Dominus Tenebris

Внизу меня встретил молчаливый Мрак. Я вдруг вспомнил, что у меня же скота полный дом и надо всех кормить! — Прости! Я увлёкся, — повинился я перед духом своего дома. — Мра, — успокоил меня Мрак. Мол, ничего, хозяин, я всё понимаю. Любовь, все дела… Снитч нашёлся уютно спящим прямо в миске с сухим кормом. Я поумилялся, но будить ребёнка не стал. Вначале выпущу Булку и приготовлю еду. Булка уже маялась под дверью и вздыхала. Надо врезать дверцу для животных. А то Мраку я форточку оставляю, а Булка остаётся взаперти. Это дискриминация по видовому признаку! На завтрак животным сегодня был творог (Снитчу я добавил в творог сливок, превращая его в пюре), а нам с Артом я решил приготовит шукшуку. Среди купленных Артом свежих овощей был шикарный хрустящий каппи. Но вначале — гигиенические процедуры. Я привёл себя в порядок, собрал разбросанную в гостиной одежду, зависнув над разорванной по вороту футболкой Арта, вычистил камин, лотки, поменял воду в миске, досыпал корм, засунул грязную посуду в посудомойку, вытащил из сушки забытое там постельное бельё и аккуратно сложил, нашёл свой разряженный телефон и такой же телефон Арта, поставил оба на зарядку и подготовил овощи для шукшуки. Лишь засыпая кофе и специи в турку (корица, гвоздика, чёрный перец), я услышал шлёпанье босых ног по доскам пола и ощутил, как сердце сделало кульбит. Развернувшись, я увидел Арта в батином халате и рассмеялся: он выглядел мило и беззащитно. Халат был обёрнут вокруг него аж два раза, настолько он был велик. — Прости, надел, что нашёл в ванной. — Всё ок. Просто этот халат настолько тебе велик, что это смотрится несколько анекдотично. — Мне кажется, он и тебе велик. — Это батин халат. Я его украл. Арт выпучил глаза, а потом рассмеялся. Было от чего. Халат был застиранный, с торчащими вытянутыми нитками махры, непонятно какого цвета, утраченного в бесконечных стирках. Красть такое будет лишь клептоман, которого прёт с акта кражи, а не от ценности присвоенной вещи. — Я так и знал, что ты вор! У отца украл халат, у меня — сердце. — Ни секунды не жалею об этом! — признался я. — Вчерашнюю одежду я сложил в гостиной на диване. Только я это… футболку твою порвал вчера. Прости. — И жили они долго и счастливо, и просили прощения друг у друга бесконечно. Я рассмеялся, ощущая себя настолько счастливым, что мне кажется, меня немного приподняло над землёй. — Если ты не против, я побуду в халате. Он пахнет тобой. — Валяй! Он всё равно наш. Бате в краже я признался, он обещал халат не отнимать. Кстати, может, тебе надо домой за одеждой съездить или купить что-нибудь в городе? — Ты поедешь со мной в логово гомофобов? — Запросто! Более того, я бы не отказался познакомиться и представиться твоим родителям. — В качестве кого? — Думаю, если я представлюсь твоим партнёром, это будет преждевременно. Так что пока другом, у которого ты живёшь. — Правда? Ты сделаешь это? — Конечно, я же сам предложил. — Спасибо! А насчёт вещей. Вряд ли мне понадобиться что-то большее, чем то, что я взял. Мы же тут по клубам ходить не будем? Я заржал. Если и был в Нижних Выпях клуб, то ему придавали совершенное другое значение. Уверен, советская символика до сих пор присутствует на его стенах. — Не забывай, что мы на каникулах и у нас машина. Так что если хочешь, в город мы можем выбраться в любой момент. Тем более, мне надо предъявить тебя Ирке и представить родителям. — Родителям? — Ага. Только тут я уже скрываться не буду. — Но… — Не бойся, Арт. Мои родители от меня не откажутся и тебя примут. Но если ты к этому не готов, то мы не будем этого делать. — Спасибо. — Кофе со специями? — Да! — Яичница с овощами? — О, да! Я усмехнулся и разжёг газ под тяжёлой чугунной сковородкой, идеальной для приготовления шукшуки.

***

Кофе со специями Арту зашёл, и мы лениво сидели на крыльце, сыто вздыхая и попивая божественный напиток. Рядом вылизывался Мрак, развалив худые телеса на досках пола. Может, хотя бы Снитча удастся раскормить. Мечта о жирном коте не оставляла. Снитч сидел рядом с Мраком и неловко пытался подражать ему, вылизывая грудку. Булка пыталась вмешиваться в процесс: мол, я мать, я знаю лучше. Наблюдать за ними было забавно и умиротворяюще. Послышался шорох шин. Я вздохнул. Вероятность, что кто-то решил посетить кладбище, составляет не больше одного процента. Машина остановилась ровно напротив калитки. — Тебе лучше зайти в дом. И, пожалуйста, ничему не удивляйся и ни во что не вмешивайся. Как бы странно или пугающе не показалось тебе происходящее. Арт кивнул, подхватил кружки, Снитча и ушёл на кухню. Зашумела вода. Надо будет показать Артёму посудомойку. Оглядев себя, я понял, что одет вполне прилично. Хлопнула дверь, и показался человек в костюме и галстуке. Древние, что у него за должность такая, что он при таком параде в такую жару? Оказалось, всё ещё заковыристее. Человек обошёл машину и открыл заднюю дверь, из которой вышел не менее представительный мужик. Сильные мира сего припожаловали? Водитель вернулся в машину, а мужик встал у калитки, глядя на меня. — Вы даёте пройти? — Да. — Можно? — Заходите! — махнул рукой я и обернулся на Мрака. Тот молча сидел у порога, не напрягаясь и не раздуваясь как шар. Значит, случай не сложный. Может, вообще разговором обойдёмся. У крыльца человек остановился и спокойно посмотрел на меня, ожидая. Мне нравилось его взвешенная уверенность в себе. — Я попрошу вас подняться и встать у порога. Я вас посмотрю. Дальше, что бы я ни делал, бояться не нужно, слушаться беспрекословно, даже если я скажу упасть или бежать. Это понятно? — Да. Я отступил вглубь дома, за порог, и мужик поднялся по крыльцу. Он хорошо двигался и был в удивительно хорошей форме, не свойственной представителям своего класса. Я прикрыл глаза, вздохнул, настраиваясь, и вгляделся в замершего у порога человека. Мелкий красный, небольшой болотный и крупная Тень грязно-фиолетового цвета. А это что? Уныние! Впервые вижу. Тени не касались своего носителя, красный стоял отдельно, болотный же жался к фиолетовому. Логично. Нелогично было то, что успешный человек вырастил такую странную Тень. — Я в замешательстве, — признался я. — Почему? — Это я хочу спросить у вас, почему такой человек, как вы, таскает за собой такой грех, как уныние. Мужик вздрогнул, опустил голову, закусив губу. Молчание затягивалось, и я начал диалог: — Вы не против поговорить? — Вы не избавите меня от проблемы? — с претензией спросил он. — Запросто. Но вы вырастите её вновь. Поэтому не вижу смысла помогать вам без понимания сути ситуации. Причём понять должен не я, а вы. — Логично, — кивнул мужик, а потом без затей поддёрнул штаны и уселся на верхнюю ступеньку. Я вышел из дома и сел рядом. Скосил на него глаза. Мужик смотрел вдаль. — Игорь, — протянул я руку, инициируя разговор. С такой Тенью мы тут до вечера можем молча просидеть. Мужик вздрогнул, словно очнулся, мельком глянул на меня, пожал протянутую руку. — Глеб. — Расскажете? — Знаешь, я не думал, что мне говорить придётся. Но ты прав. Прав на сто процентов. Все желают выздороветь от одной таблетки, похудеть, отказавшись от ужина, за раз на десять кило или же стать гением, не прилагая усилий. Я хмыкнул. Когда только начал заниматься в секции тхэквондо, у нас был процент ребят, что приходили туда с целью отработать одно или два занятия и стать грозой двора. А когда узнавали, что это сложный каждодневный труд, работа не только с телом, но и с духом, переломы, растяжения и боль, сразу сваливали. Адольфыч даже ввёл отдельную стоимость на пару занятий. Так два занятия стоили почти столько же, сколько месяц. И оказался абсолютно прав. — Собственно, я даже не могу тебе точно сказать, когда я понял, что несчастлив. Вот представь: я встаю утром и еду на любимую работу, возвращаюсь в дом, построенный своими руками к любимой жене и долгожданному ребёнку. Ложусь спать и понимаю, что совершенно не хочу жить. Вообще. Я вздрогнул от безысходности, что сквозила в голосе Глеба. — Я чего только не делал. Витамины пил, медитировал, в зале убивался, в проекты сложные или рисковые ввязывался, по скалам лазил, прыгал с парашютом, на лыжах спускался с самых сложных трасс, на рафтинге выбирал самые опасные пороги, однажды даже в Индию съездил на ретрит. — А что ты делал для себя? Глеб посмотрел на меня, как на идиота. — Экстрим — это попытка избавиться от уныния, поймать адреналин. Но он тебе не помогает. Что ты делал для себя? — Я не понимаю. — Когда в последний раз ты делал что-то исключительно для себя. Не для карьеры, родителей, жены, ребёнка, будущего, одобрения обществом, престижа. А для себя. Допустим, пошёл в лес собирать грибы. Или пил дешёвое пиво, сидя на парапете набережной с очень близким другом. Играл в компьютерную игру всю ночь, забив на то, что утром рано вставать. Проспал. Валялся в постели. Объедался вкусной едой. Занялся с женой разнузданным сексом, реализовав тайную фантазию. — Я всегда хотел, чтобы она на меня помочилась, — неожиданно сказал мужик. Кажется, он не понимал, что произнёс свои мысли вслух. Я поперхнулся словами, но сдержался. — И? Точно. Судя по загнанному взгляду, он случайно проговорился. Поскалившись, помявшись, Глеб взял себя в руки. — Я не могу в этом признаться. Она девушка из порядочной семьи, девственницей за меня выходила. У нас разница в возрасте. Я ждал её несколько лет. Добивался. Как же я об этом попрошу? — И что ты делаешь, когда совсем невозможно давить это в себе? — Нанимаю проститутку. — И как? — После того, как кончу, меня отпускает, и я хочу умереть, и не хочу ехать домой. Стыдно смотреть в глаза жене. — То есть ты считаешь, что так лучше, чем признаться? — Да. — Скажи, жена тебя любит? — Да. — Думаешь, она после твоего признания соберёт вещи, ребёнка и вернётся к маме? — Возможно… — Серьёзно? Ок, а если бы она тебе призналась, что хочет, чтобы ты её трахнул спящую под снотворным, ты бы что сделал? — Нашёл бы безопасный препарат. Почитал бы информацию о том, как действовать в данной ситуации. И исполнил бы её просьбу. — То есть выходит, твоя жена может тебе доверить любую тайну, пусть даже постыдную. — Да. Она, когда кормила ребёнка, возбуждалась ужасно первый месяц. Так, что невмоготу было. Что-то гормональное, я у врача выяснял. Я взял отпуск и ласкал её до изнеможения, пока не отпустило. Я покивал. — А ты, значит, ей не доверяешь совсем. — Почему это?! — Потому что тебе она может признаться, а ты ей нет! Глеб замер, остекленел взглядом. Мужик реально не понимал простых вещей. Хотя со стороны виднее, наверное. Я же не связан эмоциональными переживаниями, что туманят голову и мешают рассуждать логически. Мы молча сидели некоторое время. Мне кажется, что я слышал шуршание и пощёлкивание, с которым двигались в голове Глеба шарики и ролики, меняя картинку мира, застопоренную на стоп-кадре шаблонами и догмами. Неожиданно он вскочил и побежал к машине, не прощаясь. Я усмехнулся, когда водитель, совершив лихой разворот, поехал в сторону города, не жалея шин и подвески. Пошёл в дом и, обернувшись у порога, с чувством сказал двум Теням — болотному и фиолетовому — что топтались у порога, ненужные и забытые своим хозяином: — Пошли нахуй! Тени истаяли, как исчезают обычные тени в полдень. На душе было хорошо. Так хорошо, что я улыбнулся.