***
Снился мне Васечка. Он стоял, прижав скрипку к плечу, изящная рука со смычком безвольно свисала вдоль тела. Потом он сжал губы, вскинул руку и резко полоснул смычком по струнам. Скрипка заплакала, взвыла, застонала. Вскинувшись, я закрутил головой и понял, что опять уснул на диване. На столе стояла чашка с остывшим чаем, в ногах сладко спала Булка, выставив беззащитное розовое пузо вверх. Под головой был недовязанный шарф. Аккуратно выпростав ноги из-под пледа, стараясь не разбудить собаку, я поплёлся в туалет, а потом вышел на крыльцо. Розовый, зябкий рассвет только разгорался над лесом. После дождя было свежо и сыро. Крыльцо стало влажным от росы и на нём чётко отпечатались следы босых ног. Судя по отпечаткам ‒ мужских. Я вгляделся: большой размер, узкая стопа, - значит, их обладатель высокий, астенического типа. И это явно не Иван Звягинцев. Тот был крепким парнем, судя по моим снам. Васечка? Я еле дождался приличных девяти утра, выпив за это время не менее трёх чашек кофе, накормив скотину и сделав полный цикл упражнений на разогрев и растяжку. "Адольфыч был бы мной доволен", - думал я, сдирая с себя мокрые от пота вещи, перед тем как залезть в душ. Телефон Васечки не отвечал. Я набрал его маму. И узнал, что Васи больше нет. А ещё, что он "пидор, не сын ей больше, и вообще". Сказать, что я охренел – это вообще ничего не сказать. Единственной ценной информацией от звонка родительнице стало время и место похорон. Хоронили его сегодня! Даже не приняв душ, я натянул одежду не глядя, вскочил в машину и рванул в столицу. Лишь бы в пробках не застрять! Столкнулся на выходе с кладбища с двумя братьями-близнецами, один шёл впереди, нахмуренный, а второй с растерянным и виноваты видом догонял его. Я поэтому и обратил на них внимание. Такие одинаковые лица и такие разные эмоции. И люди тоже разные. Вот и попробуйте мне доказать, что души не существует. Близнецы (не двойняшки) ‒ по сути клоны, созданные естественным путём. Когда зигота начинает не просто делиться, развиваясь в плод, а разделяется на два отдельных организма. И по той же сути процесса клоны должны быть идентичными. Но все мои знакомые близнецы ‒ совершенно разные личности. А ведь они формировались в одинаковых условиях, родились под одним знаком зодиака и проч., и проч. И что же заставляет их быть отличными друг от друга? Душа. Увы, на похороны я опоздал, буквально на полчаса. Могилу уже засыпали. На холмике земли лежал букет жёлтых хризантем. Памятник Васечки стоял прислоненным к памятнику Шапошникова. Его большой и вечной любви. Вот и исполнилась Васина мечта ‒ они теперь навсегда вместе. Утащил Андрей его в могилу, ирод поганый. Мне вдруг стало так горько и больно, что изнутри поднялось что-то отвратительное, и я несколько раз с усилием сглотнул. Вася был потрясающим: словно порыв, который трогает металлические пластинки поющего ветра. Талантливый, тонко чувствующий, ранимый. Как он мог полюбить такого, как Шапошников?! Но я осёк сам себя. Я не судья! Пока я размышлял, работяги, курящие неподалёку, закончили перекур и воткнули памятник. ‒ Осядет, поставим нормально, ‒ обратился ко мне один из них. Я кивнул и сунул в заскорузлую ладонь пару тысяч. ‒ Помяните покойного, пожалуйста. Он был очень хорошим человеком! ‒ Сделаем! ‒ Скажите, а кто организовал похороны? ‒ Да вы их, наверно, на выходе встретили: близнецы, такие высокие, спортивные блондины. ‒ Спасибо! ‒ Да за что спасибо, господин хороший? Это вам благодарочка за воздух. Так это они Васечку хоронили... Жаль, что я опоздал. Было жутковато стоять у могилы без привычной толпы скорбящих людей. Я по короткому, сюрреалистичному разговору с матерью Миханевского понял, что тот всё своё имущество отписал какому-то своему то ли любовнику, то ли другу. Кто из близнецов был им непонятно, но какая теперь разница? Оба статные, спортивные парни, сероглазые блондины. Учитывая предпочтения Васи, один из них вполне мог быть его возлюбленным. А может, он просто друг был, а у мамаши Васечки от злости просто крыша потекла? Хотя, я был бы рад, если Вася был с кем-то. А какого он пола ‒ не имеет значения. Я за то, что человек вправе выбирать по себе партнёра, дорогу и кому отдать свою веру. В любом случае хоронил Васечку именно он, а не мать. И рядом с Шапошниковым. Я смотрел на портрет Васи и зябко ёжился. Подробностей смерти я не знал, но были у меня нехорошие подозрения, что Васечка сам себе век укоротил... Мне было больно. От того, что я не успел, от того, что не позвонил, от того, что вообще редко делал это последнее время. Папе я вот тоже давно не звонил. Я перевёл взгляд на Шапошникова. Видел я его лишь раз, и впечатление было отвратительным. Но Васечка любил его. Любил так, что мне даже страшно стало, что такая любовь бывает. Мама с папой тоже друг друга любили, но это было как-то естественно, без надрыва. Может, потому что они были традиционной парой, и общество не совало нос в их постель и не осуждало. А может, просто есть другие разновидности любви. Сложно сказать. Я пока никогда и никого не любил интимно. А ещё я понял, что с родителями мне очень повезло. Настолько, что я сейчас могу бороться с чужими Тенями, потому что уверен, что и мама, и папа поддержат меня вне зависимости от ориентации, странностей и любой фигни, которой маются молодые люди на пути к самому себе. Васечка был старше меня, несравнимо талантливее, успешнее и проч., и проч., но проиграл бой с собственной Тенью. И всё потому, что у него не было людей, на которых можно опереться в тяжёлый момент. Постояв над свежей могилой, я положил на неё ветку черёмухи, что оторвал у своего дома. ‒ Где бы ты ни был, пусть тебе там будет хорошо. Прости. И ушёл.***
Вернувшись в Нижние Выпи, я в очередной раз удивился царящей тут тишине и безлюдью. Сейчас начало лета, столица рядом, с хрена ли тут так тихо? Впрочем, кому я сильно нужен, меня ведь находят. Я загнал машину во двор и сел на крыльцо рядом с Мраком. ‒ Вот, Мрак, я друга похоронил. ‒ Мра, ‒ посочувствовал дух моего дома и привалился пыльным жарким боком ко мне. Я запустил пальцы в шерсть, и тоска, всю дорогу снедающая меня, стала отпускать. В дверь изнутри поскреблись, и я встал и отпер. Булка выскочила ко мне навстречу и, припадая на передние лапы, поскуливая, завертела хвостом. Я понимаю животных: каждый раз, когда мы уходим из дома, они думают, что это навсегда. Поймав крутящуюся Булку, я чмокнул её в шоколадный носик. Меня окончательно отпустило. В доме со стола забрал коробку с личными вещами Звягинцева, в сарае подцепил небольшую лопату, наломал черёмухи перед домом и пошёл на кладбище. Сегодня, видимо, день такой ‒ по кладбищам ходить. Эдак я скоро в некроманта превращусь. На кладбище было тихо и благостно. Вот не подберу другого слова. Вначале зашёл к Марине, поздоровался, убрал засохшую сирень, смахнул пыль с ангела и положил несколько веток черёмухи. Потом пошёл к Марии. Там всё сделал так же, не считая того, что выкопал небольшую ямку и установил туда коробку. Достал наугад письмо: "Марушка, моя любимая, как ты там? Скучаю по тебе невыносимо, тяжко. Вижу тебя во снах. Только это позволяет не сойти с ума от того, что вижу я здесь. Так скучаю по твоему запаху, по твоим волосам, глазам, губам. Ты дождись меня, милая, обязательно" Второе письмо читать я не стал. Слишком лично, слишком больно. А она ведь ждала. Ждала так, что только сейчас смогла успокоиться. Даже после смерти ходила, искала. Что вы делаете с собой и с близкими, люди?! Аккуратно всё уложив, я накрыл коробку крышкой, засыпал землёй, пристроил сверху черёмуху и пошёл домой. Ветер на кладбище прошёл волной по кронам, и в их шелесте я услышал тихое: "Спасибо!"