Journalistic Ethics

Они дремлют. Энн застыла в море бурлящих, извивающихся, кипящих цветов, смешивающихся и создающих совершенно новые оттенки, никем невиданные до. Она выглядит молодо, как и в большинстве воспоминаний Эдди. Энн не выглядела так, когда умирала. Они дремлют. Рука кидает деньги к их ногам, и черное щупальце возвращает монеты в карман прохожего, пока они не отошли. Эдди спит и Веном добросовестно продолжает наблюдать. Другим деньги нужны больше, чем им. Они дремлют. Тот прохожий — Энн. Вот только надето на нее платье, состоящее из изменчивых форм, и она поворачивается, чтобы накричать на них, волнуясь о чем-то: «Что-то происходит с тобой, Эдди. Ты уже не тот человек, которым был раньше. Я всего лишь беспокоюсь о тебе, о том, что ты не ведешь себя как обычно…» Они дремлют. Гэйб с близнецами падают на бетон, выходя из этих странных фигур вокруг нее, будто исходящих из кожи. Черное щупальце кладет деньги в их карманы, только вот теперь монеты — это кусочки костей и капли крови, что сгущаются и превращаются в бьющиеся сердца в руках детей. Они дремлют. Эдди спит, плавая в этом море фигур на флоту, сделанном из оникса и штормовых облаков. Эти облака отгоняют от него остальные фигуры, держа его в безопасности и подальше от серебряно-красных, желто-голубых и красно-чернильных образов. Одни из рук, что пытаются дотянуться до него, являются руками Энн и Дэна. Его собственные руки вдруг появляются из ниоткуда. Те руки, на пальцах которых нет черных когтей дракона. Веном делает это для него: отбрасывает их всех назад, обратно в бурлящее море. Они проснулись. И они голодны. Эдди идет через лес. Его удивляет, что он смог найти лес в пустыни. Они что-то чувствуют перед ними, что-то большое и полное уязвимой жизни. Более уязвимой, чем человеческой. Чернота окружает их запястья, как браслеты, приятно крепкой хваткой. Симбиот, обернутый вокруг его сердца, направляет их шаги больше, чем обычно, и Эдди знает, что что-то не так. «Ничего особенного. Не стоит волноваться». Веном успокаивает. И вот тогда приходит тревожность. Это еще больший красный флаг. — Что это? — спрашивает Эдди вслух и подносит запястье ко рту, целуя черную плоть, обернутую вокруг. Она прилипает к его губам и щекам, оставляя легкое покалывание после того, как он отдаляется. Прямо как острые когти, зарывающиеся в кожу. Вот только сейчас это прикосновение нежное и осторожное, и Эдди знает, что симбиот поцеловал его в ответ. «…человек увидел нас». Образ Уилла возникает у них в голове, его глаза широки, как луна. Образ этот сменяется ослепительным светом фонаря, прервавшим их удовольствие. Обжигающее напоминание, что кто-то видел это, перемешивается с ненавистью от того, что они позволили этому человеку выжить. Собственничество обхватывает сердце, и острая боль накрывает будто приступом. Любовь и обожание вжимают свои кольца крепче, не давая боли завладеть. — Он — хороший человек, — говорит Эдди, пожимая плечами. Он может понять их недовольство, понимает всей глубиной души… но они не убивают хороших людей, даже если их определение «хорошего человека» со временем немного изменилось. «Он может рассказать кому-то о нас», — ворчит Веном, и Эдди поджимает губы. Однажды, угроза, что их кто-то может раскрыть, не была достаточной причиной, чтобы подписать кому-то смертный приговор. Такие люди возникали постоянно. Люди, появившиеся в неправильном месте в неправильное время, те, кто увидел проблеск черного, накрывающего кожу Эдди до того, как рядом появился монстр Сан-Франциско. Люди, бравшие интервью у бездомных о существе, увиденном на улицах, которого по стечению обстоятельств замечали именно рядом с их лагерем. Были любопытные люди, как Обри, не хотевшие причинять им вреда. Но сейчас они более осторожны. Однажды угроза разделения не вызывала у них такой дикий ужас. Конечно, это всегда было страшно. Всегда представлялось, как смертный приговор в последней инстанции. Эдди был уверен, что если симбиота когда-нибудь оторвут от него, то тот прихватит с собой пару важных органов. Например, его бьющееся сердце вырвут вместе с обвивающимися по кругу чернильными щупальцами. Нет, конечно, Веном никогда бы не захотел навредить их телу, никогда бы не сделал это намеренно… но, учитывая, как глубоко они связаны друг с другом, кто узнает, чьи это органы теперь? Какие органы останутся с ним, а какие — это уже органы симбиота? Это всегда было страшно. Но теперь это — конец света. Даже если бы у Эдди остались их органы, даже если бы все, что покинуло его тело, было бы только черной массой симбиота, он бы не выжил. Земная атмосфера была ядом и огнем для Венома без хоста, но и из чистых, идеальных легких Эдди она бы тоже вытащила воздух, заставив задыхаться и захлебываться в одиночестве, в неполноценности, в злости, стыду и нужде. Так что их определение хорошего человека поменялось с течением времени. Все, кто хотел раскрыть их, или даже имел эту возможность, они считали наемным убийцей, только и ждущим, чтобы нанести смертельный удар. Чтобы напугать общественность и отправить за ними людей с огнеметами, которые бы растащили их молекулы друг от друга. Энн называла их параноиками. Она выглядела грустной, говоря это. Пораженной. — Я не думаю, что он расскажет, — пытается донести Эдди, но он знает, что эти слова не утолят их страх. Совместный страх, совместную паранойю, которую он поначалу не принимал за общую. Что-то обвивается вокруг их связи, и невозможно определить происхождение этого чувства. Внезапно он начинает беспокоится, вдруг понимая, что, конечно, Уилл был угрозой для них. Неважно, как много шоколада было в кофе, неважно, насколько добрым он был, как заботился о безопасности Эдди. Ибо безопасность Венома — это безопасность Эдди. Но какая-то его часть противостоит этой мысли, идеи вернуться назад и обожраться кровью Уилла. Эта часть ощущается странной и чужеродной, маленькой, уставшей и желающей бороться во чтобы то ни стало. Эдди обращает на нее свое внимание и эта часть кажется знакомой, если даже не старой, забытой. Как любимая футболка, из которой ты вырос. Перед ними пасется лошадь вдоль обочины тропы. Веном двигается прежде, чем Эдди понял, что это вообще за существо. Кровь брызгает на их тело, и это как душ после долгого дня. Они будто голодали… они не понимали, насколько были голодны, пока не разорвали на кусочки живот лошади, объедаясь артериями, из которых в их зубы плескала свежая кровь. Через пару секунд они наелись, и все, что им оставалось — стоять на окровавленном куске земли и травы. Через еще пару секунд они начинают бежать в новом направлении и Эдди, чувствуя, как сладкий металлический привкус завладевает его разумом, проваливается в сон, который только совсем немного кажется неестественным. Совсем немного принужденным. Эдди дремлет. Он снова ребенок, но на этот раз его по пятам преследует огромная черная тень, куда бы он не шел. Она отгоняет хулиганов, не дает отцу кричать и просто держит его в безопасности, окруженным темнотой. Будто так всегда и должно было быть. Эдди дремлет. Карлтон Дрейк мертв, но он тоже тут, смотрит за тем, как Эдди кричит из-за мебели, которую перемещают из комнаты, что он делил с Энн. Симбиот, вылезающий из плеч Дрейка — Веном, и они ухмыляются Эдди, и Эдди инстинктивно знает, что это неправильно. Эдди дремлет. Мария обнимает его. Когда он отодвигается, она становится Гэйбом, и Гэйб выглядит старым и уставшим, как и его мать когда-то. Каким Эдди никогда не станет. Сэм их боится, Джули — нет, но они оба сделаны из звездной пыли и костей, что так легко ломаются под зубами Венома. Эдди дремлет. Они впервые охотятся. Охотятся по-настоящему, без протестов Эдди, без волнения, страха. Дрожь ночи проходит через них, острый воздух будто стоит на носочках. И они чувствуют это изнутри: жар кожи, когда делают укус, вкус пота, адреналина и сладкий страх. Эдди до сих пор может слышать, как этот человек, их самый первый, кричит, может чувствовать, как легко дается его кожа. Это все ощущается реальным. Он просыпается со звоном в ушах. Они все еще в поезде, но уже успело потемнеть. Их голова смотрит вниз, и он видит, что лежат они у срубленного дерева, подпирая грубую кору. Веном урчит в их голове, издавая этот довольный и приятный звук. Черные щупальца поглаживают их волосы, нежно опускаются на щеки и Эдди чувствует, как они что-то убирают с его кожи. «Ви?» — спрашивает он мысленно и не знает, почему неуверен. «Соня, — отдается с урчанием, и теперь он лежит в черных руках, прилипших к его коже под одеждой, как колючки. — Что-то не так? — спрашивает симбиот, и Эдди немного напрягается, чувствуя, будто он забыл что-то. Но он расслаблен в их руках, теплый и наевшийся. Образ города неподалеку возникает в их голове и он сразу понимает, что это следующее их направление». «Ничего особенного. Не стоит волноваться», — отвечает Эдди, и они поднимаются, чтобы начать путь до города.