***
— Я же тебе говорил, что они слабаки, каких поискать, а ты: полицию надо, полицию, — ворчливо передразнивая, сказал Цзян Чэн, любовно рассматривая поцарапанные после драки костяшки пальцев. Под ногами путалась радостная Чэньцин, пока парни шли к направлению дома семьи Вэй. Погода знатно испортилась и где-то поблизости уже крапал дождь. Запахло озоном, а тяжелые тучи не предвещали ничего хорошего, потому их странная компания решила ускориться. — Я, конечно, все понимаю: адреналин в крови, все такое, но почему он идет с нами? — вдруг опомнился Цзян Чэн, указывая пальцем на все такого же молчаливого Лань Ванцзи, идущего рядом с компанией. Вэй Усянь пожал плечами, даже не взглянув на идущего бок о бок парня, лишь мимолетно потрепал Чэньцин по голове. Он и не думал брать Лань Ванцзи с собой, но тот внезапно показался ему таким потерянным, раз смог дать отпор тем парням только тогда, когда он пришел. Вэй Усянь не хотел думать, чем бы все кончилось, не позови его тогда в этот злосчастный парк Чэньцин, но он точно знал, что так просто мрачный парень себя в обиду не даст. На удивление, стоило Вэй Усяню прояснить ситуацию, тот послушно посеменил за ним, как только парень его позвал с собой и шел до сих пор, привычно молча, не участвуя в разговоре. — Подумал, что лишним не будет. Мы ведь готовиться к реферату идем, так? А я в паре с ним, — будто бы небрежно бросил Вэй Усянь и продолжил идти, следя за очередной ссорой друзей. Погода хмурилась не на шутку и казалось, что они не успеют добежать до дома, но все, к счастью, обошлось. Лишь пара капель все же успела приземлиться на темные макушки, пока компания не скрылась под навесом светлого, кирпичного дома. Запах озона мгновенно исчез, стоило входной двери закрыться, и Вэй Усянь даже коротко вздохнул, стаскивая кофту. В этом доме ему всегда было жарко, потому он носил, как сам любит называть, тропик-стайл. Поворачиваясь к друзьям спиной, парень вдруг почувствовал прожигающий и внимательный взгляд, поднимая голову к зеркалу в прихожей и едва не ловя инфаркт от того, как на него смотрел Лань Ванцзи. Кажется, что тот препарировал его своим леденящим душу жидким золотом, но вот просто стоит и возрождает в сердце Вэй Усяня адский огонь. Он смотрел на бледную, гладкую кожу, майка на которой не скрывала хорошо выраженные лопатки, как не скрывала и татуировку, двумя огненными крыльями покоящуюся на спине. — А, это привет из прошлого, — усмехнулся Вэй Усянь, с ностальгией поглядывая на кончики верхних перьев, облизывающие плечи. — Я сделал ее в пятнадцать в родном городе, мелочи, — отмахнулся он и потянулся потрепать Чэньцин по голове, совсем не ожидая хриплого, тихого ответа: — Почему крылья? — А? — удивился Вэй Усянь, широко раскрыв глаза. Он снова уставился на Лань Ванцзи, интригующе держа паузу, словно решая: говорить или нет, но в конечном итоге расслабленно вздохнул и кивнул самому себе. — Чтобы быть свободным, — коротко ответил он, поднимаясь за друзьями в собственную комнату. Он не стал оборачиваться, точно зная, что Лань Ванцзи идет за ним и это было… странно. Вся эта ситуация и его «приключения». В какой-то момент хотелось даже отчаянно взвыть, но Вэй Усянь удержал в узде рвущиеся непрошенные эмоции. В конце концов — сам холодный принц соизволил посетить его берлогу, ему ли жаловаться? Он же так этого добивался, но кто знал, что все было проще — просто спасти его от ублюдков. Пф! Делов-то. Не то, чтобы Лань Ванцзи вообще нуждался в спасении… Комната Вэй Усяня была в неприглядных серых тонах без узоров на обоях. Занавески заменили жалюзи, которые белыми полосками пропускали свет из улицы, длинная, тонкая лампа вместо старой люстры украшала белый потолок, а коричневый компьютерный стол педантично стоял в одиноком углу без единой вещи, кроме самого ноутбука. Тонкие брови Лань Ванцзи удивленно поползли вверх, когда парень увидел, как тут чисто и пустынно, на что Вэй Усянь тихо усмехнулся: что, ожидал увидеть здесь хаос? Говорят, комната может отражать состояние души человека. Вэй Усянь в это не верил, но его собственная комната хорошо описывает его тайные чувства и восприятие к этому миру без маски весельчака. Потому он нередко чувствовал себя пустынно, одиноко, меланхолично, что в край отличается от его действий и слов. Усевшись за стол, парень стал наблюдать, как его друзья безбашенно плюхаются на жалобно скрипнувшую кровать, пока сам хозяин встал, предлагая сесть на свое место Лань Ванцзи. Тот явно не сядет на чужую кровать, воспитание не позволяет — подумал он, видя благодарный блеск в золотистых глазах и едва не споткнулся о собственный валяющийся на полу рюкзак. Кажется, он уловил что-то необычное для себя и успел запечатлеть это лишь в своей памяти, но от этого стало так тепло и уютно, что парень улыбнулся уголками губ — искренне. Около часа они действительно разбирали свои темы, сосредоточенно углубляясь в задание. Иногда Вэй Усянь смеялся с припирающихся друзей, которые постоянно спорили о чем-то, краем глаза замечая, как спокойно это терпит Лань Ванцзи и даже, кажется, слушает их ругань с особым вниманием, и парень с ужасом понял, что у того же нет друзей. Наверное, для холодного принца видеть такое в новинку, чем он вообще занимается в свободное время? Готовится к межшкольным соревнованиям умов и физподготовкой? Читает свои замудренные книжки? В тайне подрабатывает ученым? Вэй Усянь покачал головой, откладывая такие мысли как можно дальше. В любом случае, как ни странно, но в их необычной компании ему было комфортно, как и Чэньцин, которая то и дело радостно ластилась к парням. Лань Ванцзи она облюбовала особенно, то и дело тыча мокрый нос тому в коленку, пачкая светлые брюки, на что сам Лань Ванцзи только мягко поглаживал ее меж ушами, ни капли не сердясь на это. Когда прошло два часа упорных занятий, парни несколько расслабились, и отвлеченных тем стало больше. Не Хуайсан неустанно закатывал глаза на очередную чушь, что вырывалась из уст Цзян Чэна, пока Вэй Усянь раскладывал на столе баночки с газировкой, которой успел закупиться, зная, что друзья придут. Все с жадностью приложились к напитку, поскольку в комнате парня было невероятно жарко. Вэй Усянь взглянул в окно, стекло которого было усеяно крапинками от дождя и тяжело вздохнул: видимо, тучи не отступят до завтрашнего утра. — …ты в любом случае всегда кайфуешь от такого, а мне такие фильмы не по душе. И, вообще, ты снова поднял свою эту супер-гейскую тему, — услышал парень сквозь шум в ушах голос Цзян Чэна, который смотрел на нахмурившегося и надувшегося Не Хуайсана. — В смысле «супер-гейскую»? Мне просто нравится эстетика фильма, а ты опять драматизируешь. «Как они вообще вышли на эту тему?» — пробормотал у себя в голове Вэй Усянь, округлив глаза от того, что и Лань Ванцзи спокойно слушал их спор, даже не нахмурившись, будто ему это и правда интересно. — «Не портите мне хорошего мальчика!» — отчаянно хотелось выкрикнуть Вэй Усяню, отчего он с усилием прикусил нижнюю губу. — Смотри не влюбись в меня после своих фильмов, Птичка, — снова услышал парень, осознавая, что сейчас снова разразится конфликт, но Не Хуайсан на удивление как-то странно улыбнулся, пожимая плечами. — Прости, ты не в моем вкусе. — В смысле я не в твоем вкусе?! Вэй Усяню определенно хотелось прекратить этот неловкий для него разговор, граничащий с интересом: а что будет дальше? Конечно, предсказуемо он ставил на Не Хуайсана, который всегда выигрывал в словесных батлах, однако тот и сам успел смутиться — это было видно по постепенно розовеющим щекам и увлажнившемуся взгляду из-под длинных ресниц. — Если мне кто-то нравится — я говорю об этом прямо, — объяснил парень, играя со своим брелоком на рюкзаке в виде фламинго. — Тогда ты! — вдруг повернулся Цзян Чэн к Вэй Усяню, не унимаясь из-за задетой гордости. — Прости-прости, — поднимая руки, рассмеялся Вэй Усянь. — Но и не в моем тоже. — Да вы издеваетесь?! — казалось, что парень вот-вот заплачет, отчаянно наклонив голову. Не Хуайсан устало покачал головой и осторожно похлопал того по плечу, внутри сдерживая себя, чтобы не рассмеяться в голос. Какой же он, оказывается, ранимый. Вэй Усянь же подавился смешком, ловя на себе вопросительный взгляд золотистых глаз. Точно, он совсем забыл. Лань Ванцзи пришлось увидеть их позор и теперь стало даже как-то стыдно. По крайней мере он был не в теме, но все равно будто бы жаждал ответов, потому стал без стеснения прожигать парня взглядом. Вэй Усянь выпрямился, покашливая в кулак, стараясь не смотреть в сторону холодного принца, но все же не мог долго терпеть эти ледяные волны, заставляющие кожу покрываться мурашками. Наблюдая за тем, как Цзян Чэн стал жаловаться на несправедливость мира, театрально уткнувшись в плечо Не Хуайсана, Вэй Усянь пододвинулся ближе к Лань Ванцзи и как бы небрежно бросая: — Не Хуайсан — открытый гей, — а затем, будто добивая: — Какие-то проблемы? Лань Ванцзи смотрел в упор, ничего не отвечая, но и не вскакивая с места, будто прирос к креслу. Посмеиваясь с такой необычной реакции, Вэй Усянь терпеливо ждал, когда тот все-таки отомрет, но парень снова удивил его, выбив весь воздух из груди своим вопросом: — А ты? — Что я?.. Оу. Кажется, подобное мало должно волновать такого человека, как Лань Ванцзи, и Вэй Усянь даже испугался: а не подменили ли его случайно по дороге? Или, быть может, кто-то все же ударил его по голове, отчего тот потерял рассудок и тусит с ними по этой причине. Мимо пролетела подушка от в шутку дерущихся друзей, но Вэй Усянь проигнорировал это, чувствуя лишь ветер, задевший его растрепанную челку. Чэньцин капризно покусывала кончик пальца на ноге, слюнявя носок, но и это мало волновало парня. Он смотрел прямо в холодные глаза перед собой, задыхаясь от интереса, вспыхнувшего в них и резко перевел взгляд на стену, глуша в себе какое-то щемящее чувство в груди. Ностальгия накрыла с головой привычной болью, отчего хотелось стиснуть зубы, но кто мог подумать, что ее вызовет это сверкающее золото с огненными крапинками по центру. Лань Ванцзи все ждал, но казалось и его уверенность пошатнулась. — А мне все равно какого пола человек, — коротко бросил Вэй Усянь, резко разворачиваясь к своим конспектам. Стало не просто неловко, стало оглушительно неловко. Сердце стучало так, будто норовило проломить легкие и даже случай в заброшке не так отчетливо выжег в памяти это бушующее чувство. Щеки вспыхнули за несколько секунд, и парень все оставшееся время смотрел куда угодно, только не на красивое лицо с жидким золотом в глазах.***
Он прикоснулся к своим пальцам окровавленной ладонью. Они успели посинеть, отлетевшие в снег ошметками вместе с кровавыми сгустками на костях. Смотреть на сорванные части тела было как-то даже привычно, ведь он видел это каждый день, но сегодня было особенно больно. Огромная, тяжелая туша возвышалась над ним, тираня незащищенную шею, оставляя на бледной коже глубокие, рваные дыры. Когда это снова прекратится — подумал парень, — он сможет наконец открыть глаза, а пока он пластом развалился на твердой, заледенелой земле, тяжело дыша. В голове пронзительно кто-то кричал, мимо пролетали странные, огненные круги и все это выглядело так ново, что он не сдержался, разлепляя сырые от крови веки. Волк, казалось, тоже удивленно оторвался от парня, следя за огненными шарами во все глаза, и страх застрял в судорожном крике разорванных легких. Два огромных золотых глаза, в которых отражалось окровавленное лицо парня. Вэй Усянь стал задыхаться, а из собственных глаз хлынули слезы. Невероятная боль и обида настигли его так внезапно, что парень протяжно взвыл, скручиваясь на снегу. Острая, тягучая веревка впилась в разгоряченное сердце, разрывая то на части, и парень впервые не хотел просыпаться. Нет… Почему так больно? Отчего так обидно? «Вэй Ин». Его любили, так сильно любили, а сейчас так рьяно рвут на части. Кто любил? Он резко обхватил огромную пасть остатками ладоней, заглядывая прямо в глаза из-под соленых дорожек, держа так отчаянно, цепляясь так сильно, что волк не мог оторвать взгляд. «Прекрасен» — прошептали окровавленные губы, и волк застыл. С его белоснежной пасти капала красная слюна, острые зубы скрылись, а сморщенный в гневе нос расслабился. Волк во все глаза уставился на него, и парень понял, что тот будто впервые его видит. Пять лет этот волк валял его по лесу не разжимая челюсти, а сейчас будто впервые видит его… Черные глаза закатились, щеку обожгла пощечина и все снова вернулось на свои места. Его выворачивало все утро, и к обеду отец по телефону велел тому оставаться дома. Вэй Усянь и так не собирался никуда идти, по тому обессиленно опустился на кровать, ловя свое отражение позеленевшего лица в экране телефона. На лбу спутались влажные волоски, губы распухли, а горло жгло, отчего парень даже испугался, что у него ангина, но мысль тут же вылетела из головы с новым позывом рвоты. Не Хуайсан обеспокоенно написывал ему каждые полчаса, но Вэй Усянь более не мог даже телефон в руках держать. Он устало облокотился об унитаз, желая залезть в душевую кабинку и помереть прямо там, под порывами ледяных потоков воды, но не мог даже разлепить глаза. Простонав, Вэй Усянь положил ладони на холодный кафель, и снова накатила тошнота. Тот сон, он… — Кха… — вырывались сиплые вздохи из, казалось, раскаленного рта. Парень поперхнулся, из глаз с новой силой брызнули слезы. Голубая резинка, которая с самого утра была у него на запястье, оставила красный след после себя, когда Вэй Усянь снял ее, заплетая челку в маленький хвостик, хотя та и так была безжалостно испачкана. Свет в туалете слепил глаза, потому парень кое-как дотянулся до выключателя, оставаясь в кромешной тьме. Ему плохо… так плохо, как не было давно. Бледные губы подрагивали, а перед глазами стояло жидкое золото. Он чувствовал, будто его предали, а жжение в груди только увеличивалось с каждым вздохом, но эти ощущения он никак не мог понять. Все, вроде бы, было хорошо: еще вчера он валял дурака с друзьями, совсем не думая о завтрашнем дне, а тут такое… «Вэй Ин», — каждый раз барабанило по вискам, и смутно знакомый голос жалобно звал его. — Оставь… оставь меня в покое! — Вэй Усянь думал, что кричал, срывая голос, но на деле лишь обессиленно шептал, едва шевеля губами. Когда он проснулся в очередной раз, то понял, что лежит в своей постели. Прохладная простыня приятно ласкала оголенную кожу ног, пока уставшая от наклоненного над унитазом шея расслабилась. Парень продрал глаза, зевая, с удивлением замечая, что ему заметно лучше и только тогда подорвался, всматриваясь в распахнувшуюся дверь. — Дядя… — одними губами пролепетал Вэй Усянь и едва не бросился тому навстречу, запутавшись в одеяле, споткнувшись два раза. — Ох, осторожнее, — испуганно воззрился на него мужчина, позволяя племяннику повиснуть на руках, а затем устало улыбнулся, поглаживая густые, черные волосы. — Когда ты приехал? — прошептал парень, покачиваясь в его объятиях. Сяо Синчэнь был ему почти отцом. С самого детства он нередко приезжал к нему, присматривал за ним, пока Вэй Чанцзэ пропадал на работе, и это были прекрасные дни детства. Потом на работе стал пропадать уже сам Сяо Синчэнь, наверняка раскрывая одно преступное дело за другим — не зря он являлся одним из лучших следователей среди других, да еще в своем цветущем возрасте. — Час назад. Твой отец очень волновался, поэтому позвонил мне и не зря. А-Сянь, ты хоть понимаешь, как я испугался, когда увидел тебя на полу? — прикрыв глаза, мужчина коротко поцеловал племянника в лоб и вновь уложил в постель. — Сегодня даже не вздумай вылазить отсюда, понял? И как бы Сяо Синчэнь не хотел казаться строгим, мягкая улыбка все равно рвалась наружу. Однако Вэй Усянь успел заметить тени усталости на его лице и глубокие синяки под глазами, которые сильно выделялись даже на фоне очков, отчего парень почувствовал укол вины. С ним возятся, хотя и так дел полно, ужасное чувство. — Что ты вчера такого съел, что отравился? — складывая его разбросанные в панике с утра вещи, задумчиво пробормотал Сяо Синчэнь. Вэй Усянь коротко пожал плечами и закрыл глаза. Он не ел ничего из того, что как-то выбивалось из привычного рациона и даже если бы съел, было чувство, что дело не в пище. Горло сжало очередным порывом от воспоминаний, и парень поспешно их отогнал. Не сейчас. Нет, нет, нет. На кухне жалобно заскулила Чэньцин, прося еды, и Сяо Синчэнь направился туда, после гремя посудой. Временная тишина осадком осела где-то в груди, и Вэй Усянь понял, что ему нужно с этим что-то делать. Панические атаки вернулись, и если отец узнает о его пятилетних муках, то ни за что не простит, что тот все скрыл и упечет в какую-нибудь психушку, где мозгоправы будут копаться в его голове. Судорожно выдохнув, парень сел, зарываясь рукой в волосы. Еще очень давно у него появилось ощущение, что он лишний в этом мире, в этом времени, в этом месте, теперь же это ощущение усилилось вдвойне, и Вэй Усянь едва не уверовал, что не должен был вообще существовать здесь. Казалось, его тянет куда-то далеко отсюда, а боль в груди это только подтверждала, будто в ребрах застрял якорь ностальгии по тем временам, в которых он никогда не был. Во рту ощущался вкус вареного риса, рука бесконечно искала что-то, сжимая одеяло. Привычно накручивая прядь челки на палец, Вэй Усянь вдруг замер, понимая, что ему сейчас не хватает. К сожалению, из-за состояния, он пока не мог осуществить мечту, потому лишь горько прикусил нижнюю губу в попытках отвлечься. Он еще успеет над этим и подумать, и пожалеть, но это будет потом. Сяо Синчэнь накормил его ужином и пообещал остаться с племянником до тех пор, пока не вернется отец. На все отнекивания, мужчина отвечал отказом и развлекал парня рассказами о своей работе, иногда увлекаясь, в красках описывая события прошлого. Как-то он заикнулся о парне, примерного возраста Вэй Усяня, который всегда был мрачнее тучи и выращивал подсолнухи на подоконнике своей комнаты. Он был… странным, на взгляд парня, но, смотря в теплые, карие глаза дяди, который с такой нежностью рассказывал о нем, Вэй Усянь предпочитал помолчать, не сбивая того с хороших мыслей. — А мне нравится тофу, — выразительно блеснув глазами, проговорил Вэй Усянь, когда услышал, как Сяо Синчэнь избегал сей продукт, как видел его в радиусе метра перед собой. — Я бы хотел однажды его поджарить и засыпать специями, чтобы было так остро, что язык отвалится, — с блестящими глазами заявил парень, раскачиваясь в кровати, держась за коленки. — Это-то и пугает, — тихо промолвил Сяо Синчэнь, но решил не комментировать странные для него вкусы. Тот словно и не чувствовал никогда остроты вкуса в еде, потому добавлял перец во все, что ел, и Сяо Синчэнь искренне беспокоился за его желудок. Мало того, тот словно никогда не обжигался, будто огонь всеми силами огибает свою ярость, ластится к парню, словно большой, рыжий кот, и голову невольно атаковали воспоминания из прошлого, где его сестра… Когда Вэй Усянь уснул, мужчина ласково погладил того по голове, удобнее накрывая одеялом. Он дождался прихода Вэй Чанцзэ и, кивнув тому на прощание, направился к своей машине. Семнадцать лет назад его старшая сестра точно также покидала его квартиру, уверяя, что все в порядке, а когда он увидел ее вновь, то не смог выкинуть из головы блеклую фотографию в колумбарии после. Именно ее фотография — последнее воспоминание ее красивого лица, поскольку после смерти от нее практически ничего не осталось. В голове отчетливо помнился звон сирен скорой и пожарных, звук падения крыши, треск огня и яростный вопль новорожденного, завернутого в дымящееся одеяло. Она родила прямо там — в огне и после этого образ Вэй Усяня всегда ассоциировался у Сяо Синчэня с огнем, пламя которого может сжечь дотла, если к нему сунешься слишком близко. Когда Вэй Усянь открыл глаза, он впервые ощутил, что по-настоящему проснулся. Щека не горела от привычного удара, а лай Чэньцин не глушил барабанные перепонки. Парень удивленно смотрел на подругу, которая, высунув язык, также озадаченно наклонила голову, чего-то ожидая от Вэй Усяня, пока тот не выдохнул, будто посылая зеленый свет, и тогда собака с удивительной для нее грацией запрыгнула на кровать, облизывая лицо. Ощущение было странным, но он действительно выспался, не ощущая на коже стальных лап. Стало даже как-то одиноко от осознания, что и его личный кошмар решил оставить его, но парень быстро покачал головой, называя себя дураком. По крайней мере он и правда выспался, а еще его больше не тошнит. Вот только теперь желудок атаковал с новым приступом голода, и на это парень точно не мог дать сопротивление. Вэй Усянь помнит, как трещал его телефон от нескончаемых уведомлений и поморщился, уже представляя, как будет все это читать, натыкаясь взглядом на новости. В последнее время, в их городе стало неспокойно, и парень покачал головой, понимая, чья это вина. Чертовы сектанты «Жрецы» не оставляли в покое каждого, к кому пристанут и от этого болела голова. Назойливые мухи — вот как их ранее называл Цзян Чэн, и Вэй Усянь, пожалуй, согласился бы с ним раньше, но не сейчас, когда урон их действий перешел на масштабный, а к банде стало присоединяться все больше людей. Вспоминая заброшку, парень допил молоко, натягивая кепку на глаза. Он должен появиться там еще раз, но не так безрассудно, как в первый. Нужно подготовиться как следует, в этот раз он точно подслушает и никакие фокусы его не отвлекут. Вэй Усянь не считал себя героем и быть им, в принципе, даже не хотел, вот только урон банда нанесла и ему, когда напала на его друзей, а это парень стерпеть никак не мог. Из-за воспоминаний в голове появился образ Лань Ванцзи с его безразличным взглядом и манящим лицом, но на этот раз холодный принц не вызывал прежнего восторга. От воспоминаний о нем по коже пробежались ледяные мурашки, а сам парень содрогнулся. Стало как-то неуютно, а сам холодный принц теперь ассоциировался с тоской. Попрощавшись с Чэньцин, Вэй Усянь двинулся в школу, продолжая греть в груди какую-то странную надежду.***
— За прошедшие столетия многое поменялось, но сохранилась память о минувшем, страшном событии, — монотонным голосом вещал преподаватель, играясь с галстуком небесного цвета. Вэй Усянь чувствовал, как его глаза слипаются, а до этого нервно дергающаяся нога врезалась в стул соседа спереди. Тот оглянулся, неуверенно бегая глазами и на извиняющийся жест парня только хмыкнул, более не поворачиваясь. «Если бы и Лань Ванцзи был бы таким отзывчивым» — пронеслось в голове Вэй Усяня, когда он очередной раз собрался обернуться, натыкаясь на отсутствующий взгляд. Не ледяной, не заинтересованный, а отсутствующий, пустой до мурашек. Что успело поменяться за тот прошедший день — парень не знал, но даже успел испугаться, наткнувшись на непробиваемую, морозную стену. Лань Ванцзи игнорировал его во всем; все записки остались закрытыми, сообщения не прочитанными, а на простые слова он получал молчание. «Что не так?!» — хотелось завопить парню, и Вэй Усянь даже представлял, как он перебивает учителя истории, вскакивая с места, хватая Лань Ванцзи за идеально выглаженный ворот рубашки и орет ему это в лицо. Что могло произойти не так? Он все-таки оказался гомофобом? Тогда это какая-то запоздалая реакция — подумалось ему. Тот даже смотрел несколько заинтересованно, так, по крайней мере, показалось Вэй Усяню, но может и правда просто показалось? Может он… ненавидит его или типа того? — Агрх… — прошипел Вэй Усянь, утыкаясь в учебник. Он ненавидел, когда его игнорировали. С удовольствием он примет крики, ругань и оскорбления в свою сторону, чтобы хотя бы знать за что его ненавидят, но не молчание. От злости на лбу выступила напряженная венка. Хотелось взвыть или хотя бы пискнуть, но привлекать внимание преподавателя было не желательно. Со скрипом закусив кончик карандаша, парень сидел до конца урока напряженно, вслушиваясь в любой шорох позади себя, но, к своему сожалению, не услышал ничего.***
— Что я мог сделать не так? — обреченно пробормотал Вэй Усянь, смотря на то, как Лань Ванцзи разговаривает с подошедшей к нему одноклассницей, которая попросила конспект. Он. Игнорировал. Только. Его. — Вчера он тоже сам не свой был, пришел весь бледный, вспотевший. Так и просидел все уроки, не шелохнувшись, я даже испугался, — как бы невзначай бросил Не Хуайсан, потягивая кислотно-розовый молочный коктейль. — Ох, да неужели, — вымученно вздохнул парень, откидывая голову на лавочку, ложась на нее полностью. Неприятные мысли проскользили в голову, как он прилег, будто дал им расслабленный сигнал. Прохрипев что-то неразборчивое, Вэй Усянь хотел все оставить как есть и совсем не переживать из-за какого-то там холодного принца с переменчивым настроением, но что-то внутри будто давило и крошилось от одной только мысли все бросить. «Нормально же все начиналось», — пролетело в голове, но Вэй Усянь все равно громко вздохнул и встал, расправляя затекшие плечи. Он попробует лишь один раз и если он окажется провальным, он больше никогда не подойдет к Лань Ванцзи. До звонка оставались считанные минуты, потому парень поспешно настиг нужный кабинет, радуясь, что в коридоре совсем мало людей. Набрав побольше воздуха, Вэй Усянь, сам себе удивляясь, вспорхнул на лестницу так быстро и изящно, что порадовался бы своему эффектному появлению, если бы эпицентром не был он сам. Будто поджидая, он одним движением перегородил путь идущему Лань Ванцзи, который по-прежнему на него не смотрел и нарочно близко подставил свое лицо, чтобы тот уж точно его заметил. В золотистых, потемневших крапинках плескались усталость и апатия, отчего безтормозной Вэй Усянь даже приостановился, понимая, что тогда Не Хуайсан не врал, говоря о состоянии парня. Бледность на лице была видна отчетливо, как и у самого Вэй Усяня, который устремил сердитый взгляд, гневно раздувая ноздри. — Что с тобой такое? — начиная сразу с главного, спросил парень, игнорируя то, как отчаянно Лань Ванцзи пытался отойти. — Говори, тогда пропущу. На лестнице было узко, оттого было легче прикрывать путь. Вэй Усянь нахмурился, игнорируя сползшую от толчков лямку рюкзака, пока Лань Ванцзи окончательно не взбесился, гневно стиснув зубы. Еще никогда Вэй Усянь не видел столько эмоций на этом каменном лице: от простой, тупой ярости, до глубокой, сочившейся боли и сожаления. Казалось, Лань Ванцзи сейчас рассыплется на глазах. Его дрожащие ладони вцепились в светлую рубашку парня в попытках оттолкнуть и у него это почти получилось, но в этот раз Вэй Усянь был куда настойчивее. — Почему ты игнорируешь меня?! — со свистом выдохнул парень, чувствуя, как начинает жечь глаза. Он не хотел выплескивать свои истинные чувства, хотел спрятать все под привычную маску клоуна и без лишней драмы расспросить его, но, смотря в эти глаза, искаженное под гнетом чужих эмоций лицо, сжатые до белых костяшек кулаки и стиснутые до скрежета зубы, Вэй Усянь бесконтрольно выпустил свои чувства наружу. Его тиранили пытливым взглядом добрую минуту, пока Лань Ванцзи слабо не расцепил кулаки, отпуская помявшуюся ткань рубашки, облокачиваясь о стену. Казалось, он с чем-то смирился, прикрыл глаза и более не издал ни единого звука. Вэй Усянь огорченно покачал головой, что-то решая для себя, а затем отступил на шаг, затем на еще один и еще, пока не оказался на расстоянии двух метров от него, пустившись галопом с лестницы. Он устал и больше не хотел давить на человека, который закрыл глаза, чтобы его не видеть. Он закрыл глаза, не желая его видеть. Горькая усмешка коснулась пухлых губ, когда он едва не столкнулся с мимо проходящим учеником; сил и желания говорить не было. Находясь дома, под гнетом своих мыслей, Вэй Усянь в гневе оттолкнул ногой компьютерное кресло, на котором, казалось, до сих пор сидит Лань Ванцзи, слушая странные шутки друзей и осторожно держа баночку с газировкой. Чэньцин взволнованно проскулила, царапая лапой дверь, но парень не открывал, не желая срывать злость и на подруге. Когда он относительно успокоился, то очнулся уже возле заброшенного дома, из которого снова слышались странные голоса и пахло огнем.