Dominus Tenebris

Загрузив машинку бельём, я порадовался, что наконец-то принёс на диван подушку и одеяло. Сколько можно мёрзнуть и подкладывать под голову шарф? Звук уведомления на телефоне оторвал меня от восхваления самого себя, и я открыл сообщение от мамы. Там был Бублик. Очень много Бублика. Зашибись, как много Бублика. Но на одном кадре я завис и скрестил пальцы. Бублик сидел на бате. У обоих был глуповато-счастливый вид. Поставив «сердечки» всем фото, чтобы мать потом не упрекала меня, что я её игнорирую, я отправил ей фото Булки, спящей в обнимку со Снитчем на диване. После просмотра фото телефон завибрировал. — Это кто?! — спросила мама сиплым голосом. — Снитч. Ма, ты чего, простыла? — Хм… Да с мороженым вчера перестаралась… Мороженое мама не любит. Так-так-так. — Ларис, это кто? — на заднем фоне спросил батя, и я понял, над каким мороженым мама вчера старалась. Думать о сексе родителей мне не хотелось совершенно, поэтому я тряхнул головой. — Гошик, тут такое дело… Мы, наверно, разводиться не будем. — Ну вот, — сказал я. — Ты не рад? — Быть ребёнком родителей на грани развода выгодно, мама. Так мне давал денег и батя, и ты. А сейчас мне придётся сократить свои запросы. — Тебе сколько лет, сыночек? — Девятнадцать. — Двадцать в сентябре, — занудливо уточнила мама. — Дети в Америке в восемнадцать из дома уходят во взрослую жизнь. Ты, на мой взгляд, подзадержался. — Мы собираемся эмигрировать? — Нет. — Осечка… Так что жди меня в сентябре! — потроллить мать — это святое! — Гошик, давай мы тебе лучше машину поменяем, и ты останешься в своих Нижних Сраках?! — Выпях, мама! — Ок. Так что? — Что «что»? — Машина решит наш вопрос? — Джип с четырьмя ведущими частично компенсирует мне детскую травму от того, что меня из дома выгоняют. Торговались мы с мамой ещё полчаса, пока в разговор не вмешался отец и не сказал, что собирался дарить мне машину на двадцать один, но так и быть, подарит на год раньше, и чтоб я выбирал модель. Мама начала на него шипеть и плеваться как гюрза, сказав, что он сломал всю интригу. Бублик начал лаять, и я со смехом отключился от задорной ссоры родителей, совершенно забывших обо мне. Как в лучшие времена. Надо пойти посмотреть, что сейчас за внедорожники на рынке представлены. Мне нужен такой, чтобы влезало много мешков с кормом, лопата для чистки снега и вообще. Я давно подумывал заказать стройматериалы для навеса. Будет хороший повод этим заняться. Выйдя на крыльцо, я понял, что мне нужен гараж. Твою мать! Так через два года я заведу кур, козу и разобью грядки под картошку. Хотя… Пряные травы посадить было бы не плохо. Вцепившись в волосы, я замычал, как от головной боли. Чтобы очистить башку, я переоделся в шорты, от сарая притащил метровое полено, прикрутил его на забор, наметил углём уровни. Когда всё было готово, я разулся и приступил к тренировке: разогрелся, растянулся и начал отработку ударов ногами по заданным точкам. Так увлёкся, подпрыгивая, крича и нанося удары, что в итоге разорвал шорты по всей длине промежности. После этого меня отпустило, я поржал, вытер мокрое лицо и поплёлся в душ. Надо приготовить что-то на обед. На обед я решил сварить грибную лапшу. Пока сухие грибы, залитые кипятком, набухали, я перегрузил выстиранное бельё в сушильную машину, почистил овощи и покормил Снитча мясным фаршем. Котёнок пучил глаза, завывал, шипел и плевался на конкурентов, жадно чавкая. Мрак и Булка смотрели на него с недоумением. Надо же, какой тигрь. Набив пузо, как барабан, Снитч наладился спать прямо там, выкопав себе ямку в миске с сухим кормом. Подхватив сонного Снитча, я отнёс его на диван, а остатки фарша распределил между Мраком и Булкой. После закинул грибы в суп, где уже варился картофель, сделал зажарку, заправил суп лапшой и через десять минут выключил его. Есть не хотелось. В доме было тихо и странно. Я знал, что у меня в доме чужой человек. Но Арт словно был тем, кого не хватало для полной гармонии. Странное чувство. Совершенно алогичное. Впрочем, не мне удивляться странностям. Я открыл ноут, подгрёб поближе Снитча, спавшего на спине и дёргающего лапами, и начал мониторить, что сейчас из машин есть на сайте. БУ-шная машина мне не нужна, но под выставленными лотами было много комментов, где народ рассказывал о всех минусах и плюсах той или иной модели. А если прикинуться блондинкой и задать пару тупых вопросов, то добрые мужики выдадут все секреты. Даже то, где можно спрятать заначку.

***

— Игорь! Я вскинулся, закрутил головой, не понимая, где я и кто меня разбудил. Встрёпанный парень, склонившийся надо мной не вызвал у меня настороженности. — Это я, Арт. Артём. В голове всплыл ночной клуб и почему-то имя Иван. Ирка на танцполе. Крепкий мужик, которому я засадил по яйцам. Мотнув головой, я вспомнил и остальное. — Прости, что разбудил, но уже вечер. Думаю, на закате спать плохо. — Вечер? — просипел я. — Сколько времени? — Почти восемь. Нихрена себе я уснул! И опять как бомж, скрючившись на диване и подложив под голову свёрнутое одеяло. — Ты ужинать будешь? — Ага. Погоди, ты приготовил? — Да, прости, что залез в твой холодильник. Но ты так крепко спал, что я только плед на тебя накинул, не решился будить. Котов и собаку я покормил. — Чем? — Там были пакетики со специальным кормом. — И Мрак ел? — Да. Вот, сука. А когда я давал — закапывал! На кухне был накрыт стол: тарелки, приборы, салфетки, бокалы. В центре стояло большое блюдо с порезанными овощами, присыпанными зеленью. Садиться за накрытый не тобой стол было приятно. На тарелку плюхнулся большой стейк, истекающий соком, и рядом легли небольшие клубни молодой картошки. Вау! — Я нашёл сухое красное вино. Налить тебе? — Да! Мясо я покупал. Но вот молодую картошку, зелень и овощи — нет. Заметив, что я кручу клубень на вилке, Арт сказал: — Я прошёлся до магазина, там прямо на улице стоял лоток, и торговали овощами. — Спасибо! Я, кстати, суп грибной приготовил. — Да, я пробовал. Очень вкусно. Убрал в холодильник. Разогреть? — Нет. С таким столом точно нет! Стейк оказался божественным. Я ел, закатывая глаза и постанывая. — Где ты так научился готовить? — спросил я у зарумянившегося Артёма. — Да я ничего особенного и не приготовил. Картошку отварить может каждый, овощи порезать тоже. А мясо надо просто правильно «запечатать» на сковородке. — Я даже не знаю, что такое «запечатать», — ухмыльнулся я. Нет, готовить и я был не дурак, но вот мясо так пожарить я не умел. От плотной еды, вина и приятной компании я осоловел, и допивали мы вино, сидя в гостиной у камина. — Знаешь, мне так странно, — сказал Арт. — Я тебя фактически не знаю, но мне с тобой комфортнее, чем с родными или с друзьями. — Да, у меня сходные чувства, — признался я. — Я, вообще-то, стеснительный. И попросить малознакомого человека мне сложно. А тут просто приехал к тебе с чемоданом. — Слушай, а может, тебе надо что-нибудь? — встрепенулся я. — Что ты имеешь в виду? — Ты ж из дома сбежал. Может, тебе одежда нужна или… — А, это не проблема. Я часто езжу, поэтому собрался на автомате и, кажется, ничего не забыл. — Часто ездишь? Это связано с учёбой? — Да, я учусь в театральном. Прошлым летом меня по протекции взяли в труппу, и я отработал с ней всю летнюю программу, появившись в институте в середине сентября. — Это интересно, наверное. — Да, очень. А ещё я подрабатываю моделью. Поэтому иногда выезжаю на фотосеты или презентации товаров, где хотят моделей для представления продукта. — Ты, выходит, финансово независим от родителей? — Да. Но мне нет восемнадцати. — А когда будет? Что будешь делать? — Уйду от них окончательно. У меня даже есть куда. Квартира есть бабушкина… — Арт покрутил бокал в руке. — Отец никогда не примет моей ориентации, а я не собираюсь прятаться и скрывать свою истинную суть. — Дай ему время, Арт. Я так понял, он старой закалки? — Да, ему под под шестьдесят. Они с мамой меня в сорок родили. У нас с Антоном двенадцать лет разницы. Он мне как отец. Был. — Я бы так резко не рвал с родными связи. Не одобряю их поведения, но в их мироустройстве альтернативная ориентация — это нечто из ряда вон выходящее. — Я их сын! Они не имели права так вести себя со мной! — То, что ты это так чётко осознаёшь, говорит о том, что растили тебя в свободе самовыражения. И есть шансы на то, что они примут тебя таким, как есть. Хотя на мой взгляд важнее, что ты сам себя принимаешь. — В отличие от моего брата… Кстати, как ты узнал, что он гей? Сам бы он никогда не признался. Рассказывать не хотелось. Но и врать тоже. Я выбрал третий вариант — не сообщать подробностей. — Благодаря своему дару. И нет, ориентация — это не порок. Не Тень. Она не стоит за человеком. Но я вижу не только Тени. Вспомнив Милану, я передёрнул плечами. — А кого ещё? — Неупокоенных, у которых остались дела на земле. Сны. И ещё некоторые вещи, которые я бы не хотел озвучивать. — О, прости. Я… Прости. Арт смешался, занавесил лицо волосами. На фоне огня в камине его профиль был картинным, чу́дным. Как в моем стихотворении о старом доме. Я помотал головой, отгоняя возникший образ, так странно наложившийся на то, что я когда-то придумал. — Ты слишком часто извиняешься. — Я привык жить с постоянным чувством вины. Прости. Я поднял бровь, и Арт замер, а потом рассмеялся, сообразив, что он сказал. Рассмеялся тихо и переливчато, зарождая в груди странное ощущение: словно меня изнутри щекочет. Не знаю, что руководило мной в этот момент. То ли странное сходство со стихом, написанным мной когда-то. То ли вино, которого я выпил прилично. То ли удивительное, новое чувство сродства, опустившееся на нас обоих. Но я придвинулся к Арту и поцеловал его в смеющийся рот.