Обратный мир Аркейна

Девочка сидела на дощатом полу и играла с небольшой шкатулкой. Вся игра заключалась в том, чтобы открыть крышку, полюбоваться на слабое голубое свечение неровных шариков, а затем осторожно закрыть крышку. *** Когда по просьбе Вай, перед самым ее арестом, Паудер унесла спрятать эти украденные камешки, то по случайности уронила один из них. И когда тот покатился, стукаясь о землю разными гранями, от него стало исходить гудение, как и в тот раз, в квартире в Пилтовере. За секунду догадавшись, чем может закончиться падение этого неизвестного кристалла, Пау подскочила к нему, схватила обеими ладонями, и едва ли не стала умолять его успокоиться и не взрывать все вокруг. Снова. Поняв, что это она виновата в аресте сестры (если бы это была простая кража без жертв, вряд ли Миротворцы стали спускаться к ним в Нижний в поисках виноватых), Паудер залилась горькими слезами, кричала до хрипоты, швыряла все, что попадалось под руку, кроме этих злосчастных камней. А когда истерика, наконец, закончилась, она больше не сказала ни слова. Могла рычать, кричать и что-то нечленораздельно бубнить себе под нос, но это не было похоже на человеческую речь. Паудер была несчастна. Она ненавидела себя за то, через что придется пройти Вайолет из-за нее. И была уверена — Вай ее тоже ненавидит, — несмотря на то, что и сама Вай, и Вандер заверяли ее в обратном. Поэтому Пау отстранилась ото всех, закрывшись в собственном мире, полным чужих обвиняющих голосов. Они нашептывали ей, что она такая же сломанная и дефектная, как все ее изобретения. Что она не может ничего, кроме как пускать пыль в глаза. Слабая. Глупая. Предательница… Убийца! Теперь головные боли стали постоянными спутниками Паудер. После начала мигрени, она уже не чувствовала себя собой: действовала на автомате, вдруг смеялась или плакала, словно ей управляет кто-то другой изнутри. Со стороны это тоже смотрелось жутко. Стеклянный взгляд, рваные движения, неожиданные резкие вскрики или скрежетание зубами. Ну робот, а не девятилетняя девочка… Вандер, названный отец Пау, беспокоился о ней. Особенно после того, как девочка пропала на три дня. Он, Бензо и их подопечные, в том числе Экко, искали ее по всему Зауну. И нашли. На самом краю города, чуть ли не среди бомжей и постоянных клиентов химбаронов. Она забралась в какой-то заброшенный то ли сарай, то ли ангар, и там устроила себе мастерскую. Только «мастерская» — слишком громко сказано. Вид у помещения был ужасающий. Тусклая лампа на проводе раскачивалась от любого порыва ветра. Места для сна не было, лишь какие-то картонки и тряпьё навалены в одну кучу. По углам жались крысы, вероятно, в надежде, что у людей окажется что-то съедобное, что они смогут украсть при первой возможности. «Рабочий стол» представлял собой два деревянных ящика, скрепленных между собой ржавыми кривыми гвоздями. На его поверхности были разбросаны куски металла, схемы, шестеренки, какие-то пружины… И, конечно, инструмент Паудер. А сама Паудер лежала под столом, баюкая в руках свое очередное изобретение. Вандер ломанулся к ней напрямик, тут же задев леску, от которой сработала ловушка. Над головами гостей тут же взорвалось несколько бомб, и помещение наполнилось вонючим дымом, за которым невозможно было разглядеть ничего, дальше вытянутой руки. Из глубины послышался истеричный лающий смех. Но Вандер не занимал бы свое место в иерархии авторитетов Зауна, если бы не был Вандером. Он задержал дыхание и продолжил свой путь к падчерице. Какому-то ядовитому газу его было не остановить. Он всю жизнь живет в Зауне, у него иммунитет! От своей же ловушки Паудер отключилась, и ее удалось без проблем вернуть домой. Но Вандер понял, что пора действовать. Душевные раны Пау не вылечит время. Ее нужно занять чем-то созидающим, отвлечь от голосов в голове. Так и получилось, что Паудер оказалась в ученицах у Виктора. Этот странный мужчина с металлическими прутами на ноге и тростью сначала пугал ее. Нет, конечно, Пау видела калек: без рук, без ног, даже без глаз… Заун всегда был богат на уродцев всех мастей. Вот только в ближнем окружении Паудер были в основном сильные и здоровые люди. А те инвалиды, которых она встречала в подворотнях не имели такого уверенного и знающего взгляда, как Виктор. Первые дни, когда у них были уроки, Пау ни на чем не могла сосредоточиться. Ее отвлекали незнакомые приборы, голоса в голове создавали шум, а стук трости, когда к ней подходил наставник, заставлял вздрагивать. Паудер честно боролась со своими демонами и страхами, ради Вандера, ради сестры, ради себя, в конце концов, но чаще всего, она просто обхватывала себя руками, жмурилась и тихо рычала. После нескольких попыток Виктор перестал пытаться вовлечь ее в разговор или хоть какое-то взаимодействие, бросил попытки объяснить придуманное им задание, а просто позволил ей быть рядом, наблюдать за его работой. Удивительно, но именно такой подход сработал. Точные движения ученого, мастерящего свое изобретение, словно помогли настроить мозг Паудер на нужную частоту, выключив злобные голоса. Теперь девочка уже не дрожала, а вполне осмысленно изучала работу ученого. Прорыв в их «общении» произошел на третьей неделе. Паудер пришла на занятие, и первые полчаса просто перекладывала пружинки и шестеренки из общей кучи в несколько разных ящиков, неосознанно сортируя их. Виктор делал вид, что вообще не заметил ее появления. Однако дверь в его мастерскую была открыта только в те дни, когда он ее ждал, в остальное время лаборатория была практически неприступна. Паудер проверяла. Виктор же в это время соединял несколько металлических деталей в сложную конструкцию, напоминающую бутон цветка. Одной рукой он удерживал алюминиевый лепесток, а другой прикручивал его с помощью механизированной отвертки к уже собранной части. Вдруг отвертку замкнуло, она странно хрустнула и обожгла руку ученого. Виктор инстинктивно выпустил инструмент из рук. И теперь он был в дурацкой ситуации: отпустить наполовину собранный бутон он не мог, так как это повредило бы конструкции, и дотянуться до обычной отвертки не получалось — она лежала на соседнем столе. Не имея другого варианта, он обратился к Паудер за помощью, при том нарочно сделал это так обыденно, как будто она уже миллион раз ему ассистировала. — Отвертка, пи-аш, на восемь миллиметров, — четко отдал приказ Виктор и протянул руку к девочке. Паудер соскочила со своего места уже взбудораженная громким звуком от падения инструмента и, с ходу взяв названную отвертку, протянула ее наставнику. Виктор решил закрепить результат. — Держи лист примерно под углом в тридцать градусов к бутону, — снова распорядился он, и Паудер подчинилась. Дальше они просто делали работу. Виктор даже перестал озвучивать просьбы-приказы, просто указывая ученице, что ему нужно, чтобы она сделала. Вот так внезапно Паудер с Виктором вошли в резонанс, теперь понимая друг друга почти без слов. С того дня Паудер не просто перестала бояться Виктора, она стала его чуть ли не боготворить. Она запоем читала книги, которые он ей давал. Мастерила новые игрушки, бомбочки и ловушки в свободное время, чтобы его удивить. Исправляла, дорабатывала свои изобретения по его комментариям. Ну и иногда вставала в позу, безмолвно пытаясь доказать, что она лучше знает, из чего собирать рот для своей Кусаки. С каждым днем, с каждым новым спором со своим учителем (он объяснял, а она качала головой), Паудер понимала, что если она хочет научиться еще большему, ей придется снова заговорить. Ведь как без слов убедить Виктора в том, что взрывающиеся бомбы-вонючки могут быть полезным изобретением, например, для охраны? Вот только стоило Пау попробовать вымолвить хотя бы простое «Привет», как шумные, визгливые голоса напоминали ей о том, что она не имеет права разговаривать, раз уж из-за нее её дорогая Вай арестована… И слова не шли. Паудер уже очень хотелось с кем-то поговорить, а не просто слушать. Она даже начала тренироваться: произносила не слова, а звуки или слоги, чтобы контролировать свою речь. Ведь она могла смеяться, рычать и бормотать, а значит, физически способна и говорить. Но дело продвигалось медленно, а Пау не любила развиваться медленно. Поэтому она решила действовать иначе. Взяв блокнот, она стала писать то, что хочет сказать. Не идеальное решение, но лучше, чем совсем молчать. В тот день, когда она впервые принесла записку Виктору, у нее дрожали руки. Ей было очень важно, как отреагирует учитель на ее попытку к коммуникации. Конечно, Виктор уже не раз успел доказать ей свое расположение, когда подпускал к сложным и даже опасным разработкам. Когда говорил меньше, чтобы она чувствовала себя комфортно. Однажды, с разрешения Вандера, водил ее на производство, для которого разрабатывал систему быстрого оповещения об опасностях. И он никогда не акцентировал внимание ни на ее возрасте, ни на том, что она девочка, ни на ее психологических особенностях… В общем, они, естественно, были учителем и учеником. Паудер ощущала, что Виктор видит в ней кого-то равного себе, может не в данный момент, но в будущем. И это было приятно и мотивировало соответствовать ожиданиям. «Привет! Давай соберем какую-нибудь взрывающуюся штуку?» — гласила записка юной изобретательницы. — Привет, Паудер, — Виктор прочел, убрал записку на полку и едва заметно улыбнулся. Но Паудер заметила и расцвела. Виктор был третьим ее самым любимым человеком, после Вай и Вандера. Он был почти, как семья… — Для чего нам делать взрывающуюся штуку? У любой штуки должно быть применение, маленькая мисс. Когда придумаешь хорошее назначение, мы ее сделаем, — спокойно рассуждал ученый, и Пау даже была почти согласна с его мнением. Почти, потому что взрыв был весельем уже сам по себе, это и было его применением — порадоваться. Паудер принялась за выполнение порученной задачи, параллельно думая о том, что несмотря на все несчастья, которые привели ее в эту мастерскую, она рада, что познакомилась с Виктором. *** Паудер закрыла крышку шкатулки, отодвинула ничем не примечательную доску в полу, спрятала в нишу свое сокровище, и снова закрыла тайник. Поднявшись с пола, она отряхнулась от пыли и улыбнулась. Теперь она знала, как извиниться перед Виктором за то, что привела Джейса Талиса к нему в мастерскую. Виктор точно обрадуется этим неизведанным кристаллам, он же ученый, и разберется, что с ними делать!