***
Жаркие, летние дни, наступившие так внезапно, обрушились на скворчащий как уж на сковородке город, от которого веяло жаром, а асфальт обдавал горячими волнами, миражом виднеющимися вдали. Капля воды, что могла упасть на горячую землю, едва ли не испарялась в полете, почти не достигая асфальта, отчего становилось тошно. На небе солнце в зените, ни единого облачка, а последняя бутылка воды закончилась еще час назад. Вэй Усянь, конечно, мог попробовать попить из крана, но отец строго запретил ему это делать со словами: «Это большой город, А-Сянь, вода тут грязнее». Выходить в магазин не хотелось, еще и Лань Ванцзи где-то пропадает. Парень часто удивлялся, как тому удавалось морочить голову своему старику-дяде и приехавшему отцу, который теперь глаз с сына не спускал, в надежде, что тот надумает поступить в лучший университет их страны — желательно в Пекине, желательно именно там и нигде больше. Проще говоря, выбора у гонщика и не было. Он продолжал тайком взбираться в серую комнатку парня, обнимать его по ночам, но уже исчезать с рассветом, оставив невесомый поцелуй у того на лбу. Они больше не завтракали вместе из-за страха быть пойманными, а когда Вэй Чанцзэ заявил о временном отпуске, то и видеться стали реже. Они словно… немного отдалились. — Ох, глупый ты волчара, где же тебя но-о-о-сит, — простонал парень, задирая майку. У них не было кондиционера. Когда Не Хуайсан об этом узнал, то с ужасом заявил, что они, пожалуй, единственная семейка этого города, в доме которого нет этой шикарной вещи и подарил маленький, ручной вентилятор. Можно было, конечно, вскочить с кровати, натянуть шорты и прятаться от жары в каких-нибудь тоннелях метро, можно даже пошляться по торговым центрам и съесть целое ведро мороженого, но там наверняка было так много людей, что Вэй Усяня просто вывернет от натиска. Помимо жары, парень продолжал бороться со своими страхами, в частности перед толпой людей, которые теперь казались ему живыми мертвецами с янтарными глазами и длинными клыками. Это было невыносимо, ему определенно нужен психолог. «А еще я так и не разобрался с этим», — пронеслось в темной голове и, отложив вентилятор, Вэй Усянь подошел к тому уголку, впившись взглядом в ветровку. Нужно придумать, как избавиться от осколка. Тело отдавало неприятной ломкой, где-то в висках кололо от жары, и парень тяжело опустился на кровать, поджимая ноги. Он намеренно оставил ворота открытыми, точно зная, что Лань Ванцзи рано или поздно заявится. Думая об этом, Вэй Усянь ненароком вспомнил все то, что произошло с ним за эти месяцы и подобный опыт не был приятным. Хотелось зарыться носом в подушку и ощутить прохладу ткани, которая еще не успела нагреться под его телом, но все пугающие мысли выбило неожиданное копошение где-то за дверью. Вэй Усянь вздрогнул, подрываясь с кровати и оттягивая влажный ворот футболки. После нападения Хищников, все его чувства обострились, потому парень не медлил, когда, напрягшись, встал возле двери, прислушиваясь. Чэньцин обеспокоенно приподняла уши и вильнула хвостом, не желая вставать из-за убивающего всех вокруг жара, и Вэй Усянь на мгновение расслабился. Если бы за дверью был кто-то, кто хотел бы причинить ему вред, подруга бы сразу же подорвалась, как парень минуту назад. Наконец копошение прекратилось, и за дверью раздался робкий стук, привлекая внимание. Вэй Усянь выдохнул, отбрасывая металлическую биту, которую схватил в пылу и даже не сразу заметил. Руки подрагивали, хоть он и не успел сильно испугаться, а сердце бешено билось скорее от напряжения и давления, нежели от страха. Смахнув со лба каплю пота, парень крикнул, чтобы друг вошел уже, и в комнату внезапно проскользнул такой редкий, но желанный порыв сквозняка. Первое, за что зацепились черные глаза, была широкая футболка песочного цвета, на которой был нелепый рисунок в виде улыбающегося подсолнуха. Расправив плечи, Вэнь Нин, чувствуя неловкость, наконец вошел в комнату друга, сверкая новыми, небесно-голубыми джинсами с массивным, черным ремнем. Вэй Усянь застонал, откидываясь на спину. — Как можно носить нечто подобное в такое пекло? — искренне поинтересовался он, жадно глотая воздух. Пить хотелось неимоверно и когда Вэнь Нин с шорохом поставил свой черный портфель на пол возле компьютерного стула, парень вскочил вновь, протягивая руку. Вэнь Нин улыбнулся, покачав головой и отдал парню еще не открытую бутылку с газировкой, смотреть на которую и не сделать глотка было невозможно. — Ты мой спаситель, — пробормотал Вэй Усянь, растягивая удовольствие, делая маленькие глотки и чувствуя, как распухают стенки горла от лопающихся пузырьков. Едва не давясь слюной, он осушил половину бутылки и мог бы почувствовать вину, если бы Вэнь Нин не вытащил вторую и точно также жадно припал к горлышку. Кажется, теперь они оба могут жить дальше. Облокотившись спиной о стену, Вэй Усянь игрался с полупустой бутылкой, замечая, как Вэнь Нин аккуратно уселся на край кровати, заламывая пальцы. Если бы он знал друга слишком плохо, то подумал бы, что тот нервничает, однако это была лишь его привычка. Вэнь Нин может и не всегда думал о положительных вещах, но никогда бы не заставил друзей волноваться за него. Красивая улыбка не сходила с его лица с момента прихода, а ярко-желтый подсолнух на футболке только сильнее напоминал Вэнь Нина. Эта приятная и совсем не напряженная тишина даже успокаивала, и лишь тяжелое дыхание лежащей на полу Чэньцин нарушало ее. — Я бы предложил посмотреть фильм, но сам знаешь, в такую жару тухнуть тут совсем не хочется, — повел плечами Вэй Усянь, вновь отпивая из бутылки. — Но ты же тухнешь, — улыбаясь, ответил Вэнь Нин, поглаживая большим пальцем ноги мягкую шерстку Чэньцин на спине. — Я жду Лань Ванцзи, — будто оправдываясь, бросил парень и снова прислонился к стене. Вставать не хотелось, есть не хотелось и скоро будет не хочется говорить, до того этот день его так утомил, и если этот волчара не вернется раньше, то Вэй Усянь успеет превратиться в овощ и будет совсем бесполезен. Вэнь Нин это заметил и слегка придвинулся, рассматривая парня перед собой. Когда Вэй Усянь отважно вызвался помочь людям избежать страшной участи из-за Хищников, Вэнь Нин не сомневался, что у того и правда огненное сердце, как гласило в пророчестве его семьи. Никто не знает откуда и из-за чего люди рождаются с такими сердцами, но подобных настолько мало в мире, что можно посчитать по пальцам. Было предположение, что они — потомки самого Воспламененного, но если верить всем сказаниям, передаваемым из уст в уста и песням, то у Воспламененного не было детей, не было ближайших родственников. Конечно, все еще оставались и те, о ком было мало известно: тети, дяди, далекие братья и сестры, и именно за их счет могут оставаться такие сильные люди. Странно, что сохранив часть магии по сей день, никто из них, в том числе семья Вэнь, не хочет использовать ее, хотя бы активировать, как Вэнь Чао активировал осколок… Не без помощи духа Вэнь Жоханя, конечно, но и кровь этого идиота сыграла свою роль. Поэтому, когда Вэнь Нин взглянул в эти черные омуты перед собой в первый раз, он понял, что Вэй Усянь — тот, кто справился бы с этими трудностями. Теперь же Вэнь Нин чувствует вину за содеянное. За то, что позволил тогда присоединиться к «Жрецам», за подсказки как это сделать и за момент, когда позволил другу упасть перед ним на колени, умоляя помочь ему. Вэнь Нин не имел права подставлять его так, тем более после того, как этот парень, рискуя всем, спас его жизнь, едва не обменяв свою, ведь осколка могут касаться лишь члены семьи Вэнь… — У вас с Лань Ванцзи… что-то есть?.. — вырвалось у парня, и в ту же секунду он едва не прикусил себе язык. Кто же так спрашивает внезапно?! Тем более, после странных и сумбурных мыслей. Конечно, Вэй Усянь не член семьи Вэнь и конечно рисковал своей жизнью, коснувшись осколка, но причем тут его отношения?! Стиснув зубы и игнорируя давящее грудь чувство, Вэнь Нин решил не менять тему и не исправляться, потому что… Он действительно хотел знать ответ. — А что, должно быть? — как-то неуверенно бросил Вэй Усянь, резко выпрямляясь. — Я не знаю, Вэнь Нин, ты это скажи: на что это похоже? — Говоришь так, будто у тебя не было отношений, — пробурчал парень, чувствуя себя еще более неловко, но от следующих слов парня его сердце пропустило удар: — Были, — коротко ответил он, откладывая бутылку. На этот раз больше половины осушил уже Вэнь Нин от внезапно заболевшего горла, которое будто чем-то забилось. Сдавливающее чувство атаковало все его тело и получить пулю тогда почему-то казалось не так больно, как то, что он испытывает сейчас. — И… как?.. — тихо произнес он, понимая, что уже не хочет услышать ответ. — Был парень, был секс, было расставание после него. Конец. — раздробляя слова, произнес Вэй Усянь, а его надломленный голос внезапно сделал атмосферу в комнате густой и напряженной. Получается… разбитое сердце было и у такого лучезарного парня, как Вэй Усянь… «Нет», — вдруг пронеслось в мыслях Вэнь Нина, пока он сам с силой сжимал бутылку. «Радостный», «лучезарный» — все это для виду, все это для тех, кто хотел бы его таким видеть, каким пытался выглядеть он сам, совсем не замечая, что есть люди, которые видят его насквозь. Вэнь Нин был одним из них еще с тех самых пор, когда Вэй Усянь впервые вошел за ворота школы. Тогда его короткие, темные волосы путались из-за сильного порыва ветра, его красный шарф бил по плечам, а длинные ноги ступали уверенно, неся своего хозяина по коридорам школы. Тогда его черные глаза излучали силу и, на удивление, тепло. Тогда Вэнь Нин затаил дыхание, борясь с собой и до боли вгрызающейся в грудь ностальгией, потому что… Потому что Вэй Усянь казался родным. И пахнет от него тоже домом. Но вот так подойти и сказать ему об этом? Бред. Да и Вэнь Нин не смог бы — растерзал бы свои губы в кровь, ободрал бы все заусенцы и накрутил бы на палец все пряди, но подойти бы так и не смог, если бы не тот случай с Хищниками, а наблюдать со стороны за широкой улыбкой было почти что физически больно. — Он встречался со мной, потому что ему хотелось лишить девственности наивного дурака, — Вэй Усянь продолжал гнуть свое, а его губы слегка подрагивали. — Как оказалось, желания сбываются… — Вэй Усянь, — прошептал Вэнь Нин, останавливая его. — Не надо. Парень поднял глаза на друга, будто бы спрашивая: «Ты серьезно? Сам же спросил», отчего Вэнь Нин сглотнул и не смог ответить взглядом, смотря в пол. Пусть Вэй Усянь и казался другим весельчаком, оптимистом и просто солнечным парнем, все было значительно не так, и осознание этого приносило неимоверную боль. Вэй Усянь ломал сам себя еще очень давно и никто не может вылечить его боль… Но тут тишину в комнате нарушили уверенные шаги и аура холода, что обрушилась на Вэнь Нина, который тут же потупил взгляд. Он неловко поерзал, стараясь даже не дышать и жалея, что ничем не может помочь сжавшемуся Вэй Усяню, который, наверное, тоже пал под давлением золотистых глаз и до чего было удивление парня, когда он, взглянув на друга, понял, что жидкое золото сразу же преобразовалось, оттаяло, наполняясь нежностью, стоило Лань Ванцзи подойти к нему и ласково провести по спутавшейся, красной челке. «Уверен, что никто не способен вылечить его боль?», — пронеслось в голове ехидным голосом, и Вэнь Нин выдохнул, вскакивая с края кровати. — Я-я принес еще н-напитки, в-вот, оставь себ-бе, — заикаясь и нервно осматриваясь, произнес Вэнь Нин, глотая покалывания в груди. От широкой и благодарной улыбки Вэй Усяня на мгновение сделалось легче, но парень тут же опустил голову, понимая, что надломленный голос, скрип в сердце и потухший взгляд — всю эту боль забрал не он, а пришедший Лань Ванцзи, который одним своим видом смахнул все невзгоды Вэй Усяня. Это было больно. Больнее пули в легком. — Спасибо тебе, — мягко произнес Вэй Усянь, как бы ненавязчиво беря Лань Ванцзи за руку и уводя, по видимости, на кухню, чтобы положить напитки в холодильник. Вэнь Нин проводил их взглядом. — И тебе спасибо, что пришел, волчара, — уже деловито обидчиво пробурчал парень, несильно стукая идущего рядом гонщика по плечу кулаком. Его приятной, казалось, прохладной кожи хотелось касаться, и Вэй Усянь не стал себе в этом отказывать. Он провел ладонью по всей длине руки от плеча до запястья, переплетая их пальцы и упираясь спиной о холодильник. В глазах напротив горело невиданное ранее парнем пламя, отчего во рту пересохло, а внизу живота образовался странный, тягучий, но приятный узел. Подобное он и раньше чувствовал рядом с Лань Ванцзи, но сейчас все будто казалось иначе. — Был парень? — вдруг произнес он, плотнее прижимая Вэй Усяня к холодильнику, нависая над ним. — Ты все слышал, — одними губами произнес он, не сопротивляясь. Кажется, именно сейчас настал такой момент, когда можно послать разум к чертям и просто поддаться ощущениям, а их было столько, что в груди горел огонь. Не расцепляя рук, Вэй Усянь сглотнул, облизав пухлые губы, поблескивая металлом. Лань Ванцзи жадно проследил за этим движением, вжимаясь в парня так плотно, что оба чувствовали биение сердец, а затем наклонился, опаляя горячим дыханием его лицо. Вэй Усяню было невыносимо жарко, ноги ослабли, воздуха стало не хватать, а это приятное ощущение в животе расплылось только сильнее, привлекая к себе внимание. Лань Ванцзи хотелось неимоверно. А ревнующего Лань Ванцзи — вдвойне. Как давно Вэй Усянь перешел к этим мыслям — он не знает и даже не будет разбираться, потому что лично для себя он уже давно определился. — А что, не нравится, что будешь не первым? — играя с огнем, прошептал парень в губы напротив. Лань Ванцзи зарычал, поддался вперед и до желанного действия оставалось лишь одно касание, как вдруг едва не навернувшийся с лестницы Вэнь Нин заставил Вэй Усяня охнуть и слегка отстраниться от гонщика. Помогая другу, он убедился, что тот в порядке, выдыхая и поправляя взлохмаченную челку. — Мне нужно к сестре, — почесывая затылок, помялся в проходе парень, а затем пулей вылетел из дома, забыв попрощаться. Удивленно смотря ему в след, Вэй Усянь прищурил глаза, но ничего не сказал, прикрывая дверь. Он понимал, что Вэнь Нина что-то гложет и надеялся, что тот наберется смелости поделиться своей проблемой, а не будет привычно проглатывать ее, пока чувство боли не разрастется до непоправимых масштабов. Вэй Усянь через такое проходил, и ему бы не хотелось того же своим друзьям. Кусая нижнюю губу, он развернулся, смущенно вперив взгляд на недовольного Лань Ванцзи и вздохнул. А кто сказал, что будет просто?..***
Жара стала спадать ближе к вечеру, когда на коже ощутимо остывал пот, прилипая к одежде, когда приближающаяся ночная прохлада обнимала ступни, и пробивающийся сквозь занавески сквозняк уже не казался таким желанным. Обнимая большого, розового слона, Не Хуайсан скучающе смотрел в широкий планшет, пытаясь понять смысл дорамы, но из-за собственных размышлений даже не улавливая сюжет. Рой мыслей не давал ему покоя еще с самого утра, а пришедший со смены брат, который заявил, что в свой законный выходной пойдет в бар, лучше не сделал. Не то что бы Не Минцзюэ не умел пить и не контролировал себя, однако это означало, что Не Хуайсан останется один дома. Опять. И пусть призрачное присутствие спящего после смены брата не выглядело, как если бы парень общался с ним, то все равно в доме был хоть кто-то, а теперь даже этого фантомного чувства не осталось. Запилив очередной ролик, Не Хуайсан понял, что так больше не может. Так и забив на попытки сосредоточиться на дораме, он отложил планшет и встал, потягиваясь. После целого дня на мягкой кровати мышцы слегка одеревенели и хотелось облегченно разогнуться, расходиться. Понимая, что даже после комендантского часа его никто ждать не будет, парень натянул уличную футболку кислотно-зеленого цвета, наскоро заплел отросшие волосы в небрежный пучок и едва ли не вывалился на улицу, закрывая дверь. Тот дневной жар, обволакивающий все тело, перестал атаковать своими безжалостными попытками превратить человечество в овощи на сковородке и наконец дал послабление. Вздыхая, Не Хуайсан нацепил наушники, включая альбом любимой исполнительницы и неспешной походкой побрел в сторону городской набережной, до которой идти без метро ему пришлось бы примерно полчаса. Парню хотелось закрыть глаза и окунуться в собственные ощущения под бьющие скрипки в голове. Он хотел вытянуть руки по сторонам, расправить, словно веер, пальцы и взлететь, как его шебутные канарейки. Взлететь и никогда не возвращаться. Подобные мысли раньше пугали, доводили до не самых лучших представлений и порой мешали спать по ночам. Казалось, его душа страдает, разрывается на куски с каждым днем и помочь ему сохранить хотя бы одну целую крупицу не сможет никто. Да и было ли кому до этого дело? Не Хуайсан прикусил губу, ругая себя: как он может заставлять кого-то волноваться за себя, пока вокруг такое творится? Да и, к тому же, даже если бы в их жизни не появились Хищники, он не имеет право дергать друзей, у которых и так своих проблем навалом… — Черт… — прохрипел парень, облокачиваясь о перила и чувствуя безвыходность. Он застыл на середине пути, не в силах двигаться дальше. Запустив руку в волосы, он взъерошил их, ощущая, как от размышлений заболела голова. В наушниках пел чарующий голос, свободная рука держалась за воздух, стиснутые зубы вцепились в покрасневшую губу, а тело максимально напряглось. Что же он делает? — Эй! — раздалось приглушенно сквозь приятную мелодию, сбивая парня с собственных мыслей. Покачиваясь возле перил, Не Хуайсан закрыл глаза, как и хотел, расправляя пальцы в воздухе. Хорошо… такое хорошее чувство. Лестница вела вниз, на дальнюю, узкую улочку, в которой он часто подкармливал ворон. Хотелось бы однажды улететь вместе с ними, как великий Король птиц из песен; иногда Не Хуайсану казалось, что он понимал мужчину лучше любого другого персонажа и чувствовал за это вину, ведь откуда ему знать вообще, что было на уме Короля птиц?! — Эй, слышишь?! — повторился звук в промежутках мелодии, но Не Хуайсан уже не слышал, окончательно углубившись в мысли. Получается… в то время магия и правда жила, процветала, оставляя по сей день лишь мимолетные отголоски, искаженные, как те новые Хищники. Теперь магия была бы уже не такая, теперь даже великий Король птиц не смог бы расправить крылья и взлететь. Когда Не Хуайсан смотрел в маленькие бусинки глаз своих канареек, он понимал, что чувствует к ним что-то родственное, какую-то связь и всегда смеялся с себя и своих странных размышлений. Это так… ненормально — думать, что можешь быть как они, так ведь? Задрав голову к небу, Не Хуайсан выдохнул, совсем не контролируя свое тело, корпус которого наклонился. Парень бы тут же полетел через перила вниз, наверняка приземляясь на твердую плитку и разбивая лицо, как вдруг его схватили за плечо, потянув на себя. Из правого уха вылетел наушник, пропадая где-то под ногами, пока мягкой мочки коснулись чьи-то сухие губы, обдавая горячим дыханием. Не Хуайсан вздрогнул, сжавшись, но тут же пытаясь вырваться, пока в самое ухо ему не проговорил знакомый, хриплый голос: — Я тебя так долго звал, почему не ответил? Казалось, в голосе слышалась обида, но то была показательная, не делающая больно. Хватая воздух ртом и пытаясь прийти в себя, Не Хуайсан дернул головой, задевая нос гонщика, отчего тот зашипел и отстранился. Не прошло и пяти секунд, как Не Хуайсан тут же обернулся, замечая, как дерзкая полуулыбка скрывается под шлемом, а затем незнакомец превратился в того же гонщика, которого он видел в тот день. Вздрогнув от воспоминаний, Не Хуайсан невольно понял, что завороженно смотрел на натягивающего шлем парня в попытках рассмотреть лицо, но все, что успел заметить — это тонкие, розовые губы, словно лезвием разрезающие лицо: дерзкие, с хищными клыками, прячущимися под ними. Под ложечкой засосало, отчего хотелось взвыть, но Не Хуайсан быстро взял себя в руки, кашлянув в кулак. — Что тебе от меня нужно? — игнорируя свое бешеное сердцебиение, показательно недовольно спросил парень, опустившись на асфальт в поисках наушника. — Увидел красоту около лестницы, дай, думаю, заберу, — усмехнулся гонщик, подходя к мотоциклу и откатывая его от дороги. Не Хуайсан прикусил губу, собравшись колко ответить на такую реплику, как вдруг заметил, что изначально мотоцикл стоял неровно, будто едва не упал несколько раз. Видимо, заметив, как Не Хуайсан накренился, гонщик бросил мотоцикл, игнорируя, что может его поцарапать, так как жизнь Не Хуайсана для него была важнее. Не зная как на это реагировать, парень просто промолчал, кладя наушники в карман. Странно это было — вот так чувствовать что-то к человеку, внешность которого даже не видел, но он не мог ничего с собой поделать, к тому же, как можно контролировать свои чувства? — Как ты? Я не видел тебя с той «спасательной операции», — усмехнулся гонщик, вновь подходя к парню. — Не я же был в эпицентре пожара, так что в порядке, — пробурчал Не Хуайсан, не отстраняясь. — Я бы тебя туда и не пустил, — тихо произнес парень, скрывая свое внутреннее волнение за шорохом колес. Они шли вдоль улицы, совсем не намечая путь. Казалось, находиться плечом к плечу друг друга было комфортно и не требовало заглушить тишину. Впервые тишина для Не Хуайсана не казалась неловкой или напряженной. Он чувствовал тепло нагретой кожанки, изредка бросая обеспокоенные взгляды на гонщика и задаваясь вопросом: как тот вообще не умер от такой жары в гоночном костюме? Его неизменная черно-красная окраска поблескивала на закате, виднеющаяся из-под шлема темная прядь волос касалась плеча, пока сам парень стал о чем-то рассказывать. Не Хуайсан слушал его, но это не мешало ему осматривать идущего рядом, будто узнавать для себя и подмечать новые замеченные детали. Он казался… необычным, нереальным, будто тот образ, силуэт из снов ожил и пришел его утешить. Этот парень, имя которого Не Хуайсан до сих пор не знает, обладал такой харизмой, что даже скрывая лицо, сверкал своей обворожительной улыбкой, которая слышалась в голосе. Когда последние лучи солнца скрылись за горизонтом, они остановились, как остановилась их незамысловатая беседа. В густом воздухе чувствовалась влага, будто перед дождем, но то был эффект от удушающей жары, отчего к горлу подступил неприятный ком. Только ближе к полуночи повеет прохладой, а до тех пор еще придется мириться с тошнотой и удушением. Несмотря на это, тело будто бы успело подзарядиться, слабость в ногах отступила, а желание улететь как можно дальше приутихло. С человеком, что жадно вслушивался в каждое слово, как губка впитывая новую информацию о парне, было приятно находиться. С ним Не Хуайсан чувствовал себя нужным, чувствовал себя живым. — Мо Сюаньюй, — вдруг произнес гонщик, поворачиваясь к нему. — Что? — Брось, я же вижу, как ты все порываешься спросить. Меня зовут Мо Сюаньюй, будем знакомы, — парень протянул руку, касаясь запястья напротив, и когда Не Хуайсан наконец-то отмер, пожал его ладонь, наверняка широко улыбаясь под шлемом. — Не Х… — Хуайсан, — не дал договорить парню он, не отпуская руку. — Я знаю, красивое имя. Ты так здорово рассказываешь о нанесении макияжа… черт… — вдруг опомнился Мо Сюаньюй, отступая на шаг, врезаясь бедрами в мотоцикл. — Что? Ты… — Не Хуайсан прищурился, пытаясь уловить ту знакомую нотку, за которой охотился еще со дня их первой встречи, а затем обомлел от осознания, выпрямляясь. — Red01 — это же ты? Ему отчаянно хотелось, чтобы это был он. Ему было просто жизненно необходимо оказаться правым, тогда это будет правильно, тогда все пазлы сойдутся, тогда его сердце точно остановится… — Я… ну… — вся былая уверенность вдруг покинула разум Мо Сюаньюя, оставляя после себя лишь пустоту и смущение. Уже коря себя за длинный язык, парень едва ли не вспорхнул на свой мотоцикл, отчаянно вцепившись в него, как вдруг мягкие, нежные ладони коснулись его плеча, будто умоляя, сжались на его кожанке, не отпуская. Если бы Мо Сюаньюй знал, что посмотреть сейчас на Не Хуайсана было большой ошибкой, он бы не осмелился это сделать, но… …по его щекам стекали крупные слезы, обрамляя слегка пухлые щеки солеными дорожками. В теплых глазах плескалось так много чувств, отчего хотелось кричать. Наблюдая за ним сейчас, Мо Сюаньюй мысленно зарыдал вместе с ним, осознавая, как много на самом деле эмоций в этом маленьком комочке счастья. Сглотнув, поддаваясь вперед, парень и сам не понял, как его шлем оказался напротив слезливых глаз, и когда Не Хуайсан всхлипнул вновь, парень сдался, схватив того за плечи, крепко прижимая к себе. Гонщик не стал спрашивать, отчего тот расчувствовался, прекрасно понимая причину. Не стал что-то говорить или уточнять. Парень просто прижал дрожащего Не Хуайсана к себе, поддаваясь минутной слабости, шершавыми пальцами осторожно поглаживая его спину. После смерти матери, Мо Сюаньюй не был мягок с кем-либо, он знал, как побольнее сломать кость и куда нажать, чтобы человек бился в агонии, знал, как причинить адскую боль и как с последствиями оставить травму на теле, но давно позабыл, как обнимать кого-то столь нежно, обвивая свою ценность руками. Забыл каково это — чувствовать тепло чужого тела, сердцебиение, отвечающее твоему и горячее дыхание в ключицу. Забыл что значить любить и ценить. Несмотря на это, он тепло обнимал подрагивающего Не Хуайсана, зарывшись руками в его волосы, понимая, что всему снова придется учиться заново.***
Смятые простыни путались под ногами, пальцы зарывались в белоснежную ткань, оттягивая, а сухие губы выпускали волнующие всхлипы. Он метался по постели так, отчего на голове образовался полный бардак, хлынувшие из глаз слезы осели на длинных ресницах, а ломка во всем теле не прекратилась даже после того, когда его обняли сильные руки, прижимая к широкой груди. Перед тьмой в глазах стояли две светящиеся красные точки, которые постепенно превращались в длинные клыки, готовые впиться в его нежную кожу на шее. Стало так страшно, что он всхлипнул вновь, мысленно оседая на тот же влажный снег, что и раньше. Клыки эти были как у Хищника и даже зверь, который больше не приходил к нему во сне, пугал не так сильно, как пережитое ранее в заброшке и в доме семьи Вэнь. Он хотел выглядеть спокойным, хотел, чтобы за него больше не волновались, но страх, поджидающий его каждую ночь и подкрадывающийся в его мысли во сне, никак не желал покидать. — Лань… — прошептали бледные губы, пока его потряхивало, раздирая на части в эпицентре огня. — Лань… Чжань… Золотистые глаза расширились, пока Лань Ванцзи пытался его разбудить. Даже его внутренний зверь всем естеством скулил, моля выпустить его в сон своего человека, но он пообещал никогда так больше не делать, потому проигнорировал свои порывы. Осторожно сжимая чужое плечо, Лань Ванцзи наконец разбудил парня, тут же прижимая к себе, ощущая влагу от слез на своей футболке. Он так часто видел кошмары Вэй Усяня, что самому становилось физически больно. Не отпуская его, парень посмотрел на взволнованную Чэньцин, которая отошла от кровати, наткнувшись на сверкающий, волчий взгляд, будто понимая, что с Вэй Усянем теперь все хорошо, и она может доверить его Лань Ванцзи. — Ты помнишь, как меня назвал? — прошептал гонщик, когда парень наконец успокоился, отпивая из принесенного стакана воду. Вэй Усянь вопросительно посмотрел на парня напротив и покачал головой. Как он вообще может помнить о чем-то после такого?.. В памяти до сих пор отчетливо поблескивали чужие клыки, отчего все тело вновь покрылось неприятными, холодными мурашками. Обнимая себя руками, парень улегся на кровать, поджимая пальцы ног. Ему внезапно стало так холодно, что застучали зубы. Он услышал, как Лань Ванцзи едва слышно вздохнул и лег рядом, прижавшись своим горячим телом к нему, делясь теплом. Вэй Усянь зарылся носом в его ключицу, вдыхая природный запах и закрывая глаза. Комфортно. Приятно. Безопасно. Если его спросят, что он чувствует по отношению к Лань Ванцзи, он назовет именно эти слова. Но еще одно, четвертое, волнующее слово и не менее волнующее пятое он скроет под ярким румянцем и не ответит даже под пытками. Страсть. Любовь. — Я назвал тебя Лань Чжань, — прошептал Вэй Усянь, зажмурившись. — Хоть и говорил, что мы — не они. — Однажды я назвал тебя Вэй Ин, — ответил гонщик, сильнее прижимая к себе парня. Да… это был ужасный сон, где Вэй Усяня разрывали на части, обгладывали его кости и валяли по снегу. Тогда-то, откликнувшись на это имя, он и понял что к чему. Они так много потеряли из-за этих проклятых кошмаров, а могли бы потерять еще больше — доверие друг к другу. Возможно, таков и был план настоящего демона, что копошился в их головах пять лет. Это было убивающе-ужасно, но они справились. Вместе. — Но тем не менее ты все еще рядом, — судорожно выдохнул Вэй Усянь, поднимая голову и сталкиваясь с золотистыми радужками напротив. Они смотрели друг другу в глаза, не в силах оторваться. Казалось, будто Вселенная промелькнет мимо, а они и не заметят, упиваясь сладостной связью между собой. Это было так хорошо, что не описать словами, а то, какое блаженство приносит каждое их прикосновение друг к другу, почти что уничтожает, испепеляет. Под прикосновениями Лань Ванцзи Вэй Усянь таял, оседал на пропитанные потом простыни, задыхался. Когда их губы внезапно сомкнулись, время остановилось. В груди колотящееся сердце замерло, а в ушах зазвенело. Пульс сильными потоками разгонял горячую кровь, пока губы Лань Ванцзи оттягивали губы Вэй Усяня, упиваясь их сладким вкусом. Они дрожали, они обнимали друг друга с такой отчаянной нуждой, что хотелось плакать. Вэй Усянь действительно заплакал; его слезы смешались с медовым поцелуем, неся в него только больше страсти. Не отстраняясь друг от друга, они повалились на кровать, оглушая тишину комнаты мокрыми звуками поцелуев. Страсть била через край, когда Вэй Усянь протяжно простонал, врезаясь металлическим шариком на языке в передние зубы Лань Ванцзи, который тут же вгрызся, подцепляя клыками его юркий язык. Широкие, сухие ладони проехались по плотным бедрам парня, когда Лань Ванцзи подцепил край домашних шорт; осторожно поглаживая мягкие волосы Вэй Усяня, он успокаивал его, ощущая под собой бешеное сердцебиение. Парень не хотел давить и как-то смущать его своей мощной аурой, поэтому действовал осторожно, нежно гладя его бока, бедра, волосы и мокрые щеки, но до чего было удивление, когда Вэй Усянь тихо проскулил и, взяв себя в руки, перевернулся, оказавшись над Лань Ванцзи, усевшись ему на бедра. — Волчара… — прошептал он, облизывая распухшие от поцелуев губы. — Прекрасен. Лань Ванцзи прорычал, вцепился в его бока, задирая длинную футболку, исследуя горячими руками спину с созвездием из родинок на бледной коже. Сдувая спадающую на лицо красную челку, Вэй Усянь хихикнул, когда гонщик провел по его шее языком, оставляя мокрую дорожку и подул на нее, вызывая мурашки. Вновь касаясь щеки, он осторожно переместился, приближаясь к лицу, обнимая разнеженного парня, раздвигая языком его красные губы, встречаясь со звонким шариком внутри и мысленно закатывая глаза от удовольствия. Вэй Усянь… этот парень просто прекрасен. Они целовались то быстро, то медленно, постоянно меняя темп. Касались друг друга так часто и так хаотично, что теперь с закрытыми глазами могли определить каждый участок тела, ощущали на ладонях кожу, тепло, изгибы, мягкость. На шеях у них красовались розоватые пятна, которые приятно покалывали при нажатии. Лань Ванцзи мягко толкнулся в разведенные ноги парня, даже сквозь одежду ощущая жар его тела. Прикусив кожу на кадыке, он почувствовал вибрацию стона на языке, зализывая укус. Было так хорошо и нереально, что не хотелось отрываться. Вэй Усянь уперся о локти, приподнимаясь, сталкиваясь с тонкими губами напротив, оттягивая зубами нижнюю, шипя от того, с какой яростью ему тут же ответили, кончиками пальцев оттягивая резинку трусов. Футболка валялась где-то возле кровати, безжалостно отброшенная в порыве страсти. Не заходя куда-то дальше глубоких поцелуев и обоюдных ласк, они улеглись обратно на кровать с тяжелым дыханием, продолжая изредка чмокать друг друга ленивыми поцелуями. На загвоздках сознания они понимали, что так шуметь им не стоило, а постанывать из-за ритмичных толчков сквозь одежду тем более, но Вэй Усяню было уже все равно. Сплетая их ноги, он уткнулся в оголенное плечо Лань Ванцзи, приобнимая его за голый торс. И снова это ощущение комфорта и дома вернулось к нему, когда гонщик оставил мягкий поцелуй на лбу, поправляя челку. Вэй Усянь закрыл глаза, дыша только запахом тела Лань Ванцзи, не желая думать о чем-то кроме него. На этот раз парню приснилось что-то хорошее.***
Когда Лань Ванцзи встал с кровати, проснулся и Вэй Усянь. Бросив короткий виноватый взгляд на парня, гонщик выпрямился, подходя к валяющейся в углу ветровке. Он почувствовал, что что-то не так еще вчерашним вечером, но из-за некоторых обстоятельств не обратил на это ощущение никакого внимания, что, как оказалось, зря. Остановившись возле слегка помятой ветровки, он стиснул зубы, чувствуя, как позади него встал Вэй Усянь, наверняка в удивлении расширив глаза. — Осколок… — одними губами произнес он, смотря на то, как спокойно лежит ветровка, которую он, вроде бы, так и оставил, но… — Я его не чувствую, — прошептал Лань Ванцзи, сглотнув. Он повернулся к Вэй Усяню, а во взгляде осел такой же вопрос, пока они почти что одновременно не сказали: — Вэнь Нин!