По праву нареченного

      В любимом бамбуковом лесу Шэнь Юаня стояла приятная тишина. Весенний теплый ветер слабо раскачивал высокие побеги, заставлял их тайком перешептываться между собой, сплетая заговоры и старинные заклинания. Солнечные зайчики ловко скакали между острых листьев, причудливо изгибались и падали на землю изысканной охряной сетью. Парочка-другая притаилась в черных волосах омеги и уходить оттуда в ближайшее время не собиралась. Шэнь Юань облюбовал небольшой камень в самой глубине леса и теперь сидел на нем, расслабленно помахивая веером. Камень был теплым и гладким, так что неподалеку от самого Шэнь Юаня застыли каменными изваяниями парочка-другая лазурных змей, которые пригрелись на солнце и теперь дремали. Признаться честно, он бы и сам не прочь прилечь здесь ненадолго: слишком уж довольными выглядели его маленькие соседи.       Однако, как бы не хотелось, расслабляться было нельзя. Шэнь Юань покинул Небесные чертоги ранним утром, как раз в то самое время, когда старший брат уходил из их дворца, чтобы раздать порцию новых презрительных взглядов и сложных поручений помощникам. Пробуждение это далось омеге с трудом: будучи еще горным лордом, он терпеть не мог подниматься раньше полудня. Но в этот раз требовалось ускользнуть в мир людей незаметно, так, чтобы даже мыши не заметили его отлучки, иначе сердобольный Цзю-гэ притащил бы его обратно за волосы. В отличие от брата, Шэнь Юань вознесся на пару лет раньше и как бог литературы, после чего тот стал работать более усердно, едва ли не загоняя себя до смерти. Терпеть долгую разлуку им было тяжко и больно. Сердце стенало и болезненно ныло, тянулось обратно, к брату, где бы он ни был, так что запрет являться людям в первые луны был особо невыносим.       Наверное, именно с тех самых пор Цзю-гэ старался его лишний раз из виду не выпускать. Не последнюю роль, конечно, сыграл и его иррациональный исследовательский интерес, но об этом стоит тактично промолчать до времени. А уж про жгучую, как сычуаньский перец, ревность говорить и вовсе не стоило. Шэнь Цзю умудрялся шипеть даже на собственных учеников, когда те, полные задора и неугасимого огня в глазах, окружали Шэнь Юаня, как утята мать-утку, и начинали говорить наперебой.       «Цзю-гэ, это же дети! Будь с ними помягче», — всякий раз улыбался Шэнь Юань и ласково гладил тыльной стороной ладони точеную скулу брата. Тот мгновенно успокаивался, вздыхал раздраженно и зло, губы поджимал так скорбно, словно недавно похоронил мать, а затем сдавался. Подставлялся под аккуратное прикосновение с настойчивостью кота, обхватывал своей ладонью чужую и прижимался к узкому запястью сухими губами. Аромат его — горький ладан — плавно делался гуще и как-то мягче. Окутывал порядком смущенного омегу с головы до ног и безмолвно просил выпустить свой успокаивающий шлейф навстречу. И Шэнь Юань послушно отпускал себя. Разве можно было не отпустить, когда вредный и колючий Цзю-гэ смотрел на него с бесконечной нежностью и трепетом?       А теперь, когда они и вовсе стали нареченными, настоящей парой, бдительный альфа, казалось, пристально следил за каждым вздохом своего омеги, не то что шагом. Шэнь Юань к подобному вниманию привык, однако иногда ему тоже хотелось побыть в одиночестве, спрятавшись ото всех. Ну… или прокрасться в Ледяной чертог к лучшему другу, демоническому Князю — Шан Цинхуа. Тот ловко переносил его в свои владения без всякого заклинания сжатия тысячи ли, закутывал в теплые меха, а затем они с удовольствием распивали сладкое вино в перерывах между строгой критикой того, что Цинхуа гордо именовал рукописями. Шэнь Цзю всегда недоумевал, как они умудрились не то, что столь тесно сойтись, а познакомиться, но омега стоически умалчивал эту историю. Ну, правда, кто вообще осмелиться рассказать своему альфе, что они встретились в какой-то захудалой таверне, вылакали там все хозяйское вино, жалуясь друг другу на жизнь, а потом отправились в царство демонов — искать одинокому и глубоко несчастному Шан Цинхуа жениха? Вот и Шэнь Юань тактично выкрутился. В конце концов, Повелительница Юга, знойная Княгиня — Ша Хуалин — не так уж и долго после этого инцидента за самим Шэнь Юанем ухаживала…       Из праздной меланхолии Шэнь Юаня вывел резкий звук сломавшейся ветки. Он едва ощутимо вздрогнул, покрепче впился длинными пальцами в раскрытый веер и сосредоточил часть ци в ладони — на всякий случай. На пике Цинцзин, где и прятался омега, чудовищ (кроме чересчур активных учеников и не менее резвых байчжановских адептов) не водилось, а барьеры не пропускали чужаков, однако лишняя осторожность никогда не помешает. Шэнь Юань осторожно вдохнул сухой воздух и практически сразу уловил легкий оттенок лилий с едва заметными восковыми нотками меда. Через мгновение из бамбуковых зарослей показалась низенькая каштановая макушка, и Шэнь Юань позволил себе мягкую улыбку, чуть подумав, и вовсе раскрыл руки для неизбежных объятий.       — Учитель! — с щемящей радостью пропищал резвый ураганчик и со всей силы врезался в грудь бедняги Шэнь Юаня. Тот бережно сомкнул руки на обманчиво хрупкой девичьей спине и незаметно сморщился — все-таки не каждый день в него со всей силы врезаются головой. Дети давно выросли, а старые привычки все еще давали о себе знать.       — Разве этому я учил вас, юная леди? — с напускной строгостью поинтересовался Шэнь Юань, беря привычный шутливо-менторский тон. Цзю-гэ всегда говорил, что он слишком мягок, а наглые ученики постоянно этим пользуются. — Лорд Шэнь оставил тебе пост главы пика, Нин Инъин, и что же я вижу? — продолжал журить Шэнь Юань, постепенно отстраняясь. Нин Инъин давно перестала быть наивной малышкой, которой позволялись некоторые слабости даже со стороны Шэнь Цзю, а юной горной Леди не пристало вести себя, как необразованная босячка.       В свое время многие клеветали на Шэнь Цзю: мерзкие слухи ползли ядовитыми змеями по пикам, что альфа свою юную ученицу-омегу соблазнял. По касательной досталось даже Шэнь Юаню (которого по первости довольно часто путали со старшим братом), а затем шепотки и косые взгляды резко прекратились. Омега быстро нашел источник, бушевал тогда, не хуже раненого питона-носорога, однако виновник извинился прилюдно за проклятое недоразумение, а затем еще долго не мог показываться на глаза самому Шэнь Юаню.       — Старейшина Шэнь, никто все равно не видит, а эта ученица безумно по вам соскучилась! — без всякого стыда сказала Нин Инъин. Ее ясные глаза, похожие на два стеклышка, сияли неподдельным восторгом от внезапной встречи. Шэнь Юаня неимоверно радовало, что его милая ученица смогла пронести этот лучистый свет в своей душе через года, полные жестоких испытаний.       — Смотрите, я теперь очень похожа на Лорда Шэнь! — Нин Инъин, заразительно хохоча, покрутилась перед Шэнь Юанем, словно девчонка на деревенской ярмарке.       Полы ее лазурного дасюшена взлетели вверх, как крылья огромной птицы, раскрылись широко, чтобы Шэнь Юань мог хорошо рассмотреть искусную вышивку бескрылого дракона, тянувшуюся по краю. По юности Нин Инъин собирала волосы в два аккуратных игривых колечка по бокам от головы, теперь же ее украшал строгий пучок и массивная гуань с драгоценными камнями, которую прежде носил Шэнь Цзю (и от которой безумно болела голова ближе к вечеру). Меч она носила за спиной, и кожаный ремешок пересекал ее грудь.       Шэнь Юань против воли улыбнулся еще шире: Инъин выросла в красивую, статную омегу, много добилась своими собственными силами, однако в то, что она хотя бы немного походила на вечно недовольного и угрюмого Цзю-гэ, верилось слабо. Наверняка, возле Цинцзин теперь выстраивалась целая очередь из ухажеров-альф, которые рассчитывали, кто силой, кто умом, а кто хитростью взять неприступную крепость горной Леди. Она существовала и во время Шэнь Юаня, но Цзю-гэ успешно «неотесанное зверье» гонял и с каждой новой нападкой выстраивал новый слой барьера.       — Бутон наконец-то раскрылся, — негромко сказал Шэнь Юань, и прикрыл нижнюю часть лица веером, чтобы приподнятые уголки губ не выдали его гордость. Правда, чуточку лукавые искры в хитро прищуренных глазах было никак не спрятать, и Нин Инъин польщенно зарделась. С его стороны это было лучшей похвалой, которую когда-либо слышала омега.       — Расскажешь мне, как обстоят дела на пике? — миролюбиво поинтересовался Шэнь Юань и любезно подставил Нин Инъин локоть, не как ученице, а как равной. Та взглянула на него сначала потерянно, а затем, словно оттаяв, ловко ухватилась за предложенную руку, едва не повиснув на Небожителе. В конце концов, пусть Шэнь Юань и омега, сил ему, даже будучи заклинателем было не занимать.       — С огромным удовольствием, учитель. Пойдемте в мой домик, я угощу вас белым чаем, — с преувеличенной важностью кивнула Нин Инъин. Должно быть, вид у Шэнь Юаня был чересчур вопрошающим, раз она поспешила добавить: — Ваша бамбуковая хижина осталась нетронутой. Каждые два дня там прибирают адепты, все, включая старую пристройку близнецов-шиди. Рядом есть небольшой алтарь, в котором поклоняются вам с Лордом Шэнь. Храм, к сожалению, глава не разрешил построить, чему все были крайне недовольны. Иногда ученики спускаются в город, чтобы помолиться в полноценном Храме.       — И правильно сделал, — вздохнул Шэнь Юань и мысленно поблагодарил всех богов, что нынешний глава клана не был так предан близнецам-Шэнь, как Юэ Цинъюань. С того сталось бы застроить все пики их храмами, только волю дай.       — На пике Байчжань тоже есть несколько алтарей, — заговорчески подмигнув, прошептала Нин Инъин внезапно. — Их поставил еще Лорд Лю, пока был главой пика. Только это большой секрет. Ни в коем случае не рассказывайте Лорду Шэнь.       «…А то с него станется лично спуститься на «варварский» пик и обрушить их», — мысленно согласился Шэнь Юань и едва заметно покачал головой. Цзю-гэ Лю Цингэ, откровенно говоря, терпеть не мог, а узнай, что тот установил алтарь специально для него — Шэнь Юаня — незамедлительно придет в глухую ярость.       Так, негромко переговариваясь, Шэнь Юань и Нин Инъин неспешно добрались до небольшого, но довольно уютного домика. Он отдаленно походил на бамбуковую хижину — те же бумажные створки с росписью цветущей сливы, то же расположение окон. Все было бы прекрасно, если бы Шэнь Юань внезапно не наткнулся взглядом на довольно увлекательную картину, которая опасно балансировала на грани с катастрофой. Судя по тому, как напряглась рядом Нин Инъин, пугающая троица, которая агрессивно давила друг на друга своими аурами, ему не почудилась. Легки на помине, как говорится. Стоило только вспомнить.       — Учитель, мне же не мерещится? — робко пискнула Нин Инъин, в один миг превращаясь из веселой хохотушки и уверенной в себе горной Леди, в испуганную ученицу. Хотелось бы Шэнь Юаню, чтобы шипящий старший брат с Сюя наизготовку и двое Князей-близнецов с застывшими пугающими улыбками были лишь иллюзией. Омега тяжко вздохнул и осторожно обернулся — может, еще не поздно стратегически отступить?       — Стоять! — резко и зло отрезал Цзю-гэ, одним-единственным словом разрушая все воздушные замки, которые Шэнь Юань и, должно быть, Нин Инъин успели себе выстроить. — Шэнь Юань, за спину! — голос альфы был едва ли теплее льда. Взгляд его, цепкий и напряженный, внимательно следил за близнецами, однако это не мешало ему видеть все перемещения младшего брата и их общей ученицы.       — Давно не виделись, учитель, — в один голос поприветствовали Шэнь Юаня высокие альфы. Старший из них окатил омегу голодным взглядом, от которого захотелось поскорее спрятаться, а младший — подарил скромную, но искреннюю улыбку. Демонические метки ярко сияли рубиновым светом у них во лбу, а жесткие, почти идентичные ароматы сливались в один.       — Здравствуй, шицзе-Нин, — добавили они на разный лад, немного погодя.       — Рад вас видеть, Бингэ, Бинхэ, — предельно ровно сказал Шэнь Юань и коротко кивнул Князьям-близнецам. Разумеется, часть его бессовестно лукавила в этот момент. Ло Бингэ он справедливо опасался с самого детства. Этот юноша с пронзительным, волчьим взглядом всегда наводил на омегу какой-то необъяснимый ужас. Шэнь Юань вел себя с ним настороженно, а вот Ло Бинхэ искреннее любил. Второй демоненок был похож на маленькое яркое солнышко, всегда улыбался, умильно краснел в его присутствии и старался угодить.       На пике часто шутили, что Лордам-близнецам по ученику-близнецу. Те даже выросли разными, подверженный каждый влиянию своего основного наставника. Конечно, это не мешало Бингэ периодически сбегать из-под надзора Цзю-гэ и ластиться к Шэнь Юаню. Да что там, порой и он сам забирал несчастного, озлобившегося волчонка из рук брата или освобождал его от жестоких и унизительных наказаний. Ранки смазывал заживляющей мазью, пока Ло Бингэ жадно пожирал его глазами.       И вот… Эти трое теперь стояли и мечтали перегрызть друг другу глотки.       Шэнь Юань громко и устало вздохнул. Невольно вспомнился наполовину несчастный, наполовину ошарашенный вид Его Высочества Саньлэ, когда тот по неловкости схватился сразу за обе протянутые ладони, а затем побледнел так, что Небожители уже приготовились его вытаскивать из забытья. Почему-то в это самое мгновение он чувствовал себя точно также. Не помогала даже скромная поддержка в лице Нин Инъин, которая уговаривала его громким шепотом, что нужно дышать.       Если быть совсем уж откровенным, то Цзю-гэ пометил его в тот день исключительно из волнения, что предприимчивые близнецы-Ло явились-таки в Небесные чертоги. И, судя по гневно затрепетавшим крыльям носа и резко сузившимся зрачкам, метку они все же углядели, стервятники.       — Так-так-так… Шэнь Цинцю все же успел опередить нас, плакса, — с нехорошим прищуром пробасил Ло Бингэ и болезненно ткнул локтем под ребра младшего брата.       — Вообще-то мы застряли в проклятой Бездне на пять лет из-за того, что ты не смог нормально освоить культивирование в свое время. Надо было бросить тебя там, пока была возможность, — взбешенно пророкотал Ло Бинхэ, и смрадная волна темной ци немилостиво окатила близнеца с ног до головы.       Шэнь Юань с огромным трудом удержаться, чтобы восхищенно не присвистнуть — неужели это его маленькая, невинная овечка, которой он по вечерам помогал вычесывать из кудрявой гривы колтуны и вытирал крупные слезы с щек? С ума сойти, как поразительно могут измениться дети, всего за каких-то — сколько их там не было? — пять лет? Или это воспитание Цзю-гэ дало о себе знать, когда Шэнь Юань вознесся? Впрочем, выяснять не было никакого желания.       Омега плавно, чтобы ненароком не спровоцировать нервных альф, отступил за спину Цзю-гэ, как тот и просил. А затем крепко охватил его жилистыми руками поперек груди, пристроил подбородок на плече своего нареченного так, чтобы спрятать трепещущую жилку — не разорвать клыками, как это любили делать демоны, бросая друг другу вызов по «праву сильнейшего». Переметить, разумеется, Шэнь Юаня не могли — он, как и любой другой занятый омега, просто погиб бы.       Приятный аромат зеленого чая с древесными нотками бамбука приветливо раскрылся навстречу Цзю-гэ, успокаивая и невольно придавая уверенности. Глупый брат совершенно напрасно опасался, что Шэнь Юань — его любимый омега — мог заинтересоваться в собственных учениках, пусть те и были привлекательными альфами уже в пору наставничества. Сейчас он уже не был так уверен в неразумности Цзю-гэ…       Мрачные гляделки прервала, как ни странно, Нин Инъин довольно грозным возгласом.       — Шиди-Ло, — обратилась она сразу к обоим Князьям таким знакомым, высокомерно-заносчивым тоном, без единой нотки заинтересованности. (Шэнь Юань был готов принести свои извинения малышке-Нин за все свои предыдущие мысли в письменном виде). — Где ваше почтение?! Перед вами — уважаемые наставники! Или вы совершенно одичали, пока отсутствовали на Цинцзин? — совсем немилосердно, можно сказать, даже грубо обрезала Нин Инъин и губы поджала в точности, как Цзю-гэ, когда тот бывал чем-то недоволен больше обычного.       Князья неловко стушевались, обескураженные неожиданным напором стеснительной шицзе, и, пока они решали, как лучше ответить или поступить, Шэнь Юань склонился к уху брата и тихонько провокационно прошептал:       — Можешь гордиться собой, Цзю-гэ. Она даже хмурится теперь, как ты.       — Заводит? — колко прошипел Цзю-гэ в ответ и скривился так искренне и брезгливо, что Шэнь Юань мелодично рассмеялся, прижимаясь теснее к задеревеневшей спине.       — Конечно, меня заводит мой альфа, — хмыкнул Шэнь Юань и едва подавил в себе порыв громко и пакостливо расхохотаться: близнецы-Ло все отлично слышали, и лица их вытянулись довольно красноречиво.       — Еще есть совесть ворковать, — зло выцедил сквозь зубы Ло Бингэ и обратил гневный взгляд исключительно на Цзю-гэ.       И его почему-то абсолютно не интересовало, что совесть у него самого отвалилась, как хвост у ящерицы, где-то в Бесконечной Бездне. Шэнь Юань оглядел Князей более внимательно и пришел к однозначным, но не совсем утешительным выводам: перевоспитывать волчат придется долго и упорно. В крайнем случае, всегда можно будет натравить на них Цзю-гэ и самому быстренько сбежать на Север, жаловаться на жизнь и выслушивать через дурноту, «какие замечательные льдистые глаза у Мобэя».