***
Утром я проснулся от жажды. Не стоило так плотно ужинать, но «фарш невозможно провернуть назад»… Я попил сам, принёс и Арту стакан с водой и поставил на тумбочку, а после, прикрыв шторы и двери, отдался утренней привычной рутине: обиходить себя, покормить животных, вычистить лотки, придумать завтрак. От яиц мы скоро оба квохтать начнём, так что я решил сделать горячие бутерброды с шампиньонами и сыром. — Спасибо за воду! Арт был сонным и милым. Я поцеловал его в скулу, уловив запах свежести, цитруса и зубной пасты. Мы вчера так позорно обожрались, что даже на секс сил не осталось, и сейчас во мне бурлило желание. Ничего, после завтрака сгоню в тренировке. — Горячие бутерброды? — Да! Я засмеялся. Не один я устал от яиц в разных вариациях. Позже мы валялись на крыльце и составляли список. После тренировки планировали смотаться в город. Завтра ожидается нашествие родственников, и надо купить продуктов. — Я просил напомнить мне что-то купить… — Конфет. — Точно! А ещё нам нужны влажные салфетки. И колбаски. — Звучит пошло. Майонез нам не нужен? — Может и нужен. Я не знаю… — задумчиво протянул я. — Что? Арт хихикал, глядя на меня, сосредоточенно строчащего в телефон список нужностей. — Про майонез было шуткой. Я поднял брови. — Из сериала «Бесстыжие». Там любовники попали в тюрьму, и это была единственная доступная им смазка. — Фу! Я и так его не любил, а теперь… Арт заржал, хватаясь за живот. — Я не помню, когда в последнее время так смеялся. Мама всегда говорила, что кто много смеётся — плакать будет. — Фигня! — уверенно ответил я, извернулся и, цапнув Арта за лодыжку, дёрнул на себя, подмял и навис сверху, рассматривая. Под утренними лучами солнца увидел почти прозрачные пятнышки веснушек на носу. Это было так красиво! — Что смотришь? — У тебя веснушки на носу и в глазах, прямо на радужке. Выглядит как озеро, в котором камушки через толщу воды просвечивают. Арт поморщился. — Тебе не нравится то, что я говорю? — Мне не нравятся веснушки. А ты просто необъективен. — Почему это? — У меня рыбьи глаза: бледные и бесцветные. А твои красивые. Как небо перед грозой: серо-голубое. — Кто тебе сказал такую глупость? Про рыбьи глаза? Арт отвёл взгляд, закусил губу. Понятно. Тот мудак, что играл с ним в чувства. Я лёг рядом и привлёк Арта к себе. — То, что тебе говорили, имеет значение только до тех пор, пока ты сам его придаёшь. — Когда он меня бросил, резко прекратив контакт, я, не понимая, что случилось, обрывал ему телефон и забрасывал сопливыми СМСками о любви. А он ответил лишь: «Твои рыбьи глаза никогда мне не нравились. Впрочем, как и ты сам: слюнтяй и тряпка. Это был просто эксперимент. Отвали! У меня девушка беременная!» — Я бы разбил ему рожу, но он сделал одну прекрасную вещь. — Какую? — Освободил тебя от себя. Такие мерзавцы не должны иметь прав на такого, как ты. — И какой я? — Потрясающий! Арт прижался ко мне, пряча лицо на груди. Я вплёл пальцы в его волосы: льняные и шелковистые. — Скажи ещё… — глухо попросил он. — Ты умный, красивый, чуткий, светлый. Хорошо пахнешь. А ещё ты смелый, отчаянный, решительный. И вкусный! — Спасибо! — Обращайся. Через некоторое время умиротворённой тишины Арт спросил: — Ты не помнишь, кто вчера уснул первым? — Нет. — Никогда так не спал, разве что в детстве. — Я тоже. — Думаешь, дело в месте? — В месте, да. Тут тихо и, знаешь, такое всеобъемлющее чувство безопасности, какое бывает только дома. — Наверно, так оно и есть. Я вздохнул и, прижав к себе Арта, сел. Поцеловал его в уголок губ. — Пойду тренироваться. Адольфыч прав: я себя совсем распустил. — Давай. Слушай, а диван раскладывается? — Не знаю, я не пробовал. — Посмотрю.***
Согреться, растянуться, параллельно отпуская всё мирское и отключаясь от внешних раздражителей. Выстроить в голове порядок действий, связав в гармоничный танец. Кибон — основная техника. Это тот фундамент, на котором основано всё дальнейшее мастерство, приобретаемое в результате упорных тренировок. Базовая техника подразумевает знание стоек (Кибон Соги), основных ударов ногами (Кибон Паль Чаги), основных ударов и блоков руками (Кибон доньчжак). Очень важна техника передвижений — пхумсе. По сути это связка всех основных этапов. Ну и, на первый взгляд, наверное, самая безобидная и веселая техника, Туё — прыжковая (с неё начинают обучение все дети). Без владения этой техникой невозможно грамотно и успешно защищаться, нельзя успешно провести многие приемы и выполнить множество ударов. В базовую технику входит и техника разбивания предметов (Кёкпа) — для развития концентрации, силы и точности удара, а также для того, чтобы действенным способом проверить эффективность других техник. Но я пока не применял её без личного контроля тренера. Войти в определённое состояние, когда предмет словно взрывается под твоей рукой — непросто. Ведь это направленность силы, сосредоточие духа, и только потом физическое воздействие. Лишь ощутив приятную боль и усталость в мышцах, я постепенно включился в окружающую реальность. Вначале вернулся запах: пахло нагретой солнцем землёй и скошенной травой. Это неудивительно: я измочалил под своими ногами поверхность лужайки. Ещё запах сухого дерева и пота. Отрабатывал удары я на чурбачке, примотанном к забору, и был совершенно мокрым от усердия. Потом включился слух: пение птиц, шорох ветра в кронах деревьев. После я ощутил чужое присутствие и резко повернул голову: у машины стоял Арт и снимал меня на телефон. Он, видимо, пришёл в середине тренировки, когда я яростно лупил ногами ни в чем не повинную деревяшку. От этой мысли заныли предплечья, кисти рук и ступни ног. — Я теперь понимаю разницу, — негромко сказал Арт. — В чём? — нахмурился я. — Между той тренировкой, когда ты просил снимать, и сейчас. У тебя был такой взгляд… сосредоточенный. Кажется, даже дерево немного дымилось, так ты на него смотрел. Я засмеялся, окончательно приходя в себя. — Ты снимал для моего тренера? — И для себя тоже. Это было… вау! — Спасибо! Честно говоря, я и сам был доволен собой и испытывал удовлетворение человека, хорошо сделавшего свою работу. — Кинь мне на вайбер, пожалуйста. — Аха. Можно я другу отправлю? — Ладно. — Класс! Арт подошёл и потянулся ко мне поцеловать, но я отпрянул. — Прости, я весь потный… Парень фыркнул и прижался ко мне всем телом, от чего его футболка прилипла к влажной коже. — Ты просто не понимаешь… — прошептал он мне в губы. Я действительно не понимал, но телу было всё равно на неловкость. Важнее была близость партнёра. Я обнял Арта, соединяя наши губы. Азарт тренировки всё ещё бурлил во мне, и я понял, что бессовестно лапаю своего парня за задницу, покусывая шею, лишь когда он вскрикнул. Я слишком сильно сжал зубы. Это меня отрезвило и заставило отпрянуть. — Прости… — Пошли в душ? Душ я никогда ни с кем не принимал, считая это слишком интимным моментом. Сейчас же, уперев Арта в стену, медитативно водил по его узкой талии и расширяющейся к плечам спине скользкими от геля руками и понимал, что не видел картины прекраснее, чем эта длинная спина с трогательной цепочкой позвонков. Вжавшись напряжённым членом между половинками, я прикусил выступающий шейный позвонок и ощутил, как Арт крутнул бёдрами. — Гель можно? — На полке стоит смазка. Хм. Найдя нужный тюбик, я щедро ляпнул тягучей массы на место, где сходятся половинки, и некоторое время завороженно смотрел, как, согреваясь, смазка становится более текучей и сползает ниже. Я поймал эту лавину и, скользнув пальцами в сокращающееся колечко мышц, начал торопливо растягивать Арта, забыв про презервативы и про всё остальное. Только трепет мышц вокруг пальцев, только тихие стоны, только поза доверия, когда твой партнёр стоит к тебе спиной, раскрывшись. Войдя, я замер, боясь обкончаться. — Можно, — простонал Арт, пытаясь дёрнуть бёдрами, но я его удержал. — Я… о, Древние. Не двигайся! Арт понял меня и замер. Думать о мерзостях, насадив на член самое прекрасное существо на земле, было крайне сложно. Но я смог, вспоминая самые гадкие Тени — одутловато-жёлтые алкоголизма. Не знаю почему, именно они казались самыми противными, учитывая ту крипоту, что я здесь повидал. Возможно, потому что это человек делает с собой сам. Тот же рак, простите, сам выбирает себе реципиента. Но вот рюмку в рот опрокидывает не чужая рука, а своя собственная. Это помогло, и я смог обуздать подступающий оргазм. Провёл с усилием от бёдер к плечам, ухватился покрепче и начал двигаться, вырывая из Арта чудесные звуки. На восходящей ноте он задрожал, выгнулся и зажал меня в себе, стреляя спермой на кафель. От запаха чужого удовольствия, от сокращающихся вокруг меня волнообразно мышц я тоже финишировал, сжимая плечи Арта ладонями. Когда я их выпустил, увидел наливающиеся синяки. А, чёрт! Помня, как неприятно, когда из тебя вытаскивают член, шлёпнул Арта по покрасневшей половинке, одновременно выходя. Прижал к себе спиной, покрывая поцелуями плечи. Артём был в своём космосе, обессиленно прижимаясь ко мне. Не придерживай я его за талию и живот, он бы упал. — Я наставил тебе синяков, прости. — Это было потрясающе… Он меня не слышал, просто делился эмоциями. Я опёр его об стенку, включил лейку душа и начал обмывать. Присев сзади, отодвинул половинку и завис от вида припухшего сфинктера, из которого сочилась сперма. Мне захотелось поцеловать это волшебное колечко, доставляющее мне удовольствие на грани боли, и я припал к нему губами. — Игорь! — Больно? — оторвался я и облизнулся, глядя вверх на обернувшегося Арта. Он залился краской и часто задышал. Развернулся. И я увидел, как наливается кровью его член. Не больно, а хорошо. Мы это запомним!