***
Ощутив чарующий аромат, я оторвался от заметок по палеографии и заглянул на кухню. На плите кипела кастрюля с бульоном, томилась сковорода с зажаркой, от которой исходил умопомрачительный запах специй. Катерина сидела перед Булочкой на корточках и протягивала ей кусочек морковки. Булочка смешно нюхала его, косила влажными глазами, а потом деликатно взяла его и понесла в домик. — Вам помощь не нужна? — Нет, я всё нашла. Не обращайте на меня внимания, Игорь. Я справлюсь. — Ок. Я в гостиной. У меня экзамен на носу, так что, если я вас не услышу, — зовите громче. Я иногда очень увлекаюсь. — Хорошо. Книга по палеографии манила меня. В рамках того, что мне сейчас очень пригодились древние руны, тема была мне неимоверно интересна. Я с наслаждением вновь открыл книгу, раскрыл блокнот, в котором писал своих заметки, и погрузился в мир древних текстов и их исторического анализа. Пришёл в себя от потрясающего запаха. Пахло готовой вкусной едой. Размял затёкшие плечи и запястье. От ручки, на среднем пальце, даже остался след. Сколько я тут торчу? Судя по исписанным страницам блокнота — часа два. — Игорь! Идите обедать! Ох, я и забыл, как это приятно. Где-то я прочитал, что детство заканчивается тогда, когда зовут есть не тебя, а ты. Сегодня я вернулся в детство. На столе в кухне исходила паром тарелка огненного, яркого борща с внушительной ложкой сметаны. Катерина, сидя за столом, улыбалась, видя мою реакцию, и пила чай. — А вы? — Жарко. Да и аппетита нет, простите. Хотя готовка очень меня успокоила и дала возможность частично принять ситуацию. Я зачерпнул волшебной субстанции и отправил ложку в рот. Она взорвалась яркими вкусами овощей, наваристого бульона, балансом кислого, солёного, сладкого. — Это божественно! — прочавкал я и запихнул в себя вторую ложку. — Мама мне всегда говорила нелогичное: «Закрой рот и ешь», — хихикнула Катерина. — Но я вам такого не скажу. Я за китайский подход к оценке блюда. Если человек хлюпает, чавкает и быстро ест — это лучшая похвала хозяйке. Значит, ему вкусно. — Это очень вкусно, — невнятно сказал я, наворачивая борщ. А потом заозирался. А где Мрак? Что случилось? Почему он ещё не вырывает у меня ложку изо рта? — Если вы ищите кота, то я его покормила. Боюсь, что слишком плотно. Ему достались все обрезки и хрящи с говядины. И он спит под сиренью. Я воззрился на Катерину как на чудо господне. Никогда мне не удавалось накормить кота ТАК. — Что? — Мой кот ненакормим! Как вам это удалось? — С трудом, — хихикнула девушка. — Я даже не ожидала, что желудок вашего кота чуть больше самого кота. Когда он всё доел, я была впечатлена. Лет сто назад вы могли бы выступать с ним в цирке. Я хмыкнул и подумал, что если Мраку было так же вкусно, как и мне, то я не удивлён. Борщ исчез во мне совершенно незаметно, оставив после себя пьянящее ощущение счастья и любви к жизни. Это не еда, а наркотик какой-то. Как такое можно сотворить из куска говядины и овощей? — Как вы это сделали? — Что? — Борщ! Это что-то необыкновенное! Я, кажется, даже захмелел немного. — О, это был ещё один фетиш моего мужа. Ему было очень важно, чтобы я готовила борщ. И родила ему ребёнка. Я думала, что это от любви. А сейчас вижу это попыткой привязать меня. Ребёнка у нас не случилось, чему я сейчас рада, но вот науку создания борща освоила. — Хоть какой-то толк от этого урода. Простите. — Я испытываю созвучные чувства. И мне очень приятно, что смогла вас порадовать. Мою оду борщу прервал гудок машины. Привезли технику. Два мужика споро затащили в кладовку морозильный ларь, в ванную — сушильную машину, а на кухню — посудомойку. Место под технику я в кладовке и ванной освободил, а вот посудомойка пока бесприютно торчала посреди кухни. Благо при покупке я озаботился всеми сантехническими кранами. Вода перекрывалась прямо под мойкой, так что врезать тройник не будет проблемой. Полку под овощи рядом с мойкой я уберу в кладовку, а на её место как раз станет посудомойка. — Вы давно тут живёте, Игорь? — спросила Катерина, когда вся суета с техникой сошла на нет. Она мыла посуду, стоя на одной ноге, а вторую уперев в колено. Я так же всегда посуду мою. Смешно. — Нет, всего пара недель. — О. Я думала дольше. У вас очень уютно. — Тётя, которая оставила мне дом и «пост», скоропостижно скончалась. — Выходит у вас к этому дар? — Да. — Это тяжёлая ноша. Пропускать через себя людскую боль. Сюда же не с радостью ездят, а с горем. — Да. Но я понял, что не могу иначе. — Мне очень повезло, хотя это и звучит эгоистично. Вы умеете достучаться до человека парой слов. У вас талант. Возможно и так. Как-то человек спросил у Бога, в чём был смысл его существования. — Помнишь, в поезде в Адлер тебя попросили передать соль? — спросил Бог. — Да. — Ну вот. Собственно я могу считать, что реализую свой смысл существования.***
Я отвёз Катерину в город, в район Хамовники. У её родителей была большая квартира на Комсомольском проспекте. Высадив девушку, я пожелал ей удачи. Ей она ещё пригодится при разводе. Вряд ли этот маньяк так просто её отпустит. Он, видимо, пребывал в очень сильном шоке от того, что жертва взбунтовалась, и сплоховал. Поэтому уехал без скандала. А может, место у меня такое. Когда я послал мать Альбины, девочки-подростка, на хутор бабочек ловить, мысль, что она вернётся с полицией, меня посещала. Но не вернулась. Возможно, и Алексей жену отпустил не просто так. Нижние Выпи будто вытаскивают людей из раковины, заставляют снимать маски. Откровенность того же попа Валеры или Катерины была запредельной. Видимо, это ещё одна сторона пограничья, которым является мой дом. Да и как помочь человеку, когда не то что ты о нём ничего не знаешь, а сами люди о себе не всё знают. Либо откровенно себе врут. На выезде из города я заприметил контору, изготавливающую памятники, и раз уж мне пришлось внепланово тащиться в Москву, решил воспользоваться ситуацией. Фигуру ангела я выбрал быстро. Сидящая на коленях девушка, уложившая лицо в лодочки ладоней. За спиной массивные резные крылья. Марине бы понравилось. А для Марии, предыдущей Мары, я заказал фигуру ангела — мужчины, чем-то неуловимо похожего на её любимого — Ивана Звягинцева. Я оплатил скульптуры и доставку. Тут же купил мешок цемента и закинул в багажник. Сам установлю. И Марушкам моим будет приятно, и мне не трудно. Да и не хотелось, чтобы по могилам чужие люди топтались. Дома меня ждали Мрак и Булка, которая радовалась мне так, будто я отсутствовал год, а не три часа. Накормив животинок, я сел у камина с первым томом «Войны и мира» издания 1903 года. Надо мной уютно горел торшер, дрова потрескивали (вечера были ещё холодными), Мрак с важным видом вылизывал Булку на диване, придавив массивной лапой. Вид у Булочки был как на столике массажного кабинета. Собачку растащило, глаза закатились, и она лишь подставляла шею под движения кошачьего языка. Высокие отношения!***
Эту ночь я, в кои-то веки, провёл в постели. Утро тоже меня порадовало тишиной и неспешностью. После завтрака я установил и подключил посудомойку, перенёс ящик для овощей в кладовку. Когда закончил, было уже одиннадцать. В двенадцать обещали подвезти памятники, так что я взял лопату, в тачку вкинул мешок с цементом, пластиковую бутыль с водой на десять литров и покатил всё это на кладбище. Демонтировал старый памятник с могилы Марии, у тёти Марины тоже крест убрал и сложил на краю у канавы. Может, пригодятся кому. Сам же начал готовить основу под установку скульптур. Таблички с данными о захоронении мне при заказе обещали в основании памятников прикрепить. На кладбище было тихо, лишь лес шумел и птички чирикали, и как-то умиротворенно. Никогда бы не подумал, что вернусь сюда после встречи с первым серым. Как же я тогда испугался. А сейчас ничего, даже уютно. Подъехала машина. Я попросил мужиков перекурить минут десять, обещая заплатить за простой, замешал цемент, залил в готовые ямки, и памятники мне установили прямо в них. Довольные водитель и грузчик уехали, я же остался укрепить основание. Закончив, отошёл посмотреть. Было красиво. Памятники больше напоминали парковые скульптуры. Разровняв землю и наведя окончательный лоск, я покатил пустую тачку домой. В душ хотелось неимоверно. Работка была не из лёгких, так что можно даже пропустить тренировку. Мокрая майка болталась у меня на плече, сам же я был в одних линялых шортах и кроссовках на босу ногу. Ещё издали я заметил у своей калитки дорогую машину. Что-то ко мне зачастили. Я натянул майку на тело и поморщился. Не очень приятно, но я и так выгляжу как разнорабочий. Потный, в линялых одёжках и с тачкой. У машины стояло двое молодых людей. Одному лет семнадцать–двадцать на вид, второй постарше. Явно родственники, скорее всего, братья. Тот, что помладше, копался в телефоне. Тот, что постарше, выглядел странно. Внешне: высокий крепкий парень, ухоженный, симпатичный. Но взгляд был какой-то… растерянный и одновременно дикий. — Добрый день! Вы, наверное, ко мне? — подойдя, спросил я. Парень помоложе сразу встрепенулся, постарше будто вообще меня не слышал. — Здравствуйте! Это у вас можно пройти? — Да. Что у вас за проблема? — Может, мы в доме поговорим? — Заходите на участок, поднимайтесь на крыльцо. В дом, увы, пройти пока нельзя. И мне нужно еще десять минут, — провёл я рукой вдоль тела, давая понять, что несколько не в форме. — Да без вопросов. Иван, пойдём, — парень потянул родственника за запястье, тот дрогнул и пошёл за ним, как бычок на верёвочке. Покорно и отстранённо. Было ощущение, что его зациклило на какой-то мысли, и он всё обдумывает её, отключившись от мира. Я оставил тачку около машины, потом разберу, заскочил в дом, принял быстрый душ, натянул джинсы и футболку и вышел к посетителям. Они стояли у крыльца. Сев на верхнюю ступень, я пригласил разговорчивого парня сесть рядом. — Рассказывайте, что произошло. — Это обязательно? — Увы, да. Проход должен быть осознанным и желанным. Никакого насилия над свободой воли. Это не процедура, а выбор. — Меня зовут Макар Вересов. Это мой брат Иван, — Макар кивнул на индифферентного Ивана, что рассматривал сирень как телескоп Хаббл, с величайшим интересом. — Иван влюбился в одного человека, влюбился очень сильно, до сумасшествия. Приревновал. Тот его бросил. И у брата «кукушку» набок свернуло. Он выслеживал его, творил такое, что отец еле его отмазывал. А потом дошло до того, что он захватил в заложники объект своей любви. Была перестрелка, полиция, жуть, в общем. В итоге отец сел за давление на следствие. А Иван в психушке полгода отмотал. Когда это произошло, на меня рухнул весь бизнес, который сразу начали растаскивать по кускам конкуренты и «дружки» отцовские. В общем, некогда мне было заниматься Иваном, да и отцу надо было помогать. Отец из-за Ивана умудрился не тем людям дорогу перейти. А когда брата выписали, он вот таким стал. Вы сами видите. Он будто переселился в свой внутренний мир. А у меня, кроме него и отца, нет никого. Мне посоветовал вас психиатр. Сказал, что в тяжёлых случаях только вы помочь можете. А случай — тяжёлый. Тяжёлый, это не то слово. Захват заложника. Пипец. Как я таким наивным до девятнадцати лет дожил, я прям удивился. Самым страшным событием в моей жизни был развод родителей, здесь же я такого насмотрелся и наслушался, что впору книги писать. — Я попробую, но, как вы сами понимаете, ничего гарантировать не могу. — Понимаю, — горько хмыкнул Макар. — Мне про вас знаете, как сказали? «Последний шанс». Так и есть. Если вы Ивану не поможете, я буду вынужден поместить его в специальное заведение. — Давайте попробуем. Вам надо подвести его к порогу, а самому — отойти. И не пугайтесь того, что я буду делать. Он не буйный? — Сейчас нет. Таблетки, которые он принимает, подавляют агрессию. Впрочем, она всегда была завязана на чувстве собственничества к тому человеку, с которым они расстались. Макар спустился и потянул брата за запястье наверх. Поставил передо мной на крыльце и отошёл. А я отшатнулся. Синий, стоящий за Иваном, был просто огромным. Я такую Тень ещё не видел. Тень держала Ивана за голову, возложив широкие ладони на затылок. — Иван, — тихо позвал я. Тот вздрогнул, фокусируя взгляд на мне. — Вы хотите пройти? Иван нахмурился, пытаясь осознать мой вопрос. Потом тряхнул головой, бессознательно, заставляя Тень убрать руки. — Да, — глухо сказал Вересов. Тень позади него дрогнула. Попыталась схватить за плечи. Но Иван передёрнул плечами, а взгляд у него прояснился на мгновение. — Быстро ко мне! — скомандовал я, ударяя по панели и выдёргивая арбалет. Иван, спотыкаясь, метнулся в дом, а я выстрелил в эту синюю гору. Промахнуться было тяжело, но Тень не растаяла, как привычно, а лишь пошатнулась, пытаясь закрыть прореху, оставленную стрелой арбалета, в своём призрачном теле. Я схватил с банкетки нож и метнул его точно в голову. И Тень взорвалась синими клочьями. Твою мать! Я отёр холодный пот со лба и сполз по двери на пол. Рядом сидел Иван и оглядывался, будто не понимая, как он тут оказался. — Макар, — позвал я и потянул на себя с банкетки пакет с шоколадными конфетами, которые положил тут после совета попа Валерия. Засунул в рот сразу две. Тот взбежал на крыльцо. Остановился, перетаптываясь и не решаясь подойти. За ним стоял мелкий жёлтый одутловатый, канареечный, слабый, чахлый и болотный. Болотный — это отчаяние. Они не касались Макара. — Заходи, — махнул я ему рукой. — А вы, пошли нахуй! Макар споткнулся на пороге и обернулся. Но его слабые Тени растаяли как дым от бранных слов. — Макар? — спросил Иван. — Где мы?