Bestest Friends

В голове Кифа раз за разом прокручивался один и тот же эпизод. Вот он на подгибающихся ногах вваливается в дом, роняет злополучный костыль и трясущимися руками принимается запирать дверь на все имеющиеся засовы. Перед глазами стоит бледнеющее лицо курьера и его стремительно стекленеющий взгляд. Раз за разом звучит глухой звук ударившегося об пол мертвого тела. В доме Зима. А потом Киф без сил падает на пол, прижимает к себе ранее оброненный костыль и наконец разражается горестными рыданиями, не в силах больше держать в себе весь пережитый ужас и стыд. Как? Как он мог позволить себе ТАК подставить Зима? А потом в дверном проеме показывается наконец и сам Зим. И он выглядит… встревоженным? А потом Киф пытается придумать очередное оправдание и Зим внезапно почему-то решает, что во всем повинен мерзкий Диб, а Кифу ничего не остается как поддакивать. Да, это Диб не дал принести Зиму его инструменты. Да, это Диб избил Кифа костылем. Да, это ложь. Ну и что? Важно сейчас то, что Зим ни о чем не догадался. Важно то, что, услышав подобное, он моментально закипает и начинает буквально сыпать всевозможными проклятиями в адрес противного очкарика. И Киф почему-то уверен, что Зим расстроен вовсе не из-за инструментов, вовсе нет. Он злится, потому что кто-то вроде Диба посмел поднять на Кифа руку. Пусть в действительности этого никогда и не случалось, но Зим рвет и мечет. А это может значить лишь одно — Киф ему как минимум не безразличен. От подобных воспоминаний на душе тут же делалось тепло и по лицу расплывалась неконтролируемо широкая улыбка. Он что-то значит для Зима. Зим им дорожит, пусть никогда и не говорил этого вслух. Но подозревает ли об этом сам Зим? Что если он просто не осознает, что чувствует? Что если из-за скотского отношения псевдо-родителей, из-за массы психологических травм, которые просто не могли не возникнуть при проживании в притоне, коим и являлся дом Зима, он просто даже не понимает, что с ним происходит? И это в итоге становится причиной тех эмоциональных качелей, которые Кифу время от времени приходится наблюдать. Например, таких, как сегодня утром. Но ведь это не может продолжаться вечно, так ведь? Надо помочь Зиму разобраться в себе, со своими чувствами и тогда… — от подобной мысли у Кифа даже перехватило дыхание. — Возможно, все сложится настолько хорошо, что о подобном ранее Киф не мог даже и мечтать! А пока ему нужно искать Гира. Вернее, делать вид, что Гира он ищет. А еще, наверное, стоит посмотреть, можно ли подобраться к маленькому зеленому дому и устроить поджог… С такими мыслями изо дня в день Киф нервно наматывал круги по городу, судорожно соображая, как подвести Зима к очень непростому диалогу. И каждый день в его голове постепенно формировался поражающий своей подробностью план, предусматривающий все возможные реакции Зима на ту или иную реплику и имеющий огромное разнообразие путей отступления. И каждый день Киф преисполнялся уверенности, что вот сегодня он с Зимом обязательно поговорит и после этого они вдвоем заживут долго и счастливо! Но вот, стоило ему вернуться домой и едва взглянуть на злобно сверкающего глазами пришельца, как в голове у Кифа в тот же миг воцарялся блаженный вакуум и он только и мог, что виновато улыбаться и разводить руками, что могло значить в этой ситуации лишь одно — Гира он опять не нашел. Зим же в свою очередь каждый раз выходил из себя и со злобным: “Вот же псина!” — нервно укатывался в своем кресле из прихожей обратно к дивану, а Киф понуро плелся за ним и весь оставшийся вечер выслушивал злобную тираду о том, что как только Гир найдется и Зим наконец заполучит свои инструменты, то запихнет Дибу всю его петушарню вместе со всем его блядским выводком прямиком в кишки. Киф ничего не понимал, но на всякий случай кивал и поддакивал каждому слову Зима, чтобы ненароком не расстроить его еще больше. В любом случае это было лучше того раза, когда Киф якобы отправился искать Гира в первый раз, а вернувшись обнаружил злого Зима в кладовой на втором этаже, всего в краске, рядом с перевернутой коробкой с частями тел бывших опекунов. Киф тогда перепугался, что Зим сейчас подумает о нем что-нибудь не то, и начал нести какой-то бред про правила захоронения тел. А Зим посмотрел на него, как на идиота, и заявил, что он, между прочим, в курсе, что хранить мумифицированные останки родственников для людишек это нормально. Мисс Биттерс же говорила! Правда, о том, что речь в этой лекции шла, кажется, о Египте, Зим не помнил. Но это, пожалуй, было к лучшему… А потом Зим выдыхался и медленно засыпал перед включенным телевизором, и мысли Кифа возвращались в беспокойный круговорот. Для начала следовало бы побыстрее придумать, куда запропастилась одежка Зима, ведь тогда в кладовой, ее отчистить на месте так и не получилось. И Кифу пришлось почти час убеждать Зима переодеться в его, Кифа, старую одежду, чтобы краску можно было отстирать. Зим, конечно, долго возмущался, но потом все-таки сдался. Однако, когда Киф спустя какое-то время полез в стиральную машинку, то обнаружил там колышущуюся розовую желеобразную субстанцию вместо положенных туда ранее штанцов и той странной кофточки. И теперь Кифу приходилось изо дня в день ссылаться на то, что форма Зима просто все еще где-то сохнет, и желеобразная субстанция действительно сохла, постепенно превращаясь в нечто похожее на чью-то блевотину. Зим сильно нервничал, но в отсутствии какой-либо альтернативы продолжал разгуливать по дому в старой футболке и шортах Кифа, которые явно были для него слишком велики. А потом поток сознания неизменно возвращался к маленькому зеленому домику, который следовало и в самом деле сжечь, хотя бы ради того, чтобы все вранье в случайный момент не всплыло наружу. И Киф погружался в нервное планирование, периодически бездумно залипая взглядом на экран телевизора. В родительской машине наверняка должен был остаться бензин. И, кажется, в гараже было где-то припрятано еще две канистры. Так, на всякий случай — как раньше любил говорить мистер Уилкс. Да и спички кажется тоже где-то были… Только вот, что если у дома дежурит полиция? Что если полиция находится прямо в доме? Что если они устроили засаду где-нибудь прямо в кустах? Что если… И на утро Киф неизменно возвращался в окрестности прежнего жилища Зима. Всматривался издалека в неправильной формы окна, нервно оглядывал улицу и подъездную дорожку, но никакой подозрительной активности не замечал от слова совсем. Более того, дом выглядел не в пример безмятежно и на недавнее убийство не указывало вообще ничего. Только один-единственный гном выглядел очень несчастным без своей куда-то запропастившейся шапочки. И каждый раз после такой проверки Киф все больше и больше набирался смелости и решимости. И даже Диб, теперь, кажется, поджидающий его за каждым углом, не мог эту решимость сбить. До омерзения простой и гнусный план день за днем плотно укоренялся у Кифа в мозгах. Он возьмет из гаража те заныканные на черный день канистры бензина, как можно лучше закрепит их на багажнике своего велосипеда, приедет к маленькому зеленому домику ночью. После чего, убедившись, что его никто не видит, обольет крыльцо, окна, возможно зайдет внутрь и плеснет немного бензина на пол. А потом просто чиркнет спичкой, и немного неказистое строение уже через пару мгновений превратится в огромный сияющий костер, сжигающий в своем пламени все проблемы. И его, и Зима. А потом Киф прикатит на пепелище Зима в его кресле, укроет его мягоньким пледиком и заявит, что вот так оно и было уже как месяц. Просто Диб, кажется, угодил наконец в дурку, поэтому здесь не появится в ближайшее время. И вот, когда Киф уже насмелился окончательно, когда нашел и поставил обе канистры поближе к двери гаража, когда проверил крепления на багажнике велосипеда и уже этой ночью был готов наконец воплотить свою задумку в реальность, произошло нечто, что перевернуло с ног на голову вообще все. Утро началось как обычно. Зим без аппетита гонял по тарелке суп, а Киф, стараясь его по возможности не раздражать, потихоньку собирался на очередные псевдопоиски, прокручивая в голове возможный маршрут и то, куда в случае чего можно будет смыться от вконец озверевшего в последние дни Диба. И ничего грядущей беды не предвещало, но беда в дверь постучала, затарабанила в нее маленькими плюшевыми лапками. И пребывающий в приподнятом настроении, но еще не до конца проснувшийся Киф, по своей глупости дверь эту открыл, и нечто зеленое тут же юркой соплей просочилось внутрь и, шурша бумажным пакетом, по-хозяйски устремилось прямо на кухню. Масштаб ошибки Киф осознал уже мгновение спустя. Кинулся к мелкой пронырливой твари, преградил дорогу и, обливаясь холодным потом, попытался выдворить непрошеного гостя обратно за дверь, но было уже поздно. Гир, поняв, что дальше его не пускают, посмотрел на Кифа как на врага мироздания, а потом завопил что было мочи, визгливым и истеричным голосом: “ХОЗЯЯЯИН!” Киф вздрогнул от неожиданности и внезапно для самого себя ослабил хватку, а Гир, тут же воспользовавшись ситуацией, мгновенно очутился на кухне и принялся вытрясать перед ошалевшим Зимом на стол всё содержимое пакета. Пончики, странного вида снэки и емкости с чем-то жидким сваливались на стол неряшливой горкой, а Киф, бледнее мела, стоял в дверях кухни и, глядя на происходящее, глядя на Гира, только и мог, что нервно переплетать пальцы. Зима же, напротив, появление этого исчадия только обрадовало. — Где тебя носило?! — взвился было Зим, а когда Гир попытался открыть рот, тут же заявил: — Ладно, не важно… — схватил со стола первый попавшийся пончик и принялся жадно жевать. Уже с набитым ртом Зим вдруг опомнился и поинтересовался у Гира, всё ли тот сделал соответственно плану. — Так точно, мой хозяин! Я всё сделал! — горделиво отрапортовал щенок. — Эпоха счастья и пельменей наконец близится! Зим, громко чавкая и не вникая в детали, неопределенно удовлетворенно кивнул. По правде говоря, он уже и сам не помнил, в чем вообще заключался его последний план и на кой черт ему вообще понадобилось гнать вут посреди ночи через весь город. События последних недель перемешали в голове абсолютно всё. И в последние дни Зим, пытаясь что-то вспомнить, частенько ловил себя на том, что порой просто не может понять, было ли воспоминание на самом деле или ему всё приснилось. В любом случае, верный робот своим механическим мозгом, кажется, что-то всё же запоминал. И, как выяснилось, даже умудрился самостоятельно действовать в отсутствии руководства! А еще не менее важным было то, что Гир догадался принести ему в кои-то веки нормальной еды. Гребаный суп уже начал приходить к Зиму в омерзительных снах, в которых он его ел, ел, а суп и не думал заканчиваться. Но теперь все наконец-то начинало налаживаться. И будет даже лучше чем прежде. Пончики безумно вкусные. Невероятно вкусные! Верный робот наконец нашелся! Да еще и Зим умудрился разжиться человеческим рабом, готовым по первому вяку бежать и делать все, что ему было сказано. Теперь этот чмырь метнется напару с Гиром до базы, поможет притащить оборудование, и потом они уже втроем точно начистят рыло мерзкому Дибу! Как же хорошо становится жить… А Гир, пока изголодавшийся хозяин предавался чревоугодию, не спеша описал по кухне круг, деловито заглядывая по пути во все выдвижные ящики и совершенно неожиданно объявил: — А вчера мы продали телевизор! Зим прекратил чавкать в тот же миг. Он замер, вытаращившись на Гира, и во внезапно наступившей тишине послышался громкий глоток. — А еще мы хотим продать холодильник! И Том говорит, что надо продать еще и диван, чтобы купить больше волшебной пыли! — Гир продолжал вещать как ни в чем не бывало, весело размахивая лапкой, а Киф все сильнее ощущал, как стремительно холодеет атмосфера на кухне. — Но как мы можем продать диван?! Ведь Гир с диваном друзья-я-я! — Гир немного потупил взглядом в пустую духовку, после чего продолжил: — О, а еще на той неделе у нас в доме начнет жить Мэри! Том говорит, она продала свой дом, чтобы поклоняться сырной белке! Правда, здорово?! Зим медленно, трясущейся рукой, отложил уже надкусанный пончик и напряженно, словно выжидая какого-то подвоха, обратился к Гиру: — Гир… А пожар? Ведь был пожар на базе? — и встретив тупой, ничего не понимающий взгляд робота, решил добавить серьезности: — Говори мне! Сейчас же! — Какой пожар? Не было никакого пожара. Была вечеринка! И тунец! И халявная пицца! Мармеладные свинки танцевали на потолке брейкданс! — и Гир принялся выделывать на полу коленца, очевидно демонстрируя, как именно танцевала свинка и, совершенно не обращая внимания на то, как лицо его хозяина перекашивает в сильнейшем ахуе все больше и больше. А устоявшийся в голове Зима пазл тем временем стремительно рассыпался на части. Выходило так, что про сгоревшую базу ему наврали. Почему-то не отнесли туда сразу после крушения, да и вдобавок ко всему еще и оттяпали ногу! Здоровенным таким куском! Да еще и дели непонятно куда и отказываются ее даже показывать! А еще эта мерзость стоит тут напротив с трясущимися коленками и громко, отвратительно громко грызет ногти! Наверняка этот ушлепок всё и спланировал! Но чтобы что?! “ЧТОБЫ СОЖРАТЬ!”— услужливо подсказал внутренний голос, и от этой внезапной мысли по спине Зима пробежал холодок. Но не успел Зим и рта раскрыть или образовать в голове из невнятной панически орущей кучки что-то более менее внятное, как стоящая в дверях кухни тварь противно загундосила, не оставляя ничего от кучкующихся в темных закромах мыслей. — Зим… Я хотел как лучше, Зим… Только не злись на меня… Я…Я… Каждый отвратительный ноющий звук отдавался невыносимым скрежетом где-то в переломанной антеннке, проходился по воспаленным мозгам циркулярной пилой, а Киф в довесок ко всему принялся размазывать по щекам сопли, и это уже было совершенно за гранью добра и зла. Это тошнотворное зрелище стало последней каплей, и Зим сорвался. Первым в Кифа полетел стакан с иркенской колой, но блядское отродье успело увернуться в последний момент, и стакан звонко хряпнулся в отвратительно-желтые обои, разбрызгивая по ним уродливым коричневым пятном свое содержимое. От досады Зим взвыл каким-то злым, полузадушенным воплем и словно назло из другого угла кухни донеслось Гировское радостно-бесячее: “Трунь-трунь-трунь” — Тва-а-арь! Лживая тварь! — внутри Зима все кипело от злости, и эта злость клокочущей пеной просилась наружу. Вспомнился костыль, достаточно увесистый и тяжелый, чтобы одним ударом вышибить Кифу его бестолковые мозги. Но вот костыля сейчас в зоне досягаемости где-то не было. — Зим… — Киф уже чуть не плакал. — Я… Я… не хотел! З-и-и-им! — он рухнул на колени прямо посреди кухни и разразился горестными рыданиями. — Прости… Прости меня… Только не бросай меня, Зим! От бестолкового гундежа стало совсем дурно. Каждый чертов звук словно раскаленным железом проходился по воспаленным нервам, прошивал болью поврежденную антеннку и, чтобы как-то заглушить скулеж Кифа, Зим завыл сам. Громко и протяжно, разбавляя нечленораздельные звуки всевозможными ругательствами, которые только мог вспомнить. А Гир тем временем, совершенно невозмутимо потрунькивая, уже обшарил всевозможные шкафы и, вытащив из последнего практически всю кухонную утварь, деловито направился к холодильнику, распахнул дверцу морозильного ящика и, совершенно не смущаясь, принялся по-хозяйски громко там чем-то греметь и уже через пару мгновений извлек из недр морозилки две упаковки замороженных овощей и принялся придирчиво их разглядывать. Зиму же в этот момент наконец удалось вынырнуть из хмарного помрачения и взять себя в руки. Он крутанулся на стуле в сторону Гира, ткнул в того пальцем и заорал так, что звук срезонировал от стен: — Гир! Неси меня домой! Я приказываю тебе! Гир! — Да нафиг мне всё это надо! Произошедшее было настолько возмутительным! Настолько внезапным, что Зим даже захлебнулся воздухом и так и замер, тыкая в Гира дрожащим пальцем и беззвучно открывая рот. Только когда два пластиковых пакета стукнулись об пол, он наконец понял, что сказано это было вовсе не ему, а двум пачкам несчастных брокколей! Но было уже поздно. Избавившись от совершенно непривлекательных овощей, Гир бодренько полез в другой ящик, и тут активизировался уже Киф. — Нет! Нет! Туда нельзя! Это на суп! — он вскочил и было бросился к Гиру, но поскользнулся на овощах и с грохотом повалился обратно на пол. Маленький песик не обращая на него внимания, сосредоточенно доставал что-то из глубин морозилки. Что-то крайне неаппетитное. Зеленое. До Зима не сразу дошло, где он мог раньше видеть этот отвратительный полуфабрикат. А когда Гир принялся радостно помахивать своей подозрительной находкой, Зим резко всё понял. Это была она. Его пропавшая нога. В холодильнике. Подозрительно уменьшившаяся. Вспомнились слова Кифа: “Суп. Это на суп.” Он на суп. Зим сам себе на суп. Зим сам суп! Запоздалое ужасное осознание накрыло его. Все это время он жрал сам себя и даже поначалу нахваливал! — О-о-о! Суп! Здорово! — радостно пропел Гир и в следующий миг засунул мерзлую двухпалую стопу себе в пасть, принявшись громко грызть. Зим с ужасом смотрел, как предательская железяка с хрустом пожирает часть его ноги. Уничтожает его последнюю надежду на… на что, Зим уже и сам не знал. Внезапно на кухне будто бы стало слишком тихо. Настолько тихо, что Зим, кажется, мог слышать, как пульсирует кровь у него в висках. И в этой гребаной тишине было отчетливо слышно, как проклятая псина с хрустом вгрызается в мерзлую плоть, а еще хуже было то, что Зим не мог оторвать глаз от этого отвратительного зрелища. — Зим…. Я хотел как лучше, Зим… — завыл Киф, на коленках подползая к Зиму. А Зим только и мог, что не мигая смотреть, на то, как Гир мусолит его конечность, и в состоянии полнейшего шока только и мог только невнятно квакать, будто в надежде, что сила его ахуя отменит эту реальность раз и навсегда. — Но ты только не нервничай! Только не нервничай! Я же хотел как лучше… — мерзость внезапно припала к здоровой ноге, обвила ее своими отвратительными культяпками. — Может… Мы сможем сварить супчик из чего-нибудь другого? — Из другого… — замерший в предсмертном ступоре мозг, кажется, вновь начинал работать. — Из другого… Из чего, блядь, другого?! Из второй ноги?! Киф было открыл рот, видимо, хотел что-то сказать, как в поле зрения Зима материализовался взобравшийся на стол Гир, протянул Зиму сжеванную и измусоленную наполовину стопу и выдал радостно: — Хозяин, хочешь кусочек?! Мерзлый, местами посиневший, обслюнявленный и покоцанный фрагмент собственного тела теперь маячил прямо у него перед лицом. Жутко. Инфернально. Невыносимо. Сначала Зим ощутил, как по пищеводу вверх стремительно поднимается горький ком тошноты, а потом в голове что-то щелкнуло, и Зим, не в силах выносить этого безумия заорал, чуть ли не срывая голос: “Ах ты вероломная дрянь!” Подхваченная со стола тарелка супа, вращаясь и расплескивая свое содержимое, со свистом рассекла воздух рядом с радостно повякивающим Гиром и, звонко пробив окно, вылетела на улицу. И в этот момент пак впервые за сегодня угрожающе щелкнул за спиной, и этот едва различимый звук тут же затерялся в звоне бьющихся стекол. От ярости, возмущения и отвращения у Зима аж перехватило дыхание. Всё это время за его спиной строили козни. Эти двое, похоже, давно против него спелись. Сговорились. И делают всё, чтобы превратить его жизнь в ад. Сорвать миссию! Сломать ему психику! Обесчестить его как захватчика! К Гиру, к этой вероломной жестянке наверняка приложил руку Диб! Гира эта тварь перепрограммировала, а Кифа наверняка подкупила! И эти двое на самом деле все это время работали на эту гнусную макаку! А значит, рыжее отродье всеми силами будет пытаться удержать Зима у себя дома в плену! И непонятно, чем это все закончится. Надо выбираться отсюда, надо бежать! Погрязнув в собственных страданиях Зим не замечал очевидного! И теперь эти коварные планы открылись ему… Зиму это бы и в страшном сне не приснилось. Диб втайне рулит человечеством, и кто знает, возможно, в данный момент, прямо сейчас он прячется где-то рядом в ближайших кустах и контролирует все происходящее, упиваясь его, Зима, падением в бездну… А пресмыкающийся по полу Киф тем временем вцепился Зиму в голень еще сильнее, чем прежде, и канючил теперь на одной ноте, не затыкаясь, свое осточертевшее: — Зим, прости меня! Ты только не волнуйся! Только не волнуйся! — ныл он, не переставая, размазывая сопли прямо по коже Зима. Этого Зим выносить уже не мог. Это было хуже отпиленной ноги! Отвратительнее неразборчивых кулинарных пристрастий Гира! Да и вообще какого хера это уебище себе позволяет?! — Отвали от меня! — истерично взвизгнул Зим и, не отдавая себе отчета, схватился за первое, что попалось под руку — по злой иронии этим предметом оказалась его собственная стопа, услужливо протянутая Гиром — и замахнулся на Кифа. Киф, уловив у себя над головой какое-то стремительное движение, поднял глаза и, поняв, чем ему грозит любой миг промедления, метнулся прочь. Стул тут же качнулся назад, и потерявший равновесие Зим испуганно взмахнул руками, и мороженая нога, описав в воздухе красивую параболу, влетела в окно вслед за тарелкой, разбив стекло уже на второй створке. — Еееей! Драка едой! — взвизгнул песик и радостно усвистал греметь чем-то в кухонных шкафчиках. Щелчок. А Зим был готов рвать и метать. Мало того, что этот утырок изгваздакал всю ногу мерзкими человеческими выделениями, (а еще и наверняка чем-нибудь заразил в перспективе) мало того, что нагло пиздел ему на протяжении хер пойми какого времени, так теперь еще этот гаденыш смеет вероломно уклоняться от его праведного гнева?! Злости внутри было так много, и так мало было путей ее выхода, что Зим мог бы поклясться, что еще немного - и он лопнет, разлетевшись по грязной комнатушке на много маленьких кровавых ошметочков. И тут в поле зрения опять внезапно возник Гир, вооруженный тазиком, под завязку забитым всевозможной кухонной утварью. — Хозяин, боеприпасы! — довольно отрапортовал песик, подсовывая огромный столовый нож. При виде ножа охваченный яростью Зим тут же вцепился в него и при этом зрелище Киф понял, что ему, кажется, конец. Предупредив замах, Киф рванул с места и принялся отчаянно метаться по кухне, а за его спиной звенела и грохотала канонада из тарелок, чашек, вилок, швыряемых в стены, разлетающихся на осколки, пущенных рукой маленького разгневанного пришельца. При каждом промахе Зим разражался всевозможной бранью, и его матам вторили радостные вопли Гира. — Мерзкий червяк! Земной отброс! А ну стой на месте! — и в этот момент очередная кастрюля звонко ударилась об стену где-то совсем рядом с головой Кифа, разбрасывая по кухне ошметки начавшей портиться каши. Щелчок, но уже громче. За грохотом бьющейся посуды не было слышно ровным счетом ничего. Глаза застилала кровавая пелена, в голове пульсировало и, кажется, ничего в этом мире больше не существовало, кроме блядского Кифа, мечущегося по кухне как какой-то пронырливый дундук. В какой-то момент Зим приловчился, и запущенная в Кифа пустая бутылка из-под колы угодила тому прямиком в голову и разбилась. От удара Киф пошатнулся, попытался схватиться за стенку, но не удержался на ногах, рухнул прямиком в груду осколков и так и замер там. По бледной коже от места удара стремительно расползались красные ручейки. — Ура! Мясной сироп! — радостно взвизгнул Гир. — Я так люблю его выжимать! Из белочек! Хозяин, давай еще! — и протянул Зиму сковороду. А у Зима от такого зрелища внутри что-то победно и торжествующе екнуло. Но еще ничего не кончено. Мерзкую тварь надо добить. Прямо сейчас. Но стоило ему потянуться к подсовываемой Гиром сковороде, как Киф в груде осколков внезапно пошевелился. — Зи-и-им… Я... Я же хотел как лучше… — проныл он, поднимаясь на локте и пуская из носа кровавые пузыри. — З-и-и-им… Я… Я… прости меня… А Зим, при виде этого залитого кровью нечта совершенно растерял былую решимость и забыл, что он вообще хотел сделать со сжимаемым в руках импровизированным оружием. — Зи-и-им… — мерзость пошатываясь и, заваливаясь вбок, двинулась к нему на карачках, хрустя под собой остатками посуды. — Прости… Прости меня… Зим нервно икнул, и, будто бы вторя ему, ПАК за спиной издал какой-то странный скрежещущий звук, но Зиму сейчас было не до ПАКа. Словно в каком-то трансе он наблюдал, как эта тварь вновь медленно ползет к нему, вся в кровище, соплях и еще какой-то человеческой мерзости. Взгляд предательски цеплялся за впившиеся в кожу, сочащиеся кровью осколки, особенно тот, огромный и белый, острым уродливым обрубком торчащий прямо под веком, в опасной близости от человеческого глаза, и когда Киф пытался моргнуть, этот кусок стекла словно бы втягивался внутрь, выталкивая наружу тонкие кровавые ручейки. От одной мысли, что эта тошнотворная биомасса может вновь вцепиться в него своими омерзительными культяпками, внутренности Зима закручивались в тугой узел. И в этот момент в голове внезапной вспышкой пронеслась крамольная мысль, что он так больше не может и уже готов на всё, чтобы это прекратить. Послать всё к херам, бросить миссию, предать Высочайших и даже толкнуть Гира на запчасти, лишь бы не вот это вот всё! — Зи-и-им… — снова проканючил Киф, и это внезапно произвело на Зима отрезвляющий эффект. — Стоять! — взвизгнул почти на ультразвуке Зим. — Не подходи! Иначе я! Я!... А Киф, будто не слыша угроз, продолжал ползти к нему окровавленным куском плоти, как в человеческих фильмах ужасов. Меньше всего Зим представлял, что окажется в одном из них главным героем. — Зи-и-им… — снова провыл Киф, подполз еще ближе, протянул к нему окровавленные руки с впившимися в кожу осколками и, к великому ужасу и омерзению Зима, почти коснулся его. Зим заорал громко и истерично, поджал здоровую ногу, убирая ее подальше от тошнотворных культяпок и, пребывая в состоянии сильнейшего ужаса, замахнулся на Кифа сковородой. Внутри ПАКа в этот момент будто бы что-то взорвалось. Удар тока прошиб позвоночник с такой силой, что Зим даже на миг забыл как дышать. Запахло жженой кожей и паленым пластиком. Пальцы вероломно разжались, и сковорода, предательски выскользнув из них, глухо ударилась об пол. Всё вокруг стремительно заволакивал тревожный гул и подбирающаяся со всех сторон темнота. А потом Зим ощутил, как начинает падать… — Зим! — Киф едва успел подхватить его. К счастью, Зим этого уже не видел, как и то, как панически его принялись трясти, пытаясь привести в чувства. И на фоне всего этого, Гир, спрыгнув со стола и подхватив с пола какой-то непонятный ошметок, закинул его в рот и, довольно причмокивая, радостно заявил: — Весело было! Я еще завтра зайду! — и топот маленьких плюшевых лапок удалился в сторону входной двери.

***

Едва завидев Гира, Диб каким-то шестым чувством понял, что сегодняшний день однозначно будет отличаться от всех предыдущих. А когда Гир принялся, радостно повякивая взбираться по ступенькам на крыльцо, таща за собой пакет больше его самого, Диб осознал еще, что в доме готовится какое-то безобразное сборище, на котором наверняка будет решаться что-то крайне важное. А когда этого инопланетного приспешника без всяких промедлений еще и впустил внутрь Киф — Диб только утвердился в своих догадках. Однако из своего укрытия вряд ли можно было бы разобрать, что происходит внутри. И Диб, преодолевая свои внутренние колебания и страх быть замеченным и уничтоженным прямо на месте, осторожно, на карачках, выполз из-за мусорного бака и быстро прополз по лужайке прямо к окну, пристроился под подоконником и принялся напряженно вслушиваться. Какое-то время за окном стояла поистине гробовая тишина, но, когда Диб уже собирался осторожно высунуться из-под окна и заглянуть внутрь, то внезапно услышал какие-то обрывки фраз: “Холодильник!... Друзья! Здорово?!” — и всё это бодрым визгливым голоском Гира. Диб на секунду задумался, чтобы это могло значить, и с ужасом для себя осознал — всё это звучало так, будто бы эта троица занялась похищением тех, кого обманом завлекала к себе в друзья, их последующей заморозкой и… Продажей?! Нет, Диб конечно знал, что Зим — кровожадное и опасное чудовище, но он и предположить не мог, что всё зашло настолько далеко! Но не успел он до конца пережить пришедшее к нему озарение, как начавшую складываться в голове стройную картину внезапно прорезал вопль Зима: “Тва-а-арь! Лживая тварь!” Кажется, прямо сейчас происходило что-то очень важное. Что-то судьбоносное. Что они не поделили? Может быть, прибыль от проданных друзей? Да это уже не захват планеты, а какой-то подпольный синдикат! Послышалось жалобное блеяние Кифа, а потом злой, неразборчивый, полузадушенный вой Зима. Всё походило на то, что Зим дал Гиру и Кифу разные задания, но Гир-то со своим справился, а Киф по каким-то причинам нет, и теперь, по-видимому, огребает. Посему выходило, что Зим оказался еще большей тварью и пытается он подгадить не только человечеству, но еще и своим собственным приспешникам, бесконечно стравливая их между собой и заставляя конкурировать. И если он так жесток по отношению к своим, то что уж говорить про всех остальных? Земля не видела такого коварства и лицемерия! Зеленого урода надо было остановить! И чем скорее, тем лучше! На секунду ощутив себя киношным героем, Диб твердо решил, что прямо сейчас должен быть в центре событий! Должен ворваться в помещение через окно и испортить этой троице все нахер! Но едва стоило ему высунуться из-под окна, как внезапно что-то, вращаясь, звонко пробило стекло прямо у него над головой и, чуть не срезав драгоценный хохолок, вылетело на улицу. Диб вздрогнул и рефлекторно нырнул обратно вниз, убежденный в том, что его раскрыли и лишь секундой позже осознал, что Зим продолжает орать на Кифа, а на подъездной дорожке виднеется разбитая тарелка, из которой по асфальту растекаются остатки чего-то зеленого и тягучего. Что это? Смертоносное вещество? Вирус? Неудавшаяся форма жизни? Диб прислушался еще раз, но уже внимательнее, и в этот раз, кажется, речь зашла про ноги и… супчик? А потом Гир отчетливо предложил Зиму кусочек. И пока судорожно собирающий осколки информации мозг Диба тупил, окно над его головой снова разбилось, осыпая его ворохом осколков и сверху, больно приложив Диба по макушке, упало что-то увесистое и холодное, соскользнуло с головы и ухнуло перед ним прямо в начавшую желтеть траву. Что-то зеленое. Ровно срезанное и немного погрызенное. А приглядевшись, Диб понял, что перед ним сейчас лежит кусок двухпалой стопы. Не веря своим глазам, Диб завороженно потянулся к ней и ощутил, что стопа ледяная. Замороженная! Но чья это нога? Явно не Зима! Зим бы ни за что не позволил отрезать от себя куски… Значит, это часть тела другого иркена! Но о прибытии других пришельцев Диб ничего не слышал. Получается, что они… Прилетают сюда тайком?.. Или эта троица их заманивает?.. Но ради чего? Чтобы сожрать?! И тут кошмарный пазл в голове Диба сложился окончательно. Зим вместе с Кифом организовал секту из бомжей и жрет своих собратьев в каких-то ритуальных целях! Все оказалось в разы хуже, чем Диб думал изначально! Зим жрет себе подобных! Купается в их крови! Наверняка кормит всю свою паству этой гадостью! А бедный курьер лишь стал случайным свидетелем очередного кровавого пиршества и был убран самым жестоким образом! Но ради чего все это?! Во имя чего?! “Во имя Сатаны, конечно же!” - подсказал внутренний голос, и Диба пробрала холодная дрожь. О иркенских темных технологиях он был наслышан сполна, но с иркенской темной магией столкнулся впервые… И это его пугало. Однако прямо сейчас перед ним лежало оно. Доказательство всех его злоключений и догадок. Неопровержимая вещественная улика, от которой не получится отвертеться даже отцу, как бы ему этого ни хотелось. Так долго Диб охотился за чем-то подобным, что могло бы доказать его правоту, раз и навсегда утереть нос отцу и всем окружающим и наконец-то полностью развязать руки в борьбе с проклятой инопланетной тварью. Теперь разборки Зима с его приспешниками казались теперь чем-то мелочным, бесконечно далеким, весь мир, кажется, схлопнулся до стопы. Лежащей прямо перед ним на пожухлой траве и поблескивающей инеем. Не отдавая себе отчета в своих действиях и не до конца веря в происходящее, Диб медленно поднял стопу, воровато огляделся и, спрятав ценную находку под подол плаща, метнулся прочь. Домой. Скорее. Скорее. Там есть оборудование и… Но в лаборатории отца оно лучше! Да и если этот самодовольный индюк увидит все сам, все тесты, их ход, у него не будет никакой возможности обвинить Диба в подделке доказательств! И тогда этот сноб утрется! Раз и навсегда! А Диб, наконец, сможет хапнуть денег и славы столько, сколько его отцу и не снилось! И уж тогда-то Зим точно окажется у него на лабораторном столе! С кишками наружу! Нахер Кифа! Нахер Гира! Эти чмошники ничего не смогут без своего главаря! А рыжему ублюдку Диб обязательно постарается устроить такую сладкую жизнь, что тот сам не вынесет и вздернется где-нибудь в подворотне! Вот теперь-то они все точно попляшут! С бешено колотящимся сердцем от предвкушения собственного триумфа Диб, распихав охрану, ворвался в здание Мембрейн Лабс и заметался по подозрительно пустым коридорам. Отец тоже почему-то нигде не обнаруживался. И Диб несся через пустующие лаборатории, конференц-залы и к своему полнейшему непониманию не встречал ни одной живой души. Треск ламп над головой, гул собственных шагов, бесконечные коридоры и двери — все это сливалось в жуткое и инфернальное чувство. Дибу даже начало казаться, что он видит очередной бредовый кошмар. Но, распахнув очередную дверь, он с облегчением выдохнул, заметив до боли знакомый отцовский силуэт. — Смотри! Я сделал это! — кинулся Диб к отцу. Профессор вздрогнул и, повернувшись, неуверенно произнес: — Да, сын?.. Диб протянул ему невнятный огрызок. — Это оно! — Как интересно… — профессор подцепил ступню кончиками пальцев. — Это индейка? Наверняка марокканская… Неужели к нам в супермаркет, наконец, завезли? — Да нет же! — вскричал в истерике Диб. — Это! Нога! Пришельца! — и, отобрав многострадальную и уже подтаявшую ступню обратно, он автоматически засунул ее к себе за шиворот. — Как ты не понимаешь?! Мой одноклассник - пришелец! Он напару с другим моим одноклассником!... — Тоже пришельцем? —устало поинтересовался профессор. — Да нет же! — ляпнул Диб и тут же засомневался, но решил продолжить. — Он!.. Они! Они вдвоем! Заманивают других пришельцев! Убивают их! Расчленяют! Жрут! Они!.. Они!.. — Диб шумно вдохнул и, бешено сверкая глазами, продолжил: — Они! Организовали подпольный синдикат! С бомжами и белками! Убили курьера! — И съели? — совершенно мученическим тоном протянул отец. — Да нет же! — взвыл Диб еще пуще прежнего и вновь усомнился в достоверности и этого факта. — Как ты не понимаешь?! У них банда! Организованная преступность! Секта! Они… они… проводят сатанинские ритуалы! Вербуют последователей! Организуют жертвоприношения и… оргии! — ляпнул в довершении всего Диб и удостоился от своего отца лишь сокрушительного качания головой. — Сын, меня конечно радует твое… хм… запоздалое развитие, но, кажется, оно пошло куда-то не туда… — и, обернувшись через плечо, он добавил: — Позвоните в клинику кто-нибудь… И лишь в этот момент Диб огляделся по сторонам и понял, почему в помещении стоял полумрак и лишь отец был ярко освещен, почему во всем комплексе не было ни одной живой души. Они все собрались здесь и круглыми шокированными глазами смотрели на Диба. И человек с камерой на плече смотрел, и человек за софитом смотрел на Диба, роняя изо рта куски пончика. Вся съемочная бригада застыла в шоке, не зная что предпринять при виде этой незапланированной семейной сцены. А потом Диб в толпе увидел еще и Гэз. Проведя куском пиццы по горлу, та ясно дала понять, что ожидает братца в ближайшее время. Торопливо выскочив обратно в дверь, Диб только сейчас заметил на ней табличку: “Тишина! Идет прямой эфир.” А нога за пазухой тем временем начинала подтаивать, стекая ледяными струйками прямо в штаны.