***
Спиной ко мне стояла девушка в длинной рубашке до пят. Она плела косу, что-то напевая негромко, и я как завороженный смотрел на ловкие движения пальцев, перебирающих шелковистые пряди. Девушка обернулась, я узнал Марию. Она улыбнулась мне расслабленно и счастливо, кивнула и исчезла.***
Проснулся я от мягкого касания к своей скуле. Мрак боднул меня лбом в лицо. От него пахло пылью и сухим кормом. Вода в ванной была еле тёплой, пена осела. А ещё у меня звонил телефон и, видимо, уже не первый раз. Я обтёр руку о висящий рядом халат и ответил на вызов. — Гош, ты там спишь, что ли? — раздался до отвратительного бодрый Иркин голос. — Да. — О, фак, прости. И вообще, кто спит в шесть вечера?! Ирка, мать её за ногу. Я, кстати, тут действительно спал как младенец. Кажется, Марина говорила, что я так восстанавливаюсь после общения с тонким миром. Всё бы ничего, но я вечно засыпал в самых неожиданных местах. — Я сплю, Ир. Я сегодня друга похоронил. — Ой, прости. Гошик, соболезную. Я его знаю? — Васечка Миханевский, скрипач. — Как жалко! А что случилось? — Сердце, — наобум ляпнул я. — Гошик, может, мне приехать на эту твою базу? Или ты приезжай? А? Пару мгновений я соображал, про какую такую базу Ирка толкует. А потом вспомнил, что наврал ей о том, как устроился на всё лето сторожем на базу. Идиот! Впрочем, если я расскажу про всю эту крипоту, что тут у меня происходит, трезвомыслящая Ира просто вызовет санитаров. — Тебе сюда без машины добираться очень неудобно. А я вина выпил. Так что не сегодня. Ты сама как? — Да потому и звоню. Помнишь, ко мне в «Берёзке» мужик такой красивый подвалил? — Ты там была на разрыв! Так что ты уточняй, который из них. — Высокий. Ярослав. Я с ним на свидание сходила. — М-м-м? — неопределённо отреагировал я. Я то не помнил, но моё многозначительное мычание было принято так, как нужно — Так вот, у меня с ним всё серьёзно! Представляешь, он любит, чтобы девушка во время секса вообще не шевелилась. Разложит и пялит так, что искры и дым идут! Я аж завис. Не бывает плохих людей в постели. Бывают просто не твои. То, что в Ире меня оттолкнуло, другого привлекло. — Он мне предложение сделал после нашего первого раза, прикинь. Говорит, давно такую искал! И чего теперь делать? — Наслаждаться жарким сексом, Ир. А предложение. Ты же понимаешь, что тут торопиться не стоит? — Ну да. «Выйти замуж — не напасть, замужем бы не пропасть», — так моя бабушка всегда говорит. — Вот и я о том. Но я очень рад за тебя. — А твои гейские дела как? Булькнув, я чуть не утопил телефон. Мои отмазки от отношений до сих пор выходят мне боком. И вообще, ложь — зло, даже если во благо. — Да никак. Тут в моей деревне две бабки, у которых три зуба на двоих. Так что пока никак. Ирка хихикнула, не заметив несоответствия в моих словах, а потом заявила: — Но как появится — сразу меня познакомишь! Хочу знать, кому такая красота досталась! — Хорошо, — сдавленно буркнул я. — Ир, я тут в ванной, так что давай созвонимся завтра утром. Я могу вечером к тебе заглянуть. — Договорились! И послезавтра экзамен, напоминаю тебе, если ты забыл. Бля! Забыл! Храните, Древние, Ирину, свет, Аркадьевну. Сливая остывшую воду, смывая с себя пену, ожесточённо растирая кожу мочалкой, я материл себя за враньё. Надо было честно Ирке сказать, что я просто остыл. Тем более вся цепочка событий привела её к Руслану. Бля, Ярославу. Или как там того блондина зовут…***
До заката оставалась ещё пара часов, и я сел за подготовку к палеографии. Текст убористо ложился в блокнот, так же аккуратно откладываясь в моей памяти, и я не заметил, как стемнело. За окном вновь зашумел дождь, порывы ветра занесли в окно свежесть и морось. Я закрыл окно и потянулся. В доме было сумрачно, тихо, и лишь часы на каминной полке отмеряли негромко бег времени. Ужинать и спать! В постели! Как человеку, а не собаке сутулой.***
Утром я пил кофе на крыльце и думал, что лучше: погрузиться в палеографию или же покрасить сарай. Я редко прокрастинировал, учиться мне нравилось, но вот именно сегодня сидеть над заметками не хотелось совершенно. Решил вопрос внутри себя полюбовно: скачал аудиолекцию по палеографии, переоделся в старые шорты, уже заляпанные краской, и майку-алкоголичку. Буду красить сарай и слушать лекцию. Сделал большой кувшин с лимонадом: день обещает быть жарким, пить в любом случае захочется. Поставил наушники на зарядку. Сейчас впрягусь. Только ещё немного повтыкаю на природу. Я понимал, что попал в уникальное место, но с каждым утром проникался этим всё больше и больше. Мир был умытым, ясным, каким бывает только летом на рассвете после долгожданного дождя. Тонкие веточки берёзы, что росла у калитки, блестели под лучами восходящего солнца как хрустальная люстра, потому что на каждом листочке, на каждом кончике свисала капля воды. Я босиком дошёл до дерева и задрав голову, смотрел на это чудо. То ли я повзрослел, то ли до этого просто не обращал внимания на подобные вещи, но это было настолько потрясающе, что я застыл. А потом чихнул так основательно, что пошатнулся и вцепился автоматически в ствол дерева, и вся эта сказка обрушилась на меня ледяным дождём. Это было одновременно смешно и очаровательно, и я расхохотался, стоя босым и мокрым под подлым деревом. За смехом я не услышал шорох шин. Лишь когда хлопнула дверь, повернул голову и увидел большой чёрный джип. Браток, маячивший за калиткой, напомнил мне бульонный кубик. Рост и ширина плеч были приблизительно одинаковыми. За ним переминался мальчишка приблизительно моих лет. Может помладше. Господи, а этих-то чего принесло? Что у них, жёлтый, канареечный или оранжевый? И у кого? Увидев меня, браток свистнул и махнул рукой, привлекая внимание. — Эй, пацан, тётку позови. — Не услышит она меня, далеко уже. — Ну так позвони ей! — Вы чего хотели? — Не твоего ума дело. — Антон! — укоризненно сказал юноша. — А ты вообще заткнись, Арт. Из-за тебя в эти ебеня припёрся. — Не из-за меня, а из-за тебя и твоей гомофобии. Мне стало интересно. Только поэтому я подошёл к калитке. Ну и Арт мне понравился. У него были льняные тонкие волосы, рассыпавшиеся крупными кудрями, серые миндалевидные глаза, красиво вылепленные губы. Он вообще был похож на модель и смутно кого-то мне напомнил. Статный, тонкокостный, с тонкими чертами лица. Я даже немного застеснялся своих мокрых, облепивших тело шорт в потёках краски и майки-алкоголички, всё время съезжающей мне на плечо и неприлично выставляющей сосок на груди. По июньской жаре при покраске сарая самое то, но вот утончённый и одетый стильно Арт меня заставил смущаться. — Марина умерла. Я за неё. Квадратный Антон, который, скорее всего, был братом или дядей утончённого Арта, сощурился. — А ты водишь? — Не вожу, но пропускаю. — Ну, да. Чёт-то ты сопляк какой-то, как я погляжу. — На что смотрел хоть? Я в некоторых местах значительно старше, — Арт прыснул, а Антон покраснел. Я вновь в них всмотрелся. Так, у калитки, я пока не видел ничего, пока пациент до порога не дошёл. Поэтому мог лишь предполагать, зачем они приехали. Как по мне, так помощь нужна Антону, а не Арту. Интересно, он Артур или Артём? — Так ты поможешь? — Заходите, я только на пороге точно скажу. Я поддёрнул съехавшую в очередной раз алкоголичку, отлепил мокрые шорты от задницы и пошёл к крыльцу. Мрак уже отирался за порогом, светя из полутьмы коридора медово-коньячными глазами. Перешагнув порог, я обернулся и посмотрел на Антона. Канареечный, мелкий, слабый. Красный, тоже небольшой. Одутловатый и жёлтый был самым крупным. Но никто из них Антона не трогал. Просто маячили за спиной. — Это ведь не тебе надо, Антон? — Нет, брату моему. — Тогда отойди, ты мешаешь. Он недовольно утопал с крыльца. Я даю пройти, но не обслуживаю. И я не консультант Леночка, что будет улыбаться ему, потряхивая бюстом и надеясь на ужин в ресторане. Когда перед порогом встал Арт, за ним не оказалось никого. Ни единой даже слабенькой Тени. Давно я не видел такого чистого и цельного человека. Альбина и Катерина были такими. — Арт, постоишь тут? Я с Антоном поговорю. Он кивнул. А потом спросил: — А можно кота погладить? — Если он будет не против. Хочешь в дом пройди, там лимонад на столе. Туалет сразу слева. — Спасибо! Привет, как тебя зовут? — это он уже перед Мраком на корточки присел, и тот ему ответил с удовольствием: — Мра! Я подошёл к смолившему у калитки Антону. — Ну чё, поведёшь его? — Я не вожу, я даю пройти. — Да похер. — По какой причине ты привёз его? — Да потому, что он пидор! А-а-а. Вот и вспомнил я звонок психотерапевта Олега как там его дальше, не помню. Ну-ну. Посмотрим. Судя по экспрессии, родственнички парня не только осудили, но и решили «вылечить». — Это не болезнь и даже не зависимость, — терпеливо сказал я. — Это вообще ориентация. Она с рождения заложена. Как цвет волос или глаз. — Чё? — как же он меня бесит! Ощущение, что я его тоже где-то видел. — Хуй через плечо! Зачем пацана ко мне припёр? — перешёл я доступный для пациента язык. — Говорю ж тебе, голубой он. Папашка как узнал, чуть в дурку его не сдал, лечить. Хорошо, что нам там врач на консультации тебя посоветовал. И тут я вспомнил, что зовут врача Олег Петрович. Долго же он их мариновал. — Значит так, Антон, объясняю ещё раз. Арт не болен. Ориентация не болезнь, понимаешь? Её не выбирают. Я, к примеру, не могу вылечить твой цвет волос и переделать его на чёрный. Некоторое время Антон смотрел на меня немигающими голубыми глазками. А потом подозрительно прищурился и выдал: — Ты тоже из этих? — Хорошо. Я сейчас скажу, кто стоит за тобой. Наркотики, алкоголизм и похоть. Вот их прогнать или вылечить я могу. Но не буду. — Почему? — Потому что ты не хочешь. И заведёшь себе новых в течение полугода. Я не размениваюсь на тех, кто не заинтересован. А за Артом никого нет. Он чист. — Сколько? — Не понял. — Сколько тебе заплатить надо, чтобы ты его полечил? Мне доктор таксу не сказал. Вроде как ты берёшь, сколько дадут. Так вот, может, ты цену себе набиваешь, продешевить боишься? Мы на хорошей тачке приехали, прикид у меня и Арта модный, телефоны там и всё такое. — Знаешь, если бы ты был один, я бы тебя сейчас отмудохал. И забил бы тебе твои бабки прямо в глотку. Но он, — я махнул в сторону крыльца, где Арт нежил на коленях разомлевшего Мрака, — не виноват, что его брат — тупой уёбок. Поэтому просто уезжайте. Антон захолодел лицом. Сжал челюсть. Потом сплюнул мне под ноги. — Ты это зря, пацан. Очень зря. Я не хочу отцом тебя пугать, сам уже отец. Но он тебе так просто не спустит, что ты нас не обслужил. И слова тебе, что ты мне сказал, не спустит. Разговаривать с Антоном было, что пьяным по движущейся мишени стрелять. Бессмысленно и бесцельно, только слова зря расходовать. Я вернулся к крыльцу. Арт поднял на меня глаза и улыбнулся. Сердце провалилось в район диафрагмы и затрепыхалось там. — Хороший у вас кот. А мне родители не разрешают. Диваны кожаные, говорят, подерёт. — Сколько тебе? — Семнадцать. — Может пора отдельно жить? — Да я не против, но я у мамы поздно родился, и она не отпускает, трясётся надо мной. Как и папа. Антону вон почти тридцатник. Спасибо вам. — Не вам, а тебе. Я тебя не намного старше — мне девятнадцать. И за что спасибо? Глаза Арта расширились. Он скользнул по моей фигуре заинтересованным взглядом. Мне стало душно. Надо лимонада попить… — Ты выглядишь так… — Как? — Круто! Мышцы, взгляд такой жёсткий и вообще. — Есть такое понятие как психологический возраст. Меня жизненные обстоятельства заставили повзрослеть. Поверь, ничего приятного. — Арт! — Антон, всё время пока мы разговаривали, трепался с кем-то по телефону на повышенных тонах. Скорее всего, с папашей, которым он мне угрожал. — Спасибо тебе! — Да за что?! — За то, что сказал, что это не болезнь. Я всё слышал. У меня слух музыкальный, очень тонкий. Антон, конечно, тебя не услышал. Но для меня это было важно. — Удачи, Арт. Он аккуратно спустил разомлевшего Мрака, ещё раз улыбнулся мне светло и пошёл к своему квадратному непробиваемому брату. Интересно, а мама у них одна? Или Арта им подкинули? Я вдруг вспомнил парочку таких же контрастов в дверях «Берёзки», когда Ирку из очередной задницы вытаскивал. И понял, кто сейчас ко мне приехал. Мне конкретно повезло, что этот Антон так меня и не узнал. Вряд ли бы он простил мне свой омлет в штанах. А вот Иван-Арт, выходит, ко мне клеился? М-да. — Ну что, Мрак, придётся менять ориентацию? Ирке насвистел, мама давно меня таким считает, даже первый поклонник появился. — Мра! — что-то слишком радостно кот подтвердил мои слова. Он с таким же энтузиазмом ратует за говяжью печень. Сзади раздались шаги. Я обернулся и увидел зардевшегося Арта. — Ты ведь меня не узнал? — Узнал. — Ты прости, что я соврал про имя. Знаешь, страшно очень. Можно и в морду получить, и на сталкера нарваться. Поэтому я на автомате сказал. — Да не проблема. — А то, что я к тебе подкатывал, проблема? — Нет. Но я гетеро. — Ты гетеро, потому что так думаешь или потому, что попробовал и не понравилось? — краска у Арта залила уже шею и выглядывающие из футболки ключицы. Смелый парень. Боится, но всё равно спрашивает. — Думаю. Не пробовал. — Я могу попросить твой номер? — Да. А брат тебя по дороге не сожрёт? — Он громкий, но ничего мне не сделает. И бесится по моему поводу потому, что просто не понимает, что я это не выбирал. На самом деле, переживает за меня. Оно и понятно. Быть геем в нашей стране — значит быть изгоем, парией. Редкое слово зацепило меня. Арт был начитанным человеком. — Записывай. Продиктовав номер, я смотрел, как Арт идёт к машине, как говорит что-то курившему у неё брату, как садится в машину, хлопнув дверью. Антон некоторое время докуривал злыми рывками сигарету, потом бросил её, затоптал и, вперившись в меня глазами, с усилием провёл оттопыренным большим пальцем по горлу. Угрозу я понял. Трону его брата, мне кабзда. Только вот я не ссыкливый. И теперь принципиально отвечу Арту, если он мне напишет.