Джой — дочь Джокера. Том 2. Перемены

Чтобы отвлечься от терзающих мыслей, Дэмиан решил углубиться в чтение. Лежа с книгой на кровати, он перечитывал произведения, которые знал наизусть, но всё равно не переставал восхищаться ими. Классическая литература уносила юношу вдаль от Готэма и от проблем, с которыми ему предстояло разобраться. Он может позволить себе небольшую передышку, небольшую паузу. Всё для того, чтобы не думать о НЕЙ. Не думать о том, что он ДОЛЖЕН сделать. Нет-нет! Только не сейчас! Он не может думать об этом сейчас! Сейчас он читает! Читает неповторимую в своей легкости пьесу! Он должен читать, чтобы не думать о Джой! О Джой... Нет! Он не будет о ней думать! Он будет думать о Беатриче из пьесы! Да! Только о Беатриче! До чего она умна и остра на язык! Вот это женщина! Вот хороший пример красноречивой дамы! Прекрасная пара для Бенедикта! Вот уж двое, которые действительно подходят друг другу! Одинаковы во всем, без каких-либо лишних отступлений! «Леонато: Право, племянница, ты слишком нападаешь на синьора Бенедикта; но я не сомневаюсь, что он поладит c тобой. Гонец: Он очень отличился на войне, сударыня. Беатриче: Верно, у вас был залежалый провиант, он помог вам с ним управиться? Он доблестный обжора, желудок у него превосходный. Гонец: Он превосходный воин, сударыня. Беатриче: Да, когда с дамами; а каков-то он с кавалерами? Гонец: С кавалером он — кавалер, а с воином — воин: он полон всяких достоинств. Беатриче: Прямо-таки начинен ими, как пирог; но что до качества начинки… все мы — люди смертные. Леонато: Не принимайте, сударь мой, всерьез выходок моей племянницы. Между нею и синьором Бенедиктом идет шуточная война: стоит им только сойтись, как сейчас же начинается перестрелка остротами. Беатриче: Увы, он никогда не остается в выигрыше! В нашей последней стычке четыре из его пяти умственных способностей получили тяжелое увечье, и теперь им управляет одна-единственная; если у него хоть малая толика ума осталась — так хватит разве на то, чтобы отличить его от его лошади. Это единственное, что дает ему право называться paзумным существом. А кто теперь его приятель? У него ведь каждый месяц новый названый братец. Гонец: Возможно ли? Беатриче: Очень даже возможно; его верность — все равно что фасон его шляп: меняется с каждой новой болванкой. Гонец: Я вижу, сударыня, что этот кавалер не записан у вас в книге почета. Беатриче: Нет! Будь это так, я сожгла бы всю мою библиотеку. Но все-таки — кто же его приятель? Неужели нет какого-нибудь молодого шалопая, который готов с ним вместе отправиться хоть к самому черту? Гонец: Он чаще всего бывает в обществе благородного Клавдио». Тут завибрировал телефон, и Дэмиан встрепенулся от неожиданности. Джой?! Нет! Она не стала бы ему звонить! Не стала бы, верно?.. Юноша посмотрел на экран. «Дик» – значилось под фотографией лучезарного брата. Дэмиан и сам не понял, что испытал в этот момент – разочарование или облегчение оттого, что это не Джой. - Да, Дик? – ответил он на звонок. - Привет! Занят? – раздался на том конце линии голос Грейсона. - Относительно, – сказал Дэмиан, глядя на книгу. - Узнал что-нибудь по тем файлам, которые я?.. - Файлам? – рассеянно переспросил Дэмиан и почти сразу чертыхнулся. – Прости, Дик, я... я забыл об этом... Посмотрю вечером, хорошо? - У тебя что-то случилось? – участливо спросил брат. – Ты никогда раньше не... - Сложный период! – перебил его юноша. – Дела фирмы, ночные стычки. Сейчас много чего происходит. В общем... Забей, Дик! Я всё решу! Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы отвадить брата, однако спустя пару-тройку секунд задумчивого молчания Дик снова подал голос. - Слушай, я понимаю, что меня не было рядом, когда... - Нет, Дик, это не связано с твоими!.. - Нет-нет, слушай, – торопливо произнес старший брат. – Я понимаю, что многое упустил, оборвав связь с Семьей, но... Но я просто хочу сказать, что ты всё ещё можешь на меня рассчитывать. Если тебе нужна помощь или... - Это лишнее! - Дэмиан, если тебе трудно... - Я привык справляться с трудностями сам! – уже более жестко отрезал парень. – Ты прекрасно это знаешь, Грейсон! Если хочешь кому-то помочь, отправляйся в патруль, а я разберусь со своими делами самостоятельно. Дик на том конце линии хмыкнул, вздохнул. - Хорошо, – ответил старший брат. – Но не бойся обращаться в случае необходимости. Мы — семья, и должны поддерживать друг друга. - Я помню, Дик, я помню, – устало произнес Дэмиан и сбросил вызов. Парень откинул телефон в сторону, вздохнул и глянул на белоснежный потолок. И почему, скажите на милость, каждый считает своим долгом влезть в его жизнь? Столько лет прошло, а они до сих пор думают, что он не в состоянии разобраться во всем самостоятельно! Как будто ему нужен ангелочек на плече, чтобы подсказывать, что правильно, а что нет! Чушь! Он лучше знает, что правильно! Просто... просто, чтобы разобраться во всем, нужно чуть больше времени, чем обычно. Да. Он просто не до конца во всём разобрался. И это совсем не значит, что ему нужна чья-то помощь! Ему не нужна ничья помощь! Особенно помощь Дика! Который и сам-то не очень... Боже, да его брат до сих пор не может признаться своей женщине в любви, о чем тут говорить вообще?! Дэмиан осуждающе цокнул языком и вновь углубился в чтение. "Беатриче: Удивляюсь, как это вам охота все время болтать, синьор Бенедикт, когда на вас никто не обращает внимания. Бенедикт: Как, милейшая Леди Шпилька, вы еще живы? Беатриче: Может ли Шпилька умереть, когда у нее есть такой удобный предмет для уколов, как синьор Бенедикт? Сама Любезность должна превратиться в Шпильку в вашем присутствии. Бенедикт: Тогда Любезность станет оборотнем. Но одно верно: в меня влюблены все дамы, за исключением вас одной. А я, хоть и от всего сердца хотел бы, чтобы мое сердце не было таким жестоким, ни одной из них не люблю. Беатриче: Какое счастье для женщин! Иначе им пришлось бы терпеть убийственного поклонника. Благодарю бога и мою холодную кровь за то, что в этом я похожа на вас: для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви. Бенедикт: Да укрепит небо вашу милость в подобных чувствах! Это избавит немало синьоров от царапин на физиономии. Беатриче: Если физиономия вроде вашей, так от царапин хуже не станет". Дэмиан усмехнулся. Следить за искусной перебранкой этих двоих – истинное наслаждение. Бенедикт и Беатриче были так похожи, что не оставалось сомнений в том, что они предназначены друг для друга. Шекспир, как никто другой, мог передать все оттенки людских взаимоотношений. В этой пьесе он показал, насколько рациональна может быть любовь. Бенедикт и Беатриче умны и не придаются лишним сантиментам, не принимают любовные условности, что, несомненно, является плюсом комедии. Пожалуй, именно так и должна выглядеть любовь, которая... - Мяу! – раздалось в стороне. Дэмиан повернулся к окну. Устроившись на узком карнизе, в окно скреб лапой худощавый черно-белый кот. - Пенниворт! – улыбнулся Дэмиан и вскочил с кровати, чтобы открыть панорамное окно. Помедлив с пару секунд и горделиво посмотрев на хозяина, кот все-таки соизволил войти в комнату. Уже в помещении он зевнул и потянулся, после чего запрыгнул на кровать и упал на бок, явно желая подремать. - И где ты был на этот раз? – спросил кота Дэмиан, устраиваясь на кровати рядом с ним. – Опять ловил ворон? Парень заботливо погладил кота по голове. Тот прикрыл глаза и довольно замурчал. Дэмиан любил своего питомца. Всех своих питомцев. Этого черно-белого кота некогда подарил ему Альфред, и, недолго думая, мальчик назвал его в честь дворецкого. Чтобы приручить кусачего и драчливого зверя, Дэмиану понадобилось всего несколько часов, и с тех пор тот признавал в нем своего единственного полноправного хозяина. К остальным членам Семьи Пенниворт относился так же, как и все коты, – пренебрежительно. Он уходил тогда, когда хотел, и возвращался тогда, когда хотел, нередко пропадая на несколько дней. Приходил, чтобы поспать и с довольным видом уплести лакомство в виде печёнки, брезгуя элитным кошачьим кормом. Сейчас кот продолжал мурчать от поглаживаний хозяина, постепенно проваливаясь в сон. Дэмиан хмыкнул и поднялся с кровати. Пенниворт слегка приоткрыл глаза, среагировав на перемены. - Отдыхай, – бросил питомцу парень. – А я принесу тебе поесть. Кот благодарно прикрыл глаза и свернулся клубочком. Дэмиан вышел из комнаты и спустился на кухню. Нарезал печенки и сложил ее в одну из секций кошачьей миски, налил воды в другую секцию, понес миску наверх. Когда парень поставил ее в углу, кот даже не пошевелился. Но когда Пенниворт проснется, он точно будет рад угощению. Странно, но забота о животных приносила Дэмиану какое-то внутреннее спокойствие. Удовлетворение от того, что ты можешь о ком-то позаботиться. Может быть, именно это ему сейчас и нужно? Подумав немного, Дэмиан снова спустился вниз. Внизу он обулся в сапоги и накинул ветровку поверх черной водолазки. Вышел из дома, обогнул его и направился к сараю, что виднелся вдалеке. - Гав-гав! – раздался собачий лай, лишь только он отворил дверь сарая. - Да-да, я тоже тебе рад, мальчик, – улыбнулся Дэмиан, потрепав за ухом Тита. - Муууу! – послышалось с другой стороны. - И тебе привет, Бэт-Корова! – сказал парень, подходя к бело-рыжей корове в загоне, у которой на морде красовалось рыжее пятно, напоминающее летучую мышь. Парень погладил ее по морде. Тут из другого угла донеслось громкое и протяжное «РХА-А-А-А». Большой мохнатый монстр, походивший на помесь летучей мыши и медведя, потянулся после сна и сел на землю, сонно оглядываясь. - А ты всё спишь, Голиаф? – ухмыльнулся Дэмиан, подошел к бэт-дракону и погладил его по красной шерсти. – Сколько можно валяться, засоня? В ответ монстрик дружелюбно заурчал и лизнул хозяина в лицо большим шершавым языком. - Ты меня обслюнявил! – скривился Дэмиан, пытаясь нащупать полотенце, что висело рядом. Бэт-дракон издал звук, смутно похожий на хихиканье, и притянул к себе хозяина, заключая его в объятья большими когтистыми лапами. - Ну хватит уже ластиться! – запротестовал юноша, вырываясь из хватки питомца. – Я прихожу сюда каждый день, а ты ведешь себя так, будто мы месяц не виделись! Монстрик поник, прижав уши к голове. - Эй! Ну не обижайся... – оттаял парень, начиная гладить лапу бэт-дракона. – Просто будь более сдержанным, хорошо? - Ри! – издал согласный звук монстрик и, довольный, снова заключил хозяина в объятья. - Да боже! – фыркнул парень, вырываясь из дружелюбного хвата. Он с осуждением смотрел на урчащего монстрика, а потом вздохнул и сказал: – Тебя надо накормить. Он прошел к большому холодильнику, в котором лежало мясо. Взял стоящий рядом поднос и положил на него несколько крупных стейков. Отнес их Голиафу, который облизнулся, схватил один из стейков и начал жадно его жевать. - Смотри не подавись, обжора! – усмехнулся Дэмиан, возвращаясь к холодильнику. Он вытащил оттуда еще один стейк и кинул его псу, который поймал мясо в прыжке. – Молодец, мальчик! По собачьим меркам Титу уже достаточно много лет, но он до сих пор в прекрасной форме. Резвости в нем, конечно, поубавилось, но он все еще хорош в атаке и в выполнении команд. Дэмиан взял собачью миску и налил в нее из крана воды, поставил перед псом, который уже вовсю жевал мясо. Затем юноша наполнил два ведра. Одно он поставил перед Голиафом, а другое перед Бэт-Коровой, которая тут же принялась пить. Дэмиан подошел к большому стогу сена в стороне и взял оттуда охапку, выложил сено перед коровой. Даже покормил ее с руки. Огляделся. Уборка пока не требовалась, поэтому он завалился на стог сена, закинул руку за голову и начал наблюдать за тем, как его питомцы едят. Чувство удовлетворения вернулось. До чего приятно знать, что от твоих действий есть какая-то польза! - Ри? – с выпрашивающим видом посмотрел на хозяина Голиаф, сжевав последний стейк. - Ну уж нет! – бросил ему Дэмиан. – Добавки я тебе не дам! Ты и без того съел больше положенного! - Фырк! – обижено выдохнул монстрик, взял в лапы ведро и осушил его одним махом. - Ага, обидься мне еще! – усмехнулся Дэмиан. - Фырк! - Глупая мышь! – беззлобно кинул питомцу парень. – И вообще... Начинает холодать. Тебе лучше бы отправиться на остров, пока не наступила зима. - Фырк! – уже менее обиженно выдохнул бэт-дракон. - Ну как знаешь! – отвернулся от него парень. Он знал, что от зимних холодов Голиафа убережет его теплый мех, но все равно волновался за питомца и иногда отправлял того на остров, под присмотр своего верного слуги. Все-таки там климат был помягче, да и летать там монстрик мог вдоволь. Готэм же в этом плане накладывал определенные ограничения, но Голиафа, кажется, это не волновало. Впрочем, улететь бэт-дракон мог когда угодно, в плену его никто не держал. Что касалось других животных, сарай был достаточно теплым для зимовки. Одно время их держали в бэтпещере, но потом сошлись на том, что в специально оборудованном помещении им будет комфортнее. В основном это касалось Бэт-Коровы. Тит и Пенниворт без особых проблем проводили время как в сарае, так и в доме. Да, дело близится к зиме. Вот уже и октябрь на пороге. Пока еще относительно тепло, но кто знает, как изменится погода! Кажется, глобальное потепление вносит свои коррективы. А еще скоро Хэллоуин. Время, когда маньяки срываются с цепи и стремятся навести жути на город. В эту ночь, как правило, в патруль выходит вся Семья, герои настороже, а еще... еще это день рождения Джой. Не то чтобы запомнить эту дату было проблематично, учитывая, что это самая напряженная ночь в году, но... но определенную тревогу это все же вызывало. И не потому, что эта ночь раздолья для маньяков, а потому, что у него вообще всплыла ассоциация с Джой. Он думает о ней даже сейчас! Даже сейчас, когда у него совершенно нет на это причин! Черт! Дэмиан попытался прогнать ее из своей головы, но образ девушки всё равно мелькал в сознании. Как и мысль о том, что всё должно разрешиться как можно скорее. Он должен покончить с этим, чтобы... пока не стало слишком поздно. Да, это будет правильно! Наверное... - Голиаф, – обратился Дэмиан к питомцу, и тот мигом повернул к нему голову. – Голиаф, ты помнишь Джой? - Ри! – издал радостный звук монстрик и даже попытался вильнуть массивным хвостом. На лице парня появилась легкая улыбка. Да, конечно же, Голиаф ее помнит. Несколько месяцев назад им вместе пришлось спасать родителей, и Джой сдружилась с бэт-драконом, а он, в свою очередь, проникся к ней симпатией. Впрочем, по своим, драконьим меркам, Голиаф еще юн и достаточно наивен в отношении людей. А вместе с тем и искренен... - Как считаешь, – неуверенно начал парень, – она хороший человек? - Ри! – кажется, в этом бэт-дракон не сомневался. - Думаешь, у нее есть шанс отречься от идеологии родителей и остаться хорошей? - Ри? – Голиаф непонимающе повернул голову набок. Парень вздохнул. Да, это слишком сложные категории для Голиафа. Да и чего он ждет от своего питомца? Того, что он поймет? Подскажет что-то? Выслушает?.. - Ты знаешь, мы с ней встречаемся... Дэмиан и сам поразился тому, насколько легко ему было произнести эти слова. Может, Голиаф и правда тот, кому он может всё рассказать, не боясь осуждения? - Видимся с ней иногда, – проговорил юноша исповедальным полушепотом. – Она и правда хорошая. С ней я чувствую себя... Даже не знаю... Мне с ней хорошо, понимаешь? - Ри! – издал согласный звук монстрик. - Слишком хорошо... В последний раз мы встретились на вечеринке и, знаешь, мне кажется, что я уже давно так не веселился! Я даже не помню, чтобы я вообще когда-то так веселился!.. Она яркая и беззаботная! Она будто бы не знает, что... не знает, что такое настоящие проблемы. Она обижается по пустякам, и ее не волнуют вещи, которые должны бы ее волновать. Она как будто не от мира сего, понимаешь? - Ри... – задумчиво опустил голову бэт-дракон. - Она необыкновенная! – восхищенно выпалил юноша, а потом его голос стал гораздо тише. – И мне кажется, я... Кажется, я начинаю влюбляться в нее... Последние слова Дэмиан произнес шепотом. Они сорвались с его губ, унося следом тяжесть на сердце. - Ри? – Голиаф снова повернул голову набок. Дэмиан молчал и до сих пор прислушивался к своим ощущениям. На мгновение он ощутил невиданную легкость от этого признания! А потом осознание ситуации снова легло тяжким грузом на сердце. - И поэтому я должен всё прекратить, – заключил с болью в голосе юноша. - Ри? – бэт-дракон снова непонимающе повернул голову, в этот раз на другой бок. - Это плохо, понимаешь? – произнося это, парень так смотрел на питомца, будто бы ждал от него поддержки. – Я не должен влюбляться в нее! Это неправильно! Она преступница! У нас нет с ней будущего, понимаешь?! И она... она не та, которая мне предназначена. Она не может быть ей! И... и встречаясь с Джой, позволяя себе чувствовать всё это... я просто... я предаю СВОЮ женщину, понимаешь?! И отдаляю момент встречи с ней... Он тяжело дышал, словно бы пробежав марафон. Юноша и сам не понимал, почему ему так плохо от подобных слов и мыслей. Но он должен был высказаться. - К тому же... Я чувствую, как Джой тоже начинает ко мне привязываться. Это ведь тоже нехорошо! Она воспринимает наши встречи как должное, а они... они рано или поздно закончатся. И это разобьет ей сердце, понимаешь? – он вздохнул, прикрыл глаза и замолчал, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. – Поэтому встречи нужно прекратить как можно скорее. Пока она еще воспринимает всё, как игру. Пока не успела проникнуться настоящими чувствами. Потому что иначе... Он снова замолчал. Спрятал лицо в ладони. - Ри? – осторожно приблизился к хозяину Голиаф и ткнул его в ладони влажным носом. Когда Дэмиан убрал руки от лица, его глаза были влажными от подступающих слез. Юноша попытался улыбнуться и приобнял Голиафа за шею. Тот сочувственно заурчал. - Я должен это сделать, понимаешь? – проговорил Дэмиан. – Пока не стало слишком поздно. Голиаф снова лизнул хозяина в лицо кончиком языка. Парень отстранился от питомца и вытерся рукавом ветровки. Отвернулся набок, устыдившись мимолетной слабости. - Хватит уже ластиться! – с дрожью в голосе от подступающих слез произнес юноша. - Ри? – непонимающе уставился на него монстрик. - Она для меня никто! – пытаясь собраться, произнес Дэмиан, словно бы убеждая в этом самого себя. – Она не важна! Абсолютно! И она мне не нравится! Совсем не нравится! Потому что это глупо! Всё это слишком глупо! Как бы он ни пытался себя обмануть, но понимал, что с каждым словом все меньше себе верит. - Глупая девчонка! Почему она такая... глупая?! Почему она не может просто от меня отстать?! – в запале произнес Дэмиан, но потом сделал глубокий вдох и снова попытался собраться. Его голос звучал уже ровнее. – Она ведь просто не понимает, да? Не понимает, что всё это неправильно и... и когда-нибудь закончится. Почему она просто не может подумать о будущем, Голиаф? - Фырк! – устало выдохнул монстрик. - Мне нужно ей всё объяснить! – решительно заявил парень, поднимаясь на ноги. – Она поймет. Она должна понять. Если я буду тактичен... Если она откинет в сторону неуместные эмоции... Дэмиан вздохнул и снова повалился в стог сена. - Пфффф! – тяжело выдохнул он, прикрывая руками лицо. Понимал, что так просто всё не произойдет. – Что мне делать, Голиаф? Как мне расстаться с ней так, чтобы не ранить? - Фырк! - Что бы я ни сказал, она воспримет это в штыки! Эта женщина слишком эмоциональна, чтобы рассматривать ситуацию с позиции здравого смысла! Если бы я только мог к ней подступиться... Если бы нашел тактику, которая позволит минимизировать... - РХА-А-А-А! – зевнул Голиаф и прилег на землю, собираясь дремать. - Я размышляю о том, как реализовать задуманное, а ты собрался спать?! – возмущенно глянул на монстрика Дэмиан. - Фырк! – выдохнул Голиаф. - Нет-нет-нет! Тебе не должно быть скучно! И если ты думаешь, что!.. – тут он осекся, а на его лице отразилось прозрение. – Ну конечно! Боже, Голиаф, ты молодчина! - Ри? – бэт-дракон непонимающе уставился на своего довольного хозяина, который успел приобнять питомца и снова подняться на ноги. - Ей не должно быть скучно! В этом всё дело! – убежденно выпалил парень. – Она должна быть счастлива, да! Тогда она воспримет расставание не так болезненно. Голиаф снова фыркнул и отвернулся от хозяина. - Можешь думать всё, что угодно. Я знаю, что это идеальный план, и он сработает, понял? Голиаф тяжело выдохнул, но Дэмиан уже не обращал на это внимания. - Я устрою ей прощальную встречу, – вдохновенно произнес парень. – Всё пройдет так, как бы ей могло понравиться. Тогда она будет счастлива, и это подсластит ей пилюлю. Да! Это будет самый лучший вечер в ее жизни! Загоревшись этой идеей, Дэмиан покинул сарай, раздумывая над тем, как всё реализовать. Голиаф же снова устало вздохнул, свернулся клубочком и задремал.

***

Джой закончила со всеми порученными ей делами и теперь, вдохновившись уроком мистера Коупленда, решила окунуться в мир Шекспира. Она выбрала жизнеутверждающую комедию под названием «Много шума из ничего». Потрясающая комедия, сюжет которой построен на том, что кто-то что-то увидел или услышал, не вдаваясь в истинность происходящего. Джой видела множество постановок, но самой яркой ей казалась постановка с Дэвидом Теннантом и Кэтрин Тейт в роли Бенедикта и Беатриче соответственно. Эта версия была немного осовременена. Герои там носят современную одежду, танцуют под нашумевшие хиты нашего времени, а еще большой интерес представляет собой вращающаяся сцена с колоннами, благодаря которой можно показать события с разных сторон. Джой это казалось занимательным. Она даже подумала над тем, чтобы когда-нибудь задействовать нечто подобное для своих собственных «представлений». И вот настал ее любимый момент – когда Бенедикт после бурной вечеринки сидит у колонны в джинсах и в футболке с символом Супермена и размышляет о том, какова должна быть его избранница. Попросив мальчика принести ему книгу для чтения, он углубляется в свои мысли, фактически разговаривая со зрителями. - Удивляюсь я: как это человек, видя, какими глупцами становятся другие от любви, издевается над этим пустым безумием — и вдруг сам становится предметом насмешек, влюбившись, – с явным осуждением и высокомерием произносит Бенедикт. – Таков Клавдио. Он скривился от отвращения, а потом выпалил с еще большим возмущением: - Помню я время, когда он не признавал другой музыки, кроме труб и барабанов, — а теперь он охотнее слушает тамбурин и флейту. Помню, как он готов, бывало, десять миль пешком отмахать, чтобы взглянуть на хорошие доспехи, — а сейчас может не спать десять ночей подряд, обдумывая фасон нового колета. Говорил он, бывало, просто и дельно, как честный человек и солдат; а теперь превратился в какого-то краснобая: его речи — это фантастическая трапеза с самыми невиданными блюдами. Тут он мотнул головой и спросил у публики: - Неужели и Я могу так измениться, пока еще смотрят на мир мои глаза? – помолчал, а потом высокомерно заявил: – Не знаю. Не думаю. В зале тут же раздался смех. Усмехнулась и Джой. Это и правда забавно, если учесть, как в скором будущем изменится его жизнь, а заодно и мнение. - Клятвы не дам, что любовь не превратит меня в устрицу, – попытался объясниться он. – Но в одном клянусь смело: пока я еще не стал устрицей, подобным глупцом любовь меня не сделает. Одна женщина прекрасна, — но я уцелел. Другая умна, — но я уцелел. Третья добродетельна, — но я уцелел. Пока я не встречу женщины, привлекательной во ВСЕХ отношениях за раз, — ни одна не привлечет меня. Тут Бенедикт засунул в рот трубочку от коктейля, который держал в руке, отпил немного, задумался и выдал: - Она должна быть богата — это обязательное условие. Зал снова засмеялся, и Бенедикт продолжил: - Умна — или мне ее не надо; добродетельна — или я за нее не дам ни гроша; красива — иначе я и не взгляну на нее; кротка — иначе пусть и близко ко мне не подходит; знатна — иначе ни за какие деньги ее не возьму; она должна приятно разговаривать, быть хорошей музыкантшей, а волосы пусть будут такого цвета, как богу угодно. Зал снова разразился смехом. Усмехнулась и Джой. Да уж! Вот это списочек! Ну хоть за послабление в цвете волос — спасибо! Тут Бенедикт поворачивается и замечает идущую к нему компанию. - Вот и принц с мсье Купидоном! Спрячусь в беседке. Джой следила за тем, как Бенедикт прячется за колоннами вращающейся сцены, а в это время приходят Принц, Клавдио, Леонато и музыкант Бальтазар, который играл на гитаре и пел песню о любви. Было очень забавно наблюдать за тем, как разворачиваются события по разные стороны сцены. Бенедикт передразнивает музыканта, отпускает остроты и даже карикатурно танцует, в то время как знатные господа слушают музыку. А уж когда в порыве танца Бенедикт угодил рукой в известку, что стояла рядом с банками для краски, зал просто взорвался хохотом. Когда Бальтазар уходит, Клавдио встает у колонны и подглядывает за Бенедиктом, давая знак мужчинам, что можно начинать разыгрывать перед ним представление. А представление должно было быть гениальным, потому что мужчины задумали ради шутки разжечь в черством сердце Бенедикта страсть к Беатриче. - Послушайте, Леонато, – сказал Принц, нарочито громко начиная разговор. – Что это вы говорили сегодня? Будто ваша племянница Беатриче влюбилась в Бенедикта? По другую сторону сцены послышался звук упавшего предмета, и зал снова рассмеялся. Клавдио тут же подбежал к Леонато. - Да-да! Подкрадывайтесь, подкрадывайтесь: дичь уже села, – сказал он заговорчески, а потом громко произнес: – Вот уж не подумал бы никогда, что эта особа может в кого-нибудь влюбиться! Тут Леонато присоединился к нему, говоря как можно громче: - Я тоже. А всего удивительнее, что она с ума сходит по Бенедикту, которого, судя по ее поведению, она всегда ненавидела. Ошарашенный Бенедикт стоял у колонны и, сняв темные очки, выпалил в сторону зала: - Возможно ли? Так вот откуда ветер дует! - По чести, ваше высочество, не знаю, что об этом и подумать, – продолжал Леонато, обращаясь к Принцу. – Но она безумно любит его: это превосходит всякое воображение! - Может быть, она только притворяется? – выпалил Принц. - Похоже на то, – добавил Клавдио. - Бог мой! Притворяется! – возмущенно выдал Леонато, словно бы и поверить в такое не мог. – Да никогда притворная страсть так не походила на истинную, как у нее! Между тем на экране показали Бенедикта, который стоял у колонны, прислушиваясь к разговору затаив дыхание. А мужчины украдкой подглядывали за тем, насколько Бенедикт заинтересован беседой. - Но в чем же эта страсть выражается? – спросил Принц, ухмыляясь. - Насаживайте приманку на крючок: рыба сейчас клюнет, – со смешком шепнул Клавдио старику Леонато. - Эм... эм... – тут же замялся Леонато, не в силах выдать хоть какое-то подтверждение выдуманной страсти своей племянницы. От этого зал снова рассмеялся. – В чем выражается?.. Она сидит и… Да вы слышали, как моя дочь рассказывала. - Что? – громко спросил Принц. Леонато начал растерянно махать руками, давая понять, что ему нужна помощь. - Что? Что? Прошу вас! Вы изумляете меня! – снова выдал Принц, подпрыгивая на месте от нетерпения, а потом поднял палец вверх, словно бы у него возникла идея. – Я всегда считал ее сердце неуязвимым для стрел любви. - Я бы счел это за надувательство, если бы это был не Леонато, – проговорил, стоя за колонной Бенедикт. – Плутовство не может скрываться под такой почтенной внешностью. - Яд подействовал: подлейте еще! – сказал Клавдио, прислушиваясь к размышлениям Бенедикта. - Что же, она открыла свои чувства Бенедикту? – спросил как можно громче Принц. - Нет. И клянется, что никогда этого не сделает: это-то ее и мучает, – ответил Леонато. - Совершенно верно, – подтвердил Клавдио. – Ваша дочь передавала, что она говорит: "Как же я, которая всегда относилась к нему с таким пренебрежением, и вдруг напишу ему, что люблю его?" - Письмо! – тут же воскликнул Леонато, ухватившись за идею. – Она разрывает письмо в мелкие клочки! - А потом падает на колени! - в порыве вдохновения Клавдио сам упал на колени, изображая отчаявшуюся Беатриче. – Стонет! Рыдает! Бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, молится, проклинает: «О мой милый Бенедикт! Боже, пошли мне сил!» Изумленный Бенедикт даже показался из своего укрытия и приложил измазанную в известке руку к лицу, которая потом сползла на его футболку. Зрители хохотали от души. Особенно, когда Бенедикт понял, что измазался в белой субстанции и снова скрылся за колоннами. - Действительно, она все это проделывает, — так говорит моя дочь, – громко подтверждает Леонато. – Корит себя за нескромность – писать к тому, как она знает, только посмеется над ней. Страсть ею так владеет, что моя дочь боится — как бы она с отчаяния не сделала что-нибудь над собой! Тут Леонато изобразил взмах кинжалом. Бенедикт, что стоял рядом за колонной, даже выпучил глаза и ужаснулся. - Надо, чтобы Бенедикт узнал об этом от кого-нибудь другого, раз уж она сама не хочет открыться ему, – сказал громко Принц. - К чему? – добавил Клавдио. – Он только бы высмеял это и измучил бедную девушку еще больше. - Если бы он так поступил, так его повесить мало! – громко высказался Принц. – Она прелестная, милая девушка и, уж вне всяких сомнений, добродетельная. Бенедикт прислонился к колонне и задумчиво смотрел в пространство перед собой, сжимая в руке банку с газировкой, словно бы понял, что Беатриче и правда такая. - И необычайно умна при этом! – добавил Клавдио. - Умна во всем, если не считать того, что влюбилась в Бенедикта, – ответил Принц, от чего Бенедикт поперхнулся газировкой и с шумом ее выплюнул. Зал залился новым приступом смеха, когда оплеванные мужчины застыли на месте, а потом подставили руки, словно бы убеждаясь в том, не идет ли дождь. - Мне жаль ее, и я имею для этого достаточное основание, будучи ее дядей и опекуном, – продолжил Леонато. - Хотел бы я, чтобы она избрала меня предметом своего увлечения, – тут же вставил Принц. – Я отбросил бы все другие соображения и сделал бы ее своей дражайшей половиной. Прошу вас, расскажите все это Бенедикту: посмотрим, что он скажет. - Вы думаете, это будет хорошо? – громко спросил его Леонато. - Геро уверена, что Беатриче умрет, – тут же вставил свое слово Клавдио. – Она сама говорит, что умрет, если он ее не полюбит; и тут же добавляет, что скорей умрет, чем признается ему в любви; и еще — что если он посватается к ней, то она скорей умрет, чем отступится от своей обычной насмешливости. Тут на сцену выбежал мальчик с книгой. Мужчины недоуменно уставились на него, но когда мальчуган побежал с книгой за колонны, всё поняли и попытались его остановить. Однако было уже поздно. - Она права, – подтвердил Принц. – Если она признается ему в своей любви, очень возможно, что он станет над ней издеваться. Ведь вы знаете, какой он заносчивый человек. Тут Бенедикт выбежал из-за колонн, убегая от мальчугана с книгой и проскакивая чуть ли не перед носом мужчин. Те, конечно же, это заметили, но сделали вид, как будто ничего не было. - Но красавец мужчина! – вставил Клавдио в защиту Бенедикта. - Это правда, внешность у него счастливая, – тут же подхватил Принц. - Ей-богу, по-моему, он очень умен, – снова похвалил его Клавдио. И как раз в этот момент из-за колонны снова выбежал Бенедикт, пытаясь скрыть ото всех лицо ничтожным поддоном для известки. Мужчины изобразили коллективный фейспалм от такой тупости. - Да, у него бывают проблески остроумия, – продолжил снова Принц. - Я считаю его очень храбрым человеком, – тут же вставил Леонато. Тут из-за колонн послышался звук падающих ведер с краской, а затем показался мальчик, который, по всей вероятности, все-таки вручил Бенедикту требуемую в начале книгу. Тут же в зрительном зале послышался смех. А мужчины на сцене махнули руками, ставя крест на своей затее. - Но мне жаль вашу племянницу, – сказал в итоге Принц. – Хотите, разыщем его и расскажем о ее любви? - Нет, не говорите ему ничего, – тут же отрезал Клавдио. – Может быть, ее сердце само справится с этой страстью. - Невозможно! – возразил Леонато. – Скорее оно перестанет биться. - Ну, хорошо. Мы узнаем о дальнейшем от вашей дочери, – сказал Принц. – А тем временем пусть всё это немного поостынет. Я очень люблю Бенедикта, но хотел бы, чтобы он взглянул на себя беспристрастно и понял, насколько он НЕДОСТОИН такой прекрасной жены! - Не угодно ли пожаловать, ваше высочество? Обед готов, – сказал Леонато, провожая всех на выход. Мужчины тут же выбежали к другому краю сцены, хохоча, как мальчишки, которые вытворили уморительную шалость. - Если после этого он в нее не влюбится, я перестану верить чему бы то ни было, – смеясь, сказал Клавдио Леонато. - Теперь надо расставить такие же сети и для нее, – предложил Принц. – Этим пусть займутся ваша дочь и ее камеристка. О! Пошлем ее звать его к обеду! И мужчины вновь рассмеялись от такого предложения. Когда они ушли на сцене показался взлохмаченный и с головы до ног перемазанный белой известкой Бенедикт. Он тяжело дышал, но на его лице отразилась улыбка. Какое-то время он указывал зрителям перепачканной рукой на часть зала, за которой скрылись мужчины. Тяжело дышал и улыбался, как безумный. - Нет, это не может быть подстроено, – заявил он наконец. – Разговор шел в самом серьезном тоне. Они узнали всю правду от Геро. По-видимому, они жалеют Беатриче... – тут он задумался, не понимая почему, и зал снова засмеялся. – Кажется, страсть ее дошла до предела. Влюбилась в меня! На его перепачканном в известке лице отразился восторг. Бенедикт замер, мечтательно глядя в зал, а потом осмотрел себя, с головы до ног измазанного белой малярной субстанцией. Зал снова рассмеялся. - Почему? – спросил он с непониманием, и в зале снова послышался смех. Тут Бенедикт не выдержал и стал метаться по сцене. - За это надо вознаградить ее, – решительно заявил он, а потом стал говорить скороговоркой: – Слышал я, как они обо мне судят: думают, что я зазнаюсь, если замечу ее любовь; по их словам, она скорей умрет, чем выдаст чем-нибудь свое чувство. Я никогда не собирался жениться; но не надо казаться гордым. Зал снова разразился смехом, понимая, как быстро герой сменил свое мировоззрение. Но дальше Бенедикт продолжил в серьезном тоне: - Счастлив тот, кто, услышав о своих недостатках, может исправиться. Они говорят, что она красавица: это правда — могу сам засвидетельствовать; и добродетельна — и это так: ничего не могу возразить; и умна, если не считать того, что влюбилась в меня, — тут он задумчиво замолк, а зал вновь рассмеялся – по чести, это не очень-то говорит в пользу ее ума, – он помолчал немного, но потом продолжил более воодушевленно. – Но и не доказывает ее глупости! Потому что Я – ГОТОВ – В НЕЁ ПО УШИ – ВЛЮБИТЬСЯ! Последнюю фразу он произнес громко и восторженно. И зал разразился аплодисментами. Актер, что стоял на сцене, даже махнул рукой в сторону зала, мол, не стоит, ваши аплодисменты – это слишком большая похвала. - Конечно, тут не обойдется без разных сарказмов и затасканных острот по поводу того, что я так долго издевался над браком, – сказал Бенедикт и тут же передернул плечами. – Но разве вкусы не меняются? – он улыбался и восторженно начал бегать по сцене, продолжая рассуждать. – В юности человек любит какое-нибудь кушанье, а в старости его в рот не берет. Неужели колкости и шуточки, эти бумажные стрелы, которыми перебрасываются умы, должны помешать человеку идти своим путем? Не-е-ет! Мир должен быть населен! Зал засмеялся. Бенедикт остановился, улыбнулся и отошел чуть назад к колоннам. - Когда я говорил, что умру холостяком, я думал, что не доживу до свадьбы! – сказал Бенедикт, и зал снова рассмеялся. В этот момент Бенедикт оглянулся и отошел чуть в сторону. - Вот идет Беатриче! – сказал он, указывая в другой край сцены. – Клянусь дневным светом, она прехорошенькая девушка! На сцене появилась Беатриче в домашних штанах и тунике. Она поспешно ела из миски хлопья и, только увидев перед собой взъерошенного и перепачканного в известке Бенедикта, остановилась. Вздохнула и отвернулась, всем своим видом выражая мысль: «Ну что за идиот?!» А Бенедикт улыбался во все тридцать два зуба, сложив руки на груди, словно мачо, и смотрел на Беатриче сияющими глазами. Девушка снова разочарованно выдохнула, а потом подтянула сзади свои домашние штаны. Зал снова рассмеялся. - Я замечаю в ней некоторые признаки влюбленности! – сказал Бенедикт в зал, и все снова рассмеялись. - Меня, против моей воли, прислали просить вас идти обедать, – как можно более тактично сказала Бенедикту Беатриче. - Прекрасная Беатриче, благодарю вас за труд, – сказал Бенедикт и низко поклонился ей. - Мне стоило не больше труда заслужить вашу благодарность, чем вам поблагодарить меня, – махнула рукой Беатриче. – Если бы это было трудно, я бы не пришла. Она скривилась и поставила руку на бедро, выражая свое недовольство. Бенедикт всё ещё улыбался, глядя на Беатриче. Девушка посмотрела на него еще раз и даже передразнила, широко открыв рот и захлопав ресницами. - Значит, это поручение доставило вам удовольствие? – спросил, не меняясь в лице, Бенедикт. - Да-а, – издевательски произнесла Беатриче, всплеснув руками. – Столько же удовольствия, сколько испытывает задыхающаяся птица на лезвие ножа! Бенедикт аж засмеялся. Беатриче отошла в сторону, подальше от него. - У вас нет аппетита, синьор? Тогда прощайте! – сказала она и удалилась. Бенедикт все еще смеялся, указывая пальцем ей вослед. - Эге! "Меня, против моей воли, прислали просить вас идти обедать" — в этом заключается двойной смысл! – воскликнул Бенедикт, и зал рассмеялся. – "Мне стоило не больше труда заслужить вашу благодарность, чем вам поблагодарить меня!" – тут он указал рукой в зал, словно бы прося зрителей, понять очевидную вещь. Зрители рассмеялись. – Это то же, что сказать: "Всякий труд для вас мне так же легок, как вам — благодарность". Если я не сжалюсь над ней, я буду негодяем! Тут он замолчал. Закивал в такт своим мыслям. - Будь я дурак, если не полюблю ее! – сказал в итоге Бенедикт. Взял свои темные очки, постоял немного перед залом, а потом добавил: – Я пойду. Постараюсь достать ее портрет! Он ушел и зал взорвался аплодисментами. Джой тоже улыбнулась такому представлению. Следующей для «убеждения» должна была быть Беатриче. Ей занимались невеста Клавдио Геро и ее камеристка Урсула, которые приплели к своей маленькой сценке еще и работающих в «доме» строителей. Джой ухохатывалась над тем, как Беатриче взмывала вверх и вниз с помощью монтажного пояса, выписывая неловкие кульбиты. Беатриче так смешно пыталась дотянуться до женщин, когда те утверждали, будто она не нуждается в любви Бенедикта. Под конец пламенных речей женщин телефон Джой завибрировал. Поставив на паузу спектакль, Джой взяла в руки телефон и увидела всего одно сообщение. «Сегодня ночью». Девушка расплылась в улыбке, а ее сердце затрепетало от предвкушения встречи. «Ок» – набрала она ответ, добавив довольный смайлик. Отправила. Боже! Неужели она все-таки увидится сегодня с Робином?! Времени прошло не так уж и много, но она уже успела соскучиться! И он предлагает ей встретиться! Сам! Он написал ей первым! Джой восторженно взвизгнула и прижала телефон к груди. Прикрыла глаза, погружаясь в свои грезы. Ах, скорее бы! Скорее! Заслышав шаги на этаже, девушка открыла глаза и быстро убрала вкладку с сообщениями. Выключила телефон и отложила его в сторону. Посмотрела на него украдкой, продолжая улыбаться. Отправила телефону воздушный поцелуйчик и снова включила постановку. - Попалась птичка, уж ручаюсь вам! – заверила Урсула свою госпожу. - Коль так, в любви случайно всё на свете, – жестко сказала Геро. – Есть у Амура стрелы, есть и сети!