По праву нареченного

      — Так что, говорите, случилось?       Хуа Чэн произнес это с издевательски непроницаемым лицом. Лишь бровь вздернул больно уж насмешливо, не позволяя дрожащим уголкам губ расплыться в лукавой усмешке и весь величественный образ порушить.       Се Лянь устало вздохнул и прикрыл глаза. Если честно, он бы и сам хотел понять, как дошло до того, что он сейчас стоял напротив одного своего супруга с видом нашкодившего котенка, а другого — держал на руках на свадебный манер. Со стороны это, видимо, смотрелось довольно комично, потому как демоны Призрачного города едва ли головы не сворачивали, пока до ужаса смущенный, миниатюрный омега тащил высоченного альфу в Дворец Блаженства. Се Лянь особого беспокойства от чужого любопытства не испытывал, а от помощи вежливо отказывался — Безликий Бай (подозрительно притихший в его руках) оказался до ужаса ревнив и скор на расправу. В конце концов, он далеко не нежная человеческая дева: вес Князя для него был равнозначен колчану, плотно набитому стрелами, не переломится. А самому Князю, должно быть, отказали последние остатки совести, раз он даже ради приличия не попытался от настойчивой заботы отбиться…       — Ничего особенного, на самом деле. Мне кажется, Бай Усянь расскажет все намного быстрее и интереснее, — сказал Се Лянь с привычной мягкой улыбкой, а затем торжественно вручил Хуа Чэну свою ношу. Тот на мгновение растерялся. Принял из рук белый куль по инерции, да так и остался стоять, сжимая его в руках, пока Се Лянь судорожно не скрылся в одном из многочисленных коридорах Дворца.       — Гэгэ! — недоуменно обронил Хуа Чэн вслед ловко ускользнувшему омеге и посмотрел на Белое бедствие так, словно тот был виноват во всех смертных грехах. Не сбросил на пол, как мешок с утварью, и на том большое спасибо!       Его нареченные-альфы не ладили между собой даже после официальной церемонии. По окончанию трех поклонов они едва не подрались за честь вынести Се Ляня из его собственного храма. Стены тогда опасно содрогались, по старинным колоннам змеями поползли трещины, а алтарь для подношений стал ощутимо продавливать пол. Парочка бедняг-Небожителей, которым довелось присутствовать на свадьбе, тогда подозрительно побелели. Се Ляню храм был дорог, как память о давно ушедших царственных родителях, да и друзей было жаль, так что он склоки решил пресечь радикально. Подхватил двух скалящихся друг на друга Князей под бедра, усадил их себе на сгибы локтей и быстро выскочил из храма. Те сидели на его руках, пристыженные и явно своим новым положением смущенные. Хуа Чэн неловко спрятал в руках пылающее лицо, а Бай Усянь (хвала великим силам!) просто застыл каменным изваянием и не пошевелился вплоть до конца длинной лестницы.       О том, как эта незатейливая парочка ставила Се Ляню брачные метки, стоило, пожалуй, вообще никогда не вспоминать. Сложно было представить что-то масштабнее и разрушительнее, чем серьезное столкновение Фэн Синя и Му Цина, после которого, как правило, Небесные чертоги приходилось отстраивать заново, однако нареченные и здесь умудрились Се Ляня удивить. Омега тогда даже мелочно подумал, что стоило принять ухаживания лучших друзей в свое время и счастливо жить, растаскивая их по углам, как малых детей, а не укрощая буйный нрав Князей. Как оказалось, он прошептал последнее в голос, но отменный слух бедствий их не подвел. Альфы свернули сражение в одно мгновение, словно заранее договорившись. Подскочили к растерявшемуся Се Ляню с поразительной прытью, а через мгновение его шею пронзила острая боль сразу с двух сторон. Нареченные бережно, но крепко удерживали зашипевшего омегу в своих объятиях и, казалось, забыли о вражде. Хотя бы на какое-то время.       Впрочем, радовался Се Лянь недолго…       Потенциальных конкурентов, которых так незадачливо упоминал Се Лянь, Князья пытались… мягко говоря, держать от него подальше. Охоты, как таковой, не объявили, конечно, но при случае крупно напакостить двум богам войны, нагло им пользовались. Вот уж где Хуа Чэн и Бай Усянь сходились в своем мнении. Се Лянь этого их странного единодушия порой опасался: в супружеские покои с красноречиво огромной кроватью старался лишний раз не наведываться, предпочитая ночевать в скромной комнате, которую он со скрипом выбил у Хуа Чэна. Нареченные его порывов не разделяли, хмурились каждый на свой манер, но перечить не решались. Мнение своего драгоценного омеги всегда учитывали, но, если чего-то уж сильно хотелось, нагло делали вид, что они возмущений Се Ляня не расслышали, не увидели и прочие «не».       Как оказалось, нареченные всю подноготную своего супруга за прошедшие года успели выучить вдоль и поперек; порой припоминали даже то, о чем сам Се Лянь был не в силах помнить. Что в юности Се Лянь любил подолгу гулять в одиночестве среди молочных туманов, разглядывая цветущие сады; что он не любит табачный кумар, а на кунжут у него жуткая аллергия, которая не прошла даже после вознесения. О себе и своей жизни до становления призраками, бедствия стоически молчали, как вражеские шпионы, пойманные с поличным. Хуа Чэн улыбался мягко и игриво, а затем ловко и незаметно уводил разговор в сторону так, что Се Лянь не сразу вспоминал, о чем хотел узнать. Что до Безликого Бая… Тот всегда был личным изощренным проклятием Его Высочества Саньлэ. На вкрадчивые вопросы он талантливо притворялся немым или вздыхал так понимающе и мягко, словно родитель, который пока не мог раскрыть своему дитя всей истины грядущей жизни. Иногда запутывал встречными вопросами или приводил их нелегкий разговор в тупик.       Се Ляня эти игры неизменно раздражали, и вскоре он сам спешил скрыться от вездесущего Безликого, где-нибудь подальше от Призрачного города или горы Тунлу. О последнем омега узнал случайно. Как раз гостил в Небесных чертогах, отдыхая от очередной крупной ссоры нареченных, заодно помогая Владыке Линвэнь с многочисленными отчетами. Именно тогда в его руки по нелепой случайности попал один весьма любопытный свиток… Чем дальше читал его ошеломленный Се Лянь, тем в больший трепет впадал. Годы, когда он приходил в безмолвный ужас от одного только упоминания Белого бедствия, казалось, давно канули в лету, однако в тот момент он явственно ощутил знакомое хладное дыхание смерти в затылок.       Гора Тунлу, проклятая печь, способная выносить в своей утробе нового Непревзойденного Князя демонов, напрямую подчинялась воле Безликого Бая. Кем был при жизни этот Бай Усянь и откуда в нем столько глубинной ненависти ко всему живому, было даже страшно вообразить. Се Лянь вернулся в тот день значительно позже обычного, непривычно угрюмый и молчаливый. От настойчивого внимания супругов сбежал, как от огня, еще и на свои покои наложил столько защитных барьеров, сколькими не охранялась ни одна столица. Впрочем, Се Лянь совершенно не удивился, когда заметил в покоях серебристую бабочку, которая сидела в изголовье кровати и тоненько трепетала крылышками. Омега клятвенно заверил Хуа Чэна через нее, что с ним все в порядке, ему просто нужно кое-что обдумать в одиночестве. Тот, пусть и с большой неохотой, но подчинился.       Бай Усянь утруждать себя подобным не стал.       — Почему мой милый Саньлэ избегает меня? — с напускным расстройством поинтересовался он, мягко обхватывая омегу со спины и прижимаясь к его макушке подбородком. Объятия его походили на стальной капкан — такие же цепкие и ледяные. Маска ощутимо впилась в тонкую кожу головы, однако Се Лянь не подумал вывернуться или уйти от прикосновений.       — Да что же ты такое? — с сиплым вздохом прошептал Се Лянь и обхватил Безликого за жилистые предплечья. В аромате его появилась удушливая дымная гарь, которую омега так не любил, и Се Ляню пришлось дышать через рот. Через установленные барьеры могли проникнуть лишь Небожители, прошедшие не одну Небесную кару. Безликий Бай никогда таковым не являлся, но тогда почему же?.. Почему ни один слой даже не дрогнул перед натиском Князя? Почему не зазвенел, рассыпаясь осколками, а послушно пропустил его?       — Ваше Высочество, ты дрожишь, — как будто и не услышал. Безликий Бай с привычной невозмутимостью подхватил Се Ляня на руки, так быстро и легко, что тот даже воспротивиться, как следует, не успел. Прижал его к молчаливому сердцу как будто бы с нежной тоской.       Барьеры задрожали в то же мгновение, посыпались стеклянной пылью под давлением мощной темной ци, и в покоях появился донельзя мрачный Хуа Чэн. Сабля возбужденно дрожала в ножнах, белый рой смертоносных бабочек окружал Алое бедствие зловещим ореолом, да и сам он, признаться честно, выглядел довольно зловеще. Черные волосы взвились змеями в воздух, привлекательное лицо остро обтесали тени, а налитый багрянцем глаз озлобленно мерцал в полумраке.       Удушье потихоньку подкралось к Се Ляню и сдавило горло невидимой стальной рукой. Горький аромат дыма стал невыносимым. Омега с трудом мог распознать в этом плотном мареве свой собственный степенный аромат, задавленный сразу с двух сторон. Се Лянь по старой привычке потянулся к мечу, но осекся: в Дворце Блаженства он оружия при себе не носил. Да и вряд ли клинок, изначально принадлежавший Безликому Баю, стал бы ему подчиняться прямо сейчас. Оставалось лишь одно — призвать всю мощь бога войны и безжалостно задушить новую битву еще в зародыше. Мощный поток светлой ци хлынул сначала в тело Его Высочества, сосредоточил свой жар в золотом ядре, а затем вырвался наружу ослепительной вспышкой.       Хуа Чэн и Бай Усянь неловко отшатнулись в сторону, но ни одного из них не обожгло божественное сияние омеги. Ослепило немного, судя по тому, как синхронно Князья прикрыли лица рукавами ханьфу, но не более того. Се Лянь ловко приземлился на ноги, аккурат между Князьями, осмотрел их с укором и ощутил безграничную усталость. Хотелось наконец снять с себя венец миротворца, бросить двух упрямых горделивых альф на попечение самим себе и скрыться на другом конце света, однако теплящееся чувство в груди не позволило бы ему покинуть их. Обоих. Таких раздражающе забавных, полных неловкой ласки и этих дурацких тайн. Клубок с нитями и тот распутать, пожалуй, было бы проще, чем разговорить Князей.       С тех пор они договорились проводить (или очень стараться) время только втроем, без глупых недомолвок, потихоньку раскрываясь навстречу друг другу. В конце концов, их связывало нечто большее, чем узы нерушимого договора. На шее Се Ляня изысканным ожерельем цвели брачные метки, переплетаясь между собой, как деревья тонкими ветвями. И, как бы вредные Князья не противились, между собой они тоже оставались супругами. Доверие — хрупкая вещь, потерять его легче, чем иглу в стоге сена, а вот обрести вновь… Иногда бывает невозможно. Именно поэтому Се Лянь начал потихонечку, крохотными шагами выстраивать в их союзе мост. Сначала шаткий и односторонний, он постепенно обязался перерасти в нечто крепкое и надежное.       …Князья робко постучались к нему в покои, не прошло и палочки благовоний, а затем вошли без стука через небольшую паузу. Вернее, вошел Хуа Чэн, тихонько шипя на Безликого Бая на своих руках. Тот, к слову, чувствовал себя не менее комфортно в его вынужденных объятиях и спешиться явно не торопился.       — Как вас угораздило провалиться в Бесконечную Бездну? Гэгэ, я понимаю, что ты — бог войны, а это чудовище, — Хуа Чэн красноречиво тряхнул руками, — Непревзойденный, которому в принципе едва ли возможно навредить по-настоящему, но там могло случиться все, что угодно!       Обеспокоенность в его голосе была столь искренней и неприкрытой, что Се Лянь ощутил, как в груди приятно потеплело. Хуа Чэн мог ворчать на них, сколько ему угодно, однако неизменно находился рядом, когда была возможность, оберегал незадачливую парочку и вытаскивал их из крайне странных передряг. Может быть, определенную долю играла жуткая «удача» Се Ляня, которая не покидала его со времен падения Саньлэ, однако никто не взялся бы утверждать об этом с точностью.       Бесконечная Бездна, стоило признать, была не самым приятным местом. Во всех Трех мирах сыскать место опаснее и ядовитее было довольно сложно. Даже Священные демоны старались обходить мертвое измерение стороной, спускаясь туда лишь из крайней необходимости. В этот раз причина была, разумеется, значимой, да и Се Лянь не мог отказать в просьбе одному совершенно очаровательному Князю демонов, который прослыл трусливым, но довольно изворотливым и хитрым правителем Севера. Князь Шан отчаянно желал ухаживать за одним из Небожителей, однако… как подступиться ни к нему, ни к Бездне толком не знал. В измерении смерти ему понадобился цветок редкой красоты и полный чудесных свойств, однако сноровки, чтобы его достать в одиночку, низенькому Князю не хватало. О чем тот честно признался, когда подошел к Се Ляню за помощью.       Явиться в Небесные чертоги по «праву нареченного» Шан Цинхуа мешал статус пусть и демонического, но все-таки омеги. А как ухаживать за отчужденным альфой с ледяным взглядом, который понравился с первых мгновений их короткой встречи, он и вовсе не знал. Се Лянь, видя безграничное смущение Князя, не стал ему отказывать, а за собой потянул и Бай Усяня, с которым наведывался по делам Небожителей в царство людей. Супруг был на удивление сговорчив, интерес выказал к Бездне неподдельный и с огромным удовольствием шагнул в разлом вслед за нервным Князем и Се Лянем.       Кто же знал, что большинство обитающих там тварей, будет вполне не прочь полакомиться как светлой, так и темной ци? Не будь Се Лянь, Шан Цинхуа и Бай Усянь выше простых заклинателей, то с большей долей вероятности могли погибнуть в Бездне, не преодолев и нескольких чжанов. Энергию вытягивало буквально отовсюду. Монстры, кровожадные растения и даже насекомые слетались на свежую кровь со скоростью урагана. По истечению парочки палочек благовоний, Бай Усянь был готов убивать за малейший шорох, полный физически ощутимой злобы и гнева.       Се Лянь виновато улыбался и плотнее укрывал за спиной испуганно подвывавшего Князя. Толк, конечно, от него был и весьма неплохой. Похоже, Шан Цинхуа и сам толком не знал предел своих возможностей, вот только природная пугливость выходила ему боком. В конце концов, когда они выбрались из Бесконечной Бездны с желанным цветком и при всех конечностях, оба Князя обессилели. Измерение поглотило всю их темную ци, выпило, словно живительный нектар, однако те упрямо выползли в царство людей. Бедняга Безликий еще и передавал энергию своему омеге в процессе их маленького путешествия… Шан Цинхуа даже хватило на благодарности, и одно-единственное перемещение Се Ляня и Бай Усяня на границу Призрачного города. Разлом немилосердно выплюнул их на головы местным гражданам, и Се Лянь мог поклясться, что в тот миг услышал три незнакомых голоса, переругивающихся между собой. И все они доносились со стороны Бай Усяня. Спрашивать, правда, ни о чем не стал, однако взял себе на заметку.       — Но ничего не случилось, — неловко улыбнулся Се Лянь и по привычке потер переносицу. Оправдываться перед Хуа Чэном всегда было довольно… смущающе.       — Только потому, что Безликий взял на себя весь удар, — не согласился Хуа Чэн и бесцеремонно скинул ослабленного альфу на кровать. С картинной брезгливостью отряхнул руки, словно только что нес не супруга, а нечто грязное и мерзкое. Се Лянь на эту сцену привычно закрыл глаза: хватило и того, что Бай Усянь махнул в его сторону рукой, и дрожащая волна ци превратила волосы Хуа Чэна в воронье гнездо.       — Саньлэ не хрупкая фиалка, а один из сильнейших богов войны, — флегматично заметили из-под полусмеющейся маски. — Он воевал со мной почти на равных, когда одного Собирателя еще и в задумках не предвиделось, так что не думаю, что ему нужно чье-то разрешение или неумелая защита, — будто между прочим сказал Безликий Бай, и тон его был полон безукоризненной вежливости.       — Пожалуйста, прекратите, — тут же осадил нареченных Се Лянь, гадая про себя — может, все же стоило начать их потихоньку приучать к игре, которая на время разнимала Фэн Синя и Му Цина. Идея была заманчивой и довольно перспективной, вот только оба Князя в свое время ловко обошли большинство богов как в бою, так и в ораторском искусстве. Скорее всего, игра превратится в новое ожесточенное соревнование, а этого Се Лянь точно не выдержит.       — Хуа Чэн, тебе действительно не стоит так сильно переживать. Я же справлялся все это время сам, верно? Не хмурься, пожалуйста. Все хорошо. Давай, иди сюда, — Се Лянь опустился по одну сторону от Бай Усяня и похлопал по постели рядом с собой.       — Гэгэ, зови меня Сань Лан, — словно в знак примирения попросил Хуа Чэн и послушно присел. — В следующий раз тебе стоит предупредить меня, если случится что-то подобное, договорились?       — Хорошо, — ласковая улыбка осторожно тронула губы Се Ляня, и он ощутил прилив уже знакомой нежности. Схватив нареченного за локоть, он с тихим смехом откинулся назад, на подушки, подтянул к себе поближе Безликого, который до этого талантливо изображал ветошь, и затих, окруженный теплом и приятным сплетением их общего аромата. То, что нареченные специально поддерживали человеческую температуру специально для него, было бесконечно приятно.       — Так значит… Сань Лан и, — Се Лянь ненадолго задумался, переводя взгляд с одного нареченного на другого, — А-Сянь? Бай-эр? Звать тебя Безликим как-то неудобно.       — Как моему милому Саньлэ будет угодно, — негромко отозвался Бай Усянь. Со стороны могло показаться, что Белому бедствию действительно безразлично, однако Се Лянь чутко уловил в его голосе непонятное, немного печальное смирение.       — Мне бы хотелось знать твое настоящее имя, но пока ты не готов, Бай-эр вполне сойдет, — признался Се Лянь, немного повозился в неуклюжих объятиях, устраиваясь поудобнее между Князьями, и прикрыл глаза. Усталость тут же дала о себе знать: стало клонить в сон. И Се Лянь позволил себе эту маленькую слабость, задремав.       О том, что творилось сейчас внутри Князей после его признания, Се Лянь старался не думать. В конце концов, они — бессмертны. У него была целая вечность, чтобы постепенно узнать скрытных супругов.