- И снова здравствуй, Салли, - усатый мужчина в халате своем не изменился с их прошлой встречи.
Сколько прошло?
Два дня?
Два дня, а Фишера воротит от его вида. Он не любит врачей, а мозгоправов в особенности.
- Если вы думаете, что я начну идти вам навстречу, то вы ошибаетесь. Я лучше статуей мраморной стану, чем что-то вам расскажу, - слова пропитаны желчью, и Сал буквально выплевывает их в лицо психолога.
- Я ничего от тебя не жду. Твое поведение весьма тривиально, и ты далеко не первый подросток, что так себя ведет. Но все же сядь и послушай меня, прежде чем обрекать себя на мытарство, - мужчина не садится, а продолжает стоять у шкафа и серьёзно объяснять Салу, казалось, элементарные вещи.
- Если вы думаете, что говоря со мной заумными фразами, я начну верить в ваш профессионализм - вы, также как и я, ошибаетесь.
- Это не заумные фразы, Салли, но объясню тебе все, что не понятно.
- Все мне понятно.
- Тогда присаживайся, и мы поговорим, - психолог отходит от шкафа и разглядывает книгу в руках. - Знаешь такое понятие "Пиррова победа"?
- Знаю, победа доставшаяся сильным тяготами, почти равная поражению, - Фишер садится на диван, вновь пробегаясь по стенам кабинета.
Врач кивает.
- Переведи на себя.
- Что? - голубоволосый недоуменно поднимает бровь.
Откинс не заставляет его снимать протез, хотя в прошлый раз ставил именно такое условие.
- Я не понимаю, что вы от меня хотите, - выдыхает Фишер и откидывает голову.
Парень совсем не отдыхает. Только лепит из всего этого вид. Накуривается, надеясь на расслабление, но оно так и не наступает. Только бьёт сильнее по мозгам. Фишер сдает позиции и все это - бред.
- Хорошо, я объясню тебе сам. "Победа, доставшаяся сильным трудом, почти равная поражению", - цитирует фразу Салливана мужчина. - Уверен ли ты, что в итоге, скрывая все в себе и проживая внутри личную войну, ты победишь, при этом не проиграв? Салливан, ты несомненно победишь, я уверен, тебе удастся все скрыть, однако, многого тебе это не даст. Ты проиграешь, когда поймёшь, что потерял много и многих пока воевал сам с собой. Я хочу помочь. Это будет поражённая победа.
Протезник молчит. Молчит долго и никто не рушит тишину. Он знает, что его время не шагает, а бежит, но ничего не хочет говорить. Ему нечего сказать. В голову закрадываются мысли, что Откинс прав и пора наконец раскрыть хоть кому-то четверть правды. Но и эта мысль вытекает сменяясь другой.
"Кого ебет чужое горе? - горько ухмыляется своим же мыслям Сал. - Даже за деньги"
Продолжая молчать, он бегает взглядом по кабинету. Все стены в картинах.
"Постоянство памяти" - Сальвадор Дали.
Текучие часы. Такие же вытекающие, как и жизнь, время, эмоции и многое другое. Такое неосязаемое, почти невидимое.
" Метаморфозы нарцисса" - Сальвадор Дали.
" Жираф в огне" - Сальвадор Дали.
" Лицо войны" - Сальвадор Дали.
" Звездная ночь" - Винсент Ван Гог.
Сал хмурится, не понимая. Исчезла закономерность. Дали, Дали, Дали, а тут Ван Гог.
- Ты первый, кто с таким интересом рассматривает мой кабинет. У тебя есть вопросы? - психолог садится напротив, заглядывая в прорези протеза.
Парень продолжает молчать, ворочая вопрос на языке. Есть ли в нем смысл? Зачем ему ответ?
- Задавай. Я вижу вопросы в твоих глазах.
- Он у меня вообще-то только один, - хмыкает Сал.
Никто не воспринимает его как одноглазого. Никто, кроме Салли. Ему всегда кажется, что люди замечают первым протез, потом протез в глазу, а потом бегут как от самой страшной нечисти, сошедшей со страниц мифологии.
- Ваши картины: везде Дали, а тут Ван Гог... - сам не понимая, верно ли задал вопрос, он отводит глаза. Что-то его тянет узнать.
- Интересное замечание. Картины Сальвадора Дали многие считают очень философскими и глубокими. Скрывающими в себе целую историю. И что же тут врать? Я считаю так же. Но Ван Гог... Здесь больше привлекает и заставляет задуматься его биография. Сама личность, а не творчество.
Фишер слушает, внимая каждому слову. Его впервые интересует беседа, которую они ведут. Так ещё кто? Сал и ненавистный им мозгоправ!
- Дома у меня висит его картина "Подсолнухи", знаешь как он ее писал?
Сал отрицательно качает головой. Делает вид, что ему почти неинтересно и это был вопрос, чтобы разбить тишину между ними. Но и сам парень и врач знают, что Салливан заинтересовался. Теперь у них есть тема, что помогает им сблизиться.
- Ну, стоит начать, что он написал одиннадцать картин с подсолнухами! И изначально они должны были быть триптихой* с портретом посредине. Последние Подсолнухи были написаны в психиатрической больнице. Он злоупотреблял абсентом, марихуаной, кофе. Он пил несколько кружек кофе, чтобы увидеть тот самый жёлтый цвет. Тот самый яркий, праздный цвет. Это безумно, но так в его стиле. Первое, что мы вспоминаем, когда говорим о Винсенте - это его отрезанное ухо, отданное проститутке, "Подсолнухи" и "Звёздная ночь". Они висят здесь, как символ, что безумцы порой создают искусство, шедевры, но запоминаются биографией, а другие авторы - смыслом их картин и глубиной. Хотя Дали был тоже личностью специфической...
Протезника словно загипнотизировали, он слушал и слушал. Понимал, что его увлекло.
- Тогда сюда стоит повесить работы Пикассо или Гогена, - протягивает голубоволосый парень, задумчиво глядя на стену.
- Верно, - кивает мужчина. - Может и стоит, - на губах сверкнула лёгкая дружелюбная улыбка.
- Видишь, Сал. Эта сессия прошла безобиднее. Ты меня не послал, и мы даже мирно поболтали, а уж о чем и сколько... Это, пока что, не особо важно. Мы можем говорить о чем угодно, до тех пор, пока не поймёшь, что можешь говорить о другом... о личном. Я не враг, Салли. Сейчас я антагонист только в твоей истории.
Они снова молчат. Время его приема совсем на исходе. Парень что-то раскладывает по полочкам в своей голове. Откинс просто наблюдает за ним, но ничего не записывает. За весь приём он даже не притронулся к блокноту. Даже книгу, что взял ранее, отложил на столик рядом.
Наконец, Сал понимает, что пора с этим заканчивать, встаёт, смотрит на врача, а после на дубовую дверь.
- Спасибо, до встречи, - кивает Сал и выходит, прерывая прощание психолога, и выдыхает.
Только сейчас приходит осознание, что все это время он находился в напряжении. Таком незаметном.
- Бред какой-то. Он мне в голову залез что-ли... Мы ведь о искусстве говорили... Ебучие мозгоправы, - парень трясет головой, пытаясь выкинуть лишнее из головы. Трет уши, словно из них вот-вот польется все, что было сказано в кабинете.
Фишер отошёл от двери, оглянулся и направился к выходу из здания. А ведь он даже не спросил когда следующая сессия. Теперь он уверен, что придет снова. Вряд ли с дружелюбным настроем, но с интересом точно.
***
"Привет, скучал?"
На телефон приходит уведомление от того, кого Фишер совсем не ждал.
"Я думал, ты уже умер)"
"Расстроен?"
"Очень"
"Кого ты искал в чате, если так себя ведёшь? Что за дед инсайд?"
" Я не буду перед тобой оправдываться"
"Ладно"
Сал отложил телефон на стол, продолжая сидеть с сигаретой во рту и поглаживать кота.
"Если честно, так интересно посмотреть, что же ты за ублюдок..."
Протезник улыбается и выдыхает дым.
" Если ты меня увидишь - будешь молиться, чтобы забыть)"
" Почему же это?"
" Потому что любопытство губит"
" А я не верю)"
" Вот именно поэтому такие как ты умирают первыми"
" Это в фильмах)"
" Если ты не прекратишь мне досаждать, так будет не только в фильмах"
" Я тебе не верю, но ты можешь попробовать)"
Салливан откинул в сторону телефон и посмотрел на открытое окно. Кот возмущенно потерся о его руку, требуя внимания. Парень легко уставал от всего. Казалось, хоть досуг должен поднимать настрой, ему хотелось только умереть.
" Обязательно"
" Только для этого нужно встретиться"
" Встретимся в аду"
" Думаешь, тебе пути в рай нет вообще?)"
" Думаю, никак нет"
" Чем больше мы общаемся, тем больше я начинаю путаться в твоей личности"
" Бывает"
" Это очень странно"
Сал откидывает телефон на кровать, тушит бычок о запястье и лёгким движением выбрасывает его в окно. А после забирает со стола лезвие. Оно ожидает своего кровавого часа. Салли думал, что давно завязал с этим, но иногда кажется, словно, если не выпустить кровь, она закипит внутри и взорвется.
- Ты слабак, Фишер...
В тонких, эстетично красивых пальцах, провернулось лезвие.
- И ничего с этим не делаешь...
Сал закатал рукав и аккуратно, медленно, со сладким наслаждением, провел по руке. Вокруг пореза скопилась кровь и срывалась вниз, подобно страшному обрыву.
- Что ж с тобой не так, уродец?
Ещё одна полоса, перечеркивающая первую. Алая жидкость начала скапливаться в два раза больше и падать, падать вниз, пачкая одежду, стол, кота.
Еще один.
И ещё.
Ещё.
- Блядь...
Фишер вскочил, скидывая с коленей кота и зажимая руку.
Парень побежал в ванную, попутно снимая кофту, чтобы больше не запачкать. Он, как обычно, обыденными движениями обработал, замотал руку. Застирал любимую кофту и ушел в комнату.
Протезник залез в кровать, прикрывая руками лицо и тяжело выдыхая.
- Что ж ты за тварь дрожащая?* - горько ухмыляется парень.
Испачканный Гизмо, словно ощущая, что хозяину нужна не людская поддержка, запрыгнул на кровать.
- Я больше так не буду...
Салливан подмял под себя кота и уснул, забывая о всем, что происходит в его бредовой жизни.
" Я, надеюсь, когда-нибудь мы сможем познакомиться ближе..."
Это было последнее сообщение, пришедшее на телефон. Сал сонно дернул ногой и скинул его на пол. Больше тот не вибрировал. То ли зарядка села, то ли собеседник потерял интерес.
***
Фишер медленно шел по коридорам, собираясь залезть на крышу и покурить. А хотелось бы спрыгнуть.
Его длинные пальцы лениво вели по стене. На коже оставался неприятный белый остаток. Черными вещами лучше не прикасаться.
Хлопнула входная дверь. Перед ним появился шатен.
Чтобы пройти на крышу нужно было вернуться к двери, что ведёт в подъезд и оттуда уже можно залезть выше.
- Ух ты, какая встреча, - улыбнулся Ларри.
- Ты пьяный? От тебя за километр несет, - скривился парень.
- Чего возмущаешься? Не тебе со мной спать!
- Просто пьяных не переношу, - улыбнулся Фишер, снимая протез.
Он не боится реакций на его внешность уже давно.
- Какой же ты всё-таки отвратный, Фишер, - в руках Джонсона появилась сигарета и он, без стеснения, затянулся прямо в подъезде. - Тем более сам бухаешь.
- Я
не люблю пьяных, но не значит, что не пью, - пожимает плечами Сал.
- Ты совсем охуевший. Все плохие, но ты, делая тоже самое, нормальный? Какой-то ты эгоистичный. Или как там говорят? - шатен почесал затылок. - Нарцисстичный! Ха-ха! - саркастично посмеялся металлист.
- Это просто ты придурок, - безэмоционально хмыкнул подросток, засовывая пальцы в отверстия для глаз в протезе.
- Мама говорила ещё как только вы приехали, что какие-то странные, - посмеялся шатен.
- Так вали к своей матери, чего ко мне приебался? - озлобленно выплюнул Салливан.
Джонсон выкинул окурок. Салли посмотрел на него равнодушным взглядом и, закатив глаза, собирался уходить.
Протезник хотел уже подняться наверх, когда его резко дёрнули за кофту вниз. Ещё бы мгновение и младший оказался на полу, но крепкая рука Ларри удержала его. Тот лёгким движением толкнул Фишера к стене. Протез упал на пол и только благодаря высшим силам остался цел.
- Молоток ебучий, отвали от меня. Шлюх своих прижимать так будешь! - пытаясь вырваться, бесился Сал.
Ларри смотрел на него сверху вниз, веселым взглядом. Словно наблюдая за хомячком в клетке.
- Правда? Знаешь как страстно я их целую? Хочешь попробовать? - засмеялся Ларри.
Его широкие зрачки, глупая улыбка, поведение - все вызывало в Салли отвращение.
- Приблизишься — откушу нос, - прохрипел младший.
- Попробуй.
Каким бы "хомячком" не был Сал в глазах Джонсона, того так легко не взять.
Фишер ногой ударил по колену старшего, отчего тот согнулся с болезненным стоном. Ещё один удар и Ларри удалось положить лицом вниз. Каким бы не был Джонсон, у Фишера за спиной опыт.
Сал наступил ботинком ему на спину и, сгорбившись, прижал нож к шее.
- Пробуй, чучело, пробуй, - засмеялся Сал.
Теперь была его очередь смеяться. Завтра тренировка и появится ли там Джонсон, теперь вопрос.
Фишер легко провел острым лезвием по шее оставляя след на пару дней, а после, подняв протез, скрылся на лестнице на крышу.
