***
Громкая клубная музыка весело стучит по ушам, гоняет кровь и веселье в своём резком, быстром темпе. Запахом выпивки — простого сока и ярких алкогольных коктейлей, белого сладкого вина и самых крепких сортов рома — несёт настолько ярко, что эти запахи сливаются воедино, образовывая яркое амбре, от которого кружилась голова. Рядом мелькали довольно-таки симпатичные девушки в коротких юбках, облегающих платьях, узких комбинезонах — в чём угодно, лишь бы привлечь к себе внимание парней, предлагающих вместе выпить по коктейльчику-другому. И только Накахару эта атмосфера, вопреки его ожиданиям, раздражала, однако уходить он никак не собирался. Уж лучше посидит тут, чем будет терпеть эту гнетущую обстановку дома или же на улице, где мирная тишина буквально съест юношу. Так что, подперев свой подбородок ладонью, а локоть расположив на барной стойке, тот молча дожидался свой заказ, тупо глядя на мельтешившего перед ним бармена. — Ох, такой чудесный вечер, а ты совсем приуныл! Юноша резко поворачивает голову вправо, разглядывая розоволосую девушку, решившую присесть на соседний барный табурет, поставив на мраморную стойку свой бокал с красным вином и придвинувшись к парню, в ответ на что тот лишь вопросительно выгнул бровь. — Меня Юан зовут. — словно предугадав вопрос, говорит, на вид, студентка. — А тебя как? Где учишься? Или ты работаешь? — Я не знакомлюсь. — колко, твёрдо, но ясно бросает рыжик, потянувшись за своим стаканом виски с не колотым льдом. Стоп, с каких это пор он заказал виски? Причём… Chivas Regal. Любимый сорт виски Осаму… да чёрт с ним. Накахара был просто слишком глубоко погружён в свои размышления, что не заметил, как «ошибся» с выбором алкоголя. — И смотрел я на тебя только в плане того, что, мало ли, тебе что-то нужно. Но то, в чём ты заинтересована, не играет никакой роли для меня. Юан лишь недовольно хмыкает. — Какой ты грубый! — Не думаю. — Ждёшь кого-то? — Нет. — Тогда к чему весь этот холодный концерт? Девушка скользит подушечками пальцев по ободку своего бокала, как бы нарочно показывая свой аккуратный, но в то же время заметный розовый, как и её волосы, маникюр. Парни любят такое. Юноша же делает небольшой пробный глоток, сдержанно поморщившись. Нет, такую гадость тяжело пить. Вот вино — совсем другое дело. Чуя ещё не удивится, если окажется, что немного ранее того самого разговора Осаму выпил виски. От него же понесёт потом. — У меня есть пара. Что Накахара вообще несёт? Сначала плачет в подушку, потом материт Осаму, отказываясь прощать, а затем заявляет, что у него есть пара. Даже после тех самых слов. «Лучше бы ты не очнулся». Чую аж передёрнуло от одного лишь воспоминания этой фразы, и тот, решив, что лучше терпеть горечь от вкуса, нежели от докучающих неприятных мыслей, делает ещё один глоток холодного крепкого алкоголя, только выпивая ещё больше за раз. Реакция была предсказуемой: парень даже закашлял, буквально давясь виски. Нет, вино куда изящнее и ценнее по вкусу. — Ты не любишь виски? Зачем тогда брал? — Я пью его впервые. Не особо оценил. А попробовать решил из любопытства. Мой партнёр только этот сорт и пьёт. — Партнёр? Так у тебя… парень? Этот разговор хоть и набирал обороты, но давно наскучил Накахаре. Да и Юан заметно расстроилась. Кажись, ей очень даже понравился этот студент, а тут такое. Пальцы немного даже задрожали, но девушка, стараясь не показать этого, ловко допивает оставшуюся половину своего бокала вина, чуть пододвигается. — Даже если мы с ним поругались, ты зря стараешься. Хоть я и строю из себя дохуя гордого, да и он понаговорил лишнего, я, наверное, прощу его. Больше не могу терпеть. Я хочу быть с ним… и скучаю. — А что произошло между вами? Может, тебе вообще не стоит прощать его. — Тут уже не твоё дело, Юан. Я тебе и так слишком много рассказал. А теперь я предпочту побыть в гордом одиночестве. Я пришёл сюда выпить, а не знакомиться с кем-то. Розоволосая недовольно фыркает, однако понимает, что вертеться перед кем-то подобным образом — просто стыд, так что она лишь достаёт из элегантной сумочки авторучку, берёт из ближайшей стопки бумажную салфетку под бокал, отрывисто, быстро черкает несколько цифр и средним и безымянным пальцами правой руки пододвигает к рыжику. — Если вдруг надумаешь. Надеюсь, я узнаю твоё имя. — Оно тебе попадётся только на обложке моего романа. Юан удивлённо присвистнула. Обложка романа? Да ладно. Разговор с каждым словом становится интереснее, девушка делает всё больше открытий. Этот юноша, оказывается, довольно занятная личность всё-таки. Может, он не такой уж и злой, как на первый взгляд, стоит только узнать его получше. — Так ты писатель? Выглядишь, как студент. — Я и есть студент, первый литературный курс. — А что за книга? Неужели ты уже печатаешься? — Автобиографический роман. Пока что пишу только текстовый документ, но я ещё летом заключил выгодный для обеих сторон контракт с одной масштабной типографией. Довольно легко прорваться с выбранным мною жанром, он сейчас достаточно быстро распространяется. — А ты не думал и в журналах печататься с тем, что есть сейчас? Это же будет действительно удобно! Накахара задумался. Юан в какой-то степени права. Можно же устроиться в какое-нибудь издательство, выпускающее, например, каждую неделю что-нибудь новое, предлагать туда отрывки из своего романа, заинтересовывая этим будущих читателей, желающих увидеть весь роман и ждущих его выхода, покупающих новый выпуск журнала в первую очередь ради странички очередных нескольких абзацев. Можно и какие-то статьи писать, даже интервью давать… м-м-м, мечта. Но это прокатит только с успешным издательством, готовым реально вбухивать деньги в каждого работника. А туда возьмут далеко не любого прохожего, подавшего заявку. Конкуренция очень высокая, рабочие места наверняка заняты. Тяжко. Так что, наверное, эту затею стоит отложить на потом. — Спасибо за предложение, конечно, но очень трудно успешно прорваться в этом плане. Я подумаю насчёт этого, если повезёт, сможешь узнать моё имя даже до выхода моей книги в свет. Девушка уже понадеялась, что рыжик сейчас представится в качестве благодарности за такой дельный совет, однако она зря возлагала надежды, вертелась как белка в колесе, лишь бы действительно познакомиться. Но Чуя хитёр, улавливает цель этой розоволосой даже под предлогом «совета». Дальше время проходило относительно спокойно. Вот только подросток со временем вжился в этот поначалу противный, жгучий вкус алкоголя, опустошил уже второй тумблер и начал пьянеть.***
Услышав, как входная дверь буквально распахнулась с характерным громким звуком, Огай мигом выскочил из комнаты родного сына, ринулся в прихожую, и едва он влетел туда, ощутил дрожащее тело жены, бросившейся в крепкие объятия. Было видно, что та находилась на грани истерики, глаза явно заплаканные. — Коё… — шокированному врачу остаётся лишь подхватить девушку на руки, унося на кухню. — милая, подожди. Осаму, услышав какую-то непонятную возню, и сам вышел, направился на кухню, после чего увидел, как его отец осторожно усаживал плачущую мачеху на диван. Едва подросток открыл рот, дабы задать банальный, но вполне очевидный и логичный вопрос «Что случилось?», старший перебил его: — Осаму, срочно заваривай зелёный чай с жасмином. Ромашковый, насколько я помню, закончился. Подросток мигом послушно бросился к шкафу со всякими чаями, приправами и пряностями, через десяток секунд убеждается в истинности утверждения отца, угукает, доставая нераскрытый пакет с нужной заваркой, вываливает раскрошенные высушенные травы в чайник, на котором попутно нажимает кнопку, после начинает искать нужную чашку, рыться в шкафу в поисках таблетки успокоительного, в то же время слушая разговор старших Мори. — Коё, расскажи мне, что произошло? Ты же вроде бы ушла за Чуей. Он что-то сказал тебе? Если надо, я с ним пого… Огай мигом замолчал, сглотнув. Его глазам попался бледный, но приметный след размазанной крови на шее, а рядом и порез, похожий на не зажившую царапину. Кто-то тронул Коё, угрожал, хотел убить? Плохо дело. Так что тот твёрдым, немного грозным голосом спрашивает: — Кто? — Я… — впервые выдавила из себя что-то помимо всхлипов бывшая Озаки, — я н-не знаю… — Расскажи мне поподробнее, что произошло. Наконец, Осаму подоспел. Он заботливо вручил девушке чашку свежезаваренного чая, на который предварительно подул, затем накинул недалеко лежащий мягкий тёплый плед на подрагивающие плечи, а сам встал рядом, как бы показывая, что тоже готов слушать. — Я побежала за Чуей, а он сказал, что не нужно следить за ним, и ушёл в бар… — Коё делает осторожный глоток. Даже до сих пор пальцы дрожат, что Огаю пришлось забрать чашку из её рук. — Тогда я пошла домой, а кто-то приставил нож к моему горлу… Огай осторожно проводит тёплыми подушечками пальцев по хрупкой шейке, мысленно упрекая себя. Он не смог уберечь своё чудо, с которым могли сделать что угодно. Это, наверное, счастье, что пусть и с царапинами, но девушка пришла домой. — Что было потом? У тебя просили деньги? — Н-нет, никак не деньги… — Коё вытягивает дрожащие руки вперёд, как бы прося свою чашку обратно. Огай выполняет эту просьбу, ждёт, пока та сделает ещё один глоток. — Осаму… — М? — подросток подходит чуть ближе, чтобы держать зрительный контакт напуганной девушке было куда легче. — Мне принести что-то? Давай ещё чаю налью. — Не помешало бы… Коё отдаёт свою чашку юноше, который, как-то нежно и сочувственно ещё раз взглянув на ту, разворачивается, уже собравшись уходить, но тут изящные пальцы сжимают ткань его домашней футболки у правого бока, как бы прося остановиться, что младший покорно выполнил. — Осаму… тебе нужно бросить расследование… — Мам, подожди. Детектив всё-таки уходит к столешнице, опять выливая в чашку порцию успокаивающего чая, разбавляет прохладной водой, вновь отдаёт её, теперь же присев на корточки, как и его отец. — Почему? Тебе угрожали в этом плане? — Мне сказали, что до нас достаточно легко добраться. Первый раз был неким сигналом о том, что тебе нельзя ввязываться в это дело, но ты так ничего и не понял, поэтому делают второе предупреждение… Осаму широко распахивает глаза, хлопает ресницами, глядя на то, как Коё лёгкими глотками попивает до сих пор слегка горячий, но наверняка приятно греющий и расслабляющий чай. Затем переглядывается с Огаем, который уже был на грани. После опять смотрит на мачеху, которая, в очередной раз дёрнувшись, и вовсе вылила немного кипятка на свои ноги. Нежно-розовое кимоно мигом впитало в себя бледно-зелёный чай, Коё взвизгнула, вздрогнув ещё сильнее. — Коё, поаккуратней! Шатен тут же выхватил чашку, а старший, задрав подол верхней одежды так, чтобы оголить ноги почти полностью, начал заботливо дуть на обожжённую зону чуть выше колен. Чтобы не отворачиваться, будучи сконфуженным, подросток оторвал два квадратика рулонного полотенца-тряпки, смочил их под прохладной водой, и, как только он вручил их врачу, принялся рыться в шкафу в поисках обезболивающей мази, заодно найдя и бинты. Отдав и это отцу, первокурсник отошёл в сторону, принявшись прокручивать в голове каждую известную ему деталь. То есть, этот преступник уже давно знает о личности Осаму и его деле. Неужели за ним следят? Так. А первым, получается, был… Чуя? Да, тот самый раз, когда его сбили на машине! Всё не выглядело так, будто это был несчастный случай. Это было нарочно. Вот поэтому удар и был хоть на вид страшный, но не такой серьёзный на самом-то деле. — Я, кажись, понял… — Что понял? Осаму ничего не отвечает, лишь бросается в свою комнату. Взрослые вздыхают, однако Огай, стараясь не думать ни о чём плохом, продолжил обрабатывать ожоги на нежной коже девушки, которая так и продолжала всхлипывать, вздрагивая. — Прости, со мной столько возни… — Тише. Всё хорошо. Это ты прости, что не уберёг. Мори уверен, что здесь никак нет его вины, но в то же время всё-таки стоит извиниться, пусть и непонятно за что. Когда ожоги были заботливо забинтованы, мужчина осторожно, нежно целует ногу Коё ещё чуть выше, в ответ на что она, вяло, но искренне улыбнувшись сквозь слёзы, зарывается тонкими пальцами в его тёмные волосы, нежно поглаживает макушку. Тем временем Осаму уже буквально с ног на голову свою комнату перевернул. Все до единой рубашки, а также футболки, брюки были вывалены из шкафа на кровать, которую подросток предварительно переворошил в непонятных для себя же поисках. Вдоль и поперёк была изучена каждая книга на полке, перелистана каждая её страница, затем и полки были чуть ли не вылизаны. Но подросток всё никак не угомонится. Плохое предчувствие не даёт ему покоя. Решив и матрас скинуть с кровати на пол, но ничего не обнаружив даже под ним, юноша уже обречённо шлёпнулся на эту мягкую поверхность, однако потом он додумался и вовсе раскрыть его. Быстро отыскав бегунок, тот мигом расправился с молнией, после чего удалось «разложить» матрас на две части, начал вручную давить обеими ладонями на первую половину. Под конец потеряв терпение, тот уже плюхнулся на неё, как услышал глухой хруст под собой. Мигом подскакивает, рыскает примерно в том же месте, откуда шёл звук. Находит чёрные осколки, совсем коротенькие провода. Да, вот оно! Осаму быстро сгрёб все эти мелкие детали в левую ладонь, после чего выскакивает в коридор, остановившись у кресла, на котором до сих пор расслабленно сидела Коё, всё ещё получая один за другим поцелуи. Младший, опять же решив не смотреть на это чудо, прикрывает правой рукой глаза, образовав немного наклонённый козырёк и опустив взгляд в пол, после чего выдаёт: — Я, конечно, знаю, что мешать такому — не очень-то и прилично, но знаете… — когда Огай приостановил это дело, позволив Коё мигом опустить подол кимоно, юноша протянул им раскрытую левую ладонь. — Я так и думал. За нами следят. Глаза врача запылали от злости на неизвестно кого. Полиция, разумеется, была вызвана незамедлительно. Во время ожидания Осаму решил ничего не предпринимать и просто дождаться приезда специального отряда. В нервном ожидании подросток ходил туда-сюда по гостиной, пытаясь предположить, кто бы это мог быть. Вот только ничего не укладывалось. Ни единой загвоздки. Поэтому со временем тот и вовсе уснул на диване Накахары, который, в свою очередь, так и не пришёл. Дрёма не продлилась долго. Осаму мигом проснулся от слышимого звонка в дверь, лениво потянулся. По шагам он уже понял, что Огай направился открывать. Со временем юноша поймал себя на мысли о том, что крепко прижимает подушку рыжика к себе, вдыхает тусклый запах. Всё ещё безумно любит, скучает. А после внутри него даже шевельнулось чувство стыда, вины. «Лучше бы ты не очнулся». Только сейчас Осаму понял, что сказал. Из-за этого сдавило горло. Неудивительно, что Чуя мгновенно замолк и при первой же возможности убежал. Он наверняка теперь ещё сильнее будет шугаться шатена. Будет объяснимо, если, вместо того, чтобы выслушать извинения и наконец-то простить, Накахара только пощёчину даст, обматерит и… заявит, что хочет расстаться. Это будет самый болезненный удар. Но Дадзай всё поймёт. И будет чувствовать себя виноватым. К тому же, стоит рассказать ему, что те травмы от аварии были получены именно из-за детектива. Вернее, за него. Вместо него. — Извините… — Осаму подходит к двум сотрудникам полиции, элегантно кланяется. — Я могу попросить вас после проверки предоставить мне точный список мест, где было найдено что-то? Мне это нужно для расследования. Один из них искренне улыбается, потрепав парнишку по голове. — Такой молодой, а уже за серьёзное дело берёшься. Молодец. Конечно, только нам несколько часиков нужно на все дела. Дождись. — Да, конечно. Спасибо вам. Те решили начать с ванной комнаты. Проходил обыск интенсивно и очень тщательно, что полицейские чуть душевую кабинку не начали двигать, насчёт чего пошутили и передумали. Но вот исследовали её вдоль и поперёк, а потом удостоверились в результате при помощи специального прибора. — Что там происходит? — наконец, единственный недостающий член семьи, оперевшись правой рукой о ближайшую часть стены, немного непонимающе протягивает, — Почему дверь не была заперта? Осаму сильно стыдно. Он видит, насколько его задели те глупые слова. Сначала тот в шоке застыл, потом из дома выскочил. Сейчас сильно пьян. Нет, Чуя, конечно, любитель подвыпить, но один-два бокальчика, и то вина. А от него виски несёт, что мама не горюй. Тогда он точно хотел забыться. Накахаре явно плохо. Сейчас он наверняка оттолкнёт, даже если просто подойдёшь. Поэтому и стыдно даже заикаться о просьбе наконец-то помириться. Но он не учёл того, что Чуя сейчас в нетрезвом состоянии, да и его уже раздирает это одиночество. Он бы первый шаг не сделал. Но простил бы. — У нас проводится обыск. — Огай, заметив, как подросток вопросительно выгнул бровь, чуть придержал его за плечи, чтобы тот в любой момент не грохнулся на пол от головокружения. — Осаму нашёл в своей комнате прослушивающее устройство, поэтому мы вызвали полицию. — Ясно. Чуя бросил на удивление короткий холодный ответ, что было явно не свойственно вечно вдохновлённому литератору. Даже не разувшись, тот плюхнулся на свою разжёванную возлюбленным постель, и вовсе не заметив этого, перевернулся на живот, согнул ноги в коленях, как бы болтая ими, из-за чего мелькала чёрная высокая подошва такого же цвета кожаных ботинок на шнуровке, и потянулся за недалеко лежащим ноутбуком. Неужели мотивация наконец-то вернулась? — Чуя, ты хоть разуйся. — Не хочу. — наплевательски отмахивается от главы семейства тот. — Не испачкаю я ничего. А если и испачкаю, то отмою сам. Огаю ничего не остаётся, кроме как, вздохнув, уйти в спальню, где на постели, поджимая пальцами на руках и ногах тёплое одеяло, уже дремала его жена. Тот решил не мешать, лишь выключил свет, тихо прикрыл дверь и отошёл. «Что ж, я ещё никогда не практиковал нетрезвое писательство. Довольно интересно будет почитать это утром или ещё когда-нибудь. Как раз уже неделю ничего не писал, надо бы взяться за дело. Сегодня вечером произошло то, что буквально шокировало меня, да и взрослых тоже. Осаму впервые повысил на меня голос за время нашего романа. Да, признаю, я опять начал. И тут его терпение уже лопнуло. В этот раз он порядком выплеснул то, что я порождал в нём при каждом отказе. Ту смесь боли и разочарования, печали и одиночества, злости и гнева. Мы давно с ним не собачились. Последний раз, не считая этот, был ещё до начала наших отношений. И в этот раз ссора закончилась резко, неожиданно. Он впервые задел меня лишь несколькими словами. «Лучше бы ты не очнулся». Мы оба были хороши. И я понимаю, что, возможно, сам виноват. Я правда готов простить его, вот честно. Я устал от этого режущего без ножа одиночества. Но я не готов сам просить прощения. Стыдно. Вот бы он ещё разок попробовал. И тогда всё будет хорошо». Чуя вздрагивает, услышав шорохи недалеко от себя. Осаму проходит рядом. Глаза литератора уже было засияли от счастья, но парень шёл в совсем другую сторону — ванную комнату, где прямо сейчас закончили проводить обыск. Юноша разочарованно вздыхает, увидев, как Дадзай даже виду не подал, что его «бывший» есть в квартире. Неужели… теперь другому придётся ждать? Или даже самому умолять простить? — Как там? Ничего нет в этой комнате? И я могу чем-нибудь помочь? — Здесь ничего нет, что, наверное, является логичным. А помощь нам бы, наверное, пригодилась… Веди в свою комнату, говори, что именно ты проверил, а что — нет.***
Прогремели так мужчины ещё несколько часов — до самой ночи. Радовало то, что квартира была изведана вдоль и поперёк, и ничего больше в ней не осталось. Только и прослушивающие устройства, и даже скрытые камеры — всё это было найдено в спальнях, на кухне, преимущественно в комнате подростка, кстати. Вернее, одна прослушка уже была найдена им же, а вот в каждом углу было по камере. В остальных комнатах только мини-диктофоны. И это, разумеется, наводит на мысль о том, что кто-то следил в первую очередь за детективной деятельностью юноши, за прогрессом расследования. Это заставляет Осаму ухмыльнуться. Уже напугал человека. Но в то же время и его это вводило в озноб. Следили за его семьёй. За родным отцом, за мачехой, которую он любит, как кровную матушку. За сводным братом, ставшим его возлюбленным. Двоим из них уже причинили вред. Всё закончилось не так плохо, но могло бы быть и хуже. Значит, у этого человека есть свои цели. Явно яркие и амбициозные. Да и… смерть Сакуноске — это точно убийство. Может, и косвенное, но убийство. Иначе никто бы так не пёкся по этому поводу. После уничтожения всех до единого скрытых устройств юношу так и не покинула паника, так что через пару дней, посоветовавшись со взрослыми, он решил об одиночном скором переезде на старую квартиру бывших Озаки, о чём Чуя благополучно не знал, так как довольно долго просидел в парке в поиске вдохновения. Вернувшись домой с учёбы позже ровесника, так как у того в этот день было на одну пару меньше, Накахара застал следующую картину: юноша обувается, одной рукой придерживая ручку чемодана, грозящего вот-вот упасть, недалеко от него носится Коё, вычитывая всякие инструктажи касательно расположения комнат, места нахождения всяких оставленных вещей и так далее. — Я могу узнать, что тут происходит? — Осаму переезжает на нашу квартиру. — явно грустно вздыхает девушка. — Так будет лучше для всех. — Как переезжает?! — Вот так. Я буду жить отдельно как минимум до тех пор, пока не закончу расследование. Чуя чуть рюкзак с плеча не уронил. Небрежно бросив его куда-то в угол прихожей, он даже не разулся. Только-только Осаму поднялся, рыжик мигом крепко обнял его, буквально повиснув на опять же забинтованной шее. Тот помнит, как детектив ему рассказывал, что уже давно не занимается этим, но шрамы предпочитает скрывать от лишних глаз, ссылаясь на то, что это не самое приятное зрелище. — Чуя? — Осаму, нет, не уходи! Я не смогу без тебя. Мне и так давно плохо… Прости. Чуя извинился. Наконец-то. И именно в тот момент Осаму был готов растаять прямо на месте. Тот наконец-то отпускает ручку чемодана, положив левую ладонь на поясницу парнишки и уткнувшись носом в рыжие волосы, вдыхает их аромат. Даже не задумываясь, целует огненную макушку. Как же он давно этого ждал, но в то же время боялся заикаться о просьбе простить. — Я тоже погорячился, но я рад, что ты всё-таки осмелился простить меня. И да, ты прав. Я тот ещё кретин. Я не хотел говорить тебе те слова. Если хочешь, влепи пощёчину. — Не буду, я их тебе уже пока что достаточно надавал. — тот ехидно улыбается во все тридцать два зуба. — А сейчас ты прощён. — Мы, конечно, очень рады, но что делать-то будем? Подростки оборачиваются, отстранившись от долгожданных объятий, смотрят на явно довольных взрослых. Ответ был дан Накахарой без раздумий. — Я уеду с Осаму.