Restriction

      Вопреки всем хорошим ожиданиям и мечтам, возиться с переездом пришлось до жути долго. Сначала Накахара достаточно долго собирал свои вещи даже несмотря на то, что Осаму всеми силами помогал, как и взрослые. Затем ехать в субботничный день, тем более вечер, час-пик, тоже было довольно проблематично и тяжело в плане траты огромного времени и кучи терпения. А после этого ещё и драить всю квартиру. Нет, Коё, конечно, иногда ходила на старую квартиру, порой убиралась там, так как продавать её не хотелось — и не зря —, а собственность всё равно в чистоте и порядке держать надо, генеральную уборку, чтобы жильё было комфортным, провести всё же стоило.       Напоследок вымотавшихся парней уже окончательно добила мысль о том, что ещё и чемоданы разбирать надо. Столько мороки. Благо, сегодня суббота, последний учебный день на неделе, так что можно приложить последние усилия, а потом дрыхнуть хоть до обеда.       Даже не раздеваясь, Чуя с характерно громким звуком грохнулся на родительскую кровать, тут же прикрывая глаза. За окном уже давно было темно — как-никак, конец ноября, а время близится к десяти вечера, особенно если учесть, что вся суматоха началась чуть позже обеденного времени, конечно же, устанет любой. — Чуя, — откликнувшись на зов, студент приоткрывает глаза, смотрит на младшего, аккуратно усевшегося на край кровати, — я есть хочу, а готовить не умею. Сделаешь нам что-нибудь? — У меня нет сил даже на то, чтобы сварить рис. — порядком вымотавшись, хрипит тот, после чего переворачивается на живот, руки кладёт под подушку, как бы показывая, что вставать в скором времени он не собирается. — Закажи нам пиццу. — У тебя нет сил, а у меня — денег на карте. — Возьми мою.       Признаться, у Осаму были и базовые навыки готовки, которых хватит как минимум на то, чтобы сварить хотя бы обычный бульон, и неплохой для студента баланс на карте. Однако ему уж очень хотелось, чтобы именно Чуя приготовил что-нибудь. Не из своей вредности, а из желания отведать хоть какое-то блюдо от его любимого, но, видимо, не в этот раз. Так что, вздохнув, шатен уходит из комнаты, берёт всё-таки свою карту, заказывает названное рыжиком блюдо, так как всё-таки от одного лишь упоминания пиццы проснулось желание отведать один-другой кусок пепперони.       Наконец, Дадзай и сам плюхается на кровать, сразу же загребая уставшего рыжика в свои крепкие объятия. Тот мигом утыкается в шею ровесника, мимолётно целует её. Осаму был рад долгожданному приливу нежности со стороны литератора, так что целует его в ответ, только в макушку, так и ассоциирующуюся у него с ярким солнцем, огнём любви и страсти. — Я скучал, Чу-чи. — Я тоже.       Накахара зевает с тихим звуком, после чего вновь прикрывает глаза. В обычный день детектив подумал бы, что он наскучил своему возлюбленному, но сейчас он был непомерно рад даже таким тихо выданным двум словам. И правда, очень сильно соскучился.       Только сейчас до него дошло, что те впервые лежат вместе. Быть может, если старший визжать не начнёт, даже и поспать на одной кровати смогут. А ещё им теперь никто и ничто мешать не будет. Наверняка Чуя будет достаточно мило посапывать, нежно прижимаясь к парню. От одних лишь мыслей о таком Осаму улыбается, ещё раз чмокнув парня в ту же точку, после чего, поглаживая затылок и перебирая рыжие прядки, которые накручивал на свои ловкие пальцы, шепчет: — Малыш, ты, конечно, можешь подремать, но окончательно не засыпай. Через примерно полчасика пиццу твою привезут. — Ничего страшного, разбудишь. Только учти, что если что-то не так сделаешь, я скорее тебя съем, чем пиццу.       Подросток сдержанно рассмеялся, чтобы не мешать слишком громкими звуками. Какой же Чуя забавный, даже когда злится. А ведь он мог потерять это чудо окончательно. И как он мог так сорваться на него, сказать такую глупость? Аж от самого себя же гадко. Так что теперь Осаму будет буквально липнуть к парню, пытаясь скомпенсировать те самые почти две недели болезненной «разлуки».       А начать это возмещение он решил уже сейчас. Его руки, которые, признаться, очень нравились Накахаре из-за их утончённости и изящности, пусть они и были закутаны бинтами, расположились на талии и придвинули юношу к себе максимально близко. Тот, в свою очередь, ни капли не против, так что покорно прижимается к нему ещё сильнее, жарко дыша в его ключицу. Да и из-за того, что слегка посапывающий студент лежал на боку, но так, что если его отпустить, перевернётся на живот, опять виднелась так и манящая ягодица. А это только ещё сильнее взбудоражило Осаму.       Тяжело сглотнув, одной рукой теперь тот сжимает стройную талию сквозь рубашку, а другой плавно скользит немножко вниз, едва ощутимо проводит средним и безымянным пальцами по соблазнительно обтянутому брюками бедру. Чуя не открывает глаза и вообще никак не реагирует. Видимо, до него ещё ничего не дошло. Так что можно идти дальше.       Пальцы начинают немножко интенсивнее бегать по до сих пор чувствительной коже, пусть и сквозь достаточно толстую ткань, а сам Осаму чуточку опускается, принимаясь водить влажным языком по нежной коже шеи парня, и едва он успевает чмокнуть её в первый раз, как вдруг слышится тихое мычание, тот чуточку тянется, приоткрывает глаза, после чего недоумевающе смотрит на шатена, пытаясь понять своё положение. — Ты что делаешь? — Навёрстываю упущенное во время нашей разлуки.       Тут Накахара, мигом взбодрившись от нахлынувшего на него адреналина, взвизгнул, а Дадзай получил лёгкий, но неожиданный, вогнавший его в ступор пинок коленом в бок, после чего первый мигом отодвигается на другой край кровати, отворачивается, буквально закутавшись в одеяло. Как бы для безопасности. А вот Осаму не думает останавливаться, он хочет добиться того, чего желает.       Тот уже в открытую начинает лезть к утомившемуся парню, отдёргивая одеяло, в которое, зашипев, рыжик чуть ли не вцепился до побелевших костяшек. Когда отобрать и отбросить ненужное одеяло в сторону не удаётся, шатен резко накрывает губы возлюбленного своими, вовлекает в настойчивый поцелуй, уже намереваясь протолкнуться своим языком в уста того, но второй недовольно мычит, еле-еле отстранившись и выпалив: — Не трогай меня! — Но я хочу. — А я нет.       Осаму разочарованно фыркает, но послушно останавливается. Лишь прижимает к себе до сих пор крепко закутанного в одеяло Чую, мимолётно чмокнув его в лоб и вздохнув. — А вот пару месяцев назад… — Я пьян был, а ты — слишком настойчив. — Ну почему ты не хочешь? Я буду нежен… — Заткнись.       Чуя не то чтобы не хочет, на самом-то деле. Он просто жутко смущается и боится. Это же наверняка как минимум поначалу будет не особо приятно, да и, поговаривают, в первый раз всегда больно, как бы партнёр ни старался быть нежным. Накахара уже давно, конечно, не девственник, но блин, от этого не легче. Он всегда был с девочками, а тут такой подарок, причём, кажись, те уже определились с ролями, пусть и стыдно признавать своё положение, никак не вяжущееся с характером. Конечно же, это пугает старшего.       Хотя можно будет попробовать когда-нибудь.

***

— Чуя, есть к тебе одно дело. Ты обещаешь выслушать? — Выслушать-то я выслушаю. — рыжик откладывает незакрытую очередную толстую книгу, перевернув её обложкой вверх, чтобы не терять нужную страницу. — Однако я не обещаю, что сделаю то, о чём ты попросишь.       Осаму выдыхает. Ну конечно, его просьба будет более чем необычной. Наверное, даже можно смело сказать «ебанутой». — Одасаку постоянно посещал тот бар, около которого мы с тобой впервые поцеловались. — К чему ты клонишь? — Мне нужно сходить туда, но не за тумблером-другим. Думаю, мне нужно сразу несколько часов там проторчать. Если я буду сидеть один, возможно, нужный мне человек что-то заподозрит. Будет лучше, если ты пойдёшь со мной. — Так зачем были эти прелюдии? — К тому, что для тебя это будет очень опасно. Нам лучше бы замаскировать тебя в девушку.       Накахара в шоке распахивает глаза, неловко хлопает ресницами, непонимающе глядя в карие глаза, затем на свои руки, потом в дальнюю стену. Его взгляд метался куда угодно, пока парень переваривал услышанную информацию. Зачем? Нет, даже не зачем. Нахуя? Осаму вообще делать нечего? — Понимаешь, я хотел рассказать тебе уже так недели полторы-две назад, но всё никак не осмеливался. — Дадзай будто прочитал немой вопрос на лице рыжика, так что выдаёт, — Тебя, кажись, сбили нарочно. Скорее всего, таким образом меня предупреждали о том, что не надо браться за расследование. Но я не могу. Прости, что затягиваю тебя в это дело, тем более не в самой приятной для тебя роли, но другого выхода нет. — Мне насрать, кто меня сбил, а кто нет. Жив же остался, а ты свои пощёчины отхватил. Меня интересует следующее. Какой толк от того, что я буду клянчить из себя противоположный мне пол? — Чуя, ты мальчик уже взрослый, попытайся понять сам, пожалуйста. — подросток берёт в свои пальцы две голые кисти, которые постоянно в официальной обстановке были укрыты перчатками, целует их. — Притворись моей девушкой, прошу. Если ты это сделаешь, можешь здорово помочь мне и расследованию в целом.       Другого выхода не остаётся вообще, ибо Осаму или встанет на мёртвой точке, что будет наверняка очень плохо и вообще разочарует подростка, или подцепит кого-нибудь, а Накахара уже никуда его не отпустит, тем более с девушками, так что тот уже готов разочарованно выть, однако пытается держать твёрдое самообладание. Откинувшись назад, вернее, чуть ли не завалившись на кровать, тот часто моргает, переваривая шокирующее и вводящее его в ступор услышанное. — То есть, мне нужно как-то так выебнуться, чтобы мы выглядели как гетеро-пара. Я не собираюсь ярко краситься и надевать платье, даже не думай. И что мне вообще с голосом делать? — Ну Чу-чи… — шатен делает милые глазки, предварительно усевшись рядом. — Тебе придётся потерпеть. Умоляю. Мне это о-о-очень надо.       Накахара цокает. Похоже, деваться некуда. — И когда ты предлагаешь сделать это? Какая мне награда будет взамен? — Давай этим же вечером. Нам же завтра обоим ко второй паре, в случае чего отоспимся. А если ты пойдёшь… — Осаму нежно целует обе кисти, мягко улыбаясь, — я тебя буду очень долго благодарить. — Больно хочется мне тратить мой единственный выходной на унизительное для меня дело. — Тогда я позову кого-нибудь из девчонок. Вот ту же Наоми, например.       И тут Чуя уже был на грани. Нашёл его слабое место и применил удар в него. Чёртов манипулятор! Так что ничего не оставалось кроме того, как, обречённо закатив глаза, вырвать свои руки и положить их тыльной стороной ладони на лоб. — Иди нахуй.

***

      Подростки, разумеется, решили не рассказывать взрослым об их планах, чтобы их не беспокоить и вообще не вгонять в панику. Кто же знает, как они заволнуются и в итоге не пустят. А такое в принципе возможно. Уже доругались у дороги, и пусть всё закончилось относительно хорошо, могло бы быть и хуже. Осаму сильно пугает одно лишь представление того, что у преступника может быть на уме.       Ничего хоть как-то похожего на женский гардероб, даже подобных брюк, у Чуи нет, вот от слова совсем. Да и в такие заведения девушки ходят в платьях и юбках, либо же коротких шортах и прочей неудобной для парней ерунде, так что спустя кучу уговоров всё-таки пришлось смириться. Только вот тратиться на эту дрянь они не хотят, так как их «семейный бюджет» такими темпами уйдёт в никуда.       Было решено «проникнуть» в квартиру старших. Тихо звенит связка ключей, слышатся три поворота в замочной скважине, и дверь открывается. Подростки, как те уже определились, разумеется, не стали предупреждать взрослых о своём визите, так что оставалось надеяться, что те куда-нибудь уехали в честь выходного дня. Однако все желания и мечты оказались не сбываемы. — Осаму? Чуя? — Ой…       Чуя уже хотел ухватить ровесника за запястье и утащить из квартиры, как вдруг, смирившись со своим положением, Осаму тормозит, вздохнув, и уже через пару секунд тот оказался в крепких объятиях отца. — Небось соскучились уже. Вот так сюрприз. Какими судьбами?       Чуя впал в ступор, так и стоя в дверном проёме. Рассказать про этот глупый план? В обоих сильно разочаруются, назовут идиотами. Умолчать? Ничего не выйдет. В любом случае им пиздец. А всё из-за Осаму. Или он просто слишком предан своему делу? Как бы то ни было, в сапфировых глазах этот юный детектив навсегда останется долбоёбом. — Нам надо кое-что для расследования взять. — Что именно, если не секрет? Я, вероятно, смогу вам помочь. — Это вряд ли стоит рассказывать. Ты упадёшь. — Да не съем я вас. Давайте, колитесь уже. — Коё дома нет? — Она ушла на весь день с подругами.       Накахара был готов сквозь землю провалиться. Тот кусает щёки изнутри, неловко отведя взгляд в пол. Ему стыдно рассказывать о своём положении и тем более признавать, что он сам же согласился. Пусть и после этих глупых манипуляций со стороны младшего.       Осаму рассказал отцу о своём плане вдоль и поперёк, совсем ничего не утаивая. В первую очередь он, конечно же, упомянул мотив для разведения этой каши. Затем саму идею. Как и ожидалось, Огай был в полном шоке: чуть ли не выпучил глаза, что брови на лоб полезли, рот был слегка приоткрыт, а сам мужчина застыл на несколько секунд. — Вы серьёзно? — Абсолютно.       Старший закатывает глаза, после чего неловко усмехается в кулак. — Дурачки вы… Берите, что нужно, только аккуратно, и к вечеру верните, как было. Только не разбейте там никакие пудры или чем девчонки любят краситься, иначе Коё нас троих сгрызёт и не подавится.       Осаму чуть ли не рассмеялся, попутно облегчённо вздохнув по причине того, что подростков хотя бы за шкирку за дверь не вытащили, в то время как Чуя уже с ума сошёл. Но ничего другого ему не оставалось. Лишь, цокнув, присесть на пуфик, перед этим повесив новый плащ на вешалку, и начать снимать излюбленные ботинки на высокой платформе.       Провозились они у туалетного столика и гардероба единственной в семье представительницы женского пола, конечно, долго: то начнут гуглить, что именно используется для макияжа и как в целом правильно заниматься подобной ересью, то Накахара заистерит, что одно платье слишком короткое, другое, наоборот, слишком длинное, из-за чего и неудобное, третье и вовсе облегающее, что для его телосложения — вообще абсурд. — Да не хочу я эту обтягивающую хуйню, которая мне в груди велика, а в других частях тела — наоборот! Убери её от меня! — А что ты из этого широкого ассортимента платьев хочешь? — Ничего не хочу. Парень носит платье родной матери… фу, блять. Лучше бы меня заживо похоронили. — Ну не говори так, малыш. — Осаму то ли любя, то ли дразняще мимолётно чмокает того в кончик носа, как-то умоляюще чуть ли не прошептав, — Выбери что-нибудь из этого. Ради меня. Прошу… — Может, у тебя просто фетиш на платья.       Осаму эмоционально замахал руками, попутно ловя летящее прямо ему в лицо ярко-красное латексное платье, которое было поспешно отброшено на кровать. Затем, вздохнув, шатен продолжает рыться в шкафу с сильно не понравившейся литератору частью одежды. — Никак нет! Я это делаю исключительно в целях расследования. Жизнью клянусь. — Когда-то ты сдохнуть хотел, так что не верю.       Эти слова задели детектива, что тот даже оторопел, не двигался секунду-другую, затем резко задвигает дверцу шкафа, что та чуть ли не прогремела, после чего подходит к сидящему на кровати парню, садится на кровать рядом с ним, пододвигает к себе, приобняв сбоку, оставляет поцелуй на макушке. — Хотел. Но с тобой моя жизнь приобрела смысл. — младший теперь же скользит языком по завитку ушной раковины рыжика, заставляя его вздрогнуть, после чего тихо шепчет туда же, — Не покидай меня, пожалуйста.       Юноша поёжился от горячего дыхания и шёпота прямиком у уха, так что немного даже растерялся, но потом всё-таки предложил продолжить поиски нужного элемента одежды.       Наконец, те сошлись на стрелках, накрашенных ресницах и губах. А что касается одежды… осталось только свободное чёрное платье ниже колен, но с глубоким вырезом на левой ноге. Ко всему этому, оказывается, к нему в комплекте шла золотая цепочка, которую надо было закрепить в районе середины бедренной кости. Это же… просто кошмар. Но что только не сделаешь, лишь бы быть уверенным в том, что этот придурок, в любой момент способный вытворить что-нибудь, всё время будет под контролем того человека, от которого это требуется.       Чуя и сам понимал, что ему просто обязательно мерить платья прямо сейчас, так что, цокнув, он закатывает глаза, вытягивает руку вперёд, как бы говоря, что он готов принять очередной кусок ткани. — Отвернись. — Ну почему? Я посмотреть хочу. Да и что я в тебе не видел! — Рот закрой и дай мне эту хуйню, иначе я сейчас передумаю, и никакие Наоми и другие девчонки не заставят меня выполнить твою просьбу.       Осаму всё-таки смирился, даже в коридор ушёл, неловко наворачивая круги у заветной двери. В какой-то момент Огай заметил болтающегося подростка, так что, улыбнувшись, тихо, но явно любя проговорил: — Дурачки вы всё-таки.       Проходит несколько минут, и Чуя смог окончательно разобраться со всеми делами касательно одежды. Крикнув робкое «заходи», он поворачивается к дверному проёму, где моментально прозвучал гнетущий скрип, и Осаму застыл, оперевшись плечом о косяк. Он разглядывал Накахару долго и упорно, будто бы желая насладиться видом сполна. Как же ему идёт… но нет-нет, у Дадзая честно нет фетишей на женскую одежду. Ему нравится его возлюбленный в любом образе, и даже если он будет в старой испачканной помятой толстовке и с лохмами вместо роскошных рыжих волос, младший всё равно будет восхищаться таким парнем.       Но всё же как открыто он в нём выглядит… что Осаму уже, не стесняясь, чуть ли не раздевал парня взглядом. Однако потом, кое-как отойдя от такого восторженного шока, медленно подходит к рыжику, что тот немного даже поёжился, нагло укладывает руку на изящное бедро, чуть задирает ткань, попутно совсем немного поглаживая кожу сквозь одежду, а сам утыкается носом в шелковистые волосы, томно вздыхает. — Я бы тебя трахнул прямо здесь и сейчас. — Руки убрал.       Дадзай цокает. Видимо, Чуе сейчас не особо приятна эта тема, раз уж он такой злой. Видимо, ему стыдно из-за той мастурбации по телефону, минета в университетском туалете и попытки заняться сексом, которая чуть ли не закончилась скандалом. Может, когда Осаму лезет к нему, это вызывает триггер на то, как их застали? А может, он просто стесняется и боится? — Ладно. — разочарованно вздохнув, он делает пару-тройку шагов назад, подняв обе руки вверх, как бы говоря, что он смирился с желанием того. — Накрасишься сам? Или тебе помочь? — Ты придумал, ты и делай.       Когда Накахара успел стать грубым? У него что-то не так? Поругался с кем-то? Не в настроении, потому что не с той ноги встал? Или таит какую-то обиду на своего сводного брата? Но что-то правда здесь не чисто. — Чуя, мой хороший, скажи мне… — детектив открыл ящик, изучая его содержимое, начал искать то, что может ему пригодиться. — что с тобой? — В каком смысле? — В прямом. Ты стал более агрессивным. Ранее ты сам охотно лез в мои объятия, а сейчас — вообще ни в какую. — Обнимать и лапать — разные вещи. Да и вообще… — подросток плюхается поперёк кровати, лежит на спине, а руки расположил над головой, тупо глядит в потолок, — у меня предчувствие плохое. Мне кажется, что твоя детская и столь глупая затея ничем хорошим не закончится.       Осаму даже от своего дела оторвался, чтобы опять присесть на край кровати. После этого его пальцы зарылись в излюбленную макушку, нежно поглаживая. — Всё будет хорошо. Если что-то произойдёт, разрешу тебе дома меня ударить.

***

      Уже в какой раз Чуя оказывается в баре «Люпин». Столько ярких, искренних воспоминаний, связанных с этим местом. Пусть и есть из них немного отрицательного, но всё же. Закончилась-то эта история, кстати, вполне хорошо.       Накахара немного боязливо сжимает запястье шатена, в ответ на что тот, сделав пару элегантных движений, делает так, чтобы правая рука старшего покоилась вдоль всего запястья, нежно улыбается, как бы пытаясь успокоить парня и говоря ему, что всё пройдёт безо всяких проблем. Рыжик мимолётно кивает, идя уже чуточку увереннее. Разница в росте этот раз была поменьше, так как даже туфли на каблуках пришлось обуть. Что ж, пришлось немало помучиться, чтобы за короткий отрезок времени научиться ходить на такой подошве. — Что желаете? — М-м… по бокалу Grace Shugoro no Vin, пожалуй. Акеми, ты согласна?       Чуя с непривычки сначала даже не понял, что обращаются именно к нему, но когда «родные» пальцы улеглись на его коленку, едва укрытую тканью чёрного платья, чуточку поглаживая, оборачивается, мило улыбается, кивнув. Что ж, придётся на последующие несколько часов привыкнуть к такому имени. — Акеми, — когда бармен отходит, Осаму чуть пододвигает свой табурет, чтобы приблизиться к уху ровесника было куда удобнее, томно шепчет, — как же тебе идеально подходит твоё имя… И правда ослепительная красота.       Их губы смыкаются в осторожном, коротком, немного даже робком поцелуе, но отстраняются юноши довольно быстро. Заказ не заставил долго ждать несмотря на чуть ли не полный зал посетителей. Видимо, справлялись работники заведения быстро.       Чуя старался ничего не говорить, а порой ему приходилось выдавливать голос, иначе он мог оказаться бы раскрытым. В то же время шатен как бы невзначай оглядывался, наблюдал за посетителями. Где-то сидели школьники, выпивающие яркие коктейли, где-то — группа мужчин, бурно обсуждающих очередной вид спорта за рюмками сакэ, где-то примостилась компашка студентов, отмечающих чей-то день рождения. В каждом уголке атмосфера была своя, но, в целом, пока что ничего подозрительного. — Малышка, я пока что отойду… надо поискать вблизи. — последние слова он шепнул юноше на ухо, чтобы никто не услышал и ничего не заподозрил. После, чмокнув в мочку, мгновенно отстраняется, нежно погладив рыжую макушку, на которой в этот раз не было шляпы, допивает остаток вина в своём бокале и поднимается, — Можешь ещё что-нибудь заказать, я оплачу. Если вдруг кто-то поговорить захочет, а тебе это не понравится, мне звякни, я мигом приду. В общем, не скучай тут без меня.       Чмокнувшись в губы, Осаму, как и обещал, уходит поглубже в зал, оставив Чую наедине со своими мыслями. Боги, как же стыдно! Если кто-то узнает об их «секрете», да пусть даже бармен, которому открыто плевать на каждого посетителя, его ориентацию, пол, поведение, интрижки и прочее, литератор точно прибьёт этого дурака. Вот надо же было на такие жертвы идти… и ради чего? Вдруг вообще толком ничего не выйдет? А ведь всё возможно.       Юноша водил подушечкой среднего пальца правой руки по ободку бокала, задумчиво глядя на тёмно-гранатовую поверхность алкоголя. Но потом он поворачивает голову вправо, где раньше сидел его партнёр, так как уловил какое-то непонятное движение. Оказывается, рядом присел незнакомый ему парень, которому по виду лет двадцать пять, не больше. — Такая красота сидит одна… не позволишь ли ты мне пригласить тебя на танец?       Накахара отрицательно мотает головой и отводит взгляд обратно, как бы показывая, что он либо не в состоянии, либо просто не хочет. Однако брюнета с какими-то «не местными» чертами лица, но мягким и умелым японским акцентом это не останавливает, тот лишь пододвигается ещё ближе. — Тебе наверняка скучно, хотя вечер такой хороший… как и твой наряд. А личико… все обзавидуются. Девушки — таким нежным, но в то же время острым, ярким чертам, а парни — тому, кому достанется это чудо. Может, всё-таки желаешь вместе станцевать? — Не желает. — Осаму довольно неожиданно оказался около незнакомца, на которого смотрел явно недовольно. — Во-первых, тебе уже отказали, этого разве недостаточно? Во-вторых, это чудо будет танцевать только со мной. — Ух ты, — изящно держа бокал красного сухого вина за тонкую ножку, брюнет оборачивается, вскидывает бровями, достаточно весело смотрит снизу вверх в карие глаза, — так вы… пара? А жаль.       Незнакомец оказался достаточно вежлив несмотря на то, что два раза предложил совместный танец. Тихо вздохнув, он поднимается с барного табурета, поправляет свой тёмно-серый костюм, после чего, извинившись за их прерванный совместный вечер, куда-то уходит. Осаму расслабленно плюхается на своё место, сразу же прижимая возлюбленного к себе, перед этим положив свою левую руку на талию того, целует в макушку, после чего шепчет: — Пока что я ничего такого не нашёл. Может, мы рано пришли. — А может, вообще зря. Тогда я тебя прибью. — Нам, пожалуй, ещё по бокальчику.       Дадзай дразняще улыбается, когда понимает, что довольно ловко ушёл от темы, в ответ на что Накахара лишь тихо прошипел, мол, дома тебе точно достанется.       Следующие минут десять прошли тихо и спокойно. Влюблённая пара мелкими глотками попивала алкоголь, нередко заигрывала, а порой и целовалась. Мягко и страстно, нежно и бурно, агрессивно — всегда по-разному. Но самое главное — искренне и желанно. Хоть они и сошлись вновь уже как неделю, всё никак не насытятся, скучают, будто не виделись год, а то и больше.       За это время набралось несколько новых посетителей-компашек, так что Осаму решил вновь проследить за залом, только немножко другим способом. Тот спрыгивает со стула, галантно протягивает правую ладонь Накахаре, сладко вымолвив: — Акеми, не хочешь подарить мне один танец? — С радостью.       Этот короткий ответ был дан незамедлительно, даже без каких-либо раздумий. Конечно же, юноши мгновенно закружились в очередном танце. Движения были уже явно умелыми, ловкими. Те настолько были погружены в романтическую атмосферу, что Осаму уже было даже позабыл о своём мотиве, но потом, опомнившись, когда была возможность, разглядывал посетителей бара. Однако, конечно же, чаще всего он смотрел именно на излюбленное личико: изящный нос, мягкие губы, глубокие глаза. Ему нравится в Чуе всё.       Его взгляд останавливается на очередной группке студентов. Один парень раздал каждому по одной какой-то коробочке. Все они были одинаковы и напоминали упаковку от медикамента. Каждый выкладывает по определённому количеству купюр, после чего все принимаются за свои алкогольные коктейли, спиртосодержащие напитки и прочее. Так… нечисто дело.       Как только мелодия заканчивается, Дадзай, нагло ухмыльнувшись, резко наклоняет Накахару назад, что тот, упираясь грудью в грудь шатена, прогибается в пояснице, после чего опять накрывает желанные губы поцелуем. Всё никак не могут насытиться. Два вечно голодных пьяно влюблённых студента. Однако этот танец надо оканчивать как можно скорее. — Прости, я вновь тебя оставлю. У меня появились подозрения.       Осаму возвращается в исходное положение, поправляет немного растрепавшиеся рыжие волосы, после чего убегает к барной стойке, наспех заказывая тумблер первого попавшегося виски, затем вежливо подходит к смутившей его компашке. — Добрый вечер. Ребят, не считайте меня столь наглым, но можно я вольюсь в вашу компанию? Я вот… — мигом придумав довольно правдоподобный способ выкрутиться, тот делает один глоток виски, поморщившись. — такую гадость взял. Думал, распробую, а оказалось, что нет. Вкус слишком горький для виски. Не порекомендуете что-нибудь? Я любитель пробовать незнакомые для меня сорта. — А дай-ка попробовать… — белёсый парень, кажись, тоже не японец, который как раз-таки выкладывал смутившие шатена упаковки на стол, по-детски улыбается, тянет руку к студенту, как бы прося отдать стакан, что было покорно выполнено. Незнакомец пробует алкоголь на вкус, немного удивлённо глядя на шатена. — Ну а что ты хотел от Ballantines? Его только заядлые пьяницы берут. Садись давай к нам.       Осаму победно улыбается, отодвигает последний свободный стул и усаживается вместе с незнакомцами, мгновенно влившись в их бурную беседу обо всяких темах, интересных подросткам-студентам: алкоголь и сигареты, отношения, простые способы заработка, да и поныть успели по поводу учёбы.       Чуя недовольно скрещивает руки на груди, грустно вздохнув. Опять его бросили. Чуть ли не заставили участвовать в таком дерьме, тратя свой единственный выходной, а после кидают. Обидно. — Снова бросил партнёр? — Опять ты… — выдавленным голосом недовольно шипит рыжик, но потом ловит то, как Осаму подмигивает. Ясно. Накахаре тоже нужно действовать. — Что ты хочешь? — Выпить вместе, если есть желание. — С чего бы вдруг? — Я уже половину вечера пытаюсь найти человека, который мог бы составить мне компанию. А ты пребываешь в таком душераздирающем одиночестве… Небось играются с тобой. — Есть такое. — то ли честно, то ли на отъебись выдаёт парень. — Что предлагаешь выпить? — Ты когда-нибудь пробовала абсент? И да, могу ли я узнать твоё имя? — Пока что не можешь. Я предпочитаю изящные напитки, такие, как вино. Реже — шампанское. Абсент ещё ни разу не доводилось пробовать. — Тогда у тебя есть замечательная возможность сделать это впервые. — Но… — Чуя стиснул зубы. Чёртов Дадзай! — денег у меня нет. Они у моего молодого человека. — Я угощу.       Блять. От самого себя же противно. К нему явно будут клеиться. Но… ничего другого не остаётся. Неужели только терпеть… И тут Чуя понял, в каком безвыходном положении когда-то оказался и Осаму. Стало немножко стыдно за те крики, маты, установленную между парнями стену. Какой же Накахара дурак…       Дадзай, вздохнув, смотрит вслед парню, которого незнакомец аккуратно взял за талию и повёл к барной стойке, мысленно извиняется перед ним за то, что тому приходится терпеть, после чего вновь вливается в беседу юношей и девушек, которые были примерно ровесниками шатена, некоторые — постарше на пару-тройку лет.       Брюнет и рыжик принимают по стакану высоко спиртосодержащего напитка зелёного цвета. Чуя неуверенно поднимает свой тумблер, разглядывает его, будто бы он пытался обнаружить на дне что-то, что его могло напугать, хотя знал, что ничего подобного там не будет. Бармен разливал алкоголь на глазах парней, так что нужно отбросить все сомнения прочь. — Страшно? — Ещё чего!       Юноша, воскликнув, как бы принимая вызов незнакомца, пробует на вкус. Такая жгучая гадость. Вино хоть и дороже, но, разумеется, куда лучше. Тот едва сдерживается, чтобы не закашлять, чуть ли не истерично поставив свой стакан на стойку. — Это же противно! Даже… сакэ лучше. — Дело привычки. — брюнет мимолётно усмехается, сделав пару глотков своей порции. — Кого-то опьяняет, позволяя дать забыться, кого-то бодрит. А для кого-то является тем же самым алкоголем, как коньяк или даже вино. Кстати… куришь? Не хочешь потом выйти на свежий воздух? — Время от времени. Но у меня совсем ничего с собой нет. — Ерунда. Допьём и пойдём.       Позже Чуя, положив свою ладонь на протянутый специально для этой цели брюнетом локоть, прикусив щёки изнутри, слезает с табурета. Боже, как же стыдно. Так. Пока что всё идёт вроде бы в порядке. В случае домогательств на улице он сможет ударить. В крайнем случае раскрыть свой пол. Это наверняка вызовет отвращение. Хотя кто знает, вдруг это только сильнее позабавит того…       Нельзя думать о таком. Нет.       Довольно быстро те оказываются на улице, вернее, у заднего входа. Там же, где когда-то произошёл первый поцелуй с Осаму. Опять на него нахлынула волна лёгкой ностальгии. Но тогда у них всё-таки были просто отвратные отношения. Сейчас обоих всё вполне устраивает. Только эта глупая идея… мерзость всё-таки. — Держи. — Благодарю.       Рыжик принимает сигарету, которую зажимает между губ, тянется чуть вперёд, поднося её бумажную часть к предложенной зажигалке, после чего чуть ли не давится дымом. Нет, над ним точно издеваются. — Что такое? — Слишком крепкие… Это что вообще за сорт? — Я не удивлюсь, если ты ограничиваешься чем-то не особо едким… например, как Chapman. — Так и есть. Так что это? — Не совсем табак. — Блять.       Накахара бросает короткое слово, однако останавливаться не собирается. Конечно, он уже был пьян — два бокала вина, а после и еле-еле выпитый полностью стакан абсента давали о себе знать. Решив войти во вкус, он вновь подносит сигарету, наполненную травой, к губам, вдыхает. Всё-таки… ещё немного, и, наверное, понесёт. Тот опирается спиной о стену, прикрыв глаза, после отгоняет от себя дым, делая глоток свежего воздуха. Необычный, но приятный контраст. — Кстати, позволь узнать, — другой на удивление не берётся за свою сигарету, лишь убирает пачку в карман пиджака, — почему ты скрываешь свой пол? — М?       Литератор распахивает глаза. Сука. Мыслить при таком состоянии было практически невозможно, так что он мигом выдаёт частичную правду, не придумав отговорку получше: — Я и мой партнёр не очень любим демонстрировать наши однополые отношения… По мне слишком заметно? — Скажу честно, вообще нет. Просто всё-таки телосложение… мне показалось не совсем таким, как у женщин. Хотя у тебя идеальная фигура… Не хочешь познакомиться? — Не особо интересует… если честно…       Как и ожидалось, начинает кружиться голова, ноги чуточку дрожат, так что приходится уже буквально вжаться в твёрдую стену, судорожно пытаясь надышаться полным свежести ночным кислородом. Но всё ни в какую. Однако в то же время и прекращать курить не хотелось. Это как наркотик. Так что Чуя хочет сделать новую затяжку, но парень нагло выхватывает сигарету из его пальцев, довольно быстро затушив. — Так, на первый раз хватит, иначе вырубишься прямо здесь. Лучше это прими, полегче станет. — Ничего не вижу. — В общем, дай руку.       Накахара не сопротивляется, послушно протягивает свою кисть, которую резко поворачивают ладонью вверх. Несколько секунд — и в кожу входит игла, из-за чего подросток тихо пискнул. Нет, он слепо доверился из-за своего неадекватного состояния. Просто это оказалось неожиданностью для него.       Игла выходит так же быстро, но в то же время аккуратно, чтобы ничего не повредить, как и зашла, после чего ноги уже окончательно подкашиваются, что юноша почти сразу же грохается на тротуар, оставшись в сидячем положении. — Отдохни немного, Накахара Чуя.