Красная ленточка и Белый волк 2. Перерождение

Вдалеке слышались сороки, где-то скрипнула калитка, а два пса устроили соревнование кто кого перелает. Ветер лениво перебрасывал пакет возле мусорного бака, а в воздухе витал запах жженой резины. На другом конце улицы кто-то громко позвал кого-то и затих, в густых вечерних сумерках было сложно различить силуэт, потому Вэй Усянь предпочитал не заморачиваться, не обращая на звук никакого внимания. В голове снова запульсировало, и это чувство привело его к этому странному и пугающему месту. Казалось, ни одна живность не хочет находиться рядом в радиусе ста метров, но парень, наплевав на безопасность, появился здесь вновь уже с большим представлением о своей цели. Предусмотрительно, он натянул на лицо черную маску и закрыл густую челку кепкой, выглядя мрачно в своей этой широкой толстовке и спортивных штанах, больше походя на киллера. Невесело усмехнувшись своим мыслям, Вэй Усянь осторожно взобрался на стену, привычными движениями запрыгивая на высокую платформу, отпружинивая так высоко, что позавидовал бы любой спортсмен. Ему хотелось кричать от переполненных грудь чувств, но Вэй Усянь запретил себе издавать хотя бы один лишний звук, ловя носом знакомый запах костра. Эти сатанисты, наверное, даже не думали никогда поменять место для своих обрядов, расслабившись тем, что среди них много людей, поддерживающих их взгляды, и потому никто не позвонит в полицию. Это пугало больше всего, ведь поддерживать их взгляды и насилие было ужасно. Парень взобрался еще выше, заняв привычное место, где был ранее и затаил дыхание. От жара маска неприятно липла к лицу, дыхание сбивалось из-за нервов и дыма, который струился сквозь щели, но Вэй Усянь стойко терпел этот дискомфорт. Страшно было еще и то, что даже среди полиции были те, кто не поднимал особого желания ловить «Жрецов», будто и правда поддерживая их идеалы, вступая в секту, потому доверять кому-либо было нельзя. Как-то Не Хуайсан обронил, что его старший брат в последнее время возвращается с работы раздраженным и плюется каждый раз, когда речь затрагивается о банде, и впервые Вэй Усянь его понимает — эти люди и правда вызывали раздражение и странное чувство опасения. — Мой Господин, — раздался снизу тихий голос, пока все фигуры преклонили колени перед огненным узором. — Мои люди очень тщательно искали осколок, и к огромному счастью им это удалось. Голос говорившего парня был напуганным и звучал на одну октаву выше, отчего Вэй Усянь поморщился, но слушать не перестал. Уже жалея, что решил поиграть в героя, парень старался даже не дышать, боясь скрипнуть половицей, как только прикоснулся к вспотевшему лбу, убирая спадающую на глаза челку из-под кепки. — Прошу, взгляните… — не вставая с колен, вытянул руки вперед к огню, не боясь обжечься, склонил голову, держа в подрагивающих ладонях завернутый в бордовый платок предмет. — Кровь… — вдруг раздался бушующий в огне голос, колыхая пестрящие языки пламени, отчего у всех присутствующих, в том числе и Вэй Усяня, сердце ушло в пятки, до того этот звук был пугающим. Вэй Усянь замер, отчетливо слыша это слово, ощущая, как пересохло в горле от удушающего чувства. Он стиснул зубы, вновь ощущая затылком горячее дыхание, боясь обернуться, не осознавая что может быть позади него. — Что, мой Господин? — осмелился переспросить парень, боясь двинуться с места. Вэй Усянь схватился за голову, едва не откусывая язык, боясь, что любой звук, вырвавшийся из его горла, может привлечь внимание. Терпение пропадало, как и силы, которые как будто кто-то с наслаждением вытягивал из него, высасывая душу. Упираясь коленями о холодное дерево пола, парень сцепил на языке зубы с такой силой, что почувствовал металлический вкус, закрывая глаза. — Здесь кровь огня, — вновь громыхнул голос из неоткуда, а из глаз Вэй Усяня хлынули слезы. Он уткнулся лбом о пол, козырек кепки накренился и головной убор с шорохом соскользнул куда-то в сторону. Вцепившись в волосы, Вэй Усянь силой воли заставлял себя быть тише, чувствуя, как ему медленно раздирают горло. Та боль во снах, что так внезапно исчезла, казалась даже цветочками по сравнению с тем, что он испытывал сейчас. Но желание познать истину было сильнее и действовало на него большой мотивацией. Силой заставляя себя открыть глаза, парень напрягся, жадно впитывая все звуки, доносившиеся снизу. — Кровь огня, Господин? Здесь кто-то есть… — последнее он произнес едва слышно, а затем обернулся к остальным. — Слышали? Господин говорит, что кто-то подслушивает! Живо найти! — Постой… — прозвучал голос, и все тут же замерли. Огонь продолжал беспокойно колыхаться. В черных глазах Вэй Усяня отразились красные блики, и ему показалось, что из огня выходит тощая, высокая фигура. Он видел прекрасные, алые одежды, обшитые бархатом и маленькими, сверкающими бусинами; видел длинные, шелковистые волосы, прядь которых была туго затянута на затылке; видел, как фигура статно выходит из огня, изящно взмахивает призрачной рукой, которая тут же растворяется, стоит ей попасть вне поля огня. То была тень: красная, светящаяся и пугающая. Вэй Усянь подумал, что потерял рассудок, во все глаза таращась на фигуру, вдруг почувствовав на себе свирепый взгляд, хоть фигура к нему ни разу не обернулась. — Сначала осколок… Кровь огня я оставлю при себе. Последнее, казалось, раздалось прямо над ухом Вэй Усяня, а затем фигура разлетелась на несколько искр, присоединяющихся к огню. Все, в том числе и говоривший, вновь опустили головы к полу, боясь шевельнуться до тех пор, пока огонь не потух сам, погружая заброшенную площадку в глухую тьму. Несколько минут стояла такая тишина, отчего Вэй Усянь отчетливо слышал биение собственного сердца где-то в висках, пока пытался прийти в себя. Он понял, что едва не пустил лужу от такого напряжения и сконфуженно свернулся на полу, зажмурив глаза. Холодный пот впитался в темные волосы, отчего те прилипли ко лбу, неприятно холодя кожу. Сглотнув, парень уловил тихие голоса, обнимая себя руками, стал судорожно дышать, прислушиваясь. — Вэнь Чао, пока не рассвело, нужно начинать. — Все живо встали в ряд! — скомандовал сорванный голос говорившего когда-то с силуэтом, а затем люди банды послушно построились в ровную линию, смотря прямо перед собой. Протянутый до этого силуэту сверток был крепко зажат в бледных руках того самого Вэнь Чао, который выпрямился, более не пугаясь каждого шороха, словно его тут же подменили, стоило пугающей тени исчезнуть. Он свирепо осматривал каждого стоящего, Вэй Усянь в общей сложности насчитал около десяти человек, боясь, что, возможно, это у него в глазах двоится. Все еще понимая, что его тяжелое дыхание могут услышать, парень закрыл рукой рот с такой силой, что почувствовал, как от слюны намокла не только маска, но и ладонь. Крупные слезы все еще катились по щекам, и Вэй Усянь никак не мог понять реакцию своего организма, но решил пока не думать об этом, сконцентрировав внимание на происходящем под ним. Линия членов банды не шелохнулась, когда Вэнь Чао и второй говоривший, высокий парень подошли к ним, смерив высокомерным взглядом. Вытянув руку со свертком, Вэнь Чао радостно выдохнул, едва не расхохотался, а затем наконец развернул ткань, и если до этого Вэй Усяню казалось, что сердце его не спокойно, то теперь оно было в бешенстве. Ребра едва не трещали от такого напора, пока перед глазами мутнел образ, будто бы далеко забытой, блестящей под светом из окон вещицы. Тяжелая на вид, ржавого цвета и наверняка очень старая, она будто притягивала взгляд каждого рядом находившегося. Будто обласканная огнем, она светилась в бледной ладони парня, пока тот не вытащил складной ножик, свободной рукой проведя по ладони. Рубиновые капли с тихим шипением соприкоснулись с металлическим осколком, а затем тот по-настоящему засветился, мерцая на глазах все ярче, пока не достиг кроваво-красного, слепящего цвета. Вэй Усяню хотелось продрать глаза, хотелось хрипло рассмеяться, вызвать скорую и по собственной воли уехать в психушку, но вместо этого он чувствовал удушающую боль ностальгии, ту самую, которую просто терпеть не мог. Упираясь ладонями о пол, он с замиранием сердца наблюдал за тем, как Вэнь Чао подходит к первому парню из «Жрецов», опуская осколок тому на ладонь. Раздался душераздирающий вопль, сопровождающийся истерическим хохотом Вэнь Чао. — Видели? Видели?! Осколка могу касаться только я — Избранный, запомнили?! — смеясь, пропел он, даже не смотря в сторону скрючившегося на полу парня, который продолжал вопить, но в одно мгновение затих, застыв в позе эмбриона. — Это сумасшествие… — вырвалось из побледневших губ, а затем Вэй Усянь опомнился, понимая, что смех затих. — Точно… — как-то хрипло проскрипел Вэнь Чао, а глаза его все больше и больше сверкали безумством. — Надо поймать нашего маленького гостя. Не думая больше, Вэй Усянь сорвался с места, чувствуя, как по крови хлещет адреналин. Он схватился за ближайший выступ, чтобы взобраться на платформу, с которой бы благополучно скатился на первый этаж, не боясь за ноги, приземляясь на мягкую землю, но тут раздалось сдавленное рычание, которое только усиливалось с каждым стуком юношеского сердца. — Черт, черт, черт!.. — словно безумный, повторял парень, несясь со всех ног из своего укрытия и допустил свою главную ошибку: обернулся. И застыл в ужасе. В черных глазах живописной картиной отобразилось то, что он обычно видел по телевизору и не воспринимал всерьез: парень из банды, упавший тогда из-за осколка, погнался за ним с кровавой пеной у рта, сквозь которую выступали длинные клыки расширенного рта… Нет, пасти. Звериной пасти дикого зверя. Вэй Усянь не мог шевельнуться из-за распирающей его паники. Он так и застыл напротив заброшки, наблюдая, как его с каждой секундой настигает нечто. Оно бежало как человек и выглядело также, но парень понял, что тот себя больше не контролирует. Что такого произошло там, когда Вэнь Чао дал ему в руки осколок? Заразился бешенством? Осколок — это часть метеорита с облучением? Что?! Душа кричала: беги! Ноги отказывались двигаться. Сам парень хватал воздух ртом в панической атаке, не осознавая, как сильно это нечто желает впиться ему в глотку, разорвать нежную кожу шеи и хлебнуть свежей, теплой крови. Оно приближалось словно в замедленной съемке, и Вэй Усянь впервые ощутил на себе то, что ощущают герои фильмов, когда на них наводят камеру, и что-то показательно медленно летит в их сторону. Вот только он не герой фильма, а его смерть могла быть вполне реальной, без грима. Что-то яркое отразилось на бледном лице, а в расширенных глазах теперь плясали желтые блики фар. Кто-то мгновенно перехватил его за талию, отбрасывая от едва не столкнувшегося с ним существа, но перехватил осторожно, не до боли в ребрах, как могло показаться. Послышался визг шин, крупный, светлый мотоцикл крутанулся вокруг парня, пока его водитель продолжал сжимать руки на его талии, попутно отбивая еще одно нападение существа, как бы закрывая собой и мотоциклом Вэй Усяня, а затем, убедившись, что нападавший зарылся носом в песок, временно дизориентировавшись, парню всучили в дрожащие руки второй шлем и прогрохотали: — Садись! Голос показался знакомым, но он был настолько глубоко в сознании, что Вэй Усянь моргнуть не успел, как уже сидел на мотоцикле, плотно обхватив чужую талию, врезаясь головой в спину от бешеной скорости. Ему сейчас было все равно кто этот его неожиданный спаситель и куда он его везет, Вэй Усянь чувствовал, как бешено пульс вгоняет виски в черепушку, как давит затылочная кость на мягкий орган мозга, как его вот-вот вывернет, если он не успокоится. Шлем отдавал пластмассой, во рту осел привкус дыма, а перед глазами до сих пор был образ существа, несущегося на него с бешенными, красными глазами. Все выглядело как начало плохого ужастика, и Вэй Усянь всхлипнул, а затем гортанно рассмеялся, понимая, что своей истерикой стал походить на того Вэнь Чао, который своими блеклыми глазами наверняка будет приходить к нему в кошмарах. Мотоциклист никак не отреагировал на его безумный смех, который слышался даже сквозь мощные потоки ветра. Осознавая, что он потерял свою кепку, парень рассмеялся еще громче, а затем зарыдал, ощущая, как его, словно соплю, размазало по полу из-за пережитого. «Я чертов слабак…» — невыносимо больно пронеслось в голове, но парень просто не мог справиться с накатившей истерикой. Не каждый день видишь, как тебя пытается убить недочеловек. Когда именно мотоцикл остановился, Вэй Усянь не заметил, но проморгался от тусклого света знакомого фонарного столба. Переулок. Значит, ему не показалось, и голос принадлежал действительно знакомому человеку, раз тот знает, где парень живет. С него осторожно сняли шлем, отчего наэлектризованные волосы встали дыбом. Некоторые волоски слиплись на кончике носа и щеках от размазанных слез, отчего Вэй Усянь поморщился. «Должно быть, выгляжу как дерьмо». Однако спаситель не сказал ни слова о его внешности и даже не побрезговал убрать пару волосков с его лица, дабы открыть обзор на опухшие и покрасневшие веки, за которыми прятался лихорадочный блеск черных глаз. — Я в порядке, — привычно отмахнулся Вэй Усянь, который не терпел жалости к себе и попытался слезть с сиденья мотоцикла. Ноги тут же отозвались слабостью, и парень с дрожью в коленках поплыл на землю, хватаясь за воздух, пока его вновь не поймали сильные руки. Охнув, Вэй Усянь прикусил и без того разорванную в истерике губу, слизнув засохшую кровь на ней, поморщился. — Кто ты? — все же хрипло поинтересовался парень, удостоверившись, что может стоять на ногах. Он все еще упирался руками спасителю в грудь, ощущая какая она горячая даже под слоем гоночного костюма, и как сильно там бьется сердце. Повинуясь своим маленьким слабостям к такому типу людей, парень осторожно сжал кожаный материал, едва слышно матерясь сквозь зубы. «О чем ты думаешь в такой момент, дурень?! Где же твой страх, пугливая ты скотина?!» — ругал себя парень, ощущая, как аккуратно от него отстранились. Спаситель, так ничего и не ответив, юркнул на сиденье и мигом завел своего зверя. Тот мгновенно выехал из переулка, скрываясь на главной дороге, оставив Вэй Усяня озадаченно хлопать ресницами под светом излюбленного фонаря. — Что за дьявол? — прошептал парень, не понимая кого именно имел ввиду: себя или странного спасителя? Однако первое впечатление тут же растаяло под гнетом собственных ощущений. Парень снова всхлипнул, стоило воспоминаниям о произошедшем накатить на него с новой силой. Путем неимоверных усилий, он оттолкнул ступни от земли, к которой, казалось, примерз, а затем помчался домой, глотая свежий, холодный воздух. В носу все еще стояли неприятные запахи, а сладкий вкус гнили висел на языке, отчего Вэй Усяня едва не вывернуло прямо на крыльце, но он все же добрался до двери, столкнувшись нос к носу со своим отцом. Тот не отличался большим спектром эмоций, однако его недовольством веяло за километр. Вэй Чанцзэ стоял ровно, держа правой рукой дверь, вперив стальной взгляд холодных глаз на вспотевшего сына. Мужчина, казалось, ни капли не удивился состоянию парня или его это вовсе не волновало, но когда он пропустил Вэй Усяня в дом, а дверь с приговором закрылась, Вэй Чанцзэ скрестил руки на груди, тяжело вздыхая. — Ты снова что-то натворил? — сходу начал он, и парень как-то зябко поежился, ощущая в глубине души привычную обиду, когда за любое происшествие винили сразу его, несмотря на то, что далеко не всегда он оказывался в эпицентре событий. — Я… — парень прикусил губу, замялся, не понимая как сказать о том, что видел, но паника в груди не оставляла ему и шанса на раздумья. — Давай позже обсудим мое поведение. Мне нужно кое-что тебе рассказать, а лучше сразу позвонить в полицию или хотя бы брату Хуайсана… — Вэй Усянь, — коротко перебил мужчина, а парень вздрогнул, понимая, что тот назвал его полным именем, что случалось крайне редко и по особым случаям. — Я не знаю что там у тебя произошло, но ты немедленно должен это прекратить. — Да что прекратить? — Прекратить оправдываться. О твоих… увлечениях я знаю давно и уже сотню раз говорил не влезать во всякие опасные дела. Мне уже позвонили из полиции и сообщили о хулигане, что забрался в заброшенный дом, который, на минуту, все еще является частной собственностью! — и хоть голос казался спокойным и твердым, мужчина кипел изнутри. — Ты не представляешь, как я в тебе разочарован и чтобы не подводить тебя своим состоянием, прошу — уйди в свою комнату. — Но ты не понимаешь, это срочно, там… — В комнату! — повысил голос Вэй Чанцзэ, а парень вдруг замер. Отец никогда на него не кричал. Да, он порой злился, да у них случались конфликты, в конце концов они оба не железные, но дело никогда не доходило до такого мрачного выражения лица, до криков и страха, который застрял в юношеском желудке от такого голоса. Даже те моменты в заброшке отступили на второй план из-за внезапного страха перед разгневанным отцом. — Ты же даже не пытался меня понять, — вдруг выпалил Вэй Усянь, ступая на лестницу. — Никогда не слушал, отталкивал. Я правда так противен тебе? — спросил он, не оборачиваясь. Голос хрипел из-за пережитого, в глазах скопилась влага, руки похолодели, а сердце упало куда-то в ноги. Он затаил дыхание, надеясь услышать поспешное опровержение, вскрик отца о том, что он не прав, что он — его сын, что своего ребенка не за что ненавидеть и что они оба погорячились. Вэй Усянь до скрежета зубов всегда хотел нормально поговорить с отцом, выяснить, отчего тот такой мрачный, почему за все семнадцать лет жизни парня ни разу не обнял его, знает ли вообще, что ему нравится? Вэй Усянь так хотел поделиться с ним своими интересами, сходить вместе в кино или кафе, в конце концов самому побольше узнать об отце не от бабушки или дяди, а от него самого. И тут парень понял, как сильно ему все это время не хватало отцовской любви. Но он получил молчание. Тяжелое, пропитанное холодом, молчание. Вэй Усянь всхлипнул, бросившись к себе в комнату, игнорируя завывающую Чэньцин. Он запрыгнул на кровать, хватаясь за голову и больше не мог сдерживать рвущиеся наружу рыдания. Вот и ответ — молчание, которое ранило его даже больше, чем парень предполагал. Молчание отца кричало: это ты виноват в смерти матери! Это ты сделал! Ты убил ее! И парень, кажется, наконец понял отчужденность мужчины все эти годы, будто впервые открыл глаза. Словно раненый птенец, он забился в угол кровати, под собственными всхлипами не слыша, как в дверь скребется Чэньцин, наверняка тыкаясь в дерево своим мокрым носом. Он даже на мгновение забыл о произошедшем на заброшке, до того ему было больно. Потрясение за потрясением несло в этот день заслуженный приз «дерьмовый». Уткнувшись в подушку, Вэй Усянь почувствовал жжение в глазах, неприятную влагу на щеках, липнувшую из-за слез и невыносимый жар в теле. Если зомби и правда атакуют город — он больше не пошевелит и пальцем. Он устал.

***

— Не верю, — закрывая глаза, уверенно заявил Не Хуайсан, сложив руки на груди. — Да ладно тебе, Птичка! В этой жизни я услышал такой бред от самого Вэй Усяня, а думал, что не доживу, пошли мочить этих ублюдков! Даже если зомби не существуют, «Жрецам» пора вписать по самое не хочу. Они сидели в все такой же пустынной комнате Вэй Усяня, который под невинным предлогом посмотреть фильм после уроков позвал их к себе. Естественно, это была простая ловушка, чтобы собрать своих балбесов вместе и сообщить об увиденном и… да, он снова решил поиграть в героя. Несмотря на все потрясения вчерашнего дня, парень не считал, что оправился, но больше вгрызться в собственную глотку он не хотел. Были даже мысли вернуться ночью в заброшку, но поджатые яйца и собственный голос разума велели ему не высовываться. — Завтра мы читаем реферат, так что, думаю, он просто переволновался, — как обычно в своей манере произнес Не Хуайсан, играясь с валяющейся на спине Чэньцин, зарываясь тонкими пальцами ей в мех. — Это не отменяет того факта, что я хочу разворошить гнездо этих крыс, — горделиво сказал Цзян Чэн, получая пинок от Не Хуайсана. Вэй Усяня разрывало изнутри от чувств. Он боялся любого шороха, с самого утра его тошнило, а замазанные когда-то оставленным Не Хуайсаном тональным кремом синяки под глазами все равно опасливо проглядывали сквозь опустившуюся на лоб челку, длина которой заметно отросла. Однако парень всеми силами игнорировал собственную боль, закрыл глаза на свои чувства и просто отдался тому, что считал своей обязанностью — предупредить как можно больше людей об опасности. Да, его считали сумасшедшим, да, Вэй Усянь понимал, что у «Жрецов» есть связи в полиции, да, он помнил, как тогда на его слова отреагировал отец, но тем не менее парень просто не мог пустить все на самотек. Он устало вздохнул и придвинулся к друзьям плотнее, скрывая все свои чувства. — Я и сам бы не поверил, если бы не видел. Но, ребят, вы знаете какой я скептик, и если даже я об этом говорю без контекста шутки, то дело серьезное. На самом деле, Вэй Усяню не терпелось попросить старшего брата Не Хуайсана о помощи, но пока он не мог позволить себе такую роскошь, не задобрив при этом самого Не Хуайсана. Тот тоже доверчивостью не отличался, несмотря на первоначальный образ милого, невинного парнишки. В голове этого человека порой творилось такое, что любому другому было бы трудно пробиться сквозь барьер этого хитрого лиса. Но все же точки давления Вэй Усянь знал, потому стал сразу их применять, осознавая все риски. — Я будто… видел это раньше. Когда находился там, то чувствовал, словно это уже было. Этот огонь… этот взгляд существа… Такое чувство, будто я пережил нечто такое когда-то. Не Хуайсан прислушался, сузив глаза, понимая, что друг не сочиняет, и Вэй Усянь удивился себе сам, потому что… он и правда не врал, и только сейчас осознал, что действительно чувствовал это ранее, но было ощущение, что не здесь, не в этой вселенной. От собственных мыслей он ужаснулся, отталкиваясь от ощущений. Какой-то барьер не давал ему вспомнить, но сердце зудело так, что хотелось почесать. Хотелось разодрать кожу, пробраться сквозь ребра и нащупать этот горячий комок мышц. Хотелось сжать и всей кожей почувствовать вибрацию от биения и наконец увидеть картинки прошлого. Несмотря на весь ужас, испытываемый во снах, Вэй Усянь даже скучал по ним, понимая, что те сны были единственной зацепкой во всем этом запутанном кошмаре. В них он хотя бы видел привычную среду, в которой может быть было бы даже комфортно, если бы не волк, раздирающий его плоть. — Иногда и у меня бывает такое чувство, — хрипло пробормотал Не Хуайсан, а его привычное выражение простака изменилось на серьезное, а от взгляда карих глаз по коже пробежались мурашки. Не Хуайсан не был простым школьником — это Вэй Усянь понял еще при первой встрече, но все равно удивился той опасной энергии, исходившей от него. Даже бесстрашный Цзян Чэн неуверенно поежился, поменяв свое положение, незаметно отодвигаясь на другой край кровати. Фильм был благополучно забыт и что там происходило с Питером Паркером их мало волновало. Парни смотрели на задумчивого Не Хуайсана, который словно вел внутри себя какую-то борьбу, а затем вдруг кивнул, вставая. — Пошли, — коротко бросил он, игнорируя вопросительные взгляды. — Я под домашним арестом, — с уверенно спрятанной грустью в глазах сказал Вэй Усянь, понимая, что от Не Хуайсана сложно что-либо скрыть. — Мы не уйдем далеко и если что, то потом попрошу брата тебя прикрыть. Думаю, никто не будет спорить с лейтенантом. — Хватить выпендриваться, — закатывая глаза, Цзян Чэн толкнул парней вперед, наконец выходя из комнаты. Они шли действительно недолго, и Вэй Усянь не мог понять: радоваться ли ему, что библиотека, в которую оказывается направился Не Хуайсан, находилась не так далеко от его дома. По привычке, парень обратил внимание на погоду, хоть под боком и не было Чэньцин, которая всегда была особо чувствительна к дождю. Она будто огонек могла в любой момент потухнуть от одной только капли, и свою подругу хотелось уберечь вдвойне. Вот только дождя не было, а Чэньцин осталась дома: сытая и обласканная перед уходом. Будто извиняясь за вчерашнее, Вэй Усянь был с ней рядом, как только вернулся из школы, пока она смотрела на него преданными, карими глазами, в которых так и плескалось: ничего, ты не виноват, у всех бывают плохие дни. От этого становилось невыносимо больно, и парень прикусил щеку изнутри, обещая, что будет несколько предусмотрительнее в своих эмоциях — привычно закроет их в своем потайном ларце, сотканном из боли и грусти. Когда они добрались до невысокого здания, не отличающегося от частных домов спального района, Цзян Чэн впервые промолчал по поводу местонахождения библиотеки — почти по середине торговой улицы, где всегда было шумно. Впервые промолчал и Вэй Усянь, не уступающий другу в любви комментировать все по делу и без. Друзья молча встали перед зданием, чувствуя доносящийся с рынка запах овощей, а затем взглянули на топчущегося рядом Не Хуайсана, который внезапно потерял весь свой пыл. — Не поймите меня неправильно, я больше склоняюсь к объяснениям с научной точки зрения, но все же были моменты, когда и я сомневался. Именно поэтому однажды меня принесло сюда, и кто знал, что тут я кое-что найду. С этими словами он отворил широкую, коричневую дверь, которая издала неприятный, скрипучий звук, а Вэй Усянь почувствовал себя тем самым главным персонажем из ужастиков, который вот-вот узнает какую-то страшную правду. Потом, по закону жанра должен замигать свет, разразится гром и молния, может даже попадают книги, кто знает, но парень в любом случае был готов ко всему после увиденного. Честно говоря, его больше ничто не пугало так сильно, как несущийся на него клыкастый монстр, который до этого был человеком. Тогда у него на глазах пронеслась целая жизнь: от ласкового касания бабушки в детстве, до жесткой хватки сильных рук на талии и оглушительного рева мотора. Он ведь успел позабыть о своем тайном спасителе, который после инцидента так и не показался. Парни молча вошли в главный холл, в котором привычно пахло чем-то старым, кожаным, пыльным, но запах этот не отталкивал, а наоборот, будто таил в себе то самое притяжение, о котором так любят писать авторы этих самых книг, стоящих на полках. Цзян Чэн неуверенно потоптался на зеленом, ворсовом ковре на входе, а затем пошел следом за друзьями, напряженно осматриваясь. Он не был глупым, учился средне, но все из-за своей лени, поскольку даже мадам Юй говорила, что тот может стать отличником, если действительно захочет. Цзян Чэн не хотел, и причина была не в ненависти к скучным предметам. — Иногда я приходил сюда подумать, здесь комфортно, — будто оправдываясь, шепотом сказал Не Хуайсан, кивая работникам, которые очевидно его знали, что подтверждало теорию о том, что парень зависал здесь не редко. Вэй Усянь его не осуждал. Он и сам бы поискал себе какое-нибудь уединенное место, где можно было бы спокойно разгладить напряженные мысли и перестать хмуриться. Где можно было бы подумать о своих мелочах, мысли о которых всегда отбрасывались под предлогом «это пустяки». Где эти самые пустяки бы разрешились и не переросли в итоге в сильный стресс, недосыпание и отек на ногах. Но Вэй Усянь выбрал заброшки, выбрал экстрим, питаясь адреналином каждый раз, ощущая ветер под кофтой. Когда друзья добрались в углубленный участок библиотеки, у Цзян Чэна создалось впечатление, что на самом деле Не Хуайсан завел их сюда, чтобы убить, до того этот «потайной уголок» выглядел пугающе темным и безлюдным. Казалось, это место превратилось в чертов заколдованный замок, в котором расположение стен менялось каждую минуту и заблудиться здесь было также просто, как дышать. Парень покачал головой, отбрасывая ненужные мысли и напрягся, как только они остановились. — …и однажды я наткнулся на это. Подумал, что совпадение, но как только появился ты, — все это время говоривший Не Хуайсан показал на Вэй Усяня, а морщинки меж бровей стали глубже. — То понял, что тут уже не пахнет совпадением. — А воняет водой, которую ты нам льешь в уши. Давай уже, показывай что там у тебя, епт… — привычно хмыкнул Цзян Чэн, улавливая, как Не Хуайсан раздраженно вздохнул. «Всю малину портит». И стоило Не Хуайсану осторожно развернуть пару забитых в самый угол истертых, пожелтевших свитков, которые больше напоминали жестокую шутку, как Вэй Усянь тут же мигом вклинился меж парней, рассматривая написанное. Понятное дело, что историю переписывали столько поколений, что и не счесть, дабы сохранить красивую повесть до наших дней, но все же, написание на современный лад как-то отталкивало, будто красивую историю сочинили максимум в двадцатом веке, но никак не до нашей эры. — В песнях говорится об истории Воспламененного юноши и его сражении с Хищниками; о его прекрасной красной ленте и верной родственной душе — Волке, именованным Белым Клыком. Советую углубиться в чтение подробнее, тут несколько песен. Мне больше зашла о Канарейке и битве при клане Лотоса. Обо всем этом писал некий Великий Саньду Шэншоу — лорд Лотоса. — Хорошая у этого придурка фантазия, — усмехнулся Цзян Чэн, рассматривая свитки. — Да заткнись ты уже, — не выдержал Не Хуайсан, хмуро уставившись на друга, а затем, будто сменив маску, восхищенно продолжил: — Иными словами, тут сказано о многом, но вот что именно меня привело сюда, так твои слова, Вэй Усянь. Ты описал некое существо, что напало на тебя, такое: с клыками, с красными глазами и с жаждой тебя сожрать? Вэй Усянь кивнул, судорожно глотая воздух. — В песнях есть описание неких Хищников, которые очень похожи на тех, о ком ты говорил. Более не думая, Вэй Усянь выхватил свитки, с сожалением замечая, что многие слова были переделаны на современный лад, потому он не мог представить всю картину написания досконально, как то было с самого начала, но одновременно радуясь, что кому-то хватило ума затронуть эти рукописи еще очень давно, ведь они дожили до его дней и могут дать хоть каике-то ответы. — …и пусть это всего лишь сказка, я бы хотел узнать… — хрипло пробормотал парень, лихорадочно шаря глазами по пергаменту. Ему никто не верил. Ему не хотели верить даже друзья, на которых он иногда полагался. Тем не менее, они его не бросили, поддержали и сейчас стоят бок о бок, споря, кто будет заваривать лапшу дома… но сейчас не об этом. Они стояли рядом, пока сам Вэй Усянь вчитывался в текст и не мог поверить тому, насколько все это знакомо звучит. Так по родному, словно он вновь оказался дома — в своем милом, теплом мирке с чувством полной защищенности. У «Жрецов» были связи, они думают, что могут делать что пожелают, но не знают, что Вэй Усянь выжил, чтобы остановить их беспредел и распространение заразы под его личным названием «Хищник».