Dominus Tenebris

Проснулся я от того, что меня толкают в лицо. Мрак бодал меня в лоб и скулу. Я позорно уснул в ванной. Вода была уже еле тёплая. Руку пораненную я, естественно, утопил. Но кровь больше не шла. Видимо, раны были поверхностными, потому что руку даже не щипало от воды и геля, которым я мылся. Вот и отлично. Я завтра, в промежутках между подготовкой к экзаменам, чтобы мозги не перегружать информацией, хотел поковыряться в саду. Я не так, чтобы великий садовод, но бабушке с папиной стороны помогал в саду. Деревья там окопать, стволы побелить, обрезать. Сейчас для обрезки поздновато, но вообще хоть посмотреть, что там у меня растёт – не только можно, но и нужно. Уж яблоню от груши или вишни я отличу. И рука мне нужна в рабочем состоянии. Да и писать заметки тоже она нужна. Я визуал. Хорошо запоминаю ключевые факты, перенося их с носителя на бумагу. Я вытерся жестковатым полотенцем. Они новые всегда жёсткие. Надо их все перестирать. В санузле первого этажа стояла вполне современная стиралка. Отметив это себе, я потащился в спальню. Лениво и нехотя содрал с матраса плёнку, скомкал и бросил в угол. Завтра её сожгу на заднем дворе. Надо ещё посмотреть, как тут решён вопрос с мусором. Ящики у магазина я видел. Но есть смысл завести компостную яму. Не буду же я каждый день с мусорным пакетом к магазину бегать. Под эти хозяйственные мысли я натянул простыню (благослови людей, что придумали делать их на резинке), упаковал в наволочки подушки, откинув упаковку от них в тот же угол, и даже надел пододеяльник. А я это дело люто не любил. Бельё было графитового цвета. Класс. Я бы сам себе такое выбрал. Я лёг в чистую, хрустящую от новизны постель и потянулся счастливо. Одно из самых замечательных ощущений – чистая ткань к голой, чувствительной после горячей воды коже. Уже плавая на грани сна, я подумал, что мне надо завести себе хоть какое оружие. Да хоть биту. И рунами её расписать. И кровью. С чего мне такая чушь в голову пришла, не знаю. Ночью мне приснилась Мара. – Спасибо за цветы, Ингвар. – Да ладно, Марин, хоть что-то приятное для тебя сделал. Слушай, а ты можешь про цвета повторить? Я не все запомнил. – Книгу на стеллаже найдёшь. Она между томами «Война и мир» стоит. – Хорошо, спасибо. А если бы я на кладбище не пришёл, что было бы с серым? – Развоплотился бы в течение пяти дней. Но лучше добить. Некоторые привязчивые очень и могут или к хозяину вернуться, или у тебя перед калиткой шляться. Оно тебе надо? – Нет. Но на кладбище мне тоже не понравилось. Ты меня прости, я обосрался. – Я тебе расскажу, что с могилой моей сделать, чтобы они от неё отойти не могли. Но самых крупных и агрессивных лучше убивать. И ещё, они матерных слов боятся. – А они как выглядят? – Физически большие, высокие, руки на плечи кладут своим жертвам. Некоторые даже на плечи садятся. Если увидишь, что Тень в человека погрузилась, значит, уже не помочь. И если увидишь, что они целуются – тоже. – Это как? – Значит, человек не хочет с недугом расставаться. Родственники его насильно привели. И такое бывает. А я против нарушения свободы воли. Только детей без их спроса пропускала. До двенадцати лет. – Так что с могилой делать, Марин? – Руны ты знаешь. Возьми доску в сарае, нацарапай ножом, которым срезал сирень, руну Привязка. Кровью намажь. И воткни в землю на могиле. Они от этой руны отойти не смогут, пока не развоплотятся. Ну, и не такими прыткими будут, когда ты убивать придёшь. Сам со временем поймёшь, когда на кладбище идти, а когда нет. – А что с оплатой, Марин? Брать или не брать? Мне стыдно как-то. – Бери сколько дают. Хоть рубль, хоть сто тысяч. Тут тоже надо смотреть, кто даёт. Бывает люди пытаются свою душу выкупить. А мы не боги, чтоб грехи от них отводить. – Понял. Придёшь ещё? – Если нужна буду. – Спасибо! Проснулся я от того, что моя чёрная дыра требовала поглощения материи. А конкретно смотрела на меня с укоризной. Мрак умудрился сожрать за ночь почти килограмм корма. – Господи, куда в тебя только лезет! На пакете нормы написаны. 125 грамм два раз в сутки, – стонал я в пустоту, шлёпая босыми ногами по деревянным доскам пола. Кот молча вился у ног. Увидев меня с пакетом корма над миской, заголосил, поторапливая. Насыпав ему с горой, чтобы дно, показавшееся в кастрюле, не вызывало у кота паники хотя бы до следующего дня, я выпил воды и потащился в санузел первого этажа. Через полчаса, в старом батином халате, который я нагло спионерил при переезде, я стоял на крыльце, вытирал голову полотенцем, тоже позаимствованным у родителей, и прикидывал фронт работ. Мара сказала, что есть сарай. Значит, и минимум инструментов должен быть. На завтрак я сварил себе кофе в старинной латунной турке и снова сделал омлет, отдавая дань татарам. За татар выступал Мрак, и дань его была несусветной. Половина! Ополаскивая турку в мойке, рассматривал её. Ещё одна личная вещь тёти Марины. Старинная, добротная. Ей же всего пятьдесят было, откуда такие вещи? Закралось ощущение, что достались от предыдущей Мары, как и сам дом. Я уныло посмотрел на не разобранные до конца пакеты с кухонной утварью, что я привёз. Ни одежду не разобрал, ни эти вот сумки, ни за подготовку к экзаменам толком не сел. То бухаю, то сплю, то глюки ловлю. Я, вообще, не склонен к распиздяйству, но этот дом будто выбил меня из колеи. Спишем это на адаптацию. С другой стороны, почти говорящие коты, серые мужики и прочая мистика кого угодно из колеи выбьют. Благо, я с ума не сошёл. Но мне ещё тренер говорил, что я выигрываю не столько техникой исполнения, сколько холодной головой. Особенно у тех, кто склонен к рефлексии или боевой истерике. Он ещё ржал и называл меня «холодный финский парень», и когда я его поправлял, что норманнский, ржал ещё больше. «Как в тебе ботан и воин уживаются, скажи мне, норманн?» – хохмил он. Как, как? Будто я знаю. Я сходил наверх, проникнувшись стыдом, и быстро разложил весь свой нехитрый гардероб по полкам. Заодно переоделся в старые спортивные штаны, что использовал для тренировок, и майку-алкоголичку. Была у меня дурная привычка старые майки отца таскать. Он работал одно время очень много и тяжело, редко бывал дома, и я страшно скучал по нему. А эти старые майки, бывшие мне тогда по колено, будто приближали отца ко мне. Мама их ненавидела лютой ненавистью, но сделать со мной ничего не могла. Нет, на улицу я выходил всегда опрятно и модно одетым. Но дома был бомж бомжом. В смысле состояния вещей, а не их чистоты. Потом к отсутствию отца я привык, а вот привычка таскать майки осталась. Отец с возрастом погрузнел, и его майки неизменно оказывались мне велики, хотя я был широкоплечим и подкаченным. Что-то я часто родителей вспоминаю. Неужто соскучился? Я вдруг вспомнил, что как бросил телефон на банкетку при входе, так про него и забыл. И за это время мне не позвонили ни мама, ни отец, ни мои друзья. Если он в отключке, мама меня убьёт! Телефон действительно нашёлся на банкетке. На нём было два пропущенных и сообщение от мамы: «Сукин ты сын!». И 8% зарядки. Благо зарядка нашлась в одном из пакетов на кухне. Я присоединил телефон и набрал маму. Она поругала меня, но не так чтобы сильно. Я за этот их год развода стал самостоятельным. Да мама никогда наседкой и не была. Она меня рано родила, в 22, папа её почти на десять лет старше, так что она больше занималась своими отношениями и работой, нежели мной. Я был этому рад. Был у меня друг Васечка, над которым мама вилась как коршун. Несчастный он человек. Талантливый скрипач, а мамы боялся до яичных колик. Правда, он себе вроде как нашёл кого-то после смерти любимого человека и из-под маминого крыла умудрился улизнуть, но наш контакт потерялся, и как у него обстоят дела – я не знал. Он хоть и старше меня лет на пять, отношения у нас были близкие. В рамках того, что ему разрешала мать. Поэтому я переживал за своего почти друга. Надо будет его набрать как-нибудь. Быстро просмотрел соцсети и мессенджеры. Несколько сообщений в вайбере, в том числе и в группе по тхэквондо. Приколы от Ильи в телеге. Фотки от Иринки с майского отдыха в Турции. Она настойчиво звала меня, но ни свободных средств, ни желания не было. Отоврался ей про то, что буду готовиться к экзаменам, и Ирка поехала с подругой. Скукота. Я вдруг понял, что страшно рад, что все на меня забили. Я здесь чувствовал себя будто вне мира. Закукленный, застывший в другом течении времени. И это меня совершенно не смущало. Оставив телефон жадно поглощать ватты, я вышел в сад. Перед калиткой кроме сирени и черёмухи, уже набравшей готовые взорваться цветением ветки, не было ничего. Просто травка. Короткая и симпатичная. Дорожка к дому выложена большими спилами стволов (кажется, дубов), пропитанными маслом вроде Pinotex. Стоянка под машину покрыта перфорированной плиткой, через которую тоже пробивается трава. Удобно. Особенно если надо помыть. Машину мне отдал папа на шестнадцатилетие. Тойота Королла 2010 года. Немолодая, но надёжная. Сам он пересел на более современную модель. Калитка и ворота для заезда машины были признаны мной крепкими и ремонта не требующими. Дом обходили с двух сторон дорожки из таких же спилов. Я пошёл по правой. Заросли малины, смородина, крыжовник, флоксы, только пробивающиеся из земли. Эта стена дома была глухой, без окон. Малину надо продрать, вырезав прошлогодние кусты, но это чуть позже, когда молодые побеги наберут силу. А вот смородину нужно вырезать сейчас. На заднем дворе сад уходил вглубь, вытесняемый постепенно лесом. Груши, яблони и вишни заменялись деревьями вроде лип и ёлок. Интересно, а какого размера участок? Я в документах не обратил на это внимание. Яблони были ухоженными. Только к концу лета понятно будет каких сортов. Груш было две. Одна ещё ничего, а вторая просто чудовище. Метров двадцать в высоту. Я почесал голову и понял, что проще игнорировать такое дерево, чем пытаться его облагородить. Тем более от дома она стояла достаточно далеко. Если вдруг завалится, не повредит. Вишни было тоже две, одна уже старенькая, покрученная временем, с выступившими на тёмной коре янтарными каплями смолы. Вторая моложе. Её, наверно, тётя Марина сажала. Погладив дерево по стволу, я пошёл вглубь сада. Там росли ёлки, берёзки, лещина. Забор был тоже в хорошем состоянии. К нему прижался сарай. Крепкий, но вот краску надо обновить. На заборе висел массивный замок. И? Я подумал, а потом пошарил над притолокой. Рука наткнулась на холод ключа. Красивый, массивный, с затейливыми зубцами и ушком в завитушках. Пока я рассматривал ключ, до меня дошло, что на руке, что я вчера порезал, ничего нет. Совсем ничего. Ни пореза, ни покраснения. Я затолкал эту мысль подальше. Мне сходить с ума нельзя! У меня тут дел важных по горло. Я отомкнул замок, снял его и толкнул дверь. Всё аккуратно и ухоженно. Лопаты, грабли, тяпки разных размеров и видов. Небольшая современная бензиновая газонокосилка и в алюминиевых канистрах бензин. Я покачал их. Обе полные. Верстак, накрытый брезентом. Пила, секатор, садовые ножницы, несколько топоров разного размера, подвешенные над верстаком на гвоздях. Коса и прави́ло. Птичья клетка ручной работы, деревянная и очень красивая. А это тут нахрена? Несколько крепких ящиков и массивный сундук. Такой, на котором у Льва Толстого в «Войне и мир» нянька спала. Заглянув в сундук, я увидел пыльные бутылки. Литров на двадцать каждая. С белёсой прозрачной жидкостью. Залиты бутылки были сургучом. Кажется, я нашёл клад. Ну, или как можно назвать самогон? В ящиках оказался сам аппарат для перегонки ненужного в нужное. Я хмыкнул и аккуратно прикрыл сундук. Остальные мелочи я не рассматривал, потом, когда руки дойдут, погенералю. А вот досочка мне нужна. Под верстаком было сложено аккуратно несколько чурбачков и коротких досок. Я выбрал самую крепкую, дубовую, сунул подмышку и вышел. Закрыл сарай, ключ спрятал там же. Ограбить меня, конечно, смогут, да только вот замок тому не помеха. Вон, рядом окошко – раму выдавил, и грабь на здоровье. Рядом с сараем нашлась компостная куча, закрытая деревянным щитом с небольшой дверкой. И чуть дальше большая ржавая бочка. Я заглянул в неё. Она была заполнена пеплом почти наполовину. Вот и место для сжигания мусора. Я посмотрел на дом со стороны сарая. Веранда выглядела белой и ажурной. Там хорошо сидеть во второй половине дня. Как раз солнце выходит из-за дома, прогревая её. И вид на сад живописный. Обойдя дом с другой стороны, я нашёл небольшую грядку клубники, садовой земляники и кустики черники. Пока я умилялся флоре, ко мне метнулся чёрным болидом Мрак. – Мра-а-а! Мр-р-р! – Еда закончилась? – содрогнулся я. – Мр-ф-ф. – Хозяйка! – раздалось из-за угла, и машина гуднула. Началось...