***
Темнота в комнате успокаивала, принося душе временное умиротворение. Хотелось носом зарыться в теплое одеяло и никогда не вылезать из кровати, проведя в мягкой власти сна всю оставшуюся жизнь. Где-то в груди все еще бешено билось сердце, на загвоздках сознания он понимал, что пережитое за день еще как скажется на его ментальном здоровье и больше не мог прятать все чувства в свой секретный ларец подавления эмоций. Вэй Усянь едва протяжно не простонал, вовремя вспомнив, что его может услышать отец, который и так был весь день на нервах. К счастью, ему и другим ребятам удалось убедительно соврать о случившемся и притвориться, что к заварушке в особняке семьи Вэнь они не причастны, но не без труда. Брат Не Хуайсана вопил так, будто парень содрал с себя кожу и прошелся по оголенным нервам ножом — до того он перепугался за младшего, на деле который выглядел невредимым. Родители каждого из друзей успели знатно понервничать, но выплеснуть свои чувства так и не смогли. Даже вечно серьезная мадам Юй лишь устало покачала головой и забрала Цзян Чэна домой под пристальным надзором холодных глаз. Вэй Чанцзэ же, напротив, злился, но злился так эмоционально и так искренне, что Вэй Усянь успевал только подавлять усталую улыбку, в которой пряталась нежность. Нежность и любовь к нему от понимания, что мужчине и правда не все равно. Он действительно боится за сына и показывает это действиями, вовремя сориентировавшись и позвав Сяо Синчэня. Конечно, не стоило подвергать свою жизнь опасности, чтобы убедиться в правдивости слов мужчины, но Вэй Усянь не мог больше подавлять свои чувства. «Отныне ты под домашним арестом на месяц! Нет… На год!.. На всю жизнь!» — кричал тогда мужчина, под собственными эмоциями, не замечая чужую, широкую улыбку и слезы в глазах. Должно быть, он сошел с ума… Пусть так, пусть будет арест. Главное, что Вэй Чанцзэ любит его. Парень стиснул зубы. Любит… А он снова это делает — поступает так. Что своими необдуманными действиями вечно приносит боль и неприятности. Что снова заставляет всех беспокоиться, переживать за него. В душе Вэй Усянь уже сотню раз пообещал себе, что после истории с Хищниками, он будет тщательно следить за собой, своими словами и поступками, чтобы больше никто никогда за него не волновался. Продолжая обессилено утыкаться в подушку, размышляя, осознавая что-то для себя — приходя к выводу, что все в его руках. Как и желание измениться в лучшую сторону. Но несмотря на светлые мысли, на душе все еще скребли кошки, разрывая грудную клетку в кровь от случившегося. Вэй Усянь переживал за то, какими могут оказаться последствия его решения, на этот раз стискивая зубы сильнее, отчего челюсть неприятно заломила. Кажется, он и правда мог убить друга… Вэй Усянь прикрыл глаза, окунаясь в воспоминания, продолжая дышать срывами, нервно сглатывая горький ком в горле. Убить друга… Тогда такие мысли не посещали его воспаленный мозг, покуда в подобных ситуациях будто просыпается совершенно другой Вэй Усянь, способный все решить по-своему. Этот «другой» был более чем уверен, что прав, а «нынешний» лишь устало вздыхал, мысленно вымаливая прощение у так и не очнувшегося Вэнь Нина. Да, после соединения раны с осколком, он окончательно потерял сознание и не открывал глаза до приезда скорой, и даже когда его поместили в машину, врачи не были уверены, что с ним происходит. Объяснить все досконально они не могли, иначе так тщательно выдуманная история полетела бы крахом. Но что было более удивительно, так это рана, затянувшаяся после соприкосновения с железом. Не моментально, нет, но хлынувшая кровь остановилась, а когда врачи наконец соизволили приехать, пробитая грудная клетка спокойно вздымалась, а справа на груди виднелась открытая, но не глубокая рана, совсем уже не похожая на огнестрельную. «Петарды» — цокали языками вьющиеся вокруг медики и: «Глупые мальчишки». Тогда Вэй Усянь мельком разглядел хмурое и темнее грозовой тучи лицо девушки, которая подбежала к ним так быстро, что казалась неуловимой. Что-то сказав одному из приезжих, она спокойно села в машину скорой помощи вместе с парнем и как только от них не осталось и следа, Вэй Усянь обессилено осел на все еще сырую от крови траву. Не было времени думать о ней, о вопросах, которые наверняка потом посыпятся на них со всех сторон, важнее было всего знать как там Вэнь Нин и что вообще произошло. Как оказалось, о друге он узнал в тот же день благодаря взволнованному Сяо Синчэню, которому было необходимо узнать что же тогда произошло. К счастью, с каждым мгновением рана Вэнь Нина все меньше походила на рану от пулевого ранения, потому у полиции не было доказательств, что мальчишки были в горящем здании, да и камеры видео наблюдения в холле еще вначале лопнули от сильных температур пламени. Как он там вообще выжил, Вэй Усянь не знал, но физически он чувствовал себя прекрасно, что не скажешь о его друзьях, в частности Лань Ванцзи, которому стало дурно еще по приезду в особняк от вязкого запаха дыма. Но несмотря на это, он спас его — Вэй Усянь никогда не забудет на мгновение промелькнувший страх в золотистых глазах, когда над ним возвышался Хищник. Что двигало Лань Ванцзи — страх за парня или отвага? В любом случае, он спас его, несмотря на жгучую боль в глазах от едкого дыма и слабость в теле, и именно тогда в темной голове что-то промелькнуло. Вэй Усянь не знал точно что это может быть, но он чувствовал, что видел это раньше. Ощущал под кожей эти импульсы, это трогательное и одновременно звериное желание защитить своего человека. Стоп… своего человека? «Глупости, я же не…» Все возможные размышления прервал глухой удар в стекло небольшого окна в его комнате. Вэй Усянь подскочил от неожиданности, стрункой выпрямился на кровати и неуверенно покосился на льющийся полосками свет уличных фонарей, которые было едва видно из-за жалюзи. Понимая, что ему точно не послышалось, парень подкрался к окну, не решаясь сразу же отвечать, как вдруг послышался новый глухой удар, а перед глазами на секунду промелькнуло что-то темное, похожее на еловую шишку. Цокнув языком, Вэй Усянь закатил глаза, отодвигая жалюзи и готовясь встретиться с яростным взглядом Цзян Чэна, которому наверняка не спится после новости о домашнем аресте, но до чего было его удивление увидеть вместо друга кое-кого другого. Вэй Усянь соврет, если скажет, что не хотел бы сейчас видеть Лань Ванцзи, но к встрече с ним парень пока был не готов. Он устал, в голове был рой непонятных мыслей, часть из которых занимал сам гонщик, так еще он теперь приперся и стоит под окном, будто ожидая чего-то важного. Злорадствуя в душе, Вэй Усянь показательно открыл окно и отошел, скрестив руки на груди, рассчитывая, что Лань Ванцзи не сможет забраться к нему в комнату и уж тем более зацепиться за выпирающие, но не особо надежные кирпичи. Однако черные глаза в удивлении расширись, как только гонщик, будто без напряга, разбежался, цепляясь за всевозможные выступы. Он взобрался на жалобно скрипнувший подоконник так просто, что Вэй Усянь не мог не оценить его мастерство и даже с радостью бы пригласил с собой побегать по заброшкам, если бы при упоминании о них в горле не скапливался горький ком, а коленки не дрожали в страхе. Парень остановился напротив Вэй Усяня, оценивающе проведя взглядом по его ссутулившейся фигуре, облаченной лишь в одну старую, растянувшуюся до бедер футболку с названием когда-то любимой группы и ярко-оранжевых трусах, от которых хотелось неловко посмеяться в ладонь, если бы ситуация не веяла напряжением. Черные радужки столкнулись с золотыми и казалось, будто комната школьника превратилась в поле битвы. Никто из парней не мог вымолвить хотя бы слово; напряженно уставившись друг на друга, они буравили взглядом бледные от усталости лица. Первому как всегда хотелось заговорить Вэй Усяню, но он с ужасом понял, что не может подобрать всех тех нужных слов, которые просто мечтал вывести в реальность. Губы дрожали, как и кончики пальцев и было непонятно — от волнения ли это или он просто привычно боится. Да, после признания Лань Ванзци, Вэй Усянь показательно заверил его, что вины парня в его терзаниях нет, и тот волк, что разрывал его на части огромное количество времени, никак не мог знать, кого он рвет, потому парень не винил гонщика. Он и сам толком не понимал кто так грязно играл с ними и почему, но тот голос в горящем особняке семьи Вэнь будто кричал о своей вине. Парень покачал головой, борясь с собой, и Лань Ванцзи будто прочел его мысли, а может все увидел по испуганным глазам и отошел на безопасное расстояние, опираясь поясницей о подоконник. В спину задувал уличный сквозняк, но парня это совсем не волновало, больнее всего было видеть испуг в глазах того, кого он считает… — Ты ведь тоже видел это раньше, да? — прервал все размышления Лань Ванцзи тихий и хриплый голос Вэй Усяня, который даже не поднял на него взгляд. — Что? Вэй Усянь облизал губы, стараясь передать голосом то, что он пытался донести, но интонация подводила его, голос не просто охрип, он будто свистел под сильным напором парня, который игнорировал боль пересохшего горла. — Я про… я про прошлое. Волки, огонь, Хищники, все это так знакомо, но я не могу понять почему. Хотелось бы все свалить на впечатление той песни, но… — парень устало покачал головой. — Тебя-то я видел и раньше. Боль сковала тело от воспоминаний и той горечи, что он испытал, когда наконец-то посмотрел страху в глаза. В два больших золотистых глаза, в отражении которых он видел собственное развороченное, окровавленное тело. К горлу подступила ранее хорошо скрываемая тошнота, а по виску скатилась крупная капля пота. Да, он простил Лань Ванцзи и принял его, но тот страх, что терзал парня пять лет, никак не хотел отступать. Казалось, его тошнит от одного вида Лань Ванцзи, и Вэй Усянь, может быть, согласился бы с этим, ведь так проще — просто оттолкнуть и забыть, но нутро протяжно выло, что это не так. Он не может просто так взять и забыть того, по кому необъяснимо тоскует душа. По кому тянется тело и о ком постоянно плещутся мысли, превращаясь из лужицы в океан, который просто не мог уместиться в голове, норовя выплеснуться через уши. — Мгм, — только и выдавил Лань Ванцзи, полностью с ним соглашаясь, и Вэй Усянь до скрежета зубов хотел разозлиться, хотел выставить претензии: «это все, что ты можешь мне сказать?!», но не мог, потому что понимал. Он как никто другой понимал его, отчего теперь ужаснулся и Лань Ванцзи, ведь брат… даже брат… не мог. — Тогда… как твои родители отреагировали на сегодняшнее приключение? Слышал, твой супер-строгий-дядя был не в восторге, — нервно топчась на месте, Вэй Усянь почесал затылок и наконец отмер, осторожно присев обратно на расстеленную кровать. Лань Ванцзи же остался без движений, боясь сделать что-то резко, необдуманно, что может напугать парня, который в этой густой тьме, разбавленной уличным светом фонарей, выглядел как дикий зверек. — Отец в командировке, так что он не знает, а мама слишком занята на работе, чтобы думать о чем-то лишнем, брат… как всегда просто сказал, что это было опасно. Глаза Вэй Усяня расширились и он от любопытства поддался вперед. — Ты ему рассказал о нашем плане? Лань Ванцзи отрицательно покачал головой и наконец отмер, осторожно придвигаясь к кровати и присаживаясь на компьютерное кресло. Он как-то нервно перебирал свои длинные, бледные пальцы, едва не заламывая их до хруста, а затем вновь устремил неуверенный взгляд на парня. — Но он догадывается. — Черт, — только и смог ответить Вэй Усянь, сжимая руки в кулаки. — Он никому не скажет, — поспешил заверить Лань Ванцзи нахмурившегося парня, а затем на автомате придвинул кресло ближе, заглядывая тому в глаза. — Я бы не позволил, — уже тише добавил он, внимательно следя за реакцией. Вэй Усянь никогда не был скуп на эмоции, если не хотел их прятать, потому он вдруг подался вперед, вцепившись в как всегда идеально ровный и белый воротник рубашки, едва с треском не разрывая ткань, уткнулся лицом в лицо Лань Ванцзи так близко, что их носы соприкоснулись, а затем, не скрывая чувств, твердо выпалил: — Я хочу тебя ненавидеть, — от произнесенной фразы сердце Лань Ванцзи пропустило удар, а затем жалобно сжалось. — Но не могу. И дело не в родственных душах, не в судьбе и даже не в странной привязанности. Дело в нас самих, в нас настоящих, ведь никто… — он на мгновение сбился, опаляя лицо напротив горячим дыханием. — Никто не сможет заставить нас испытывать что-то против нашей воли, даже… даже прошлое. Он не хотел верить. До конца не осознавал, что такое возможно и было бы проще закрыть глаза на существование сверхъестественной энергии, которая всегда их окружала. Было бы проще никогда не разговаривать с ним и не встревать в раздор в семье Вэнь. Было бы проще не знать о существовании Хищников и осколке, вибрацию которого Вэй Усянь до сих пор ощущал у себя в руке и слышал его энергию в кармане своей ветровки, куда он осколок и положил, благополучно закинув ветровку в самый темный угол комнаты. Вэй Усянь правда все бы отдал, чтобы остаться скептиком до конца, но не мог. Перед ним раскрылся ясный образ из снов: могучий, белый волк возвышался над ним, с его округлыми, желтыми и сияющими блюдцами глаз. Этот волк мог убить его так легко, что все остальное казалось непосильной задачей. Взмахом одной когтистой лапы он мог оборвать его жизнь в мгновение, но не делал этого, снова и снова играясь с его жизнью, причиняя нестерпимую боль. Он нанес непоправимый ущерб ментальному здоровью парня, который морально больше не мог выдержать скопившиеся чувства в груди. И Вэй Усянь правда хотел бы за это Лань Ванцзи возненавидеть, потому что так проще. Вместо этого он с громким всхлипом прижался к теплой, широкой груди, вслушиваясь в яростное сердцебиение, отдающее в красное ухо. Парень не мог почувствовал, как его приобнимают в ответ, но знал, как сильно с собой сейчас борется Лань Ванцзи. Как ему точно также страшно, но не за себя, а за душу, которую он едва не поломал собственными руками. Да, он думал, что это демон, да, знал, как ошибался и, да, Вэй Усянь простил его, понял, но… Везде есть это нескончаемое «но», ведущее к разногласию в своей голове. Лань Ванцзи не мог простить себя за это, пусть и делал все ненамеренно, потому сейчас и боролся с собой и своим желанием притянуть хрупкое на вид тело парня, прижать к себе так сильно, что можно было бы слиться с ним воедино. Вэй Усяня ему хотелось защищать еще с первой встречи, но от себя — от главной причины его боли, он защитить не смог. — Что же с нами сделали? — тихо выдавил из себя Вэй Усянь, постоянно задаваясь этим вопросом. Он боялся от незнания чего ожидать дальше после всех событий. Прозрачное будущее, ускользающее из-под пальцев теперь пугало его еще сильнее. Кусая губы, Вэй Усянь не стеснялся своих эмоций, он крепко прижался к подрагивающему Лань Ванцзи и взвыл, глуша громкий вопль в промокшей от слез рубашке, чтобы не разбудить отца. — Я не могу отпустить тебя, — прошептал Вэй Усянь, и Лань Ванцзи с ним, пожалуй, согласится.***
Они не могли уснуть до рассвета, несмотря на то, как сильно вымотался организм. Ощущая полнейшую слабость в теле, парни игнорировали свинцовые веки, непрекращающуюся зевоту и трясущиеся ноги. До утра пролежав и тихо переговариваясь, они делили одну небольшую кровать на двоих, изредка касаясь друг друга, изучая заново. Может быть в легендах кто-то похожий на них и ощущал свою родственную душу, они решили жить иначе, своей жизнью, не легендами, потому и торопиться было некуда. Золотистые глаза рассматривали длинные, пушистые ресницы напротив, подрагивающие от зевоты, обрамляющие покрасневшие веки; рассматривали пухлые, алые губы, по которым то и дело пробегал юркий, проколотый язык; смотрел на ровный нос и гладкие щеки, которых иногда касался, затаив дыхание, проводил кончиками пальцев по теплой коже. Вэй Усянь тоже не мог дышать ровно от каждого касания, пока сам дарил парню неуверенные, но уже не испуганные улыбки. Он искренне хотел все исправить, избавить их от неловкости в отношениях, которые каким-то образом стали складываться во что-то более серьезное, чем просто дружба. Но торопиться с выводами не хотелось, потому Вэй Усянь позволял себе не много — лишь иногда касаясь скул и гладких волос в ответ, заправляя непослушные, короткие пряди за ухо. Лань Ванцзи оставался прекрасным, несмотря на все, что случилось, и этого парень отрицать просто не мог, но притягивал он не только своей внешностью. — Нужно решить, что делать с осколком, — избавляя себя от тяжелых мыслей, прошептал Вэй Усянь, вставая с кровати. Лань Ванцзи собрался ответить, как вдруг замер, впившись взглядом в стройную фигуру перед собой. Вэй Усянь потягивался, подняв руки к потолку, отчего его футболка оголила бедра, освещаемые первыми лучами солнца. Если поднять ткань выше, можно наверняка увидеть плоский, светлый живот с бегущей дорожкой маленьких волосков под ткань оранжевых трусов. А если совсем снять, то в глаза наверняка бросится в прямом смысле пожар крыльев свободы — пламенных крыльев, обнимающих его плечи. Можно получше рассмотреть сильные руки с узорами синих вен, выступающие косточки ключиц с россыпью неуловимых родинок, а если опустить взгляд ниже, то… — …думаю, это будет хороший вариант, — тем временем продолжал расслабленный Вэй Усянь, не замечая жаркий взгляд, направленный на его оголенные, длинные ноги. — Да, Лань Ванцзи? — Мгм. Стоп… что? И только очнувшись, Лань Ванцзи понял, что автоматически уловил новый план парня, который кричал об уничтожении осколка собственными руками. Это опасно, это неправильно, это смертельно, поэтому Лань Ванцзи резко вскочил, отчего усталость тут же дала о себе знать, послав ослабшему телу головокружение. Ущипнув себя за переносицу, парень постарался сделать тон голоса как можно мягче, не выдавая своего волнения, но по черным глазам уже понял, что с треском провалился. — Послушай, мы полностью не знаем природу энергии этого объекта. Мы даже не уверены, что сможем его уничтожить, не покалечившись и не подвергая опасности остальных. Поэтому не стоит так торопиться. — Семья Вэнь рано или поздно придет за ним, — твердо заявил Вэй Усянь, взглядом указывая на валяющуюся в углу ветровку. — Вопрос времени когда. Я не собираюсь бежать и выполнять свой план прямо сейчас, потому что через… — парень посмотрел в телефон. — …четыре часа я смогу наведаться к Вэнь Нину. Надеюсь, сейчас ему лучше, так что… — Это опасно, — игнорируя смену темы, продолжал гнуть свое Лань Ванцзи, осторожно подходя к задумчивому парню. Казалось, собственная жизнь Вэй Усяня совсем не волновала, и от этого сердце безжалостно сжималось. Хотелось сгребсти его в объятия и никогда не отпускать в этот жестокий мир, но все, на что Лань Ванцзи имел право, так это подойти чуть ближе и устало вздохнуть. Упрямый, совсем никого не слушает. В комнате становилось светлее с каждой минутой. В дверь уже скулила проснувшаяся Чэньцин, а на кухне стояла полная тишина, говорившая, что Вэй Чанцзэ уехал на работу. К счастью, в его голову не ударило проведать перед этим сына, иначе его бы ждал, возможно, не самый приятный сюрприз. Вздохнув, Вэй Усянь отворил дверь; в комнату тут же вбежала огромная собака, едва не запрыгивая на парня, слюнявя край его футболки. Натягивая джинсы и одновременно поглаживая подругу, Вэй Усянь бросал неуверенные взгляды на застывшего возле окна Лань Ванцзи, который выглядел как самый настоящий побитый пес, а затем потянулся к нему, хватая за руку. Не показывая удивления, Лань Ванцзи молча последовал за тянувшим его парнем, спускаясь с лестницы, на ходу рассматривая изредка попадающиеся висящие на стене фотографии. В основном на них был маленький Вэй Усянь, сверкающий белозубой улыбкой и с взъерошенными волосами. На других он был, видимо, с отцом, так не похожим на него, но одновременно во взгляде улавливалось родство. На тумбочке, возле кухонного стола, стояла еще одна фотография, на которой была улыбающаяся девушка с длинными, черными волосами, забранными в небрежный хвостик. Она казалась… такой знакомой, а затем Лань Ванцзи снова посмотрел на парня и все понял без слов. Стало ясно от кого Вэй Усянь унаследовал такую очаровательную улыбку. — Нужно позавтракать, — коротко бросил Вэй Усянь, усаживая парня за стол. Готовить он мог, но не любил. В основном парень ограничивался чем-то простым, незамысловатым и приготовленным на быструю руку, когда отец долго отсутствовал дома, но чаще всего просто покупал что-то готовое в магазинчиках или бегал за уличной едой. Даже сейчас готовить не хотелось, но перед Лань Ванцзи почему-то стало неловко, не хотелось в чем-то ошибиться и сделать что-то не так. Краснея, Вэй Усянь отвернулся, шаря по полкам и холодильнику в поисках нужных ингредиентов, с радостью замечая сваренный рис. Что ж, если есть вареный рис, значит половина завтрака уже в кармане. На кухне всегда пахло чем-то сладким, и Вэй Усянь с сомнением косился на отца, который постоянно заверял, что не покупает леденцы, а фантики, которые парень периодически находит в мусорке, кинул туда гостивший Сяо Синчэнь, конечно. Но на самом деле тонкие нотки апельсиновых леденцов так нравились Вэй Усяню, что он не спешил подкалывать Вэй Чанцзэ, чтобы тот не прекратил свои шпионские махинации со сладостями. Закрывая за собой желтый шкафчик, парень быстро взглянул на все также сидевшего Лань Ванцзи, который поглаживал густую, рыжую шерстку Чэньцин и улыбнулся уголками губ, поворачиваясь к плите. И пусть жаренный рис с яйцом не казался полноценным завтраком, он не отпустит этого холодного принца голодным, который и так провел с ним слишком много времени. На самом деле эта ночь показалась Вэй Усяню комфортной. Несмотря на недосып, он чувствовал удовлетворение, которое посещало его достаточно редко. Разговаривая и трепетно касаясь гладкой кожи, он ощущал, как покалывают кончики пальцев — приятно. Еще никого не было так приятно трогать, но парень понимал, что дело не в их странной связи, а в… Ну просто потому что это Лань Ванцзи: его скромный, порой милый, холодный принц, который гоняет на своем мотоцикле. Из-за мыслей о песни прошлого на душе снова сделалось тоскливо, но оба парня решили, что будут проживать эту жизнь по-своему, и никакие Воспламененные и Белые Клыки им в этом не помешают. — Ты красиво поешь, — вдруг прервал мысли тихий голос, который казался эхом в голове. — Что? — Вэй Усянь обернулся под скворчащие звуки из сковородки и вопросительно взглянул на парня. Поет… он? И потом Вэй Усяня осенило, что он увлекся своими мыслями настолько, что не заметил, как начал привычно петь, перемешивая лопаточкой рис. Это было, пожалуй, неловко, потому парень снова отвернулся, стараясь потушить в груди растущее пламя, совсем не замечая плескавшуюся нежность в золотистых глазах. Первый прошедший этап их нормальных взаимодействий можно было бы назвать успешным, и никто из парней не хотел жалеть о том, чему они позволили начаться между ними. Всему свое время, но точно не время сожалениям.***
Передаваемое синоптиками потепление наконец-то затронуло трепещущий город. Боясь промокнуть под обильными дождями, жители вздохнули с облегчением, ластясь под теплыми лучами солнца. Казалось, погода сбросила с плеч трудные времена, масштабные происшествия испарились под натиском новых новостей, а члены банды «Жрецы» стали постепенно рассасываться. Многие вернулись к привычному кругу своей жизни, кто-то не мог смириться и продолжал вещать о своих новых идеалах, а кто-то пустил слух, что осколок и предотвращение катастрофы — всего лишь миф и были почти что правы. В школе тоже стало спокойнее на удивление напряженной мадам Юй и ее неугомонного сына, который наконец-то взялся за учебу, словно обрел какой-то стимул в жизни. Не Хуайсан старательно подтягивал его по сложным предметам, и оба друга углубились в свои дела, не обращая внимание на задумчивого Вэй Усяня, который уже вторую неделю куда-то срывался по вечерам. Домашний арест был благополучно снят спустя шесть дней, как только Вэй Чанцзэ убедился, что его сын больше не стремится влипать в неприятности, однако все еще был настороже. Сам же Вэй Усянь всеми силами показывал, что все в порядке, что он не бежит навстречу к заброшкам и уж тем более не обнимается с кирпичными стенами ветхих зданий. Он часто навещал Вэнь Нина в больнице, пока того не выписали под предлогом, что у него все совсем зажило. Пересекаясь с хмурой Вэнь Цин, парень неустанно опускал голову в извиняющимся жесте, показывая, как сильно ему жаль, но однажды им все же удалось поговорить. Это был очередной обеденный перерыв в школе, откуда Вэй Усянь, вместо получасового отдыха, сбежал в городскую больницу, запыхавшись после метро. Он стоял в коридоре, натягивая белый халат, как вдруг заметил в проеме двери знакомое лицо. Девушка привычно поджимала губы и о чем-то беседовала с лечащим врачом Вэнь Нина. Как сказал парень однажды — Вэнь Цин имела медицинское образование, но в связи с их непростыми обстоятельствами, в планы которых не входила смерть родителей, девушке пришлось забыть о мечте и метаться по подработкам, чтобы прокормить младшего брата. Вот так они и прожили два года, пока на помощь им не пришли дальние родственники богатой и влиятельной семьи Вэнь, но к тому времени былая страсть стать доктором в карих глазах утихла совсем, однако Вэй Усянь часто ловил девушку на том, с какой жадностью она вслушивалась в медицинские термины и все отлично понимала. Сжимая какую-то синюю папку в руках, Вэнь Цин кивала, изредка вставляя свои реплики, пока не наткнулась взглядом на подошедшего парня. Приветственно склонив голову, Вэй Усянь собрался войти в палату, как вдруг девушка преградила ему путь, отпуская смущенного доктора. Пожав плечами, Вэй Усянь тогда последовал за ней и шел вплоть до выхода, за здание больницы, уже боясь, что девушка решила его там убить. Вместо этого, Вэнь Цин вытащила полупустую пачку сигарет и, закурив, вперила в парня испытывающий взгляд. — Я не виню тебя, — коротко тогда бросила она, выпуская изо рта серый дым. — И приняла бы точно такое же решение. — Но… — Тогда я была в ярости, — на ней все еще был белый халат, который наверняка впитал в себя весь запах никотина, но девушку это наверняка мало волновало. — Поэтому не следила за своими словами, однако… Кусая губы, она остановилась, будто переводя дыхание, затягиваясь вновь. Легкий ветерок колыхал ее каштановые волосы, туго затянутые в высокий хвост. Без макияжа, с слегка загорелой кожей и едва заметной россыпью веснушек, она казалась приятной и выражалось это не только в ее красивом голосе и манере говорить, но и во внешности, на которую действительно хотелось смотреть. Вэй Усянь не был знатоком в подобных делах, в отличии от того же Не Хуайсана, но ненароком подумал, что она могла бы ему даже понравиться, не так, как Цзян Яньли, к которой парень испытывал чисто родственные чувства, а как девушка, как очень красивая девушка. Однако в любых вопросах такого рода у Вэй Усяня присутствовало всегда одно большое и жирное «но», соблазнительно шепчущее на ухо о том, что это не его человек. Сущность внутри души согласно кивала, и Вэй Усяню оставалось лишь горестно вздыхать от такого, поскольку на Вэнь Цин хотелось смотреть, но не хотелось ее саму. Под пеленой своих странных размышлений, Вэй Усянь не заметил, как в карих глазах сверкнула решимость, а затем Вэнь Цин потушила сигарету. Встав напротив, заглядывая прямо в бездну черных глаз, она кивнула сама себе и произнесла: — Однако я говорю тебе спасибо за это решение, за то, что спас А-Нина. Спасибо тебе. Тогда их отношения стали чуточку лучше, и в какой-то момент Вэй Усянь решил, что они могут стать друзьями. Это было почти неделю назад и так грустно осознавать, с какой невероятной скоростью летит время. Многое, конечно, наконец-то стало ясным, но насыщенные благодаря Хищникам дни все равно давали о себе знать. Показывали они себя по-разному, и если тот же Не Хуайсан продолжал залипать на дорамы, полностью заперев себя в этом мире, то Вэй Усянь нашел куда более мощный способ отвлечься. Кошмары не мучили его, нет, после волка любой кошмар казался детским лепетом, но из-за клыков и красных радужек, которые парень до сих пор видел в темноте, он не мог сомкнуть глаза в своей комнате… один, по крайней мере. Именно поэтому он нашел причину срываться по вечерам из дома, запрыгивать на белый мотоцикл, обнимая крепкое тело перед собой и со свистом влетать в ночь города, освещенного тысячью огней. А Лань Ванцзи был и не против, позволяя утыкаться в свое плечо, когда они снова выезжали на тот холм за городом. Позволял изучающе касаться лица и с замиранием ждал, когда Вэй Усянь наиграется с его отросшими волосами. Парню и правда нравилось трогать своего холодного принца, и Лань Ванцзи с ужасом понял, насколько Вэй Усянь тактильный. Понял именно с ужасом лишь по причине, что более не мог держать себя в руках каждый раз, когда тот обнимал его. Не мог больше оставаться в стороне с стиснутыми кулаками и челюстями. Он обнимал парня в ответ, зарываясь носом в темные волосы, вдыхая какой-то родной, личный запах Вэй Усяня, пропуская меж пальцев красную прядку челки. Эти вечера казались сказкой, сном, о котором они не хотели забывать и о котором благополучно молчали, когда на город опускались лучи солнца. Вэй Усянь стал чаще просыпаться не один, позволяя Лань Ванцзи ночевать в его комнате после их поездок. Они часто во сне сплетались конечностями, отчего наутро у них болели мышцы и затекали ноги, но все это казалось мелочью по сравнению с одиночеством, которое душило их до первой встречи и пересечении жидкого золота и ночной бездны. Это был их маленький секрет, о котором Вэй Усянь молчал бы даже под пытками, боясь признаться самому себе, как бешено колотится сердце от мысли, что в той же школе он не может так легко прикоснуться к желанному человеку. И давно он стал желанным? Да черт его знает; Вэй Усянь просто хотел быть рядом, вот и все. Это нельзя просто объяснить, но это можно почувствовать. В очередной вечер, после уроков, они улеглись на небольшую кровать, смотря друг другу в глаза, искренне пытаясь понять, что между ними происходит. Зарываясь пальцами в волосы, нежно поглаживая подрагивающие плечи, рисуя невидимые узоры на спине — все эти жесты стали такими привычными, что они больше не видели в этом нечто смущающее. Вдыхая приятный аромат Лань Ванцзи, которым пах только он, Вэй Усянь зажмурился, нахмурив брови. Он думал слишком много и от этого становилось не по себе, но к счастью теперь он был не один. Порой черные радужки сверкали в сторону не тронутой в углу ветровки, от которой до сих пор чувствовалась вибрация мощной энергии. Забыв о свитках и писаниях на почти что месяц, Вэй Усянь в какой-то момент подумал, что все события ему просто приснились, но обо всем напоминали люди, окружающие его. Стараясь унять сердцебиение, парень вслушивался в тихое дыхание под боком, а затем ощутил едва заметное касание холодных пальцев к своему лбу. — Ты все еще боишься, — тихо произнес Лань Ванцзи, страшась развеять эту хрупкую атмосферу доверия. — Не боюсь, но… — парень не знал как это объяснить и прекрасно понимал, что гонщик это видит, намекая на свои наблюдения. Зоркий взгляд золотистых глаз ловил Вэй Усяня на том, как тот громко сглатывает, стоит ему снова посмотреть на маленькую гравировку белого мотоцикла. Рисунок хоть и был меньше ладони, своими серебристыми линиями все равно бросался в глаза. Запрокинув голову, одинокий волк выл на луну, стоя на холме, и все выглядело довольно хорошо, если бы не… Если бы не смертельный страх в черных глазах. Страх перед этими животными у него развился сразу после первого его кошмара и не хотел покидать даже после того, как кошмары прекратились, и парня в этом, пожалуй, нельзя винить. Он не боялся собак, не боялся гиен, тигров, львов, но боялся волков до панических атак, судорожно переключая зоо-каналы с их упоминанием. Подобное делало больно самому Лань Ванцзи, но не от того, как парень сторонился его внутренней сущности и любимых животных, а от того, что он сам сделал это с ним. Вэй Усянь никогда не поднимал эту тему при гонщике, но после поездок еще несколько минут приходил в себя, всеми силами заставляя свои глаза не коситься в сторону мотоцикла из-за удушающего страха. Ведь Вэй Усянь ничего не мог с собой поделать и считал, что это было совсем не смешно. Поэтому парень удивился, когда Лань Ванцзи вдруг поднял эту тему сейчас и не мог выдавить что-то разумное. Хотелось как-то оправдаться, чтобы не обижать его, но Вэй Усянь лишь судорожно бегал глазами по комнате, думая, что в голову ничего не лезет. Он приобнял Лань Ванци, крепко уткнувшись тому в темную кофту, вдыхая уже ставший родным запах, который успокаивал лучше ромашкового чая, а затем немного расслабился, позволяя сильным рукам гладить свои плечи и спину. Лань Ванцзи был прав в том, что им следовало это обсудить, но парень не считал, что был готов полностью. — Я могу помочь, — в очередной раз нарушил приятную тишину его голос, отчего Вэй Усянь вопросительно поднял на него глаза. — Просто засыпай, все будет хорошо. И, не говоря больше ни слова, Лань Ванцзи, едва касаясь, клюнул парня в макушку, не позволяя себе большего. Он долго лежал, вслушиваясь в выровнявшееся дыхание рядом, а затем прикрыл глаза тоже, углубляясь в дрему. Может быть, наутро он еще пожалеет об этом, но пока не попробует, не узнает, какова будет реакция дорогого ему человека. Все казалось очередным глубоким сном, не описывающим вокруг какими-либо действиями, потому Вэй Усянь привычно следовал сюжету, идя по пустынной тьме, пока глаза вдруг не ослепили белые лучи. Он застыл, охваченный паникой, как только сквозь ломку в теле почувствовал привычные, прохладные порывы ветра, которые растрепали его и без того взъерошенные волосы. Сглотнув, парень пересек какую-то невидимую границу одного сна, перекочевав в другой и судорожно задышал, понимая, куда он попал. Его личный кошмар в виде глубокого, снежного леса казался панической атакой в визуализации. Парень не мог просто смириться с тем, что он увидел и всячески стал себя тревожить, чтобы проснуться, пока со спины не почувствовал леденящее душу привычное тепло. Во рту разом стало сухо, Вэй Усянь зажмурился, представляя, что его сейчас как раньше огреют тяжелой лапой, повалят на хрустящий снег и сорвут первый слой кожи, но ничего из этого не произошло. Спину обдавало горячее дыхание, отчего на шее у него пробежал табун мурашек. Боясь открывать глаза и уж тем более оборачиваться, Вэй Усянь выдохнул, понимая, что это Лань Ванцзи. Кажется, он все-таки решил что-то для себя — подумал парень, сцепив зубы, — и это решение может раз и навсегда повлиять на их отношения: сдвинуть их с мертвой точки или разрушить окончательно. Лань Ванцзи хотелось доверять, но из-за собственной слабости перед страхом, Вэй Усянь ничего не мог сделать. Он осел на мокрый снег, совсем не ощущая холода и дрожащими губами выпустил первый, хриплый всхлип. Огромное существо все еще стояло позади него и ничего не предпринимало, давая парню привыкнуть, за что Вэй Усянь был благодарен сейчас. Ему нужно время, неизвестно сколько времени, но явно больше, чем сейчас. Чем этот сон. «Прости меня», — грустным голосом раздалось в голове, словно вибрация прошлась по всему телу, отчего парень вздрогнул, но едва заметно кивнул. Сжимая руки в кулаки, он старался дышать ровно, унимая бешенное сердцебиение, а затем облизнул пересохшие губы, раздувая ноздри в приступе сбившегося дыхания, когда огромный, влажный нос ткнулся в его дрожащую спину. Это было едва заметное касание, но его хватило, чтобы Вэй Усянь вскочил, сорвался с места и, врезавшись в первое же дерево, остервенело обнял его, царапая руки о жесткую кору. По щекам струились горячие слезы, он дрожал так, что не мог соединить челюсть, глаза судорожно метались под закрытыми веками, а сам Вэй Усянь уже рыдал в голос… Все закончилось настолько быстро, что парень не сразу понял, как вынырнул из хватки сна, цепляясь уже не за дерево, а за беспокойно обнимающего его Лань Ванцзи, который все шептал что-то успокаивающее. Неимоверная, тоскливая боль сжала его волчье сердце, когда парень увидел состояние своего человека, а затем, боясь причинить еще больше боли, решил отстраниться, с удивлением замечая, что Вэй Усянь не собирался его никуда отпускать. — Прости… — просипел он срывающимся голосом, а затем стал бессознательно покрывать его оголившуюся от съехавшего воротника рубашки шею беспорядочными, мокрыми от слез поцелуями, стараясь удержать гонщика в своих объятиях как можно дольше. — Не извиняйся, — прошептал Лань Ванцзи, горячо выдыхая от такого внезапного напора. Он снова приобнял Вэй Усяня, притягивая к себе, ощущая, как сильно в голову ударило желание прикоснуться к нему еще сильнее, прижать к своему пылающему телу, покрыть его нежную кожу ответными поцелуями и с рычанием показать, что Вэй Усянь — его родственная душа. Его и ничья больше. Лань Ванцзи уже жалел, что позволил себе сделать это в его сне, что снова напомнил о тех страданиях, хоть и на этот раз пытался сделать это во благо. Еще слишком рано, он так поторопился. — Не уходи… — все шептал Вэй Усянь между поцелуями в покрасневшую шею. — Никогда не уходи от меня… — Не уйду. — твердо заявил Лань Ванцзи, уткнувшись носом в темную макушку, борясь с собой и своими желаниями, чтобы не напугать парня сильнее. Тот, казалось, уже совсем не соображает под пеленой слез. Он старался дышать медленнее, старался прийти в себя, но сейчас это было выше его сил. Захлебываясь в собственных рыданиях, Вэй Усянь пообещал себе работать над собой, пообещал, что больше не заставит Лань Ванцзи усомниться в себе и докажет ему, что не боится, что доверяет, потому что… — …я хочу быть только с тобой.