Give me your love

      После смирения со словами Осаму и тем, что теперь дальнейшая жизнь будет протекать в чужой квартире, первым, что сорвалось с губ Чуи — это: — Если ты так хочешь, чтобы я продолжал петь и тем более выступать, мне нужны моя же гитара с микрофоном и доступ к моему аккаунту в соцсетях. — Всё будет, не переживай ты так!       Парень начал бегать по всей квартире, впопыхах собираясь, а потом и вовсе заявил, что ему нужен адрес Накахары и ключ от его квартиры. Всё-таки, смирившись с этим, он взял свой рюкзак, порылся в кармашке и достал оттуда связку ключей. Но то, что сделал Осаму после этого, напугало парня. — Эй, п-пусти!       Он туго перетянул верёвкой хрупкие запястья и, снова повалив Чую на кровать, крепко привязал их к изголовью. — Я должен быть уверен в том, что ты не сбежишь. Брать тебя с собой я не могу. — он дразняще склонился над напуганным лицом и прошептал, — А кричать даже не пытайся. Голос сорвёшь. Соседей у меня нет.       Чмокнув его в нос, Осаму поднялся, подхватил нужные ему вещи и вышел. Теперь Чуя остался совсем один в незнакомой ему обстановке. Оглядевшись, понял, что вокруг нет ничего, что могло бы помочь ему сбежать. Тогда он дёрнул руками пару раз и тяжело простонал: грубая верёвка втёрлась в запястья, оставив после себя пару ярких синяков.       Поняв, что стоит попробовать, пока есть возможность, юноша начал дёргать руками, прикусив губу. Было больно, казалось, что кожа в любой момент не выдержит, и покажутся капельки крови, а в глазах скапливались слёзы, но страх остаться в этой квартире был куда сильнее, поэтому Чуе ничего не оставалось кроме того, как терпеть.       Прошло немало времени: уж точно больше часа, а то и двух. Верёвка значительно ослабла. Ещё немного постаравшись, удалось вытянуть запястья, покрывшиеся яркими синяками и царапинами. Встряхнув затёкшими руками, он посмотрел в окно. Чёрт, четвёртый этаж…       Тогда, приняв нежелательные меры, он выбежал из спальни и тут же нашёл выход. Побежал к нему, дёрнул за ручку… — Твою мать!       Дверь была заперта ключом снаружи. Да, Осаму подготовился, всё рассчитал. Поняв, что дёргать ручку двери бессмысленно, он начал бегать по квартире в поисках хоть какого-то средства связи, пока не нашёл в ящике свой телефон, экран которого покрылся трещинами, но исправно работал. Однако, когда тот ввёл номер помощи, не удалось дозвониться. — Неужели симку вытащил?..       Чуя так сильно увлёкся размышлениями о том, как бы ему сбежать из этой, казалось, безвыходной ситуации, что не услышал поворотов ключа в замочной скважине, скрипа двери и чужих шагов. — Чуя? — А?       Он поднял голову и увидел перед собой высокого парня. — Чуя, что ты делаешь? — Осаму выронил пакеты и аккуратно положил чехол с гитарой на пол, после чего начал медленно приближаться к отходящему назад юноше, — Я ведь думал, что ты будешь хорошо себя вести… — Дадзай… Не надо…       Он выхватил телефон из дрожащих рук и бросил его в стену. — Я доверял тебе…       Так продолжалось до тех пор, пока, не уследив за своим направлением, Чуя не упёрся ногами в изножье и от неожиданности упал на кровать, даже не успев понять, что произошло. В тот момент Осаму, расположившись сверху, резко перевернул его на живот, подхватил верёвку, которая лежала недалеко, и снова туго стянул ей хрупкие запястья за спиной. — Д-Дадзай… — Я не потерплю твоё непослушание.       Сжав корни огненных волос, парень потянул их на себя, заставляя певца, проскулив, прогнуться, и тут же припал губами к его шее, грубо кусая её. Он громко вздохнул из-за неприятной боли и попытался дёрнуть руками, но это только причинило новый дискомфорт. — Не надо…       Вместо ответа Осаму только сильнее сжал челюсти, прокусив тонкую кожу. Послышался тяжёлый болезненный скулёж, на голубые глаза навернулись слёзы. Поняв, что этого не избежать, Чуя всё-таки расслабился, ведь излишнее напряжение могло сделать только хуже. Чужие пальцы задрали худи, оглаживая торс. С бледных губ сорвался первый стон наслаждения, за что юноша упрекнул себя. В таком положении — и стонать? Это же… каким мазохистом надо быть?..       Но всё-таки новый укус вырвал из парня слёзы, а вздох тут же оказался заглушен, так как чужие пальцы проникли глубоко в рот и надавили на язык, заставляя кашлять. — Ты же знаешь, к чему всё идёт. Хочешь меньше боли — оближи настолько старательно, насколько сможешь.       Со слезами на глазах Чуя начал послушно двигать языком, пока с него стягивали джинсы, а вскоре Осаму провёл той же рукой по внешней части его бедра, но после этого, передумав, коснулся его органа, затем и вовсе начал двигать ею вверх-вниз. — Мх… — рыжик вздрогнул, прикусив нижнюю губу, и прогнулся чуть сильнее по своей воле, — Дадзай… остановись, пока не поздно, пожалуйста…       На эти слова шатен только усмехнулся и упёрся своим стояком между хрупкими бёдрами, из-за чего юноша громко вздохнул. — Поздно? Поздно было ещё вчера, когда ты отказал мне в сотрудничестве. Ты сам переступил эту черту. — теперь его голос сошёл на хриплый шёпот и звучал у уха, — Ты разбил мне сердце. Я люблю тебя, хочу помогать тебе. И я буду делать это, даже если ты не хочешь.       Он продолжал двигать рукой, пока по пальцам не потекли капли предэякулята, после этого ввёл в парня один палец и начал им быстро двигать внутри хрупкого тела, которое до сих пор сильно прогибалось из-за сжатия корней волос. Рот, из которого лились рваные вздохи, был открыт, из-за чего в нём раздражающе скапливалась слюна, а глаза закатаны. С интересом наблюдая за такой картиной, Осаму добавил второй палец, а затем по мере возможности и третий. Теперь послышались не вздохи дискомфорта, а жалобные стоны боли. — Неужели тебе больно? Я же наоборот стараюсь уберечь тебя. — Не верится…       Подумав, что этого достаточно для входа, парень, звякнув пряжкой ремня, приспустил брюки. В тот момент сердце Чуи, кольнув, ушло в пятки. Приготовившись к новой порции боли, он зажмурился, а после появления чувства наполненности вскрикнул. В уголках глаз скапливались слёзы, но, не давая им пробежаться по щекам, Осаму тут же целовал веки, из-за чего солёные капли оставались на его губах.       Потом он опять толкнулся в его тело. Затем ещё, ещё и ещё. Из глаз лились новые слёзы, с губ срывались несдержанные крики, которыми Дадзай нескрываемо наслаждался, сдерживая свои звуки. А вскоре скольжение стало куда легче.       По бледным бёдрам тонкими струйками стекала алая кровь, поясница и спина противно ныли из-за сильного прогиба, чужая рука слишком сильно тянула за волосы, глаза и щёки щипало из-за большого количества выплаканных слёз, грубая верёвка впивалась в и без того исцарапанные запястья, а на шее появлялись новые укусы до крови. Боль была везде, даже внутри парня. Его самооценку и чувства размазали, превратив это в грубое изнасилование. А всё почему? Потому что тот просто хотел уберечь себя от жизни будучи взаперти в квартире незнакомого ему человека.       После того, как Осаму, сдержанно простонав, излился прямо в юношу и отпустил его, он обессилено уткнулся лицом в подушку и заплакал навзрыд. Было настолько больно после происходящего, что физическая боль уже успела переплюнуть моральную. — Чуя, ты же знаешь, что я люблю тебя. Я ни за что не хочу причинить тебе боль. — он говорил это, принявшись развязывать стёртые чуть ли не в кровь запястья, — Но тебя надо воспитывать. — Не любишь… — громко всхлипнув, Чуя обернулся, смотря на того, кого боялся больше смерти, — Когда любят, заботятся о партнёре, а не поступают так, как это сделал ты. — Родители тоже любят своих детей, но прибегают к насилию, когда надо наказывать за проступки. Я поступил так же — наказал тебя в воспитательных целях. — Знаешь, у тебя приятная внешность. Твоя манера общения понравится многим. Тебя можно полюбить. Если бы ты вёл разговор, как, возможно, друзья, или хотя бы человек, желающий познакомиться, быть может, я бы рано или поздно ответил тебе взаимностью! Но ты сам всё испортил. — Заткнись! — он упустил момент, когда сорвался на крик, — Ты сам оборвал наш разговор, сказав, что таксист подъезжает!       Они ругались ещё долгое время, но в какой-то момент, вздохнув, Осаму против воли Чуи подхватил его на руки и понёс в ванную комнату. Тот долго брыкался, а потом, смирившись, всё-таки расслабился. Быстренько стянув с обоих остатки одежды, старший снова взял певца на руки, залез вместе с ним в душевую кабинку, настроил комфортную для обоих температуру и начал смывать с тела, покрывшегося засосами и синяками, алые потёки, затем выдавил на руки немного прозрачного геля и начал намыливать предмет своего обожания. Прикосновения тёплых рук к чувствительной коже были чертовски приятными, поэтому, не сдержавшись, Чуя всё-таки закинул голову назад и вздохнул, прикрыв глаза. Такая реакция вызвала улыбку на лице шатена. — Неужели тебе нравится? — По сравнению с тем, что ты недавно делал, это просто рай. — Эй, ну не злись. — на шее остался новый след, только не кровоточащий, а лёгкий укус, — Я же любя. — Любя?       Чтобы не начать очередную за короткий отрезок времени ссору, Осаму припал к искусанным в кровь губам, аккуратно вылизывая скапливающиеся алые капельки, и тут же проскользнул своим языком в рот юноши. Лейка для душа упала на пол, громко ударившись, а руки легли на тонкую талию. Чуя пребывал в полном шоке. Отвечать взаимностью ему точно не хотелось, но чужой язык мешал так, что ничего не делать было просто невозможно. Воспользовавшись растерянностью певца, парень взял его за бёдра и приподнял, тут же вжав спиной в стенку душевой кабинки. Худые ноги послушно обвили стройное тело. По алым щекам снова текли слёзы, хотелось отстраниться как можно скорее не только из-за нежелания происходящего, но и из-за острой нехватки кислорода.       Удалось вдохнуть немного воздуха только через долгие несколько десятков секунд. — Плоховато ты целуешься. Тебя надо учить. — Потому что я не хочу целоваться с тобой! Я вообще не хочу ничего, что связанно с тобой.       Несмотря на слова Чуи, Осаму быстро вымыл его, затем себя, вытер обоих полотенцем. — Ну вот и всё, теперь ты чистенький, будто ничего и не было. — Но грязь с души не вымоешь никаким гелем и водой, как бы ты не тёр. — Ну-ну-ну, мы тут в литературный кружок записывались что-ли? — С этими словами он оделся, протянул юноше футболку и шорты, которые прихватил из своего шкафа заранее. — Знаешь, ты бы мог ходить голым, я был бы вовсе не против, но сомневаюсь, что тебе будет удобно. Поэтому держи.       Поняв, что другого выхода нет, Накахара натянул на себя предложенную парнем одежду, подошёл к зеркалу и произнёс с нескрываемым сарказмом: — А ещё побольше одежду найти не мог? Мала, жмёт как-то!       Усмехнувшись, Осаму подошёл к рыжику сзади, взял футболку за бока. — Зато смотри, что мы можем сделать. — он собрал всю лишнюю тонкую ткань и завёл её за спину, показывая идеальное телосложение, — Ты можешь любоваться своей чудесной талией! А ещё!       Не успел Чуя опомниться, как его взяли за руку и потащили в коридор. — Эй, не трогай меня! — Ч-ш-ш. — быстренько найдя в одном из принесённых пакетов модный ремень с цепью, он затянул его вокруг талии певца, отошёл назад, чтобы полюбоваться. — Ох, знал бы ты, как тебе идёт!       Парень подошёл к зеркалу во весь рост, которое показывало всё: худенькие ножки, искусанную до крови шею, огненную макушку. В глаза сразу же бросилось тело. С ним проделали всего лишь пару махинаций, а выглядит простенько, но со вкусом, что не хотелось признавать, ведь это было проделано по чужой воле и чужими руками. — Ах, да! Смотри, что я тебе прикупил!       Осаму подхватил бумажные пакеты, на которых были логотипы не дешёвых магазинов, и понёс их в спальню. Чуя послушно пошёл за ним. После того, как оба сели на кровать, Дадзай стал раскладывать все покупки. Их было довольно много: белая майка, лёгкая чёрная куртка, красные митенки, чёрные кожаные брюки. Из всего этого ему больше всего понравилась чёрная шляпа, перевязанная толстой красной ленточкой, а с полей свисала тонкая серебряная цепочка.       Когда на кровати оказались чёрный лак для ногтей, резинка для волос, подводка для глаз, чёрные туфли на тяжёлых каблуках и белый ошейник с длинной цепью, Чуя замер, не зная, что сказать. — Ты посмотри! В этих туфельках ты будешь просто чудесен. — Я похож на девушку с трассы? — Ну нет, на девушку немно-о-ожечко похож, но не с трассы! Ты очень красивый, тебе обязательно подойдёт. А ещё представь: ты появляешься в новом образе, а не в толстовке и джинсах. Какой же ты произведёшь фурор! Ну-ка примерь!       Вздохнув, юноша начал нехотя натягивать на себя новую одежду. Из-за отказа рисовать стрелки, заплетать волосы в низкий хвост и красить ногти самому, Осаму пришлось изрядно помучиться — хоть как-то Чуе удалось отомстить своему похитителю. — Теперь ты готов! Поднимайся, пройдись.       Вопреки ожиданиям, Накахара даже еле-еле смог встать, уже не говоря о том, чтобы пройтись. Ходить на каблуках было адски неудобно и тяжело. — Ну почему даже девушки страдают из-за ходьбы на каблуках? Ты же талантливый, у тебя обязательно должно получиться! Встал и пошёл — чего сложного? — Сам попробуй!       Да, во время неуклюжих попыток дойти до ближайшего зеркала он спотыкался, терял равновесие, даже умудрился упасть, чуть ли не ударившись лицом о пол, но вовремя успев подставить руки. Выглядело это жалко, но в то же время смешно: будто маленькая девочка нацепила мамины туфли, которые были больше привычного аж на десяток размеров, и попыталась пробежаться в них. Осаму всё-таки подхватил Чую на руки и донёс до нужного места. — Ладно, сейчас я помог тебе за упорные старания, но потом будешь учиться. Договорились?       Вздохнув и покорно кивнув, тот взглянул на своё отражение…       И не узнал себя. Как же это выглядело пошло, не похоже на юношу… но чертовски хорошо. Просто прекрасно смотрелось на низеньком парне, будто он был рождён именно для этого образа.       Из-за осознания того, что он никак не сможет позвонить кому-то и сказать о своей проблеме напрямую, хотелось заплакать прямо здесь и сейчас, но в голову пришла гениальная идея. Чуя же всё ещё будет выступать и петь. А что если попытаться докричаться до кого-то при помощи песен? Стоит попробовать.