По праву нареченного

      Просчитать все варианты было крайне сложно. Се Лянь бы даже сказал — нереально, учитывая, с кем он имел дело каждый день, и как именно этот самый загадочный «кто-то» подходил к сокрытию своих тайн.       По крайней мере, сомневаться в мастерстве Белого бедствия прежде не приходилось. Не мог же он в самом деле беспечно подойти к Бай-эру, — одному из самых жутких чудовищ, которые когда-либо бороздили эту землю — поболтать о делах насущных, а затем, словно бы между прочим, выдать: «Я вообще-то знаю, что вы с Владыкой (будь он неладен!) близнецы. Как думаешь, Сань Лан догадывается?» А затем состроить из себя святую простоту и спешно укрыться, пока нареченный-альфа будет приходить в себя, верно?       Тяжкий вздох вырвался до дрожи естественно: разлетелся по скромным покоям, как стайка знакомых хрустальных бабочек, и затаился в застенчивом мраке, который обитал над пологом кровати. Се Лянь на мгновение прикрыл глаза и по старой привычке потер переносицу. Казалось, словно судьба в который раз смеялась над ним, громко и злорадно. Затаилась где-нибудь неподалеку в образе служанки-демоницы, что сновала туда-сюда по Дворцу Блаженства, и теперь с кривой усмешкой наблюдала за жалкими потугами Се Ляня выбросить удачное число в витиеватой игре. А везло ему, как печально известно, раз в несколько сотен лет. Относить ли свое внезапное замужество к числу счастливых, удачных событий, омега пока толком не понял.       Спрашивать о болезненном прошлом, полном багровых рек крови, пронзительных криков и чумных ликов, застывших на людской плоти, не хотелось. Се Лянь вспоминал о своем государстве с глухой, но застарелой тоской. Так могла бы беспокоить его старая рана, давно затянувшаяся и обратившаяся шрамом, однако зловредно ноющая в непогоду. Былые страдания теперь не находили отклика в душе Се Ляня. Клокочущий гнев давно улегся, истаял постепенно, словно снег по весне, и не спешил возвращаться. А что до благоговейного ужаса… Тот обратился навязчивым бархатистым шепотком, который подозрительно напоминал низкий перелив Бай-эра. Вот только если раньше пугала даже возможность встречи с иррациональным бедствием, то теперь Се Ляня куда больше напрягала неопределенность и собственные догадки. Бояться нареченного не пристало, тем более карающей руке Владыки, однако Се Ляню все равно было тревожно.       Правда могла обернуться для него как спасением, так и горьким ядом (а чего омега опасался больше, он и сам не знал).       Бай-эр походил на шальную заводь — непоколебимый штиль в любое мгновение мог разразиться ужасающей бурей или же, наоборот, обратиться шатким торфяным дном, утягивающим доверчивых Небожителей в хладные, удушающие объятия. Доверие к нареченному походило на туго натянутую огненную нить. Она звенела надрывно и нервно всякий раз, когда кто-нибудь из них по неосторожности оступался, совершая ошибки, и грозилась с оглушительным треском разорваться. С Сань Ланом было проще, спокойнее и (чего скрывать?) на порядок приятнее.       Ласковый и нежный, тот одаривал омегу мягкой, чуточку лукавой улыбкой, всякий раз, когда Се Лянь робко появлялся возле его покоев или мелькал белой тенью в рукавах коридоров. Прикасался к нему трепетно и бережно, боясь причинить боль неосторожным движением, и, казалось, был готов сделать все, что угодно, ради него. Лучистый задорный блеск его единственного глаза приводил Се Ляня в сдержанный восторг. Внутри сжималось так сладко, так непривычно и волнующе, что он не понимал, как распорядиться своими внезапными чувствами. Ощущать себя самой большой драгоценностью оказалось неожиданно приятно, зная, сколько трепетной и горячей любви хранил к нему Сань Лан в своем небьющемся сердце. Между ними не было недомолвок и тяжелого, растянутого молчания скорби, как в случае с Белым бедствием.       Их путь не был устлан гниющими телами и кровью.       Это льстило и невольно подкупало.       Устроиться в надежных руках, утонуть в них, как в пуховом одеяле, а затем без всякой опаски задремать после выматывающего дня было до безумия приятно. Се Лянь с огромным удовольствием утыкался кончиком холодного носа куда-то в чужую шею, а затем жадно дышал дымным ароматом, пытаясь поймать ускользающие нотки винной сладости.       Разве можно было ждать от столь пылких и искренних чувств какого-то подвоха или предательства?.. Разве мог его милый, пусть и ершистый Сань Лан с холодной усмешкой наблюдать за тем, как Се Ляня пронзили сотни раз, а затем с насмешливой лаской стирать пузырящуюся на его губах кровь краешком рукава и обещать любить сильнее всего на свете?..       — Сань Лан, можно я немножко посижу так? — сквозь зыбкую дрему обычно успевал спросить Се Лянь и почувствовать мягкий поцелуй на макушке, прежде чем путы сна целиком захватывали его в свой манящий плен. Последнее, на что хватало разморенного негой омегу — осторожно зарыться длинными пальцами в жестковатые смольные пряди нареченного, свободные от тонкой косицы у виска.       — Все, что угодно, гэгэ, — неизменно слышалось в ответ едва различимым, но благоговейным шепотом. — Спи, сколько захочешь, а я пока буду оберегать тебя от кошмаров.       Се Лянь не знал, что после этого Сань Лан обычно довольно красноречиво и зло косился на застывшего в проходе Бай-эра, как будто со снисхождением намекая, что тот подобной веры никак не заслужил. Оба альфы прекрасно видели — после небольшого казуса в купальнях и разговора с Цзюнь У, милый Се Лянь умело избегал Белое бедствие, огибая его по широкой дуге, словно тот был прокаженным. Причем делал это еще более умело и тщательно, чем было во времена гражданской войны в Саньлэ или во времена его странствий по царству людей.       Сань Лан откровенно ликовал, даже не пытаясь скрыть самодовольного превосходства над чужой бессильной неприязнью и тихой яростью. А Бай-эр предпочитал молча выжидать, медленно, но верно, расставляя коварные сети, как паук-шелкопряд, ожидая, что добыча сама придет к нему в цепкие лапки. Правда, Се Лянь ни о чем из этого даже смутно не догадывался.       Сложно было даже помыслить, что отношения его нареченных непосредственно друг к другу строились на симпатиях самого Се Ляня, строго разделенного между вспыльчивыми альфами. Но… Вопреки всему, омега действительно любил их. Какой бы жестокой ни оказалась правда. Он справедливо считал, что был готов ко всему, однако почему-то все еще медлил. Растягивал собственное беспокойство, как сладкие конфеты, так и не решившись попробовать хотя бы одну.       …Идея посетить суетного Повелителя Ветра пришла к нему спонтанно.       В одно мгновение Се Лянь задумчиво разбирал диковинные кинжалы в заброшенной оружейной, любуясь стальным блеском, а в другое — уже заканчивал вычерчивать в воздухе круг для сжатия тысячи ли. Об укрытии мрачного и вечно недовольного Черновода омега знал из уст Сань Лана, да и мельком видел необычную, но весьма счастливую маленькую семью Ши Цинсюаня на одной из знаменитых юньменских ярмарок.       После скандального похищения своего лучшего друга, Се Лянь в первую очередь связался с ним через духовную сеть, пару мяо послушал хрипловатые вздохи и судорожно разорвал связь. О, он до сих пор с улыбкой вспоминал сконфуженные лица Му Цина и Фэн Синя, которые с робким любопытством принюхивались к взбудораженному, сладкому аромату Его Высочества, а затем постыдно сбежали, выдавив что-то нелепое в свое оправдание.       «Ох, Ваше Высочество, мой нареченный — самый потрясающий альфа, которого я встречал, — позже благоговейно вздыхал в сознании Се Ляня Ши Цинсюань, а затем, спохватившись, с большим рвением приглашал омегу погостить. — Позову еще сяо Шэнь (можно, к слову, и его друга — Священного демона… Представляешь, Се-сюн, он действительно дружит с Князем севера!) и Не-сюна, выпьем капельку вина, поговорим о насущном, чем не праздник? При всей любви к нареченным, отдохнуть от них иногда тоже не помешает».       Задор в его голосе плескался через край и, как обычно, заражал окружающих яркими всполохами ци, словно Ши Цинсюань был крохотным солнышком, влюбленным в свой глупенький народ.       Се Лянь про себя посмеивался с суматошного потока речи омеги, но клятвенно пообещал прийти, как только выпадет возможность. Знакомство с Князем Шан хотелось продолжить в более неформальной обстановке, узнать у него наконец, получилось ли поговорить с альфой-небожителем, в которого тот был столь страстно влюблен, а что до остальных омег… Се Лянь слышал о них в основном лишь хорошее с легким налетом чужой зависти, однако никакие толки не могли его отпугнуть или смутить. Сам он вознесся богом войны, терзаемый муками совести и раздираемый между любовью к людям и черной ненавистью к их неблагодарной жестокости.       Ему ли судить кого-то, верно?..       (Даже если миловидный и с виду пугливый Не Хуайсан прослыл богом коварства и хитрости, что с того? Ци Жун — вообще свирепый призрак, промышляющий разбоем и людоедством, а над своим маленьким сыном — родным племянником Се Ляня — трясется, как наседка).       Наконец, когда последний знак из печати, ведомый уверенной рукой Се Ляня, лег в общую канву рисунка, на створках вспыхнула светлая ци, закручиваясь в тугую спираль. Омега слабо улыбнулся, открыл дверь, перед которой выводил переход, и неспешно шагнул внутрь.       Логово Черного бедствия встретило Се Ляня недружелюбно. Густые костяные заросли сомкнулись над его головой, подобно тысячам копий, зловеще белеющих в черной хмари. Странно изогнутые ветви густо сплетались между собой в причудливую, словно бы паучью сеть, и всем своим видом грозились не оставить о Се Ляне даже жалкого воспоминания. Угрюмое небо, больше похожее на агатовый занавес, неприятно давило, и омега невольно подумал, что так могли бы выглядеть разлитые на горизонте чернила.       Следом за странной мыслью пришли голодные, хищно изгибающиеся тени, которые обратились неясными существами с искривленными, крупными телами. Их острые клювы и искаженные гневом морды напоминали омеге карнавальные маски, отвратительные и примитивные в своем уродстве. Невольно возникало ощущение, будто на каркас щедро плеснули алой акварелью, а затем размазали грязной кисточкой, порождая череду крупных пятен.       От первой десятки Се Лянь отбился играючи, больше прислушиваясь к зловещему плеску черных вод, чем к воинственным шипениям соперников. Его верная помощница — лента Жоэ — немилосердно ломала чудовищам хребты и дробила кости под аккомпанемент жалкого повизгивания, а затем подвешивала их на куцых ветках в качестве трофеев. Се Ляню даже не пришлось притрагиваться к своему мечу.       Тот он захватил по старой привычке, которая появилась у него с годами бесконечных и тяжелых путешествий. Се Лянь взял клинок, в насмешку подаренный Белым бедствием во времена скитаний и морока, и лишь добравшись к сонно дремавшему чертогу Хэ Сюаня, осознал, что сделал. Он с удивительной растерянностью покосился на темные ножны, на ровную, туго обвитую черными каучуковыми нитями рукоять, которую неосознанно поглаживал кончиками пальцев, а затем понял кое-что еще. Примерно так же забавно омега схватился за протянутые ладони своих двух очаровательно-ядовитых нареченных всего несколько лун назад.       Отяжелевшая фигура Ши Цинсюаня, который нетерпеливо подергивал длинный рукав своего альфы, уже маячила в распахнутых вратах неприлично огромного дворца. Се Лянь с мягкой улыбкой отметил цветущий вид омеги, деловито оглядел округлую выпуклость, которую тот легонько придерживал свободной рукой, и почувствовал, как беспокойство временно, но верно отступило.       — Се-сюн! — радостно воскликнул Ши Цинсюань, лукаво блестя подведенными глазами, а затем с изяществом крокодила сгреб Се Ляня в объятия. — Какой приятный сюрприз! Ну и напугал же ты нас, однако. Мог хотя бы связаться со мной через духовную сеть, а то у Хэ-сюна был такой вид, будто он готов убивать, — доверительно хихикнул Цинсюань и хитро улыбнулся своему нареченному.       — Признаться честно, я не совсем спланировал визит, — неловко потер переносицу Се Лянь, позволяя свободно увлечь себя внутрь дворца за локоть.       — Ничего, — доверительно подмигнул ему Ши Цинсюань. — Главное, что ты — не Ши Уду, — добавил он на порядок тише, чтобы его беспокойный нареченный, которого нагло бросили на пороге собственного дома, не расслышал.       — Понимаю, — с налетом усталой улыбки кивнул Се Лянь. Пожалуй, даже не стоило упоминать, что сам он прятался от настырных альф, пытаясь тщательно все обдумать, а затем составить небольшой план действий. Ши Цинсюань уточнять не стал, лишь чуть сильнее сжал чужой локоть и принялся заливаться соловьем о своих скромных приключениях.       Как оказалось, помимо ярмарки в Юньмэне Хэ Сюань с некоторым недовольством, но показывал своему активному омеге самые разные уголки Поднебесной, один за другим. Они побывали на руинах древней цивилизации, всматриваясь в застывшие во времени разрушенные пагоды, любовались красотами дворца Хуаньхуа («я такой роскоши даже в Небесных чертогах никогда не видел!» — причитал Ши Цинсюань, кривясь с веселым отвращением), заглянули к истокам павшего королевства Юнань, а затем погуляли на фестивале в броском, но строгом Цишань Вэнь.       Се Лянь, увлеченный радостным стрекотом лучшего друга, слушал рассказы о далеких краях краем уха и больше разглядывал весьма любопытное положение омеги. В голову с каждым новым мгновением закрадывалась шальная мысль, что Се Ляню… было бы интересно аккуратно потрогать напряженное чрево и даже прижаться к нему ухом. Ши Цинсюань разглядел чужой интерес практически сразу. Хмыкнул как-то шкодливо, а затем его лицо украсила каверзная улыбка.       — Хэ-сюн, ты не против, если мы немного посидим в хозяйском крыле? Там теплее всего, да и я хотел пригласить парочку своих верных друзей, если ты не против, — попросил Ши Цинсюань, наконец выпуская из своих коготков растерянную «добычу».       — Нет.       — Опять «нет»?! — вполне искренне воскликнул омега и взмахнул руками, словно бабочка крылышками. Мрачный вид Хэ Сюаня того совершенно не смущал, а звук скрипящих от негодования зубов, казалось, лишь привел Ши Цинсюаня в восторг.       — Хэ-сюн, ну почему мне всегда приходиться сражаться за свою независимость? Ты же знаешь, — если бы существовал малейший риск нас выдать, я бы ни за что так не поступил. Ну, пожалуйста, — капризно протянул омега, провокационно прижавшись к Черному бедствию бедром и искренне заглядывая в глаза. — Можно?       Се Лянь незаметно усмехнулся.       Крепость альфы уже пошла мелкими, но опасными трещинами, судя по тому, как тот взволнованно повел носом, вдыхая сладкий аромат своего тяжелого супруга. Жадное золото переливалась в его удивительных глазах, руки сжались в кулаки — лишь бы не вцепиться в лакомого, такого красивого и домашнего Ши Цинсюаня. Странное переплетение ароматов дымной гари и морской соли сделалось на мгновение агрессивнее, а затем полыхнуло острой, терпкой ноткой желания.       «Крутишь им, как вздумается, Ши-сюн, зная, что господин Хэ не сможет тебе отказать. Разве так можно?» — с тихим смешком спросил Се Лянь, незаметно приложив палец к виску и назвав пароль от духовной сети. Цинсюань глянул на него почти уязвленно и ничего не ответил. После недолгих торгов и одного жаркого (Се Лянь честно не подсматривал, правда) поцелуя, Хэ Сюань все же сдался и милостиво открыл проход в его жилище для пары-тройки проверенных омег.       — А-Сюань, — шепнул омега на ухо любимому альфе, — ты самый лучший.       А затем быстро клюнул его в щеку и утянул Се Ляня в один из многочисленных рукавов коридоров, которые раскинулись по дворцу, словно драконовы жилы.       — Ты видел, Се-сюн? Взрослый альфа, без пары лун, — отец — а все равно покраснел. Такой забавный, — беззлобно потешался Ши Цинсюань, и ладонь его непроизвольно погладила грубоватую, неровную по углам метку. Жест этот выглядел до того естественно и мило, что Се Лянь почувствовал, как в его груди приятным теплом разлилась радость за своего друга.       — Я уже связался с сяо Шэнь и Не-сюном, они скоро будут. Думаю, сяо Шэнь с удовольствием прихватит князя Шан, — важно уточнил Ши Цинсюань и завел Се Ляня в большую, но довольно уютную залу.       — А вообще, Се-сюн, я смотрю, у тебя тоже все замечательно, — ни чуть не смущаясь молчания лучшего друга, продолжал Ши Цинсюань.       — Почему ты так решил? — не без любопытства поинтересовался омега и с тихой грустью подумал, что до громкого и твердого «замечательно» им все же еще нужно дорасти.       — Ну как же?.. Ты прах Безликого из рук не выпускаешь с того момента, как вошел в черные воды. Гладишь его почти незаметно, — недоуменно нахмурился Ши Цинсюань, а затем кивнул головой на клинок на поясе Се Ляня, который тот действительно все время рассеянно поглаживал большим пальцем у основания рукояти.       — Что? — задохнулся Се Лянь и с благоговейным ужасом взглянул на оружие в своих руках. Отдернул пальцы так, словно обнаружил ядовитого паука. — Ты уверен? — слабо выдавил из себя Се Лянь, на самом деле не усомнившись в словах лучшего друга ни на миг.       — Се-сюн, я видел и держал в руках прах своего альфы. Конечно, я могу понять, что это, — Ши Цинсюань красноречиво перевел взгляд на кокетливо выглядывающую из-за пояса Се Ляня рукоять, — прах Белого бедствия. Хэ-сюн объяснил мне все тонкости. Да и… Се-сюн?!       Казалось, мир остановился с ломким визгом в то же самое мгновение, когда прозвучали роковые слова. Се Лянь бессмысленно барахтался в ускользающих осколках бытия, даже не пытаясь собрать его в единую картину, оглушенный жутким откровением. Перепуганный голос Ши Цинсюаня доносился до него словно сквозь толщу воды, слабый и размытый. Кровь грохотала в ушах хуже всякого водопада, путая мысли и сея ужас. Се Лянь почувствовал, как земля резко ушла у него из-под ног, но успел ухватиться дрожащими пальцами за стену и плавно стек по ней на пол. К горлу стремительно подбиралось удушье.       Се Лянь смотрел на обсидиановый клинок и не мог оторвать взора.       Прах.       Прах Безликого…       …который все эти столетия был у него в руках.       Прах, который Бай-эр отдал ему сам, играючи вверяя собственную жизнь без всяких объяснений. Прах, который (о Великий Владыка!) Се Лянь был готов несколько раз заложить в ломбард. Прах, которым Се Лянь отбивался от особо кровожадных чудовищ, что не удавалось победить лишь с помощью заклинаний и Жоэ. Прах, который Се Лянь не боялся сломать.       — Се-сюн! Се-сюн, давай, дыши! — первая звонкая пощечина вернула ему слух, вторая — способность осознавать происходящее. Ши Цинсюань уже занес руку для третьей, не зная, как еще помочь, однако его ладонь бережно перехватили.       — Ты так ему кровоподтек оставишь, — полный ледяного спокойствия голос прорезал звенящее пространство. Се Лянь, все еще ошарашенный и лишенный контроля над собственным телом, резко вскинул голову вверх и наткнулся взглядом на невозмутимого изящного омегу с чарующими зелеными глазами. Какое-то время Се Лянь не узнавал его, медленно и глупо моргая. Он перебирал в голове образы знакомых небожителей, словно колоду карт, казалось, забыв об пугающей правде, что всплыла наружу.       — Ваше Высочество, пожалуйста, отпустите меч, — не слишком уверенно попросили его с другой стороны и осторожно коснулись напряженной руки. О, надо же… Он действительно все это время сдавливал рукоять дареного клинка, не скупясь на физическую силу и вливаемую в него испуганно дрожащую ци. Причем Се Лянь и сам не знал, — пытался ли он таким образом оградить прах Бай-эра от угрозы или неосознанно намеревался уничтожить его.       Напряженные пальцы одним за другим принялись ласково поглаживать. Водили лишенными мозолей подушечками по костяшкам, вычерчивая неизвестные узоры, легонько сжимали жилистое запястье и нежно обводили выпирающую косточку по кругу. Первый палец еще один омега подцепил бережно, но настойчиво.       — Ваше Высочество, надо дышать, — предельно собранно попросили его, и Се Лянь понял, что все это время действительно не мог нормально вздохнуть. От первого рваного глотка воздуха закололо гортань. В груди все опалило жгучей, мерзкой болью, которая с пугающей скоростью распространялась все выше и выше.       — Вот так, хорошо, вы молодец, — неожиданно смягчившись, сказал зеленоглазый омега, и губы его тронула робкая, но облегченная улыбка. Вкрадчивый, почти отческий тон невольно навел Се Ляня на мысли, что до вознесения этот чудесный человек с приятным запахом вполне мог быть учителем. Взглянул на него еще раз, не зная, как реагировать на все, что свалилось на него в один момент, и ожидая хотя бы небольшой подсказки.       — Ваше Высочество, отпускайте, — тоненько попросили во второй раз, и Се Лянь наконец смог разжать мертвый хват на рукояти меча. Оружие со звоном коснулось пола, и омега испуганно потянулся к нему снова.       — Ничего ему не будет, не стоит беспокоиться, — руку перехватили сразу с трех сторон. Чужая гибкая ци, змееобразно изгибаясь, плавно потекла в его каналы, обхватывала ласково напряженные узлы и выравнивала бушующую от ужаса энергию. Подумать только, Се Лянь впервые за долгое время был так близок к искажению ци.       Прах Безликого подхватили прямо у Се Ляня перед глазами.       Держа его навесу, словно тот вдруг мог ожить и укусить наглого нарушителя, князь Шан Цинхуа аккуратно отвел его от себя подальше. Демоническая ци (под неожиданно тихий, предупреждающий рокот Се Ляня) плавно коснулась клинка, обошла по кругу, не касаясь самой сути праха, а затем вернулась к своему владельцу.       — Ну? Что скажешь? — строго окликнул его… Шэнь Юань? Когда он только успел?..       Се Лянь осоловело огляделся. Окружив его небольшой стайкой, сидели приглашенные гости. Не Хуайсан — утонченный, пугливый омега — сейчас уверенно укачивал в своих руках напряженного Повелителя Ветра и почти требовал, чтобы тот подумал о малыше и своем необоснованном волнении. Веер в его руках трепетал, обмахивая раскрасневшееся лицо друга.       Пальцы Шэнь Юаня же твердо покоились на запястье самого Се Ляня и уверенно устраняли последствия его вспышки.       — Господин Ши не ошибся, братец. Это действительно прах Непревзойденного демона, спутать с любым другим темным артефактом невозможно, — непривычно серьезно кивнул Шан Цинхуа и покосился на меч в своих руках с отчетливым неодобрением. — По крайней мере, не тем, кто прежде сталкивался с подобным.       Се Лянь нервно выдохнул и отчаянно захотел самоустраниться. Немедленно. Он ведь ждал доверия, верно?.. Но разве можно было?.. Без предупреждения! Без объяснений! Вот так легко и в какой-то мере наивно отдать собственный прах в руки человека, который сгорал в адском огне от ненависти и злобы…       Часть метки неприятно пульсировала, глаза как-то странно жгло, а тело превратилось в безвольный мешок с костями. Се Лянь позволил себе обреченно привалиться к подставленному плечу Шэнь Юаня, тут же утопая в ласковых теплых объятиях. Ши Цинсюань подполз к нему под бок через пару мгновений, шепча какие-то успокаивающие глупости, перемежаемые с нервными смешками; Шан Цинхуа мрачно переглянулся со своим лучшим другом и присел рядышком, а Не Хуайсан ловко извлек из широкого рукава небольшой кувшин с вином.       Клинок слабо содрогнулся в стороне и тихонечко зазвенел.       Должно быть, Безликий Бай почувствовал на расстоянии в тысячи ли, что произошло нечто страшное и уже готовился к предстоявшей встрече с Его Высочеством Саньлэ. А уж как именно она пройдет в этот раз — на поле боя или в пределах крошечной комнатки Се Ляня во дворце Блаженства — решать лишь омеге.       Запутавшемуся, уставшему и совершенно разбитому омеге.