Принц Х Царевич - 3

— Простите нас, хозяева! — повинились девчушки. Выглядели они после «броска» крайне неважно — друг дружку поддерживают, а обеих от усталости шатает. — Мы хотели к замку подойти как можно ближе, но у них там барьер поставлен. Мы об эту невидимую стену бились-бились… И, короче, так и не пробились. — Ну что вы, мы вам очень благодарны! — заверил сердечно принц, и девчушки расцвели от его слов. Еще десяток комплиментов и благодарностей вернул им уверенность в своих силах. — Вот отдохнем чуток, — заявили они, давя неудержимую зевоту, — и снова рванём на штурм замка, да? Вы только не забудьте нас разбудить, когда подъедете, хорошо? Без нас не начинайте! — Разумеется, — заверил принц. — Куда же мы без наших чудесных помощниц? Марья с Марфой серьезно кивнули — и со вздохами полезли в свою коробочку. Пропускать даже часть путешествия очень не хотелось, однако ничего не поделаешь! Мало ли какие могут встретиться в пути неприятности — кто же еще позаботится о хозяевах, если не они? Поэтому силы надо было восстановить как можно скорее. — Вот, значит, как ты тут оказался так быстро, — протянул Пересвет, оглядывая с высоты изумрудного склона расстилающуюся перед ними долину, обрамленную по горизонту горными вершинами. — Девчонки тебя прямо из терема на место перебросили? А я, дурак, столько времени зря потратил, пёхом ехал… Кириамэ промолчал. Развернул свою лошадь к дороге. Но молчание было красноречивей любых слов. Пересвет тяжко вздохнул. Тронул поводья коня. Да, он помнил — это был его выбор. Его, черт побери, желание проявить самостоятельность и не прислушиваться ни к чьим советам… До замка Вельфэльзен оставалось немного, девчонки перенесли их вместе с лошадями из королевства в королевство. Немудрено, что выбились из сил. Впрочем, в чем заключалась разница между этими двумя странами, для Пересвета было загадкой. Точно так же, как в Тюриле, здесь на сочных пастбищах паслись тучные кудрявые коровы. Точно такие же мельницы вращали лопастями на вершинах холмов. Точно такие же пышногрудые блондинки-селянки разгуливали с бидонами сливок или полоскали белье в водах быстрой реки, извилистой лентой бегущей по дну долины… Хотя, нет. Если столица Тюриля преследовала царевича запахом жареных на вертелах сосисок, то здесь в воздухе витал аромат копченой в душистых опилках жирной форели. Пересвет полуобернулся в седле назад: нихонская душа падка на рыбку хуже кошачьей, грех не воспользоваться моментом. А то от повисшего холодного молчания мурашки по загривку скорябаться начали, скрести ледяными коготками. — Не хочешь остановиться перекусить? — кивнул царевич на придорожный трактир, над черепичной крышей которого вился уютный дымок. — Ты уже проголодался? — уточнил Ёж. — Да нет, — замялся Пересвет. — Говорят, в этих краях варят лучшее на свете пиво. Давай попробуем? Оценим? — Я думал, мы приехали сюда по делу, а не для развлечений, — остудил его порыв принц. — Ну да, — повесил голову царевич. — Ты прав. Делу время, потехе час… — С другой стороны, — сказал Кириамэ, — перед тем, как ломиться в запертую крепость, неплохо бы потолковать с местными жителями. Если им неизвестно, что случилось в замке их правительницы, то хотя бы догадками поделятся, как считаешь? — Точно-точно! — обрадовался Пересвет. — Вот тут ты прав как никогда! Он ударил своего коня пятками под бока, резво развернул в сторону трактира, заставив перепрыгнуть через низенькую ограду из жердей. Кириамэ посмотрел ему в спину, покусывая губы, чтобы не растягивались в улыбке. — Ничего не знаем! — сказала трактирщица. — Не нам королевну обсуждать. На то она и правительница, чтобы чудить, как в голову взбредет. Пересвет не ожидал встретить такую несговорчивость. Не знал даже, как подойти к этой плечистой сильной женщине, у которой одна только пшеничная коса была толще его запястья. А косиц у нее имелось две! Ну как такую расспрашивать, если сразу наотрез отказывает выдавать сведения? Даже в свое заведение — и то не приглашает, у порога держит! — А вы, господа рыцари, чего тут у нас забыли? — уточнила она, скрестив руки под бюстом. За юбкой у нее пряталась кроха-дочка, взиравшая на странников с нескрываемым любопытством. С не меньшим интересом выглядывал из-за мощного плеча и плюгавенький супруг хозяйки. — Если вы на турнир — так королевством ошиблись. Вам к Мейнхарду надо, а к нему по другой дороге ехать. — Мы как раз только от него, сударыня, — вступил в разговор принц. — «Сударыня»? — хмыкнула трактирщица. — У нас срочное дело к ее величеству Агилольфанне. Но как бы мы ни торопились, мы решили задержаться и заглянуть к вам, ради лучшего пива на свете, — продолжил Кириамэ. — Однако если ваше заведение сегодня закрыто, лучше нам поспешить. Он кивнул царевичу, чтобы залезал обратно в седло. — Почему это закрыто? — проворчала хозяйка. Посторонилась, пропуская в двери. — У нас сегодня и рыба свеженькая как раз, закопченная по первому сорту. Если изволите… Впервые вижу таких вежливых рыцарей. Обычно влетают в дом на конях, как угорелые, да столы спьяну ломают… — Так вам неизвестно, что случилось в замке? — спросил Пересвет у мужа трактирщицы, который не преминул подсесть к странникам за компанию. — Нет, — кивнул тот. Несильно хлопнул дочку по руке, чтобы не таскала со стола соленые сухарики. — Тихо, мирно. С налогами никто не наезжает — нам и хорошо! — Молчи, сглазишь! — шикнула хозяйка, отлучавшаяся за большим блюдом копченой форели. — Может быть, там какая-то беда стряслась, не думаете? — продолжал допытываться Пересвет. — Вам какое пиво подавать? — махнула вместо ответа полотенцем хозяйка. — Светлое! Темное! Холодненького! — отозвались одновременно гости и муж трактирщицы, за что последний ласково получил полотенцем по плеши. — Может, эпидемия была? Они там от чумы все вымерли? — не уставал гадать царевич. — Господь с вами! — фыркнула хозяйка. — Коли бы так — неужто нас бы обошло? Ерунду не молотите, ешьте, пока не остыло! — Кто у нас чума — так это Фанни и есть! — протянул хозяин, получивший-таки свою кружечку. Перед принцем, согласно заказу, трактирщица поставила объемистую кружку рябинового светлого эля. А Пересвет на свою беду потребовал темного пива — трехпинтовую крынку, похожую больше на неприступную крепостную башню, а не на посудину для питья. — Кто? — переспросил Пересвет, поперхнувшись от неожиданно горького густого вкуса. — Агилольфанна, — пояснила трактирщица. — Нет бы замуж вышла, как девке положено, и детишек бы нарожала. Куда там! От свободы своей бесится. То алхимию изучает, то магию. Возомнила себя прямым потомком эльфов! Кстати, если вы, господа, рассчитываете к ней на службу устроиться — то зря. Она рыцарей не держит, только чернокнижников привечает. Или вы они и есть, эльфы-чернокнижники? — хозяйка вопросительно взглянула на принца. — Восхитительно вкусная рыба, — заверил Ёж. — Нет, мы не эльфы. Он русич, я из Нихонии. — А у вас в Нихо-о-нии все такие красивые? — выдала малявка-дочка, которая стоя едва носом до столешницы доставала, а с принца глазёнок не сводила. — Нет, — сказал царевич, мужественно проглатывавший пиво, стараясь не морщиться от горечи. — Он один такой статный. Все остальные — кривоногие круглолицые коротышки. — О-о! — уважительно протянула малявка. Подобралась на шажок поближе, на цыпочки привстала, подбородок на столешницу водрузила, разулыбалась до ямочек на щеках. Кириамэ искоса на супруга взглянул, не сразу решив, то ли обидеться за отчизну, то ли принять как комплимент. — Почему это все коротышки? — сказал негромко, с серьезностью. — Я же тебе рассказывал! У нас еще есть мастера сюмо — вот кто настоящая гордость страны. Ваши богатыри рядом померкнут. И смешинку в светлом эле утопил, чтобы царевич не заметил. — Ну еще бы, — поддакнула хлопотавшая вокруг хозяйка, пропустившая половину разговора. — Если мастер с умом к делу подходит — то конечно достойным человеком станет!.. Вот бы у королевны нашей ума малость бы побольше было — не взялась бы, поди, чернокнижием заниматься. Ну вот кто бы стал так своим собственным вассалам пакостить, вы скажите? Когда волшебству покорения стихий обучалась — ураганы из своего замка выпустила, потом в деревнях крыши чинить пришлось. Или, было дело, из-за ее упражнений градом весь ячмень побило. — Град был фиолетовый! — вспомнила с восторгом дочка. — Вкусный, как черничный кисель! — Вот ты горло тогда и застудила! — одарила дочурку подзатыльником трактирщица. Дала большое яблоко, чтобы не расстраивалась, и отправила гулять, чтобы гостям не надоедала. — А когда она к горному ремеслу прониклась, помнишь? — подал голос муж трактирщицы. — Заколдовала белок, чтобы не просто так по деревьям бегали, а в шахтах золото добывали бы. А зверье не глупое — в темень не полезли! В домах у народа заначки повытаскали да все деньги до последней монетки королевне притащили. Налей еще пивка, золотце, будь добра? — Хватит с тебя, пустобрёх! — отказала супруга. — Хорошо, два года назад из Альбиона ученый старик приезжал. Высокий, как каланча, с длиннющей сивой бородой, с посохом, в большущей серой шляпе с такими вот обвислыми полями и острым верхом. — Она даже руками показала примерные размеры поразившего воображение головного убора. — Вот он возвёл вокруг замка стену невидимую, чтобы королевна своим колдовством и баловством народ окончательно не извела. Не устану поминать его в своих молитвах, благодетеля. — Но теперь из-за этой стены никто не может проникнуть в замок? — догадался Пересвет. Допил всё-таки свою кружку, осилил! И с гордостью отставил на середину стола. — Еще налить? — любезно предложила хозяйка. — Почему ж никто не проникнет? Стена же от колдовства, а не от людей поставлена. Никто просто не хочет туда лезть. Охотников рисковать головой у нас нету. Мало ли что Фанни нынче учудила! Сама наколдовала — сама пускай и расколдовывается, помогать никто не станет. Вон, подружка ее приезжала, принцесса Каринтенская. Уж до чего дружны были! И та в замке не задержалась. Я сама видела ее карету — спустя час развернулась, обратно домой покатила. Даже она спасать свою ненаглядную чародейку не торопится. А нам, простым людям, чего тогда суетиться? Налоги за год всегда заплатить успеем! Царевич был вынужден признать правомерность данных рассуждений. Когда кошачья натура нихонца была полностью удовлетворена рыбными изысками, а Пересвет ощущал себя булькающим бурдюком, обманувшимся внешней похожестью темного пива с любимым квасом, пришла пора распрощаться с гостеприимным заведением и вспомнить о цели путешествия. Расплачиваясь с хозяйкой, Кириамэ неожиданно получил еще порцию полезных сведений: — Вы, господин рыцарь, за своим приятелем присматривайте хорошенько! — негромко, чтобы царевич не услышал, посоветовала трактирщица. — Фанни, она ведь себя колдунами окружила, а сама девица в полному соку. Дворян в замке не держит, а таких светленьких молоденьких парнишек, как ваш русич, очень любит. И, чую, по своей воле назад его не выпустит. — В каком смысле — любит? — нахмурился Ёж. — В прямом, господин рыцарь, в прямом. Проводив гостей, трактирщица вернулась к мужу, ласковым пинком отогнала его от пивной бочки. Вздохнув, сказала: — Эта парочка просто так от замка назад не развернётся, не жди. Всё, кончились наши спокойные деньки! Пойду посчитаю, сколько у нас налоговой задолженности накопилось. Эх, я-то на эти деньги надеялась комнаты обновить… — Гадость несусветная — это ваше самое лучшее на свете темное пиво! — нараспев заявил Пересвет, когда отъехали на приличное расстояние. — Я-то, дурак, думал, что оно должно быть сладкое! А оно — ну ни капельки не сладкое! — Взял бы себе светлого, — пожал плечами Ёж. — Легкая рябиновая горчинка прекрасно оттеняла свежесть рыбы. — Нет, ты не Ёжик! — захохотал царевич. — Ты кошак и есть! — Захмелел с одной кружки? — усмехнулся принц. — Это была са-а-амая большая и са-а-амая невкусная кружка в моей жизни! — повинился Пересвет. — Больше никогда такую дрянь в рот не возьму! Буду только квасом жажду утолять! Вот честное слово! Вот напомни мне в следующий раз! Многоженец ты несчастный. — Ээ? — изумился Ёширо. Даже лошадь свою придержал, чтобы поравняться с царевичем. — Что это ты вдруг? Пересвет насупился. — Многоженец! — буркнул уже гораздо тише. — Ой, гляди, замок! Смотри, какая красота! Я такое только на картинках видел! Кириамэ коротко оглянулся на открывшийся вид, и впрямь чудесный: замок с многочисленными замысловатыми башенками на фоне скалистых гор, в кольце быстрой реки. Но хмельные выпады супруга его сейчас занимали гораздо больше, чем любование пейзажами. — Почему тебя это вдруг так взбудоражило? — поинтересовался принц. — Ты же знал, что я вырос в гареме. Разве гарем не подразумевает многоженство? — Ну, знал, — проворчал Пересвет. — Только не думал, что… э-э… Да ну тебя! Он пихнул лошадь пятками под бока, пустил вскачь. — Не гони, это опасно! — крикнул Ёж, подстегнул своего коня. Поравнялись буквально за поворотом — дорога и вправду была непростая: шаг за обочину — и пропасть, прямиком в бурлящий поток. Пересвет умерил галоп до вялой рыси, а сам, меланхолично трясясь в седле, разглядывал без вдохновения во взоре медленно приближающуюся архитектурную громаду. — Как же нам его штурмовать-то? — спросил он в задумчивости. — Прости, это моя вина, — упрямо продолжил прерванную тему принц. — Наверное, я должен был тебе сразу объяснить, чем гарем нихонского императора отличается от сераля шеморского султана, где держат тысячи невольниц. Ясмин наслушался, да? Вообразил себе невесть что? — Ничего я не воображал, — буркнул Пересвет. Хотя да, Ясмин не раз в красках расписывала «райские чертоги» гаремов ее родины. Дразнилась, прекрасно зная, какое живое воображение у царевича. Прекрасные пэри с прелестными персями, да в невесомых шальварах, волоокие, со смоляными тяжелыми косами, перевитыми жемчугами… — Восток востоку рознь! — презрительно фыркнул Кириамэ. — Наши гаремы нисколько не похожи на женские бани, которые тебе мерещатся! Пересвет поджал губы, состроив как можно убедительнее оскорбленный вид. — У моего отца была только дюжина наложниц за всю жизнь. У моего брата — того меньше. Наши наложницы — не рабыни, никто их на невольничьих рынках не продает, как скот! Как бы тебе объяснить понятнее? Если сравнивать с западными дворами, то их можно назвать «фаворитки». По сути дела они младшие жены. Но их детей никто не назовет «незаконнорожденными» или «бастардами»! Мало ли что может случиться с сыновьями императрицы? Сыновья наложниц станут равноправными наследниками семьи. А про дочерей и говорить нечего — принцессы незаменимы при заключении мирных договоров с соседями или вассальными кланами. Чем больше родится принцесс, тем спокойнее будет жизнь в стране. — Угу, — согласился царевич хмуро. — Отдать свою дочь в наложницы господину — вовсе не позор, а большая удача, — пояснил Кириамэ, хотя царевич об этом его и не спрашивал. — Совет министров негласно соревнуется, принцесса чьего клана окажется красивей и удачливее. Старики всеми способами выдвигают своих дочерей и племянниц. Всем же хочется, чтобы следующим правителем стал их внук! Понимаешь? — А то! Ясное дело! — откликнулся Пересвет. Подумал, добавил: — Наш дядька Патрикей тоже ведь не просто так сосватал свою Забаву Светополку. Она его родная племянница. — Соу дес-ка? Я не знал, — пожал плечами Кириамэ. И продолжил лекцию: — Отец императрицы, понятное дело, занимает очень влиятельное положение в правительстве. Однако никто не в силах предугадать судьбу. Император в любой момент может прогневаться на клан супруги и отослать ее назад к родителям, а себе взять новую старшую жену. И совсем не обязательно это будет кто-то из числа его наложниц, новой императрицей может оказаться даже фрейлина прежней супруги. Царевич пожал плечами — обычное дело! — Курятник и есть курятник. Склоки, кудахтанье и перья в воздух. А у мужа голова трещит от гомона. — У нас шуметь не принято, — усмехнулся Ёширо. — Соперницы улыбаются в глаза и безукоризненно держат лицо. Никогда жена не выразит господину недовольства по поводу новой наложницы. Она обязана принять нового члена семьи с распростертыми объятиями. Просто ночью пришлет шиноби с отравой — для младенца любовницы. Мать Мисомото никогда не вредила наложницам или их дочерям, избавлялась только от сыновей. Он вздохнул. Пересвет зябко поежился — думать не хотелось, что на самом деле скрывалось за этими словами. А ведь на месте неизвестных ему младенцев мог бы оказаться и сам принц… — Отец уговаривал мою мать принять титул второй императрицы, — продолжил Кириамэ. Похоже, пиво и ему в голову пузырьками ударило, таким разговорчивым Пересвет его давненько не видал. — Однако в таком случае матери Мисомото пришлось бы оставить двор и постричься в монахини. Это грозило большим скандалом, если не вооруженным бунтом, ведь ее клан очень богат и влиятелен. Поэтому моя мать, чтобы избежать кровопролития, выбрала участь наложницы. На деле она стала изгоем. Придворные ее избегали, опасаясь гнева императрицы. А если и наносили визиты — они могли иметь плачевные последствия. Чтобы сохранить беременность… Чтобы сохранить жизнь мне и себе самой, моей матери пришлось переехать в старый дворец, за город. Поселиться в уединении. Ей — драгоценному цветку, украшению кадайского двора! Любимице властителя Поднебесной — пришлось жить в суровых условиях, в одиночестве. Только мой отец и брат изредка навещали ее, не страшась разозлить императрицу. Пересвет поглядел на принца с сочувствием: нелегко было в детстве, наверное, дышать таким тяжелым воздухом. — Ей стало легче, когда брат женился. Тогда моя мать вернулась в столицу и вошла в свиту его юной супруги. Вскоре отец умер, и брат отослал свою мать в монастырь — под предлогом приличий и сославшись на заботу о ее пошатнувшемся здоровье, на которое плохо влияла городская суета. Бывшая императрица была в ярости, ведь никто не последовал за ней в монастырь, даже наложницы покойного остались при дворе. Однако потеряв мужа, она потеряла и влияние… Тогда у меня самого началась новая жизнь. Мне было лет семь, когда я словно попал в другой мир — суетливый, яркий, радостный… На женской половине дворца всегда знали, как себя развлечь, пока мужчины ходили в военные походы или занимались политикой. Поэтические конкурсы, праздники и фестивали с традиционными танцами, театральные выступления… До двенадцати лет я принадлежал только этому женскому миру. Не вини меня, но я вечно побеждал своих сестер в состязаниях по стрельбе из лука или в поединках на бамбуковых мечах, — улыбнулся Ёж. – Зато они смеялись над моими способностями в вышивании и пении. — Ваших принцесс учат обращаться с мечом? — удивился Пересвет. — Вот Войславке бы понравилось! — Наверное, — согласился Кириамэ. — У нас очень избалованные и своенравные принцессы. Каждый их каприз — закон для всего клана. Однако судьба у всех одна — стать заложницей мирного договора, выйти замуж по приказу, ради блага семьи и страны. — Печально, — кивнул Пересвет. — Но ты ведь тоже… — В двенадцать меня тоже чуть не сосватали! — рассмеялся принц, перебив неловко незаданный вопрос мужа. — Представляешь, мне, как «дочери» наложницы императора, совет вассалов подыскал выгодного жениха — владетельного князя из южной провинции. — Тогда и пришлось рассекретиться? — Соу на-а… — вздохнул с ноткой ностальгии принц. — Мать и брат списали недоразумение на глупость придворных, которые не могут отличить мальчика от девочки. А бедняга князь не хотел брать другую принцессу взамен — ему понравилась невеста, которая сражается на мечах, которая сумеет командовать не только слугами, но и войском и сможет выдержать осаду замка, пока господина не будет дома. [ну да…] — Удобно, — согласился царевич. — Он был даже согласен на бездетный брак. Какая беда, что невеста не принесет наследника? Всегда ведь можно взять наложницу. — Угу, — согласно покивал Пересвет, задумавшись о своем. — Может быть, зря я тогда взбеленился? — пробормотал принц. — Надо было остаться принцессой… — Чего? — не поверил ушам Пересвет. — Вышел бы замуж, остался бы в Нихонии… — Не приехал бы к нам в Тридевятое, не стал бы моим мужем! — хмуро поддакнул царевич. — Не испортил бы тебе жизнь… — вздохнул Ёж. — Да конечно! — хмыкнул Пересвет. — Без тебя мою жизнь испортили бы кадайцы, которые уже давно развязали бы с нами войну! — Кто знает… — пожал плечами Ёж. — Скажи, — прищурился Пересвет с ехидцей, — а если бы мы с тобой уехали жить в твою Нихонию, ты бы с чистой совестью взял себе наложниц для продления рода? — Ну… — помедлил принц. — Наследник — это будущее семьи. Без наследника дом обречен стать легкой добычей для алчных соседей. Так что да. Взял бы. — А если мы остались здесь, и детей всё равно у нас с тобой не предвидится, — продолжал развивать тему Пересвет, наслаждаясь порозовевшими щеками супруга. — То, значит, ты позволишь завести любовницу мне? — Нет, — отрезал принц. — Это еще почему?! — возмутился Пересвет. — Как я погляжу, обычаи нашего отечественного многоженства ничем не отличаются от ваших! Наши мужики точно так же заводят любовниц, селят по фэн-шую: жену дома, одну любовницу на юге, другую на востоке, пятую за городом! Так в чем разница? Что за несправедливость?! — В отличие от наших традиций, ваша вера это осуждает, — улыбнулся Ёж. — И если ты вздумаешь забыть о брачной клятве, то я нажалуюсь на тебя отцу Фёдору. Хотя нет… Лучше сразу скажу Василисе Никитичне. — Так не честно!! — закричал Пересвет, аж привстав в седле. — Тебе, значит, можно, а мне — нет?! У тебя и дети есть, и любовницы были — а мне только ты достался? Тебе и по мужикам можно шляться, в кринолинах, а… — Я не шлялся! — перебил принц. С горделивой грацией держась в седле, оскорблено вскинул подбородок, поехал впереди по узкой дороге. Царевич припустил следом, немилосердно отбивая зад об седло из-за тряски: — Как это не шлялся?! А давеча что было?! «Плоскогорье»! «Вулканический темперамент»! Тьфу!! Чужому старикашке дался лапать!! — Ничего не было! — заявил Ёж. — Этот извращенец лишь в своих мечтах смелый! И на язык остёр только с вульгарными приятелями, вроде него самого. Я всего лишь наклонился перед его столом, чтобы написать твое имя в списке аудиенций. Конечно, он глазами пожирал мое декольте, хотел там что-то высмотреть. Но ты сам прекрасно знаешь, что высматривать там нечего!! Только и всего. — Чего? — хрюкнул царевич. — Он даже кадык не разглядел? — Я, что, по-твоему, глупый? — вот тут Ёж обиделся не шутя. — Я жемчужным ожерельем замотался до серёжек! Пересвет притих. Подумал, представил, поразмыслил. С досадой вздохнул: — Черт, зачем ты выбросил такое красивое платье? Кириамэ полуобернулся в седле, смерил его хмурым взглядом: — Я знал, что ты от черных волос шалеешь. Но чтобы и от оборчатых юбок? Какой же мне муж достался, право… Он снова подстегнул коня, унёсся с глаз долой, скрывшись за крутыми поворотами между нагромождением скал. — Да я же… — промямлил оставшийся в одиночестве царевич. Махнул рукой в огорчении: — Да ну тебя! Встретились снова только у самого замка — у скалистого мыса надо рвом, нависающего обрубленным языком над бегущей-рокочущей водой. Это было самое узкое место между обрывистыми берегами рва: на обтёсанную площадку далеко выступающей скалы укладывался подвесной мост, ныне наглухо закрывавший ворота в крепостной стене, как непреодолимый щит. Кириамэ, спешившись, задумчиво разглядывал крепостную стену. Если брать вместе с обрывом, от воды получалась очень приличная высота. — Что, никого нет? — спросил со смешком Пересвет. Тоже слез с лошади, заорал во всё горло: — Эй!! Кто-нибудь дома?! К вам гости!! Ёширо покосился на него с явным неодобрением во взгляде. — А что? — хмыкнул царевич. — Надо же проверить! — Ну и как мы туда проникать будем? — спросил Пересвет, ибо сам придумать дельную мысль сейчас был откровенно не в состоянии. — Смотри! — указал принц на стоявшее неподалеку дерево, жавшееся кроной к горному склону. На стволе дерева были закреплены два огрызка толстой веревки с перепялиной между ними. — Это чего? — не сразу сообразил царевич. Хмель у темного пива оказался привязчив, слишком медленно выветривался из головы. Принц молча кивнул на другую сторону обрыва: там, от верха крепостной стены, по отвесному склону и до самой воды висела вся остальная веревочная лестница. — Похоже, кто-то проник в замок, — предположил Ёж, — закрыл ворота и поднял мост. А возвращаться назад ему пришлось буквально по воздуху. Потом у подвесной лестницы просто обрубили концы. — Концы в воду, — протянул Пересвет. — И чего же нам делать? — Примерно то же самое, — солнечно улыбнулся непонятливому мужу Кириамэ. Принц не поленился захватить с собою пару мотков крепкой веревки. В седельных сумках они много места не занимали — и вот, пригодились. Равно как и маленький арбалет, притороченный сзади к седлу. Мощности и дальности выстрела хватило, чтобы отправить металлическую стрелу с привязанным концом веревки на ту сторону. Стрела удачно застряла в узкой щели амбразуры, между каменными блоками стены, в нескольких саженях правее лестницы. Подёргав за оставшийся на этом берегу конец, принц остался доволен и закрепил веревку на дереве, натянув, как струну. — Ты не собираешься ли пройти по канату, как скоморох на ярмарке? — с недоверием поинтересовался Пересвет. Воображение живо нарисовало картинку, как принц, с развевающимися по ветру волосами, балансируя веером, осторожно продвигается над пропастью… — Брр! Ты что, серьезно вознамерился таким образом проникнуть в замок?! Ты что, и веер с собою прихватил?! — Зачем мне сейчас веер? — удивился Ёж. Снова зарядил арбалет, выстрелил, натянул вторую веревку — чуть повыше первой. Тоже хорошенько закрепил на дереве. После чего с невозмутимым видом снял сапоги и отстегнул плащ от наплечников, бросил через седло своего коня: — Захватишь потом, ладно? — кивнул Пересвету. — Ты с ума сошел?! — всерьез запаниковал царевич. — Ты думаешь, я тебя пущу туда? Вот так? На веревочке болтаться? На такой-то высоте?! — Ты придумал способ лучше? — спросил принц. — Нет… я… Я сам пойду! Пусти меня! — Тебя веревки могут не выдержать, — сказал Кириамэ. — Ты тяжелее. И вообще когда-нибудь пробовал ходить по канату? Пересвет мотнул головой. Глянул вниз, на быстрый водный поток… И осторожно отошел от края, оттащив и принца. — Хочешь сказать, что ты таким способом сбегал из дворца императора, да? — Нет, — улыбнулся Кириамэ. — Из башни с библиотекой. Потом, правда, полдня пришлось на соседней сосне прокуковать, пока стража не ушла. Но это не важно. Прекрати в меня вцепляться, ты можешь заразить меня неудачей. — Чего? — Сглазить! Пересвет замолк. Выпустил локоть мужа. Отошел к лошадям. Нет, смотреть на это безумное трюкачество было выше его сил… Когда же обернулся — принц успел проделать три четверти пути. Осторожно, шаг за шагом передвигал босые ноги по нижней веревке, рукой придерживаясь за верхнюю, покачивающуюся над головой. Двигался он уверенно, по-кошачьи грациозно. Пересвет перевел дыхание — зря, видно, ужасы рассусолил, всё вон удачно складывается… Сглазил. От тяжести, от трения или от раскачивания — стрела со скрежетом вырвалась из своего ненадежного паза. Веревка оборвалась. Пересвет вскрикнул. Кириамэ повис над пропастью на одной руке. Оставшаяся веревка раскачивалась всё сильнее, от ветра, от рывка. Кириамэ удалось перехватиться второй рукой. Перехватился еще раз, приближаясь к цели… Но от груза и эта веревка затрещала и лопнула. Принц сорвался в бурлящую пропасть. Всплеск — и вода сомкнулась над его головой. Пересвет подпрыгнувшее к горлу сердце проглотил. Кинулся к краю обрыва. В глазах потемнело, зрение сошлось в пятно — он видел только круг воды, где волны разорвались и вновь сошлись, проглотив принца. Как такое возможно? Что это было? Он же не мог… погибнуть? Вот так просто?.. Пересвет рванул на себе ворот — дышать стало трудно… Что делать? Что он может? Прыгнуть вниз, следом? Верно. Он суетливо принялся стаскивать с себя кафтан, который намокнет и потащит его на дно… Нет, слишком долго — чертовы застежки, придется прыгать так… Но куда? Если его быстрое течение отнесло… — Что ты там высматриваешь? — крикнул Ёж. — Тебя… Шинигами тебя задери!! — Пересвет выдохнул. Сел прямо на землю. — Сапоги не забудь! — напомнил принц, тряхнул мокрыми волосами, даже отсюда были видны разлетевшиеся крупные брызги. И продолжил взбираться по веревочной лестнице. Легко перелез через стену — и скрылся из вида. Пересвет пытался унять дрожь, вернуть сердце на место, так и колотящееся где-то под горлом. Такое чувство, как будто сейчас призрачный скелет с косой мимо прошел, задев плечом… Значит, его отнесло течением — и прямо к веревочной лестнице, конец которой свисал до воды. Слава небесам, веревки не прогнили, выдержали. Спасли… Не то что эти, шнурки чертовы!.. Кссоо! Неизвестно еще, что за гадость может прятаться в замке. Отчего-то все тамошние обитатели вымерли! Ну, или пропали ведь? А Ёж полез туда в одиночестве… Пересвет чутко прислушивался к тишине, надеясь не услышать внезапного крика. Что он там копается? Разве это так долго — дойти до ворот и отпустить цепи? А если в замке затаилась какая-то нечисть? Конечно, Ёж рванет в бой, не дожидаясь его помощи! Хотя, какой из него помощник… Пересвет едва успел придти в себя от одного потрясения, как вновь напугался — со ржавым скрипом стал медленно опускаться подвесной мост, открывая в крепостной стене огромные, высокие стрельчатые ворота, забранные решеткой. Кони тоже всхрапнули и отпрянули к скалам. Царевич взирал на окованные железными брусьями бревна, гадая, насколько далеко мост ложится на язык мыса. — Прибьёт или не прибьёт, вот в чем вопрос… — пробормотал он. Обошлось. Сунув сверток с плащом и сапогами под мышку, Пересвет повел за собою недоверчивых коней. Цокот копыт гулко отдавался в толстенных бревнах моста. Правда, решетку принц поднимать не стал. И то верно — чтобы запустить механизм опускания моста, хватало усилий одного человека. А вот крутить лебедки с цепями, тянуть эту тяжесть вверх — здесь требовался отряд стражников. Поэтому Кириамэ отпер калитку, прорезанную в кольях решетки сбоку. — А где ключи взял? — спросил Пересвет, отдавая сапоги. Принц был насквозь промокшим, с кожаного кафтана вода ручьями стекала. Роскошный хвост обвис капающей сосулькой. Плащ он не стал брать, предоставил и дальше нести царевичу. — Там же, где и эту алебарду, — откликнулся Кириамэ — и мотнул головой на нишу в крепостной стене, обдав Пересвета брызгами с волос. В нише, выполнявшей, видимо, роль поста для караула, сидел, скрючившись, латный стражник. Шлем набекрень, на доспехах пыль толстым слоем. И паутина на усах. — Мертвец?! — отшатнулся царевич. — Нет. Присмотрись, он же храпит, — фыркнул на его испуг Ёж. — Просто очень крепко спит. — И очень давно спит, похоже. Может быть, это чары? Пересвет огляделся по сторонам. Двор замка выглядел, как заброшенный сад — сплошные заросли шиповника! Буйная зелень, сплетение колючих побегов, алые капли ягод и розовое полыхание цветов. Невозможно пройти — просто стена, а не кусты! — Я читал, что бывают особые маки, от запаха которых все погружаются в глубокий сон, — произнес царевич с сомнением. — Но про дурманный шиповник я никогда не слышал! Кириамэ пожал плечами — и, вооружившись алебардой стражника, принялся прорубать проход к дверям ближайшего здания. Пересвет не нашел второй алебарды, пришлось плестись следом и разглядывать окрестности. Вернее, пытаться выглянуть поверх кустов и разглядеть хоть что-нибудь. — Слушай, ты промок совсем! — напомнил очевидное царевич. Принц не ответил, отвечать было нечего. Рубанул по очередному сплетению колючек, аж лепестки с цветов легкими бабочками взлетели в воздух, закружились, медленно опадая им на головы и застревая в гривах бредущих сзади лошадей. — Надо бы тебя переодеть в сухое, а то простынешь, — продолжал развивать глубокую мысль Пересвет. — Само высохнет, — холодно ответил принц. — От такого пустяка я не заболею. Развернулся, размахнулся — царевич отпрыгнуть едва успел. Кусты по кругу всплеснули ветками, осаживаясь к земле, кланяясь гостям. Пахло приятной свежестью мелко порубленной зелени. — Ну да конечно! Скажи еще, будто всё детство в горных реках плескался! — Бывало, плескался. Еще полоса колючек оказалась скошена одним махом. — Нихонцы не болеют простудой. Пусть я и принц, но не неженка. Моё тело приучено и к ядам, и к холоду. — Ну да конечно, — повторил с сомнением царевич. — Помню, слышал: во дворце стены из бумаги, по первому снегу в сандалиях… Слушай, а тут вправду настоящее сонное царство! Пересвет с изумлением указал на окно дворца: кошка, лежавшая на подоконнике, несмотря на весь шум, устроенный гостями, даже ухом не повела. А хвостом слегка подёргивала, явно во сне. Вот! Даже лениво потянулась и перевернулась на другой бок! — Определенно, дурманные чары, — кивнул принц. И громко чихнул. На что кошка опять-таки никакого внимания не обратила. — Я ж говорю, простудишься! Проход к дверям был уже расчищен, и Пересвет отобрал алебарду, схватил принца за руку и потащил во дворец. Благо двери оказались не заперты. Лошадей оставили не привязанными — куда они из этих зарослей денутся? Дворец королевны Агилольфанны Вельф встретил гостей гробовым молчанием. Держась за руки, они прошли через два совершенно пустых зала. В третьем, в углу, нашелся лакей — колдовской сон сморил его, когда бедняга мыл полы. В заржавевшем ведре давно высохла вода, а несчастный всё так же опирался на швабру, уткнувшись лбом в сцепленные на древке кулаки. И при этом громко сопел. — И как не падает? — подивился царевич. Из зала они свернули в подходящую комнату — небольшую гостиную с камином. — Всё, раздевайся! — приказал Пересвет. Кириамэ воззрился на него непередаваемым взглядом, точно пытаясь сжечь на месте. Но даже не поднял руки, чтобы снять промокший кафтан. — Ты чего застеснялся? — возмутился царевич. Суетливо развёл огонь — и дрова были заранее приготовлены, и кремень с огнивом удачно нашлись на каминной полке. Огонёк будто ждал гостей, радостно запрыгал по заросшим паутиной полешкам. Закончив с камином, Пересвет вернулся к принцу, стоявшему мокрым истуканом. Раз тот ничего делать не собирался, сам принялся снимать с него пояса и ремни с ножнами, расстегивать кожаный кафтан-полудоспех. Кириамэ не противился. Только отвернулся, отвел глаза. Пересвет справился со всеми застёжками, буквально вытряхнул принца из верхней одежды. Под кафтаном у того оказалась куртка кадайского покроя, темно-изумрудная. С вышитым на плече серебряным драконом. Сердце царевича пропустило удар… — Ну вот, и пускай сушится! — нарочито весело объявил Пересвет. Пристроил кафтан перед огнём, перекинув через каминный экран, предварительно, разумеется, отодвинув узорчатую решетку на безопасное расстояние, чтобы не подпалить. — Я схожу за сумками, — сказал царевич. — Ты пока давай расстёгивай… Пуговок на кадайской куртке было, как обычно, больше сотни. Но Кириамэ не шевелился, не поднял глаз. Часто и поверхностно дышал, как загнанный зверь. — Ты же простудишься, слышишь? — попытался уговорить царевич. Сам взялся за пуговки. Так и есть — под ладонями ощущалась явственная дрожь. Принца буквально колотило. Но Ёж перехватил его запястье. — Ты чего? — заглянул ему в глаза Пересвет. — Не трогай меня. — Но… — Не понимаешь? — Кириамэ бросил на него короткий взгляд. — Каждое твое прикосновение для меня мучительно. Если мне запрещено прикасаться к тебе — не трогай меня. Пожалуйста. — Запрещено?.. — пролепетал Пересвет. — Я… я схожу за сумками. Кириамэ отошел от него, торопливо застегнул воротник. Накинул плащ на плечи, сухой на мокрую одежду. Подобрал с пола пояс с мечами. — Идём, — приказал отрывисто. — Нужно выяснить, что здесь произошло. Пока сами не заснули. И чихнул, прикрывшись рукавом. — Ну я ж говорю!.. — тщетно воззвал к рассудку царевич. Ёж быстро вышел из комнаты.