Give me your love

— Ты уверен, что всем понравится? — Конечно, не сомневайся в моих словах!       Тяжело вздохнув, Чуя уткнулся носом в колени и облокотился спиной о кресло. Осаму лишь на пару секунд обернулся и посмотрел на задний ряд в машине. — Эй, аккуратнее, стрелки размажешь.       А затем, чтобы не отвлекаться от дороги, повернулся обратно и надавил на педаль газа чуть сильнее. — Ну и ладно. Времени предостаточно. — Я же старался. И тебе надо начинать учиться самому делать это. Мало ли, вдруг произойдёт непредвиденная ситуация.       Следующую фразу Чуя прошипел прямо в свои колени: — Непредвиденная — это то, что ты сдохнешь, а если это случится, я тут же распрощаюсь с этим «стилем». — Зачем так грубо? Я ведь пытаюсь сделать лучшее для тебя! — Слабо верится. — Давай не будем начинать ссору хотя бы перед твоим выступлением?       Снова громко вздохнув, Накахара заткнулся, и правильно сделал: хотя бы сейчас он мог насладиться умиротворяющей тишиной, а не надоедливым жужжанием Осаму. Даже музыка не играла. Был слышен только шум колёс за окном. — Нет, ну так не пойдёт. — водитель всё-таки не выдержал. — Надо включить хоть что-то.       Послышался щелчок, и радио передало следующую информацию: — Буквально через пару часов прямо в центре Йокогамы пройдёт крупный концерт, где будут только самые популярные исполнители со своими новинками, которые ещё нигде никто не слышал! Билетов, к сожалению, уже нет в наличии, но вы сможете насладиться этим шоу, не выходя из дома — нужно просто включить главный канал.       Вся дорога прошла как в тумане: Чуя особо ничего не помнил — только то, как он вышел из машины Осаму, тот взял его под руку, чтобы не дай Бог не подвернул ногу прямо перед концертом, который будет открывать своей новой песней, и направился к месту, где все певцы ждали свою очередь — крупному залу с дорогим шведским столом, креслами с кожаной обшивкой и аккуратными стеклянными столиками. Ещё почти никто не пришёл, так что заводить разговоры с кем-либо было в принципе бессмысленно. Наложив себе в блюдце пару пирожных, Осаму сел на диван и подозвал к себе Чую. Нехотя, но не подав виду, Накахара всё-таки сел рядом со своим «ассистентом», а когда тот предложил певцу десерт, отказался, ссылаясь на желание сохранить прекрасную фигуру, и попросил телефон. Он всё ещё пользовался телефоном, но только чтобы зайти на свой аккаунт в соцсети с телефона Дадзая — о том, чтобы трогать свой телефон, и речи быть не могло.       Уныло листая ленту, Чуя прокручивал у себя в голове мелодию и слова песни, которые сочинил буквально за несколько дней. С начала жизни в чужой квартире прошли всего лишь пара недель, а казалось, будто вечность. Играл на гитаре и пел он только когда Осаму уходил из дома, так как заниматься любимым делом наедине ему было куда комфортнее, а если шатен заходил в комнату, в то время как рыжик сидел за столом, склонившись над листами бумаги с нотами и английскими словами, тот, шурша, закрывал их рукой, в ответ на что Дадзай смеялся и говорил: — Ладно-ладно, не смотрю.       Какое-то время он наблюдал за увлечённым работой юношей, а потом еле слышимо прикрывал дверь, чтобы не мешать.       Время близилось к началу выступления. «Напарники» успели рассмотреть костюмы других певцов: в основном у парней это были брюки, рубашка и пиджак, а у девушек — яркие платья. Бывали, конечно, исключения: джинсы с майкой, юбка с водолазкой и плащом, но всё равно никакой индивидуальности. Один только Чуя выделялся среди этой обстановки, что некоторые сначала даже не узнали его. Накахара успел поговорить со многими, а потом, когда на сцену вышел ведущий, певец взял свой микрофон и приготовился к выходу на сцену. Теперь он не боялся споткнуться, ведь уже научился ходить в туфлях на каблуках. Да, поначалу было тяжело, но он терпел, упорно тренировался, и уже через несколько дней смог пройтись по всей квартире, ни разу не споткнувшись.       Когда ведущий назвал имя всеобщего любимчика, тот вышел на сцену, нарочито стуча каблуками о дорогой пол. От неожиданности нового образа юноши все завизжали, разглядывая его с ног до головы: уж слишком хорошо на нём смотрелась новая одежда, да и теперь его фигура была идеально подчёркнута обтягивающими чёрными брюками, в шлёвки которых был вставлен тот самый ремень, которым когда-то Осаму обтянул свою футболку на теле Накахары. Совсем другое дело — куда лучше джинс и длинной толстовки, закрывающей талию и бёдра. — Раз уж мне поручили открывать этот концерт, значит, я должен сделать это ответственно!       Радостные крики и хлопки фанатов были прерваны громким шумом электрогитары, а затем к ней присоединились и барабаны. Каждый вслушивался в музыку, а затем и в слова песни, но а главным был голос юноши. — Look to the stars… — словно мечтательно Чуя поднял руку вверх, смотря сквозь свои пальцы в открытое небо, на котором постепенно зажигались звёзды, — Let hope burn in your eyes…       Дать вспыхнуть огоньку надежды в глазах Осаму… а какой именно надежды? Надежды на то, что даже после того, что он сделал, Чуя полюбит его?..       Может, именно на это Дадзай и надеялся, но так точно не выйдет. Уж слишком глубока рана на сердце Чуи. Что угодно, но именно этот поступок он никогда не простит. — And we'll love, and we'll hate, and we'll die… All to no avail, all to no avail!       Перед припевом барабаны заглушили музыку от электрогитары, а затем к двум инструментам добавилось и пианино: — This is the last time I'll abandon you… and this is the last time I'll forget you… — последнюю фразу певец чуть ли не прокричал в микрофон, — I wish I could!       То, что Чуя действительно желал — забыть Осаму, ведь именно из-за него жизнь окончательно перевернулась, юношу стали использовать, издеваться над ним. Какое-то неправильное слово или неаккуратное действие в сторону шатена — можно считать, весь день испорчен очередной порцией боли по всему телу и ручьём из слёз.       Как всегда его исполнение прошло просто замечательно. Даже не вслушиваясь в шум толпы: аплодисменты, восторженные крики, Чуя ушёл за кулисы и вернулся в роскошный зал. Выслушав слова восхищения от других исполнителей, он прошёл к месту, где его ожидал Осаму, ранее наблюдающий за выступлением с телевизора. Поднявшись с кресла, тот похлопал парня по плечу. — Это было чудесно. — И без тебя знаю.       Вздохнув, шатен еле слышимо прошептал на ухо певца: — Про меня пел, да?       В тот момент сердце Чуи ёкнуло. Ему хотелось вставить хоть слово, но парень запнулся, так и не сказав что-то. Напряжённую обстановку разрядила мягкая улыбка парня: — Обсудим это в машине.       Поняв, что больше здесь делать нечего — парень спел, и это главное, оба пошли к выходу, но уже у двери его окликнули: — Чуя, подожди!       Парни обернулись. Оказывается, их остановил Фёдор — довольно известный певец, переехавший в Йокогаму из России пару лет назад, но стал он популярным в индустрии музыки именно в Японии. Чуя и Фёдор переписывались, восхищались музыкой друг друга, хотели увидеться вживую, но никак не получалось. — Ох, Фёдор!       Достоевский Фёдор — двадцатипятилетний брюнет высокого роста, который поёт в жанре лёгкого рока. Оба певца интересовались творчеством друг друга ещё с самого начала их карьеры, которую они начали примерно одновременно, а сейчас находятся на одном уровне популярности.       Между ними развязался разговор о многом произошедшем, а также о том, насколько чудесно было недавнее выступление юноши, в то время как Осаму просто стоял в стороне и непринуждённо разглядывал ярких рыбок, мелькающих в кристально чистой воде аквариума. Потом взгляд русского скользнул к шее японца. — Впервые вижу у тебя на шее подобные метки.       Чуя знал, что говорить в такой ситуации — Осаму «научил» его: — Ох, так это дополнение к моему стилю! Как-никак, всё должно гармонично смотреться и сочетаться, а если бы этих следов не было, то какой уж из меня мальчик-хулиган… Иногда надо меняться! Нельзя постоянно выступать в одних джинсах и толстовке.       Легко выкрутившись из данной ситуации, он закинул рыжие волосы, заплетённые в низкий хвост, за спину, и мягко улыбнулся. Их разговор продолжался ещё несколько минут, а потом Чуя сказал, что хочет уехать как можно скорее, но дождётся выступления Фёдора. После того, как тот сказал, что будет петь чуть ли не в самом конце концерта, рыжик, пожелав отличного выступления Достоевскому, вышел на улицу, а Осаму выскочил вслед за ним.       Накахара нервно курил сигарету, когда Дадзай подошёл к нему сзади, коснувшись источника никотина, и взял его из тонких пальцев. — Эй, лёгкие испортишь.       Повернувшись к ассистенту, Чуя выдохнул дым прямо в его лицо, из-за чего тот замахал рукой, отгоняя от себя загрязнённый воздух. — Во-первых, я курю только одну сигарету, когда нервничаю или устаю, и то очень редко. Во-вторых, чуть-чуть подпортить лёгкие — не так страшно, как оставить на сердце шрам. — Кажется, от пафосных выражений ты зависим даже больше, чем от курения. — Я не зависим от никотина! И с певцом по-другому никак.       Вскоре они уже ехали домой, и по своему обещанию Осаму завязал новый разговор: — Та песня была про меня, да?       В тот момент Чуя будто потерял страх, так как без стеснения прокричал: — Если песня чисто про стокгольмский синдром, то про кого она может быть?! Мозги-то включать надо, ты уже взрослый и, вроде бы, умный парень!       Вопреки ожиданиям похититель улыбнулся. — Ладно, не кричи. Текст, как и музыка, просто прекрасны. А голос, лёгкие движения… Ты чудесно спел. Уверен, твоё выступление лучшее.       Остаток дороги прошёл в молчании, которое разбавляла музыка с радио. Стоило обоим зайти домой, как Чуя, даже не разувшись, побежал к телевизору, включил главный канал и устроился на диване. Поняв, в чём дело, Осаму лишь улыбнулся, сел рядом с парнем и обнял его за плечи. Боясь совершить какую-либо ошибку, Чуя, хоть и нехотя, но всё-таки положил голову на ноги шатена, а тот стал перебирать огненные волосы, предварительно распустив хвост. Юноша выжидал выхода на сцену певца, с которым он разговаривал перед тем, как покинуть крупное здание.       Вскоре это случилось. Показался Фёдор в предпочитаемом им белом костюме. Несмотря на то, что тот в совершенстве знал японский язык, нередко пел и на русском, как было сейчас. Чуя не вникал в текст — всё равно не понимал его. А вот голос… совсем другое дело. Выступление Достоевского как всегда было безупречным. Сидел бы рыжик в зрительном зале, поднялся и зааплодировал стоя, но сейчас мог лишь пробубнить: — Он такой талантливый… Хотел бы я спеть с ним…       А после этих слов мечтательно прикрыл глаза, представляя, как выходит на сцену вместе с Фёдором. — Ты у меня самый талантливый. Никто не достоин петь с тобой.       То, как Осаму выделил местоимение «меня», смутило Чую. Он не принадлежит Дадзаю, нельзя относиться к нему, как к какой-то игрушке!       Между тем ловкие пальцы продолжали перебирать густые волосы, часто зарываясь в них, а потом, не сдержавшись, парень проговорил с улыбкой на лице: — Чуя, ты больше не будешь смотреть концерт? Или до конца дослушаешь? — Да чёрт с ним.       Стоило юноше прошипеть это, Осаму повернул чужое лицо к себе, наклонился и припал к искусанным губам, зализывая царапины. Хоть это был далеко не первый их поцелуй, Чуя смущался, как в первый раз. В этот момент он всё-таки ответил на мягкий, но уверенный поцелуй, который с каждым движением языков становился настойчивее. В голубых глазах снова скапливались слёзы, уже привычные парню, ставшие чем-то родным для него, будто он жил, чтобы плакать. Чуя понимал, что это ужасно, когда человек привыкает к боли, но по-другому он не мог.       Вскоре Накахару подхватили на руки, а через несколько секунд повалили на кровать. Зажмурившись, парень в очередной за две недели раз повторяет одну и ту же фразу, шепча: — Дадзай, не надо… Я не хочу…       Он не понимал, как умудрился накосячить в этот раз. Оттолкнул Осаму, когда тот обнял его? Нет. Укусил, не отдался, или вообще послал всеми возможными матерными словами, когда тот потянулся за поцелуем? Нет. А может… дело в песне? Хотя вряд ли. Он же сказал, что ему понравилось…       А что если он просто захотел развлечься таким образом? — Эй, тебе понравится, не бойся. — Что?       Осаму впервые говорил такую фразу, что очень напрягло Чую, однако он расслабился, когда почувствовал не привычные укусы до крови на тонкой коже шеи, а мягкие поцелуи. Парень смущённо отвернулся, уставившись стеклянным взглядом в противоположную стену, а щёки казались ярче огненных волос.       После мягкого укуса, оставившего после себя бледный след, Чуя вздохнул и выгнулся. Воспользовавшись моментом, Дадзай стянул с парня белую майку и провёл языком от торса к ключицам, оставив после себя тонкую влажную дорожку. — Дадзай… — Да, мой малыш?       Осаму далеко не в первый раз называл его так, но в постели — никогда прежде. Если бы тот хотел быть грубым, то на данный момент Чуя уже срывал бы голос из-за криков боли, но сейчас всё было слишком медленно и приятно. — Что ты задумал? Хочешь задобрить, втереться в доверие, а потом всё по кругу?       После такого логичного, но неожиданного вопроса Осаму усмехнулся, приблизился лицом к раскрасневшемуся лицу и прошептал, будто в соседней комнате кто-то был и мог услышать: — Нет. Ты постарался, отлично выступил. Я хочу сделать тебе приятно. Ты заслужил. Расслабься, я сам всё сделаю.       Сказав эти слова, Осаму мягко укусил кончик покрасневшего носа, улыбнувшись. Его пальцы забрались под чёрную кожу обтягивающих брюк, невесомо гладя стройные бёдра, а затем стянул с хрупкого тела остатки одежды, перед этим сняв с чужих ступней обувь, а потом снова одев её.       Отстранившись на пару секунд, Дадзай потянулся к комоду, достал из ящика небольшую баночку, затем нежно раздвинул худые ноги так, чтобы они были согнуты в коленях. В одних чёрных туфлях и белом ошейнике с цепью Чуя чувствовал себя более голым, хотя обнажённее уже некуда.       Равномерно размазав приятно прохладную жидкость по пальцам правой руки, Осаму чмокнул парня в лоб и принялся аккуратно растягивать его. Тот впервые использовал смазку и уж тем более делал это плавно, заботливо. Бабочки в животе дали о себе знать: на парня нахлынула волна лёгкого возбуждения, и тот простонал, но тут же закрыл смущённое лицо тыльной стороной ладони. — Чуя, — Осаму взялся за цепь и потянул её на себя, заставляя парня убрать руку от лица, приподняться на локтях и посмотреть в карие глаза, — не сдерживайся и не закрывай своё прекрасное личико. Хочу видеть твой яркий румянец.       Чуя, поняв, что больше ничего ему не остаётся, послушно откинулся на кровать, сжав руками простынь, и снова простонал. Со временем добавлялись новые пальцы, пока их количество не достигло четырёх. Ещё через пару минут Осаму приспустил с себя ненужную ткань, взялся за бёдра и, затянув парня в нежный поцелуй, чтобы успокоить его, нежно вошёл. Сквозь поцелуй был слышен громкий вздох, а голубые глаза тут же прикрылись. Парень начал плавно двигаться, входя и выходя из тела, покрывшегося укусами и синяками из-за регулярного занятия грубым сексом. — Дадзай…       Осаму отстранился от губ партнёра и посмотрел на красное лицо. На лбу обоих сверкнула капелька пота. — Что такое? Тебе больно? — Нет, наоборот…       Парень прошептал эту фразу на одном дыхании, после чего громко простонал. Усмехнувшись, Осаму продолжил двигаться, нарочно не задевая желанную точку. Чуя понимал, что его дразнят, поэтому, давно потеряв гордость, прохныкал: — Осаму, не туда… — А? — шатен вопросительно выгнул бровь, смотря на красное лицо. — Что ты сказал? — Осаму, не туда… — парень громко вздохнул, — Осаму…       Дадзаю понравилось то, что наконец-то спустя две недели его назвали не по фамилии, а по имени. — Ну хорошо.       Осаму знал, под каким углом ему надо двигаться, чтобы задевать простату, так как во время каждого секса случайно касался её. Сейчас он снова стал проезжать по ней своим органом, только не так грубо, как это было раньше. Накахара слегка укусил партнёра за плечо, так как боялся сорвать голос, и тут же вцепился руками в его спину. Получать удовольствие, а не боль, будучи не связанным, было непривычно, поэтому певец, воспользовавшись возможностью, просто расслабился, отдавшись парню. Каждый толчок выбивал из него заглушённые чужой кожей стоны и новые слёзы не только моральной боли, но и наслаждения.       В голове обоих крутилась мысль: как же все будут завидовать Осаму, когда узнают, что Чуя раздвигает под ним ноги?..       Вскоре, простонав громче прежнего, Чуя достиг оргазма впервые за всё время нахождения в чужой квартире, а его партнёр вслед за ним проделал то же самое глубоко в хрупкое тело. Теперь он был уверен на все сто процентов, что Осаму не солгал ему, когда сказал, что у него нет соседей — сколько бы он не играл на гитаре и не пел, сколько бы он не кричал во время болезненного секса, никто не стучался к парням, так что не стоит надеяться, что его услышат. Но у него есть возможность петь, значит, шанс на побег всё ещё есть.