Принц Х Царевич - 3

Хродланду с Пересветом удалось разыграть свой план, почти что по нотам. Хельмут-Альберт встретил героев, победивших орду оборотней, с распростертыми объятиями. Посулил награду: довольно скупую в золоте, но щедрую на словах и в заверениях поминать в молитвах. Обещал подумать о назначении странствующего рыцаря на какую-нибудь придворную должность, ибо незачем пропадать всуе сей безмерной доблести… Вот только Аврора-Катерина опознала своего похитителя. К счастью для бывшего разбойника, она не стала раскрывать его обман публично. Благосклонно выслушала романтические излияния ладного латного рыцаря. Причем принцесса согласилась, чтобы герой в сияющих доспехах встал перед ней на одно колено — но только исключительно в присутствии Кириамэ и Пересвета. Приняла тысячу комплиментов, посочувствовала несчастной влюбленности, побудившей на безумства в виде взрыва казначейской башни, что должно было отвлечь стражу от похищения главного, бесценнейшего сокровища из королевской обители… И твердо отказала во взаимности, похихикав в кулачок. Хродланд недолго убивался, оплакивать разбитые мечты не стал. Пожал плечами — и вновь принялся доставать назойливыми знаками внимания нихонца. Тот терпел молча, ни словом не выказывая раздражения, равно ни единым взглядом не поощряя. Пересвет, как мог, пытался оградить сделавшегося болезненно кротким супруга от рьяного поклонника-сопутчика. Но как тут убережешь, если позади только половина путешествия?.. Аврора-Катерина обеспокоенно допытывалась у царевича, какая-такая черная кошка пробежала между ним и нихонцем? Но тот виновато молчал, не желая лгать и стесняясь хоть словом намекнуть на правду. Потому принцесса, всерьез волнуясь за душевное здоровье своего нового друга, настояла на том, чтобы присоединиться к путешествию. Решила вместе с ними поехать навестить кузину, чтобы лично отдать взятое на хранение имущество. А по дороге — выпытать всё в подробностях! Решение принцессы мало кому доставило удовольствие. Кириамэ был вынужден то и дело покидать седло, чтобы принять приглашение на задушевный разговор в карете. Из-за кареты ехали медленно. Хродланд играл наскучившую роль благородного рыцаря, держал длинный язык за зубами. Марья с Марфой не могли носа высунуть из ларчика, ибо внезапное появление двух девиц в компании трех высокородных рыцарей вероятней всего шокировало бы впечатлительную принцессу или по крайней мере вызвало бы море ненужных вопросов. Впрочем, тихонько фырчащие от злости девчушки умудрялись подколдовывать прямо из своей коробочки. — Ух ты! — то и дело высовывала голову из окошечка кареты Аврора-Катерина. — Как мы сегодня быстро едем! Я думала, до этой деревушки мы только к ужину доберемся! Я моргнуть не успеваю — дорога под копыта словно сама собой стелется!.. К обеду они уже были перед крепостью Вельфов. — Не получилось завоевать одну королевскую дочку, — самонадеянно подмигнул Хродланд принцу, — так благослови же на штурм следующей твердыни!.. Или вершины? Ты ведь, шустрый котик, успел нашу голубку пощупать? Что скажешь — твердыни у нее в декольте или вершины? Надеюсь, что твер-дыньки! Хех!.. Незамеченная болтуном Аврора-Катерина подавилась смущением, заполыхав до кончиков волос. Агилольфанна приездом гостей была осчастливлена, кажется, до безумия. Даже возвращение казны, похоже, ее не столь сильно обрадовало. Махнула ручкой прислуге, чтобы унесли сундуки — открывать не стала, тем более пересчитывать. К удовольствию заухмылявшегося Хродланда, у которого одна из двух седельных сумок была до треска по швам набита позаимствованными чародейскими безделушками. За торжественным обедом, устроенным в честь высоких гостей, Хродланд из лат вон лез, чтобы завоевать симпатию королевны. В красках живописал, как пришлось сражаться с бесчисленным диким войском волков-оборотней, чтобы выручить ее имущество… Агилольфанна любезно кивала — но улыбалась одному лишь Пересвету. Глаз с него не спускала в прямом смысле слова, он то и дело поперхнуться норовил под таким пристальным вниманием. Пришлось разочарованному Хродланду довольствоваться искренним восхищением фрейлин. Долго уговаривала королевна погостить подольше, ну хоть денечек-другой-недельку-месяц! Пересвет был непреклонен — долг есть долг, Мейнхарду они нужнее, чем ей. Агилольфанна уверяла, что Пересвет понятия не имеет, насколько они ей нужны! Вернее, не они все, а кое-кто конкретный… Намекала даже, что лютню отвести заказчику можно и не таким многочисленным посольством. Однако Пересвет намеков понимать был не склонен. Хотя, когда пришло время прощаться, царевич робко попросил у хозяйки разрешение сказать пару слов наедине. При этом он так виновато покосился на принца, что Кириамэ, побледнев, как полотно, немедля откланялся и сбежал проверить, готовы ли лошади. — Дай мне минутку! — крикнул ему вдогонку Пересвет. — Минутки ему, пожалуй, хватит, чтобы сигануть с подъемного моста в реку и благополучно утопнуть, — заметил Хродланд. Но съехидничал тактично, понизив голос, чтобы только царевичу было слышно. Пересвет схватил бывшего разбойника за складки наброшенного на плечи плаща: — Умоляю, проследи за ним! — прошипел, от души тряхнув. Тот высвободился, ухмыльнулся: — Слишком много мороки за твоим царапучим котиком присматривать. Впрочем, если назначишь цену… — Похлопочу перед братьями, возьмут тебя воеводой, дадут командовать крепостью! — запальчиво пообещал царевич. — В провинцию-то ехать? — презрительно фыркнул Хродланд. — Что ж, ладно. Ты не забудь! Пересвет отцепился, оттолкнул. С тревогой проводил взглядом поспешившего к выходу рыцаря. — И о чем же ты желаешь со мной говорить? — напомнила о себе Агилольфанна, тактично ожидавшая возле высокого стрельчатого окна. Аврора-Катерина, о присутствии которой все благополучно забыли, нырнула в неприметную дверцу, ведущую в боковую галерею. Впрочем, далеко не отошла от закрывавшей проем гобеленовой занавески. Подслушивать нехорошо. Тем более за лучшей подругой… Но за нихонца сердечко болело! — Хочешь руки на себя наложить? — весело осведомился Хродланд, нагнав Кириамэ на верху парадной лестницы. Принц не удостоил его и взглядом. — Думаешь: опозорен, обесчещен, не достоин быть с ним? И уходишь, освобождаешь путь сопернице? Без боя сдаешь свою диспозицию? Кириамэ дернул бровью, но снова промолчал. — Чем она лучше тебя? Тем только, что девушка? Ну да, против этого ничего не возразишь, верно, — не унимался бывший главарь разбойников. — Вот теперь-то ты поймешь, что я чувствую! Что ощущаю, когда вижу тебя с твоим ненаглядным русичем! Ревность, она как яд! Горькая и жжет. Неприятно, когда тебя меняют на недостойного соперника, верно? Тебя, такого смелого и красивого! На кого-то недоросля безусого. На юнца, не знающего жизни, не понимающего, какое сокровище ему привалило! Лестница с бессчетными ступенями, с багряным ковром закончились. Они быстрым шагом пересекали огромный зал, причем Хродланд ни на полшага не собирался отставать. — Тьфу, о чем я говорю? Тебя, котик, сравнивать с крошкой Фанни просто глупо! У нее есть и другие достоинства, кроме тех, что выпирают из декольте. Например, есть власть, земли и титул! Да еще наследника родить пообещает — вообще дурак будет твой русич, если упустит такую птицу из рук. А мы с тобой — кто по сравнению с нею? Разжалованные принцы с гордостью вместо наследства! Коты-бродяги, ищущие, кто бы их приласкал и обогрел. Одна спесь высокородная и есть, только жить мешает, верно? Кириамэ резко развернулся к нему, хмурым взглядом довольно ясно давая понять, что кое-кому лучше остановиться, пока не поздно. — Смотрел я на тебя раньше, — без сомнений продолжал тот, — и думал… Вот клянусь, от чистого сердца говорю! И думал: недостоин царевич такого друга! А теперь что выходит? Теперь ты в грязи замаран? Потянешься поцеловать — измажешь своего белокурого ангела? Терпение Ёширо лопнуло: выхватил катану… Хродланд латной перчаткой лезвие на подлёте перехватил. Сжал, не давая из стальных пальцев выдернуть, из кольчужной ладони. — Раз уж вам теперь не быть вдвоем, — произнес, оставив шутки, изгнанный принц Штиреймарка, — советую еще разок хорошенько взвесить: так ли уж я тебе противен? Поймет ли он тебя хоть когда-нибудь так же хорошо, как понимаю я? Нужен ли тебе трусливый сопляк, который тебя не ценит и презирает? Не лучше ли променять глупую влюбленность на… Ёширо выдохнул, взял себя в руки. Голос прозвучал ровно, безупречно. — Да, ты был мне интересен, — кивнул он. — Правда, что ли? — вскинул брови Хродланд. — Но теперь я тебя ненавижу, — произнес Кириамэ. — Я никогда тебе не прощу того, что случилось. Давай не будем тратить слов попусту. Если считаешь себя мужчиной, не трусом — скрестим клинки? — Э, нет уж, — ухмыльнулся Хродланд, отпустил лезвие. — Я не хочу, чтобы ты порезал меня своими бритвами прежде, чем я даже успею вытащить меч из ножен. Или добрым рыцарским клинком перерубить твои ножички в осколки? Тоже не хочу, жаль ломать заморские редкости! — Предлагай любое оружие, — легко согласился Кириамэ. — Настаиваешь? — шмыгнул носом Хродланд. — Ну, в таком разе… Выйдем? Во внутреннем дворе, между надвратными башнями, крепостными стенами и королевским дворцом, царили умиротворенность и спокойствие. Стражники, оперевшись на длинные копья или чуть менее длинные алебарды, мирно дремали, посверкивая латами на солнышке. Лошади путешественников, ожидающие в полной готовности, накормленные и оседланные, похрапывали в тенечке. На середине двора, пушистым ковром в обрамлении низко подстриженных кустиков шиповника, зеленела ровная лужайка, по которой прыгали весело чирикающие воробушки. Двух принцев встретили с недоумением. Караульные нехотя встали ровнее. Суетливые воробьи с шумом разлетелись в разные стороны. Лошади приподняли головы, навострили чуткие уши. — Вот! — обрадовался Хродланд, направился к опешившей страже. — Котик, ты с алебардами умеешь управляться? Одну отобранную алебарду он кинул Ёширо. Тот поймал на лету, крутанул в воздухе мельницей, примериваясь. — Немного занимался с похожими кадайскими копьями. — Вот и отлично! Хродланд надел шлем, подмигнув противнику — мол, на всякий случай, мало ли разойдешься не шутя. И взялся за алебарду обеими руками, как бы поделив длинное древко уверенными перехватами на три равные доли: верхний конец с топором и копьем, середина между двумя ладонями, и нижний конец, с кованным навершием-шипом. Кириамэ отстегнул пояс с мечами — чтобы не возникало желания по привычке хвататься за клинки. И последовал его примеру, сделал несколько пробных ударов по пустоте. В том, что он довольно посредственно владел данным видом оружия, принц ощутил странное удовлетворение — так будет проще добиться желанного результата. — Кто первый? — не спешил начинать бывший разбойник. Противники, сохраняя расстояние, осторожным шагом очерчивали круг, в котором развернется поединок. — Если ты забыл, первым был я, — произнес Ёж. — Теперь твой черед. Покажи, как с этой кочергой правильно управляться, сделай милость! Хродланд пожал плечами — ему разве трудно? Размахнулся, занеся лезвие над головой — обрушил удар. Ёж не стал тягаться с его мощью, концом древка встретил удар, вскользь отвел в сторону и вниз. Одновременно с тем верхний конец его алебарды взлетел вверх, описав дугу. И венчающее алебарду копье пристроилось кончиком ровнехонько к кадыку рыцаря. Всё произошло быстро и плавно, как два хода маятника в часах: туда и обратно. — Убивай, — ухмыльнулся Хродланд. — Ты же меня ненавидишь. Кириамэ отвел копье. Не спуская глаз с противника, отступил на шаг. Снова перехватил древко, приготовился продолжать. — Ну, если котик еще не наигрался!.. — протянул наглец. Хродланд снова замахнулся, удар был еще мощнее предыдущего. И опять Кириамэ парировал концом древка, спустил вниз. Но взлетевшее лезвие алебарды на сей раз оказалось за спиной рыцаря — и ребром топора, как багром, принц зацепил шею противника, дернул. Хродланд с хохотом послушно рухнул на четвереньки. Черт, почему он не начинает злиться? Ему нравится, что ли, когда его кидают мордой в грязь?! — Помилуй, о, благородный победитель! — в шутку завыл рыцарь в уже чуть менее сияющих, подзапылившихся доспехах. — Ещё! — отрывисто приказал Кириамэ. Хродланд встал нехотя. Перехватил алебарду небрежно, нарочно открылся. И Кириамэ, будто бы не заметив подвоха, сделал прямой выпад, намереваясь проткнуть наглецу сердце. Но тот принял выпад верхним концом древка из-под низа — звонко стукнулись деревянные рукоятки. Провел копье мимо себя — и продолжив движение дальше, словно косой для сена, зацепил ребром топора принца под колено. Подсёк, заставив противника рухнуть назад, на спину, выронив оружие из рук. И нацелил на незащищенный живот острие копья. — Ох, проткнул бы я тебя кое-чем! — хмыкнул хам. — С превеликим удовольствием проткнул бы! Эдак пару разиков за ночку. — Мерзавец, — прошипел Ёж. — …. …. …! Оскорблениями бывшего главаря банды было не пронять. Он только рассмеялся довольно, убрал копье в сторону. Галантно протянул нихонцу руку, помог подняться. Кириамэ зря ждет? Когда же его противник рассвирепеет и перестанет контролировать свою мощь?.. Вместо задуманного выходило очередное позорище, на глазах у внимательно следящих стражников. Его шутовство не переходило тонкую грань допустимого. А убивать за пошлые шутки — означает признать собственное бессилие, принять унижение, самому запятнать достоинство… В итоге хладнокровие терял сам нихонец. Последующая серия выпадов была шутя отбита. Хродланда не задевали ни удары, ни ругательства сквозь зубы. — Послушай, я запыхался! — капризно заныл притворщик. — Давай уже закругляться? Ну, котик! Ну, пожалей старого друга! А то ведь у меня сил не останется на ночь, как же я тебя утешить смогу? При луне, да поцелуями согрею! — пропел он, напустив гнусавости в голос. Ёж размахнулся со всей силой: топор описал дугу, пролетев из-за спины принца до рыцарского шлема. Однако встречаться с лезвием Хродланд не захотел, понятное дело. Парировал удар, выставив над головой нижний конец древка. Удерживая скрещенные древки левой рукой, правой отпустил свою алебарду — и шагнул вплотную, поднырнув под древки, оставив оружие противника за спиной. Нагло перехватился рукой за левое запястье нихонца, правый его локоть при этом крепко прижал к себе в подмышку — и потянул вниз, напирая плечом, заставляя пригнуться, неуверенно отступить. Продолжая таранить противника, Хродланд отбросил за ненадобностью свою алебарду и освободившейся левой рукой перехватил левое запястье принца в двойные тиски, вынуждая бросить оружие. Принц не мог сопротивляться мощному напору — упал на спину. Оседлав его правое колено, Хродланд левой рукой выхватил свой кинжал. При этом его правая продолжала стискивать захваченное запястье, по-хамски расположившись между ног противника, заставив принца продернуть руку под его же коленом. Всё произошло в мгновение ока. А со стороны, неискушенному взгляду, показалось, будто рыцарь нежно обнял противника и осторожно уложил на лужайку. Аврора-Катерина лишь охнула, прижав ладошки к загоревшимся от смущения щекам. Ухмыляясь, Хродланд приблизил клинок к глазам поверженного противника. Кириамэ выдохнул и перевел безразличный взгляд вверх, в небо. — Мне всегда был по душе этот прием, — признался Хродланд. — Но сейчас с тобою — понравилось как никогда! Давай захватим спаленку для гостей — и повторим? Кириамэ презрительно скривил губы. — Жаждешь, чтобы тебя кто-нибудь убил? — свистящим шепотом осведомился Хродланд. Нихонец не вырывался и не дергался, просто молчал. — Но если тебе всё равно, — продолжал наглец, прижимаясь еще ближе, — то почему так упрямо мне отказываешь? Тебе жалко, что ли? Хоть напоследок получишь удовольствие. Я тебе обещаю! — Ну, давай. — Что? — изумился, ушам не поверив, наглец. — Только на словах смел? — скривил губы Ёширо. — Грозишься, обещаешь! А когда до дела доходит — убегаешь. Хродланд сглотнул, в горле пересохло. Дразнит? Ищет предлог, чтобы с полным правом выпустить кишки? Или вправду настолько жаждет смерти? Заставит защищаться — и подставится сам?.. Либо с отчаянья решился сдаться? Плюнуть на гордость — и принять его предложение? Вон как смотрит призывно сквозь ресницы. Черрррт... Кто-то один из них сейчас умрет… Или же нет? Стоило рискнуть!! — Простите?.. Оба вздрогнули от робкого оклика. К ним подошла принцесса. Аврора-Катерина ни за что бы не решилась вмешаться, но ведь каждая минута промедления была смерти подобна! Хродланд с явным сожалением поднялся с колен, освободив нихонца. Тот, растирая пострадавшее запястье, мрачно уставился на девушку, кажется, не ощущая ни тени смущения — только затаенную злость за упущенную возможность со всем покончить. — Я… — залепетала девушка. — Я слышала их разговор… Пересвета и Фанни… — Подслушивать так интересно! — заметил Хродланд. Аврора-Катерина запылала румянцем — и, набрав полные легкие воздуха, затараторила без пауз: — Я не подслушивала! Я просто волновалась за!.. Не важно. Важно, что Фанни не хочет отпускать царевича! Я слышала, он попросил у нее какое-то зелье, взамен пропавшего. Она посмеялась над ним, но дала флакон. Взяла обещание, что в следующий раз он не перепутает воду и вино! Я ничего не поняла, а он засмущался! Он такой милый… Но тут она стала требовать с него плату за услугу — в поцелуях… Кириамэ резко отвернулся. Словно желая поскорей уйти, поднялся с земли — но принцесса уцепилась в его рукав, зачастила быстрее: — Но он ее оттолкнул! Она рассвирепела, заругалась! Заявила: ты мой! Никуда не отпущу! Я такого, как ты, в жизни не встречала и больше не встречу! Удержу любой ценой! Сейчас, мол, сам уходить раздумаешь!.. Она хлебнула какое-то зелье! И теперь превращается, как одержимая! То блондинка, моргну — рыжая, черноволосая, каштановая, русая! У меня в глазах зарябило! И она такая злая! И Пересвет напугался! Она утащила его в спальню и не выпускает, заперла дверь!!.. — Ёжик!! Беги!!! Пересвет вырвался из дворца, будто за ним гналась стая оборотней! Ойкнув, принцесса спряталась за спиной Хродланда. Пересвет сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени, кинулся через двор к принцу, схватил его за руку, потащил к лошадям. Тот не сопротивлялся, но шел, будто лунатик. В седла вскочить они не успели. Двери дворца не открылись — взорвались щепками, фонтаном во все стороны. Вышла Агилольфанна — выплыла, в клубах сизо-черного тумана. — Ой, мамочки! — пискнула Аврора-Катерина. Даже Хродланд впечатлился не шутя: за мечом рука сама собой потянулась. — Ты будешь мой! Только мой! — рычала королевна не своим голосом. Кудри на голове посекундно меняли цвет, переливаясь всеми оттенками возможного и невозможного. Она не шла — парила в аршине над землей, не касаясь ступеней ногами, шлейф волочился мешком из оборок. Клубы тумана окутывали хрупкую фигурку языками-щупальцами, обнимали, как живые, извивались — тянулись в сторону царевича! Глаза Агилольфанны сверкали красным хищным огнем: между век точно уголья горели. Пересвет не смог заставить застывшего в ступоре принца вскочить в седло — да уж теперь поздно было. Царевич кинулся к лошади Хродланда, принялся обшаривать седельные сумки. — Эй, ты чего хозяйничаешь? — возмутился тот. — Задержите ее, ради всего святого! — крикнул Пересвет, никак не успевая найти среди множества амулетов нужный. — Ты!! — вскричала перебравшая с зельем королевна. Голос раскатился многогранным эхом, шипя, визжа, рыча и стеная одновременно. — Ты во всем виноват!! Плавно спустившись с крыльца, она на своем тумане метнулась к ним… Но путь ей преградила Аврора-Катерина. Девчонка кинулась наперерез, расставила руки: — Фанни! Успокойся, умоляю! Приди в себя! Поглядись в зеркало — на кого ты сейчас похожа? Нельзя же так!! Принцессу подхватили невидимые силы — и аккуратно переставили на лужайку в сторонку, подальше. — Ты во всём виноват! — шипела-рычала королевна, неумолимо приближаясь к нихонцу. Тот не пытался бежать, закрыл собою царевича. — Вот именно, ваше величество! — сунулся перед нею Хродланд. Из-за спины кинул принцу забытый пояс с мечами. — Разве можно так-то? На вас лица нету! Возьмите себя в руки! — Ты не отпускаешь моего любимого!! — сорвалась на оглушительный визг обезумевшая Агилольфанна. — Ты околдовал его!! Проклятый синеглазый демон!! Демон!!! — Демон?.. — тихо повторил Кириамэ. Ему уже кричали это слово в лицо, пусть на другом языке… Королевна окончательно утратила человеческий облик от злобы. Аврора-Катерина закрылась ладонями от ужасного зрелища. Агилольфанну перекосило, перекорёжило, она раздулась, утратив прежнюю форму — и, в десятки раз увеличившись в размерах, приняла обличие дракона! Растопыренные крылья накрыли весь двор, заслонив свет и небо. Голова в шипах, с короной рогов, с пастью, полной клыков и с огненным смердящим дыханием, вознеслась на чешуйчатой шее на уровень третьего этажа, неосторожно обвалив несколько балкончиков. Длинное тело с толстенным хвостом свернулось по дворику закорючиной. — Я убью тебя, чертов нихонец!! Убью!! — вопила Агилольфанна неведомым образом, ибо чудовищная пасть была к речи не приспособлена. Зато прекрасно вгрызлась от переизбытка чувств в выставленное Хродландом копье, одолженное у стражи. Крепкое древко хрустнуло, точно хворостинка. — А я еще звал ее к себе в жены?! — хохотнул бывший главарь разбойников. — Уходи, — приказал Кириамэ царевичу, обнажая сразу оба клинка. — Я защищу тебя. — Еще придумал! — возмутился Пересвет. С радостным возгласом нашел наконец-то в сумке нужный амулет — нацепил на шею мужу: — Как это запускать? — крикнул Хродланду. Тот, отмахиваясь парой алебард от дышащей серой и пламенем морды, коротко оглянулся: — Сожми камень! Пересвет стиснул самоцвет в пальцах — правда, мягкий! Внутри прозрачного камня разбежались белесые трещинки, самоцвет затвердел мгновенно. И сколько было бесчисленных трещинок — столько двойников-отражений Кириамэ возникло из воздуха. Двор заполнили вполне осязаемые и самоуверенные, рассерженные, хмурые нихонские принцы. Все на одно лицо, но одеты по-разному. Большинство в кимоно разнообразной расцветки, с хакамой или просто в юкатах. Многие в кадайских костюмах — тоже на любой вкус, цвет и длину. А некоторые оказались в женских ярких кимоно, с убранными в высокую прическу волосами, в руках зонтики или веера вместо мечей. Также нашлась пара одетых в западное платье с кринолином, с завитыми в букли кудрями. [прим: юката — легкое летнее однослойное кимоно, хакама — широкие складчатые штаны, которые носят в паре с коротким кимоно] — Проклинаю!! Чертов нихонец!! — бушевала драконоликая королевна, в растерянности не зная, на которого из нихонцев кидаться в первую очередь. Одна «фройляйн» воплотилась прямо перед носом Хродланда. Тот крякнул от неожиданности. Подумав, бесполезные алебарды бросил к черту — и схватил «красавицу» за талию, притиснул корсетом к бронированной груди, невзирая на негодование. — Уходим! — велел Пересвет своему настоящему принцу. Тот наконец-то повиновался, запрыгнул в седло. — Не сбежите!! — зарычала ревнивая дракониха. Теперь-то она увидела, кто настоящий виновник ее огорчения! Рыпнулась вперед, за беглецами, развернувшими лошадей. Но двойники нихонца кинулись на нее, обнажив оружие. — Ёжики! Вперед!! — скомандовал чисто для удовольствия Хродланд, пусть в его приказе и не было нужды. — Уходи, русич! Спасай своего котика! — А сам «фройляйн» не выпускал из наглых объятий. — А вы как же? — обернулся в седле Пересвет. — Не волнуйтесь за нас! — помахала рукой Аврора-Катерина, заслоненная шеренгой нихонцев. — Нас она не тронет! Побушует и опомнится! Только вы торопитесь! — Если жив останусь — воспользуюсь твоим любезным приглашением! — крикнул Хродланд, отсалютовав царевичу. — Берегите друг друга! — напутствовала Аврора-Катерина дрожащим голоском, прощания ей всегда давались с трудом. Нихонцы больно жалили, кололи и полосовали драконью шкуру — впрочем, причиняя лишь мнимую боль, без настоящих ран. Дракониха топталась на месте, не имея возможности толком развернуться в тесном дворике. Чтобы сподручней отбиваться от назойливой мелюзги, топтать и сминать когтями — взялась отращивать новые лапы! Тело ее удлинялось с каждой парой конечностей — и дворик делался всё теснее. — Закрыть ворота!! — взревела королевна. — Поднять мост!! Стража бросилась исполнять приказ — пусть на себя не похожа, а всё равно ж повелительница! Первые ворота закрыть не успели — под лязгом опускающейся решетки Пересвет и Кириамэ, подстегивая лошадей, выскочили в узкий коридор между двумя надвратными башнями. Но всадникам пришлось круто придержать лошадей — прямо впереди рухнула вторая решетка, преградив путь. Пересвет и Кириамэ оказались заперты: спереди и сзади опущенные решетки, с боков — стены башен, над головой — галерея, по которой с топотом носились караульные, из щелей между балок песок и пыль струйками сыпались... — Ёжики-мальчики! Не сдавать позиций! — раскомандовался Хродланд. — Ёжики-девочки — за мной! Ату стражников!! Захватим мост — захватим и весь замок!! Мост со скрежетом цепей стал медленно подниматься, намереваясь загородить просвет за второй решеткой. Но решетки тоже стали подниматься! Царевич не знал, как проходит битва за мост — но был готов в любой момент кинуться на свободу, как канарейка из клетки, и увести за собой принца. Мост вел себя, как дразнящий язык: болтался вверх-вниз, кренился и одним краем, и другим. Решетки поступали не лучше, то скрежетали кверху, то рывком падали к земле — и, не долетев, снова начинали ползти вверх. — Сейчас… Сейчас… — шептал Пересвет. И Кириамэ невольно улыбнулся — вспомнилось, как вдвоем они заманивали к брачной постели подкрадывавшегося шиноби… — Едем! — крикнул царевич, подстегнул лошадь. Принц без раздумий последовал за ним. Решетка рывками ползла вверх, пропустив царевича. Над принцем скрежетнула, опустилась на треть — но он припал к лошадиной шее и проскочил под самыми кольями. Мост как раз начал подниматься, не успев опуститься на выступ скалы. Но беглецов это не остановило — рванули вперед, не дав лошадям толком напугаться распахнувшейся под брюхом пропасти. Короткий полет — и на той стороне, свободные!.. Лошадь под царевичем чуть-чуть не долетела — едва не сорвалась, заскоблила задними ногами по скале, посыпались камешки из-под копыт… Кириамэ подлетел к обрыву, кинул ему поводья — вытянули, успели. Над замком будто страшная гроза гремела! Ранее невидимый барьер, защищающий окрестности от колдовства, теперь явственно отчерчивали всполохи черно-сизых молний с жилками яркого золота. Над башнями простирался округлый купол, не позволяющий крылатому ящеру, бесившемуся внутри, выбраться наружу. — Как красиво! — оценил Пересвет контраст между замком, заключенным в эдакий темный, со сверкающими искрами шар — и окружающим сине-белым небосклоном безмятежного погожего дня. Однако вздыхать с облегчением было рано. Власть барьера от колдовства простиралась далеко вокруг, и девчушки из ларца были снова бессильны чем-либо помочь. Всадники заторопили лошадей, и те охотно подчинились, спеша убраться от страшной крепости подальше. И правильно сделали. Вскоре, оглянувшись, беглецы увидели, что купол над замком прояснился, став вновь прозрачным. Чародейская гроза утихла, обозначив, что драконоподобная королевна прекратила бессмысленно биться о невидимую стену, пытаясь выбраться наружу. Однако мост-то начал опускаться! Не иначе, Агилольфанна догадалась, что из собственного замка сможет выехать лишь в человеческом обличии. А значит, она всё равно была намерена устроить погоню за бесстыжим возлюбленным, посмевшим не оценить щедрость ее чувств. — Вот привязчивая девица! — в сердцах воскликнул Пересвет, подстегивая лошадь. Агилольфанна не тратила время на закладку кареты — вылетела из ворот верхом на быстроногом скакуне. И держалась в седле отлично, только юбки на ветру полоскались. Чуть поотстал отряд охраны, человек тридцать. Началась бешеная скачка. Беглецов спасало лишь то, что они не так давно уже проезжали по этим дорогам и сколько-то запомнили крутые повороты и обрывистые участки — иначе далеко бы точно не уехали! — Сюда! Сюда!! Пересвет первый заметил прыгающего на обочине щуплого мужичка. Супруг плечистой трактирщицы! Махал руками, гримасничал, делал странные знаки, приглашая их свернуть в сторону заведения. Царевич не стал отказываться — королевна буквально висела на хвосте, неудержимо приближаясь с каждой минутой. Они перемахнули на полном скаку через ограду из жердей, пронеслись мимо трактирщика, с облегчением смахнувшего со лба пот. Далее их ждала дочурка — тоже маячила, путь указывала, стоя на пеньке на цыпочках. А за стеной высоких можжевельников встретила сама хозяйка. — Мы уж смекнули, в чем дело-то! — шепнула она беглецам, велев скорей спешиться. — Давайте коней, а сами сюда пожалуйте! Подхватив уздечки, широким радушным жестом пригласила… сигануть в колодец. Широкое устье добротно бревнами укреплено. Сверху, на узорчатых столбах, отделанная резным кружевом кровля, как у беседки. А воды даже не видно — так далеко?.. — Спасибо! — кивнул Пересвет. — Некогда! После отблагодарите! — усмехнулась трактирщица. Лошадей она в сарайчик завела, где коптильня для рыбы стояла — всё запашистым дымом настолько пропиталось, что даже конский дух перешибало! Последовав за Пересветом, без раздумий прыгнувшим в колодец, Кириамэ… …оказался подхвачен в объятия и унесен в темноту. Глаза чуть привыкли к полумраку, и принц, поставленный на твердую землю, огляделся. В отсветах водных бликов, мерцающих снизу, царевич торопливо принялся убирать длинные доски, перекрывавшие горловину колодца. Бревенчатый сруб, державший землю от осыпания, уходил довольно высоко вверх. А не доходя до воды, сруб любопытным образом расширялся — двумя пещерками, одна напротив другой. Высота потолков в пещерках была невелика: Пересвет в полный рост выпрямиться не мог, да и Кириамэ то и дело хвостом потолочные бревна задевал. Ниже сруб колодца снова сужался в квадрат — и скрывался в воде. Длинные доски удобно протянулись над водой от пещерки к пещерке. Беглецы спрыгнули вниз, не замочив ног, вошли в укрытие — и теперь эти доски можно было поднять ребром и приставить вплотную к стенкам, чтобы сверху ничего подозрительного не было видно. Кириамэ прищурился, разглядел, что в пещерке напротив был устроен погребок — на полочках в глубине поблескивали бутыли с брагой, с настойками и наливками. Здесь было довольно прохладно, пусть и, конечно, сыро. — Прискакала! — шепнул Пересвет. Отвел мужа подальше в темноту. Обнял за плечи, к себе прижал. А сам прислушался к долетающим сверху голосам. — Давненько вас не видали, ваше величество! — оглушающее орала, будто глухая, трактирщица. — Рады лицезреть вашу красоту в добром здравии, матушка вы наша! По тону Агилольфанны было ясно — не любила она, чтобы ее матушкой величали. Фыркнула. — Беглецов не видели? — отрывисто осведомилась она. — Двое — белобрысый и чернявый. — А что стряслось? — всполошилась хозяйка. — Украли у вас что-то небось, да? — Нет, не украли, — вздохнула с сожалением как будто королевна. — Так не видели? — Да мы ж всё с заботами хлопочем! Некогда на дорогу-то глядеть, матушка вы наша! Зима скоро — заготавливаем харчи, крутимся денно и нощно! А то как же мы без закусок да солений всяких работать-то будем? Ах, не желаете ли отведать чего? Эй, муженек! Быстро сюда разносолов! — Не нужно! — наотрез отказалась королевна. Хозяйка настаивать не стала, смирно примолкла. — Воды дай, — велела правительница. Видно, после зелья в горле пересохло у бедняжки. Трактирщица заверещала радушно, засуетилась, но ее остановили: — Простой воды! Без меда, без сиропов. И без варений, я сказала! В колодец упало ведерко на веревке. Черпануло с плеском водицы, поползло наверх, подтягиваясь на скрипучем вороте. Трактирщица принялась громко жаловаться на неурожай, на сборщиков налогов, на множество прочих насущных проблем… — Пожалуйста, забудь всё, что было, — зашептал вдруг Пересвет, еще сильнее притиснув к груди затаившего дыхание принца. — Это трудно, понимаю. Но иначе… — Я постараюсь, — покладисто согласился Ёж, чуть слышно. — Иначе ведь ты с ума сойдешь! — продолжал жарко царевич. — Нельзя же вправду позор кровью смывать, а? Да и не позор это! Недоразумение, верно? Представь, если бы они в самом деле Аврорку украли — и так бы с ней обошлись? Девчонка не то что под венец не пошла бы, как эти дураки планировали — на себя руки бы наложила от потрясения! Кириамэ промолчал. Неуверенно обнял мужа в ответ. — А ты ее спас! Избавил от такой участи, — убеждал Пересвет. — И вышел из переделки гордо. Они сами оба от тебя рехнулись! А ты… Да, было стыдно. Ну, смутился, да… — А ты бы не смутился на моем месте? — тихо спросил Ёж. — Перенести такое унижение, на глазах у чужих похотливых мужиков… — Да на меня бы так смотреть не стали, куда мне-то… — промямлил царевич. Представил, признал: — Ну, да. Убился бы от стыда… Но ведь ты мне не позволил бы, верно? — Верно, — улыбнулся Ёж. — Вот и я тебя никуда не отпущу, — сказал царевич. Перехватился удобнее, мимоходом волосы взъерошив. Голову наклонил, виском к горячему виску прижавшись. Зашептал еще тише, на ухо, щекоча дыханием: — И прекрати твердить ерунду. Что еще за глупости? «Презираю!» Ты умом тронулся? Как я могу тебя презирать? Я ж сам виноват, не уберег тебя. Как последний дурак проспал! Продрых, а тебя похитили… — Хродланд ничего тебе не сделал, пока меня не было? — спросил Кириамэ. Пересвет запыхтел, застеснялся сказать. — Что? — встревожился принц. — Что он с тобой сделал? Ки-ссама!.. Никогда его не прощу, похотливый пёс… [прим: мерзавец] — Да ничего! Он дурака валял, — заверил царевич, густо краснея и радуясь, что здесь темно. — Такой уж он человек. Шута из себя строит, без чести и гордости. Как дворняга бездомная — не знает, то ли хвостом махать и на задних лапках прыгать, то ли за ногу тяпнуть… — Еще тот кобель! — отрезал Кириамэ. — Надеюсь, никогда в жизни его больше не увижу. Сказал и задумался. — А за что он тебя поблагодарил? — спросил с подозрением. — Ну… — промычал Пересвет. — Мне кажется, он не такой уж плохой на самом деле. Как считаешь? А, нет, ну тебе-то понятно, он не может нравиться. Но если посмотреть как бы со стороны… Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать, да ведь? Отняли у него всё, и он теперь с любой стороны пинка ждет, как та же собака побитая. И сам всех наперед покусать готов. Но если с ним по-человечески?.. И… Ты же пригласил к нам в Тридевятое Шеморханку? Простил ее даже после того, как она нас всех чуть не убила. А ведь она была настроена куда серьезней, чем этот шут… Вот и я подумал, что он тоже может пригодиться. Ну, он же бездомный теперь, верно? Прямо как Ясмин. Они с ней даже чем-то похожи, не находишь? — Угу, два беспринципных наемника, которые за хорошую цену готовы пойти на любое дело… Спасибо хотя бы на том, что сравниваешь его с Ясмин, а не со мной. — Ну, такой уж мы народ приветливый! Любим иноземных принцев у себя привечать!.. Хм… — Нани? [прим: что?] — Надеюсь только, матушка с ним не встретится. Иначе непременно начнет сватать его к Ясмин. Вот это будет пара! Страшно подумать, на что будут способны их отпрыски, если… Кириамэ не сдержался, рассмеялся, уткнувшись в плечо супруга. — Хай, вакатта… — всхлипнул, отодвинулся. — Теперь отпусти меня. Прости, но я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Пересвет опешил. — Я всё еще не смыл с себя позор — и не хочу запятнать тебя. Я должен пройти церемонию очищения, чтобы успокоить дух и тело. Вода, пост, медитации… Пойми, на это нужно время и… — Ну, вернемся домой — быстро управимся! — наконец-то царевич уразумел, к чему ведет муж. — Пойдем вместе к отцу Федору на исповедь — и всех делов-то! Он мастер грехи быстренько отпускать. Отчитает, святой водой побрызгает — и готово! Кириамэ, вспыхнув, взглянул на него широко распахнутыми глазами: — Ты хочешь кому-то рассказать об этом?.. Пересвет замолк в растерянности. — Эй, внизу! — донеслось сверху. — Вы там закончили разговоры разговаривать? Подниматься будете? Фанни ускакала давно! Приветы вам велела передавать! Ха-ха-ха! Оказалось, семейство трактирщицы не однажды и даже не дважды спасало незадачливых странствующих рыцарей, имевших несчастье приглянуться королевне. (Разумеется, рисковали не из человеколюбия, а за скромное вознаграждение.) Даже самые самонадеянные вояки рано или поздно (а чаще всё-таки рано) бежали из замка — точно так же без оглядки, загоняя лошадей, в ужасе от любвеобильности молодой государыни. И точно так же она сама срывалась в погоню, после вымещала гнев на собственной страже, упустившей «страсть всей ее жизни»! — Да уж, Фанни у нас такая! — заявила с усмешкой трактирщица. — Не легкомысленная попрыгушка, нет! Любовь в ее жизни только одна — статные блондины! Но в этот раз жители окрестных селений были удивлены — никогда прежде королевна не злилась настолько, чтобы превратиться в дракона! Похоже, ей было как никогда жаль выпускать добычу из своих лап. Трактирщица клялась, будто видела злые слезы обиды в глазах государыни, когда та разворачивала своего скакуна вспять. — Вам оказали честь, господин русич! — заявил муж хозяйки. — Полюбили до потери человеческого облика! — Как любезно с ее стороны, — проворчал царевич кисло.