Dominus Tenebris

Сев в гостиной на диване, я ощутил ужасную усталость и понял, что толку от меня сейчас не будет: ни повторять материал, ни вязать, ни копать я просто не в силах. Поэтому поставил будильник на пять вечера, отключил на телефоне звук, натянул плед и уснул. Снился мне Серафим-Валера с пылающим мечом-гладиусом в руках, крыльями за спиной и Словом божьим на губах. Проснулся вечером, не понимая кто я и где, и некоторое время просто ошарашенно осматривался. В комнате было сумрачно и очень тихо. Спасибо Мраку, пришедшему требовать дань. Его взгляд загрузил в размякшие мозги целый пласт информации, и я пришёл в себя. Фух! Ну и сны мне снятся! Накормил собаку и кота. Поужинал и снова сел за архивоведенье. Добил свои заметки по предмету к часу ночи, сложил все на завтра, поставил будильник, принял душ и лёг спать в свою кровать, наконец-то! Под бок сразу пришёл Мрак. Булка цокала на первом этаже, на лестницу идти боялась, вздыхала. Но потом смирилась со своей печальной участью и легла спать в домик, который стоил как всё моё постельное белье. Оба комплекта. Утром перецеловал живность, понял, что не хочу оставлять их одних, но и таскать за собой по городу в железной коробке не хочется. Насыпал побольше корма в собачью и кошачью миски, освежил воду, лотки, скормил им почти килограмм мяса, велел без меня не шалить и унёсся в Москву. Ну, как унёсся. Половину времени я стоял в тянучке, а не ехал. Поэтому еле успел втиснуться в первую пятёрку. В аудитории быстро ответил на письменное задание, потом Аркадий Георгиевич погонял меня по теории, пожал руку, сказал зычно: «Все бы так учили», - и отпустил. Провожали меня недобрыми взглядами. Я задал слишком высокую планку. Извините, ребята, я не специально. На подоконнике в курилке, нашёл бледную и трясущуюся Ирку, расцеловал и отдал свои заметки. Велел звонить, если этот Ярослав её обидит. Она хмыкнула и сказала, что толку от звонка, лучше она сразу в полицию позвонит. Я признал это аргументом и без шуток попросил позвонить, когда она вернётся со свидания. – Ревнуешь, Гошик? – сузила глаза Ирка. – Люблю тебя, дуру. Но не ревную, а переживаю. – Понятно… – протянула она, и что ей там было понятно, мне было совсем непонятно. От универа я поехал на встречу, собираясь выбрать маме подарок. Но подарок выбрал меня сам. Я верил в судьбу в данном случае и, рассчитавшись и получив подробнейшие инструкции, повёз подарок домой. Написал маме загадочное SMS, и через час она уже примчалась с работы, отовравшись про обеденный перерыв. Зазвенели ключи в прихожей, и я вышел. Мама увидела меня и застыла на пороге с кроссовком в руке, который она как раз снимала. – Эт... то кто? – Бублик. – М... мне? – Тебе. – Ты лучший в мире сын! – шёпотом заорала мама, стараясь не испугать сидящего у меня на руках щенка ксоло. Мама на цыпочках подкралась ко мне, пожирая глазами «свою прелесть». – А почему Бублик? – У него хвост колечком – это не в стандарте породы, но на здоровье не влияет. – Это собака?! – Да, мам. Просто бесшерстная. Там, в гостиной, всё для него, ещё пакет документов, инструкции и телефон заводчика. Звони по любому поводу. И да, он уже на горшок ходит. Горшок я тоже купил. Мама тихонечко завизжала, а потом ткнулась носом в сонно сопящего Бублика. И пропала для общества. Благо впереди было два дня выходных. Мне заводчица именно поэтому посоветовала собаку в пятницу забрать. Оставив маму наедине с неожиданным счастьем, я поехал забирать от метро плотника. Загрузив в багажник машины его инструмент и стройматериалы, мы порулили домой. Мужик оказался неплохой и выспрашивал у меня детали того, что же я в итоге хочу увидеть. И, пока мы стояли в пробках, подсунул несколько эскизов, что за это время в тетради в клетку набросал. Я выбрал второй. Он был идеален. Доехали мы на удивление быстро, успев до основной волны отъезжающих на выходные на дачу, прокатившись на её гребне. Пока Толик творил и вытворял, я готовил ужин, попутно лаская измаявшуюся без меня Булку. Потом просто засунул её в карман худи и занялся готовкой вплотную. Так как нас двое мужиков, то решил пожарить стейки и картошки молодой отварил, засыпав её укропом и чесноком. Под всю эту красоту у меня в холодильнике пиво тёмное стояло. Мрак контролировал приготовление пищи. Толик пилил и сверлил в прихожей. Через три часа я принимал готовую работу. Если честно, я даже не думал, что такое можно руками сделать. Панель выглядела как деревянное декоративное панно. Но стоило нажать рукой, и она отъезжала в сторону, открывая короб, в котором висел арбалет и стрелы. Мы поужинали и под пиво болтали обо всём подряд. Толик, кстати, оказался абсолютно чист. Вот что значит человек, увлечённый и любящий свою работу. Утром я подкинул его до автобуса, а сам, вернувшись, принялся «обкатывать» арбалет. Всё было просто, на самом деле: наливай да пей. А нет, это про рыбалку. Но и с арбалетом не сложнее, после того как я разобрался с принципом механизма. Пристрелявшись и поняв, что особой меткости от меня не требуется, я занялся стрелами, вернее, нанесением на них рун и своей крови. Ковырялся я полдня, изрезав все пальцы. Потом материл себя за забывчивость, а перекись – за проклятую пробку. В аптеку вчера я забыл заехать. В итоге, налепил с десяток стрел и махнул рукой. Не на войну же я иду. Мне хватит и одной для отстрела особо агрессивных и прилипчивых Теней. Аккуратно загрузил арбалет и стрелы в специальные гнёзда и потренировался открывать панель и выхватывать арбалет. Одна стрела лежала в гнезде на взводе. Это не очень хорошо для механики, тетивы и пружин, но мне проще периодически покупать новые, чем «завязнуть» в укладке болта в гнездо. На двадцатом повторении у меня начало получаться вполне сносно выхватывать арбалет и прицеливаться. Но навык надо тренировать, чтобы не провисал. Пришёл в себя я от цокота и томных вздохов. Булочка напоминала, что у меня кот и собака не кормлены. Ухнув в кота стейк из говядины и значительно повысив уровень сухого корма в миске, я покормил Булочку индейкой и посчитал себя достойным гражданином. Мой долг перед подопечными был выполнен на 90%. Почему не на сто? А как же спать уложить? Лестницы Булка боялась, так что в спальню Их Собачье Величество я нёс на руках. Мрак самообслужился, метеором метнувшись наверх. Пока мы с Булкой дошли, он уже принял грациозную позу поверх покрывала на кровати. Хоть сегодня «ходоков» и не было, я очень устал. Причём, вычислил момент, когда, – нанесение рун, очевидно, задействовало мой внутренний резерв. Я устал настолько, что даже ужинать не захотел, а принял быстрый душ и упал лицом в подушку. Снилась мне Марушка. Мария, которая, предшественница моей тёти. Она сидела у меня в изголовье и гладила по голове. Ласка была бесхитростной, но очень… тёплой. Будто южный ветерок ерошит волосы. – Спасибо тебе, Ингвар. – За что? – За Мрака, за сирень и за то, что милого моего ищешь. – Мало шансов, что я узнаю что-то. Ты уж извини. – Я за само желание. Я ведь никому никогда не была нужна с тех пор, как он пропал. Так и считала дни свои до смерти. А прожила я до-о-олго. – Вы встретились? – Нет. – Так он жив? – Вряд ли. Он, скорее всего, не упокоен. Вот и не свиделись пока. Ты ему свечку поставь при случае и заупокойную закажи. – Это правда работает? – Он верующий был, так что в его случае – да. Это как та ниточка, что поможет ему пройти лабиринт. – Сделаю, это не тяжело. – Спасибо, родной. Спи. Проснулся я от того, что Булочка вылизывала моё лицо и поскуливала. – Ты чего? Шоколадный влажный нос ткнулся мне в ухо, фыркнул, а потом собаченька заскочила мне на грудь и внимательно посмотрела своими тёмными томными глазами. И тут до меня дошло! Горшок-то её внизу остался. Я подхватил её бережно и пошёл вниз. Открыл дверь, выпуская порядочную девочку на крыльцо. Она бодро процокала вниз, присела у кустиков сирени и разве что не застонала от облегчения. Мрак отирался рядом со мной на пороге, заглядывая в глаза. Совесть мою искал, очевидно. Где это видано, уже сколько-то там времени, а кот – не кормленный! Я снял телефон с зарядки и посмотрел время. Половина десятого. Однако! От мамы в вайбер пришло аж пятнадцать файлов, но я решил посмотреть их за завтраком. Скотинка моя получила творог, я же – пошёл в ванную. Закончив все свои процедуры, окончательно проснувшийся и освежённый, я постоял немного на крыльце. Благодать! Запах черёмухи, нагретой солнцем земли и досок крыльца, утренней летней свежести трудно описать словами. Да и я не поэт. Но в такие моменты я жалел об этом. Сегодня я планировал готовиться к последнему, третьему экзамену. Палеография – предмет интересный, да и в течение года я по нему ни хвостов, ни проблем не имел и массив информации усвоил приличный. Но реальность, как всегда, внесла свои коррективы. Правда, я успел съесть яйца пашот и даже сварить и выпить кофе, как у калитки загудел клаксон. За калиткой нашёлся молодой статный мужчина, и я махнул ему рукой, чтоб заходил. С пшеничной гривой густых волос, серо-голубыми глазами. Такой весь уверенный в себе самец. Двигался он с хищной пластикой, и я подумал, что он в прошлом модель или гимнаст. На нём были брендовые вещи, которые он носил с небрежной грацией. А я как всегда: растянутая футболка, хлопковые штаны и босиком. Хорошо, хоть не в батином халате. – Здравствуйте! – Добрый день! – У вас можно пройти? Я некоторое время рассматривал этого холёного, уверенного в себе человека. И не понимал, что у него за проблема. Впрочем, сейчас посмотрим. – Можно. Вы в курсе как это происходит? – Относительно. Мне вас посоветовал один знакомый актёр, но без подробностей. Я вспомнил Кирилла, кивнул и начал объяснять. – Вы подниметесь и остановитесь на крыльце, не переступая порога дома. Я посмотрю. А после – по обстоятельствам. Два правила: вы исполняете беспрекословно, что я скажу, и вы честно рассказываете, если я задам вам вопрос. Согласны? – Да, – решительно сказал мужик и ступил на крыльцо. Видно, сильно припекло, раз он не уточнил рамок, насколько беспрекословно он должен исполнять всё, что я скажу. Может, я ему сейчас прикажу отсосать себе? Поднявшись, он встал передо мной. Лицо его выражало странную смесь решимости и стыда. За ним обнаружилось трое. Слабенький канареечный, слабенький одутловатый жёлтый и массивный такой зелёный, который менял периодически цвет на лавандовый. Я завис, не понимая, как так. Зелёный – зависть. Лавандовый – чувство вины. Это что же такое произошло у него? И вел себя Тень странно. Он держал мужика за горло. Тот нервно сглатывал, очевидно, ощущая эту хватку. Тут без разговора по душам не разберёшься. Эх, Гоша, не на тот факультет ты пошёл, тебе бы в психологи податься, да кто ж знал. – Как вас зовут? – Андрей – Игорь. Смотри, Андрей, я сейчас расскажу, что вижу за твоей спиной, а ты мне расскажешь, как ты до такой жизни дошёл. Это не любопытства ради, это диагностики для. Поэтому, чем честнее ты расскажешь, тем больше у меня шансов тебе помочь. Идёт? Тот сжал зубы, поиграл желваками, кивнул. – За тобой: наркотики и алкоголь, но принимаешь ты их недавно. А вот зависть с тобой – давно. И она тебя душит. Но удивительнее всего чувство вины, которое душит тебя не меньше зависти. Андрей побелел, как простыня, дёргаясь от моих слов, как от ударов. А потом опустил лицо в руки и застонал. Беда с мужиком. – Ты на крылечко присядь. Прости, в дом пока не приглашаю. Надо так. Андрей сел и уставился вдаль. Даль с крыльца открывалась красивая, смотреть и смотреть. Я сел рядом, терпеливо ожидая, когда мужик соберётся и начнёт говорить. В этом деле главное - начать. Остальное потом хлещет, не остановишь. Как из бутылки с шампанским, которой пробку сковырнули. – Я предал человека, который мне доверял. Заебательское начало. Видать, сильно предал. Но я молчал. – Я дизайнер и работаю с моделями. Я и сам в прошлом модель. Бизнес этот не такой глянцевый, как выглядит со стороны. Очень часто сильные мира сего присматривают себе среди молоденьких моделек игрушки для секса. Это целая система, попав в которую, трудно выбраться неиспользованным. Такие ресурсы как молодость, красота, наивность не пускают на самотёк. Я и сам прошёл через эту «мясорубку». И никто меня не остановил, не поддержал и не помог. Я обозлился и стал тем самым бараном, что ведёт быков на бойню. Я соблазнил молодого неопытного мальчика, а потом – подставил его под сессию, которая, по сути, является оргией. Причём, если ты попал туда, то уже и не выберешься, – Андрей помолчал, сглатывая с трудом. – Его выкупил сынок одного из воротил. А я… я понял, что влюбился в него. Ещё до того, как подставил. Мне стало страшно. Это ведь такой рычаг давления. Я… я трус, скот, ублюдок! Ты понимаешь? Андрей вдруг вцепился в свои чудесные пшеничные волосы и завыл. Мне было одновременно и жаль его, и не жаль. – С пацаном-то что? – Он в Америку улетел. Причём, с тем самым сынком, что его выкупил. А я и дня с той сессии нормально не прожил. Завидую сынку, которому он достался, завидую, что они выбрались из этого дерьма, что они вместе. Завидую и ненавижу себя! Я виноват, я раскаиваюсь, но простить себя не могу! Я задумался. Я ведь не судья. И чувство вины – заслуженное. А вот от зависти я избавить мужика могу. Но ведь и чувство вины с ней уйдёт. С другой стороны, не мне решать, какие чувства кому испытывать. Он свои Тени явно не лелеял. – Пить и наркотики принимать ты поэтому начал? – Да. – Андрей, я могу помочь. Но только раз. Больше ты ко мне не приходи. Я тебе не цензор, но если ты ещё кого-то подставишь – руку помощи не протяну. – Могу обет дать! – Да мне-то он без надобности. Твоя совесть, тебе с ней и жить. Могу тебе только сказать, что всё учитывается и взвешивается. Ладно. Сейчас я зайду в дом и стану на пороге. Ты же – встанешь передо мной, но в дом не заходя. Ничего не бойся, и чётко следуй моим указаниям. Я встал, шагнул за порог и развернулся. Зелёно-лавандовый всё так же держал Андрея за шею. Как бы его отцепить? Тут мне одна мысль в голову пришла, и я решил её проверить. – Андрей, а ты можешь описать того, кого предал? Боль исказила правильные благородные черты. Надо же, никогда бы не подумал, что мужик с такой гнильцой. Тень сильнее сжала руки на шее, Андрей сглотнул с усилием, а потом сказал хрипло: – Он воин. Воин света. Сильный и хрупкий одновременно. Чистый. Незапачканный. Невинный. Даже после того, через что он прошёл, он всё равно остался несломленным. Не такой как я. Он не будет мстить тем, кто ни в чём не виноват. Тень расслабила пальцы, перекладывая их на плечи. Голос Андрея креп. – Я видел его после. И знаешь, он был счастлив. Светился весь. И я понял, что грязь к нему просто не липнет, потому что он такой. Будто отталкивает её. Тень убрала руки с его плеч. – Ко мне! – гаркнул я, одновременно ударяя правой рукой по панели и сдёргивая арбалет с крепежей. Андрей не растерялся и сделал шаг, пересекая порог, а я вскинул арбалет и выстрелил Тени в середину груди. Она взорвалась разноцветными клочьями. На слабых жёлтого и канареечного просто выматерился от души, и они истаяли как дым. Развернулся и увидел Андрея, стоящего и смотрящего на меня с настороженностью. Оно и понятно. Мужик с арбалетом – это не девочка с персиками. Я поднял руки вверх. – Не бзди, тебя не трону. Аккуратно вложил новый болт, отвернув арбалет к стене, взвёл курок и, закрепив оружие в пазах, закрыл панель. Шикарно плотник сделал свою работу, надо будет не забыть ему хороший отзыв написать. – Что мне делать дальше? – Андрей нервно перетаптывался за моей спиной. – Иди до конца коридора, там будет дверь на веранду, через неё выйдешь на улицу и возвращайся к крыльцу. Андрей пошёл, а я заметил Булку и Мрака, сидящих бок о бок на диване и внимательно наблюдающих за мной. – Испугались? – Мррф! – смело возразил мне Мрак. – Но перекусить не отказались бы, да? – Мра-а! – подтвердила моя аномалия. А Булочка просто помахала хвостиком. Ну вот как можно её не любить? Пообещав животинкам премию, я спустился к Андрею, который терпеливо стоял у крыльца. Тот полез в карман и достал конверт. Я принял его и сунул в штаны. Андрей всё стоял и молчал, а потом спросил болезненно и ломко: – Как ты думаешь, он меня простит? – Думаю, если ты искренне попросишь прощения, то – да. Судя по тому, как ты описал его. Но доверять тебе он не будет больше никогда. Бывают необратимые слова и поступки. Ещё у норманнов были так называемые «непроизносимые речи». Когда один хотел второго вызвать на поединок, от которого невозможно отказаться. «Непроизносимые речи» были ритуальным злословием, редко употребляемым из-за своих страшных последствий: оттого их так и называли — непроизносимыми. К поступкам это тоже относится. Андрей кивнул и пошёл к машине. Уходил он совсем другой походкой. Не понимая, что даже если его простит этот светлый мальчик, сам себя он ещё не скоро простит.