***
Ветер нещадно трепал темные волосы, переплетая их между собой. Облокотившись о ворота, Вэй Усянь сжал кожу на переносице, другой рукой с силой вдавливая телефон к уху, но никто не брал трубку: ни Вэнь Нин, ни Вэнь Цин. Хотелось раскатать себя по асфальту за неосторожность. Стиснув зубы, парень выругался, снова забежал домой, хватая толстовку. Если он не может найти друга в одиночку, то сделает это не сам. Не Хуайсан и Цзян Чэн никогда не отказывали в помощи, несмотря на то, что практически всегда были чем-то заняты. Чувствуя вину за их беспокойство, Вэй Усянь оповестил о новости в их общем чате, ловя затылком первые дождевые капли. «Мы же друзья» — пронеслось в голове парня, когда он ощутил угрызение совести, раскачиваясь на ветру. Друзья. Такое простое, но одновременно теплое слово вызвало в нем ностальгию. Если собрать по крупицам всю его жизнь и расписать одним словом, он мог бы похвастаться тем, что этого слова было бы достаточно — воспоминания. Он так часто вспоминал о чем-то, так рьяно пытался проснуться от своего семнадцатилетнего сна, что, открыв наконец глаза, он снова наткнулся на стену боли и потерь. «Я не он», — думал Вэй Усянь, выбегая на дорогу, услышав где-то рядом рев мотоцикла.— «Я не Воспламененный и его сила мне не нужна!» Мотоцикл оказался черным, не спортивным, на котором сидел грузный мужчина в полосатой кофте. Это был не Лань Ванцзи, и это насторожило парня. За собственными мыслями он потерял счет времени, бредя туда, куда идти желал меньше всего. В телефоне то и дело пиликали оповещения о сообщениях друзей, но Вэй Усянь даже не притронулся к нему, оставив забытым в кармане штанов. «Подожди нас, слышишь? Не ходи никуда, мы близко» «Я вызвал такси мне и Цзян Чэну, примчимся так быстро, как только сможем» «И если ты нас не дождешься, я тебя на лоскуты порву» «А он порвет, слышишь? Так что сиди на месте» «Кстати, Птичка, захвати нам зонтик» «Ты мог сказать это мне лично, ведь мы сидим в одной машине и, да, я взял зонтик» «Если я мог сказать это лично, то почему ты ответил мне тут?» «…» От бега в голове слышался звон колокольчиков, переливающихся из-за звука дождя. Он крупными каплями стекал по стремительно бледнеющему лицу; Вэй Усянь накинул на голову капюшон, но его это мало спасало. Ощущая спиной холод удушающих порывов ветра, он только сильнее зарылся в теплую ткань, хлюпая кроссовками по лужам. Ноги промокли так, что носки можно было отжимать, стена из ливня обрушилась на беззащитную спину, заставляя тяжелую ткань неприятно прилипнуть к телу. Жадно втягивая холодный воздух ртом, Вэй Усянь ворвался в заброшенное здание, облокачиваясь рукой о дряхлую стену. С его последнего страшного визита тут почти ничего не изменилось, разве что после огня стены почернели, а в воздухе чувствовался щиплющий нос запах гари. В голову ворвалось воспоминание о том укусе, шея неприятно заныла, а кончики пальцев похолодели, ослепляя парня мелкими иголочками. Двигаясь как можно тише, он преодолел мрачные тени от деревьев, выходящих из разбитых окон и остановился возле узоров, которые огонь, казалось, не тронул. Мечтая оказаться где угодно, только не в этом пугающем месте, Вэй Усянь сглотнул, прислушался, оглянулся, но никого не нашел. Неужели он ошибся?.. Было странное предчувствие того, что он окажется прав, найдет здесь все ответы и наконец покончит с этим безумием, но все оказалось тщетным. Всхлипнув так, будто от себя не ожидая, Вэй Усянь почувствовал, как ноги ослабли, заставляя его осесть на холодный, черный пол. Стиснув руки в кулаки, царапая костяшки пальцев о разодранное дерево, свободной рукой он утер злые слезы, что щипали глаза. Так быть не должно, все вот так закончиться не должно, только не снова. Размазывая влагу по лицу, он всхлипнул вновь, видя перед глазами совсем другой сюжет происходящего и так бы и остался в этом богами забытом месте со своими страхами и болью, но тут же отмер, выпрямляясь, затихая, пока не услышал в свою сторону медленные шаги.***
Гнать на всей скорости по закрытой куполом дождя дороге было плохой идеей. Едва не врезавшись в очередную машину впереди, он вовремя дернулся в сторону, обгоняя ругающегося водителя. Конечно ему не стоило вообще направляться в особняк его семьи на мотоцикле, иначе дядя и отец прознают о его развлечении, но выбора не было. Ему мог помочь только Лань Хуань. Маневрируя на дороге, он думал лишь о Вэй Усяне, о его озадаченно округленных глазах, в которых плескалось неверие в происходящее, о его скривившихся в ужасе красивых губах и о дрожащих руках, которые тот старался не показывать, пряча их за спину. Заставить нервничать его снова? Ну уж нет. Лань Ванцзи гнал со всей скоростью, на которую только был способен, игнорируя огонек предупреждения в голове. Даже в гонках он так не старался, но на этот раз ему не нужен был приз, ему не нужна была победа и любовь поклонников. Ему нужна была улыбка и спокойствие Вэй Усяня. Вэй Усянь, Вэй Усянь, Вэй Усянь. Лишь раз увидев его, Лань Ванцзи понял, что парень — часть его жизни, пусть сам пока того не понимает. И потерять эту часть — значит потерять себя. Ни в коем случае он не мог допустить это снова. Только не в этой жизни. «Я не Воспламененный, а ты — не Белый Клык. Мы не обязаны жить как они, давай жить как мы сами», — пронеслось в его голове голосом Вэй Усяня, а затем гонщик ускорился еще, буквально взлетая на асфальте. Он прав. Нужно жить своей жизнью и своими чувствами, так будет правильно. Было ли хорошей идеей обращаться за помощью, он не знал, но не замедлился даже тогда, когда оказался возле широких, металлических ворот своего дома. Тревожность, переплетающаяся с паникой, окутала тело своими цепкими лапами, с треском обвивая кости. Ощущая, как в груди ухнул камень, Лань Ванцзи забежал в дом, протирая глаза от слепящего света в огромной гостиной. Глаза сами стали выискивать знакомый силуэт, однако вместо ожидаемой спокойной улыбки старшего брата, гонщик наткнулся на недовольный взгляд Лань Цижэня — его дяди, который медленно отложил газету на кофейный столик и кашлянул в кулак. Привлечение внимания такого рода хватило, чтобы Лань Ванцзи виновато потупил взгляд, сжимая в руках мотоциклетный шлем, уже готовясь к новой порции лекций о безопасности, однако, на удивление, Лань Цижэнь не обратил на это никакого внимания, сконцентрировав свой холодный и цепкий взгляд на бледном лице парня. — Я надеюсь, ты не задумал какую-то глупость? — голос казался не менее холодным, отчужденным, как и сам мужчина. Однако его нервозность показывали резкие, рваные движения, которыми он поглаживал свою остроконечную бородку, с проблесками редкой седины. Не отнимая взгляда от племянника, из кармана идеально выглаженных брюк он вытащил телефон, набирая кого-то, и только после Лань Ванцзи вздрогнул, понимая всю сложность ситуации. — Дядя… — Молчать! — твердо прошипел Лань Цижэнь, слыша, как на другой линии кто-то ответил. Он никак не мог допустить, чтобы с его племянником что-то случилось, не снова, потому, тяжело вздыхая, принял для себя нелегкое, но такое правильное решение. Гулкое молчание, с оседающей тяжестью атмосферы, давило на легкие не хуже резких порывов холодного ветра. Где-то в телефоне слышался грубый, усталый голос, а ноги Лань Ванцзи подкашивались от напряжения. Нет… только не это. Они же не собираются сделать что-то, что лишит его возможности помочь своему человеку? И где, черт возьми, носит Лань Хуаня?! На улице послышался раскат грома, на окна налегла серая тень, а затем асфальт пробило тысячью каплями холодного, моросящего дождя. Сглотнув, Лань Ванцзи вслушивался в вердикт отца из телефона, а затем со всей своей смелостью посмотрел дяде в глаза. Он не чувствовал более стыда или волнения, ведь ему не за что стыдиться. Ему не стыдно связать свою жизнь с Вэй Усянем и тем более не стыдно ему помогать. Охватываемый какими-то странными чувствами, заставляющими его двигаться дальше, гонщик сильнее сжал шлем, вслушиваясь в следующие слова Лань Цижэня.***
— Вэнь Нин? — произнесли сухие губы хриплым, мертвым голосом. Все еще прибывая в стадии горечи, Вэй Усянь попытался встать на непослушные ноги, ощущая, как оцепенели кончики пальцев. На плечо стекала тонкая, холодная струйка дождя, отчего ткань потемнела, потяжелела, но его это мало волновало. Облизнув губы, он откашлялся, засовывая руки в карманы, внимательно всматриваясь в белое, как мел, лицо напротив. Вэнь Нин не выглядел как те чудовища из преследующих кошмаров Вэй Усяня, но его бледное лицо, потемневшие, заостренные скулы вместо милых щек и темные синяки под глазами подсказали парню, что с другом явно что-то не так. Опустив взгляд ниже, Вэй Усянь заметил сжимавший в дрожащих руках осколок, пульсацию которого мог чувствовать даже на таком расстоянии. Слыша собственное гулкое сердцебиение, парень вздохнул, стараясь выдавить хотя бы усталую улыбку, понимая, как панически бегают его глаза. — Вэнь Нин… отдай осколок, хорошо?.. Ты поранишься, ну же, — он выставил руку вперед, делая голос мягче, осторожнее, будто боясь спугнуть дикого зверька, однако на этого зверька подобные уловки, к сожалению, не действовали. — Он уже не имеет такой ценности, что раньше, — не своим, мертвым голосом произнес Вэнь Нин, подходя ближе, а в его потухших глазах лишь на мгновение сверкнул привычный восторг, когда он заметил, что Вэй Усянь даже не дрогнул, что все еще не боится его и не считает монстром. — Что ты имеешь ввиду? — внутренне содрогаясь, прошептал парень, пока руки в карманах нервно перебирали похолодевшие пальцы. — Мое тело случайно впитало всю его энергию еще тогда… Тогда я и правда умер, Вэй Усянь, а осколок просто поддерживает меня в этом мире, — казалось, его голос вот-вот приобретет привычные, живые нотки, в которых как обычно будут плескаться эмоции, однако потухший взгляд не шоколадных, а каких-то черных глаз говорил об обратном. — Хочешь знать истинную причину того, почему все Хищники погибли в тот день? Из-за голода? Хах… Какими бы наивными глупцами мы ни были, но такое предположить… какая же глупость, черт, — Вэнь Нина лихорадочно затрясло, осколок угрожающе соскальзывал из ладони, а сам парень оперся спиной о ближайшую стену, выставляя свободную руку вперед, заметив порыв Вэй Усяня. — Не подходи! Парень замер, как замерло его сердце от такого вида друга. Кем бы он теперь ни являлся, он все равно остается Вэнь Нином, его Вэнь Нином — лучшим другом, с которым было весело проводить время, который всегда оказывался рядом и помогал, который поддерживал своим мягким голосом и веселил красивой улыбкой. Которому взамен хотелось помогать, оберегать и не давать в обиду даже его собственным членам семьи. Будто почувствовав это, он с уколом нежности и боли взглянул на дрожащего от собственных эмоций Вэй Усяня, а затем тяжело выдохнул. — Дело в тебе. — Что?.. — Ты. Это все ты. Твоя кровь убила их. Где-то внутри с треском разбилось сердце, а его осколки пробили легкие. Кровь в беззвучных потоках оседала на костях, с шипением испаряясь. Органы скручивало как от огня, яркий цветок которого облизывал его тело, заставляя внутренне сгорать. В мыслях образовалась черная дыра, поглощающая все эмоции, унося с собой все, кроме тупой, режущей боли, плотно осевшей в мозгу. Этого хватило, чтобы бездумно осесть на пол, разбивая острые коленки, но не почувствовав боли, как и увлажнившейся от горячей крови ткани. Но это почувствовал Вэнь Нин, который сморщился, борясь с собой, из последних сил держась за свой внутренний стержень спокойствия. Вэй Усянь, он… И правда до невозможности притягателен. Вэнь Нин чувствовал его страх, чувствовал его боль и его кровь, чувствовал, как того внутренне выворачивает наизнанку и ощущал от этого покалывание на кончиках пальцев. Хотелось сорваться с места и впиться в желанную, тонкую и такую сейчас напряженную шею, вспороть своими клыками бархат кожи, жадными глотками ловя первые, горячие брызги. Теперь он мог понять все разговоры в банде о сладком запахе незнакомца, прорвавшегося в заброшку во время призыва их Господина и вдруг пожалел о том, что понял, ведь причинять Вэй Усяню боль он совсем не хотел. — Что не так… с моей кровью? — вдруг хрипло выдавил парень, облокачиваясь о пол в попытке встать. Дышать было тяжело, как и трезво мыслить, но времени на собственные чувства больше не осталось. Если он не выяснит все сейчас, то не сможет чем-то помочь, поэтому, стиснув зубы, Вэй Усянь поднялся, вглядываясь в мрачное лицо напротив. Вэнь Нин недовольно поджал губы, словно не хотел делиться информацией, но от осознания того, что и так слишком много выдал, стало паршиво. Неуютно поежившись, он обнял себя руками, неуверенно произнеся: — Тогда наши предположения оказались неверны. Твоя кровь — вот вся причина, но это не ты убил их! — поспешил добавить парень, заметив испарину на лбу Вэй Усяня. — Не ты… — уже тише. — Но из-за моей крови, — продолжил за друга парень, смаргивая просачивающиеся слезы, что щипали глаза. — Из-за крови потомка, черт… Зарывшись рукой в волосы, он прикусил губу, вгрызаясь в кожу с жаждой все забыть. От больного воя его спасали собственные, тяжелые мысли, и только они еще помогали ему держаться в сознании. Подобное действительно хотелось выкинуть из головы. Да, он, может, и не искал осколок древнего оружия всю свою жизнь, может и не активировал его при первой же возможности и может не заставлял пить свою кровь, чтобы в последствии убить всех Хищников, но это его кровь. Его ответственность. Сорвавшись с места, Вэй Усянь выхватил потухший осколок из рук Вэнь Нина, который даже не сопротивлялся, поскольку… — Теперь это просто железка, — невесело бросил он, боясь поднимать глаза на парня. Однако тот не спешил с ответом. Со стороны улицы послышались шаги, на секунду обостренный слух Вэй Усяня уловил шорох шин и приглушенный гул мотоцикла, но шум в ушах и тяжелый стук сердца все перебивали. Кровь в жилах будто воспламенилась, живот скрутило в неприятной боли, отчего его затошнило. Сжимая осколок, рассматривая ржавую поверхность сквозь пелену слез, Вэй Усянь отошел к трещине в стене, ощущая, как из нее валит ледяным сквозняком — всяко лучше, чем просто медленно сгорать. В здание зашли люди, коротко перебрасываясь рубленными фразами. Завидев сидящего в углу бледного Вэнь Нина, они замолчали, а когда любопытные взгляды столкнулись с остекленевшими глазами Вэй Усяня, Не Хуайсан охнул, мгновенно оказываясь рядом. — Мы же сказали ждать нас, черт бы тебя… — недовольно начал Цзян Чэн, но тут же замолк, как только услышал недовольный шик от Не Хуайсана, который тут же принялся вытирать соленые дорожки с щек друга. Покрасневшие глаза неотрывно следили за тем, как Не Хуайсан, охая, пытался привести его в порядок. Казалось, все это было сейчас неважным отражением их повседневности, которая больше не успокаивала. Друг старался, правда старался, желая, чтобы он был в порядке, но Вэй Усянь больше не мог притворяться. Завидев зашедшего следом за парнями Мо Сюаньюя, который в привычной манере все также сверкал своим шлемом, он отошел от стены, а изо рта само по себе вырвалось: — Где Лань Ванцзи? — Я знал, что это будет первым, что ты спросишь, поэтому скажу сразу: он в особняке семьи, поехал туда по каким-то делам и попросил меня приехать сюда. С ними я встретился уже возле заброшки, — зачем-то добавил последнее гонщик, а затем вытащил из кармана телефон, вглядываясь в экран, будто ожидая чего-то. — Почему он послал тебя? — хрипло спросил Вэй Усянь. — Кто знает… — задумчиво пожал плечами Мо Сюаньюй, а затем в его голосе послышалась усмешка. — Наверное, чтобы я встретился с этим милашкой, — а затем тишину нарушило недовольное фырканье Не Хуайсана. Замечая, как с каждой минутой состояние Вэй Усяня ухудшается, Цзян Чэн подошел ближе, левее Не Хуайсана, чтобы открыть себе обзор и взволнованно потрепать его за плечо. Друг ничего не ответил, лишь сгорбил спину и отвернулся. Кажется, ему стоило побыть одному и о чем-то серьезно подумать — сделал вердикт парень и утянул сопротивляющегося Не Хуайсана в сторону. На это Вэй Усянь выдохнул, огибая все также прижавшегося к углу Вэнь Нина, вышел на улицу, остужая пылающую кожу под холодным ветром и моросящим дождем. Запрокинув голову, парень уставился на грозное небо, на вид такое же тяжелое, как и камень в его душе. Монстр — чем он отличается от тех же монстров, что так жадно поглощали его кровь, охотясь на каждую каплю? Потому-то Хэ Чан и выжил после обращения — просто не попробовал его кровь с самого начала, а он-то думал… Вэй Усянь тряхнул головой, сбивая с непослушных волос влагу, а затем услышал позади себя тихие шаги. Сейчас его больше волновало то, куда мог деться Лань Ванцзи и отчего так резко вообще сорвался, вот только гложущая его совесть продолжала мерзко шептать о том, что не это он так яростно должен обдумывать. — Паренек нам все рассказал, — произнес позади знакомый, хриплый и спокойный голос, а затем Мо Сюаньюй поравнялся с ним, засунув руки в карманы. — И прежде, чем ты начнешь себя винить, хотя знаю, что уже начал, то скажу, что не все вертится вокруг тебя. Вэй Усянь вопросительно обернулся, впиваясь черными глазами в собственное отражение в шлеме. — Кровь была твоя, верно, но они бы все равно умерли: с твоей помощью или нет. Как я уже говорил ранее, мама изучала симптомы, которые даже в глаза ни разу не видела, а на что способен я! Проще говоря, твоя кровь просто немного ускорила процесс их быстрой кончины, но без тебя они бы продержались максимум неделю. — А что теперь будет с Вэнь Нином? — хрипя, спросил Вэй Усянь, не особо успокоенный словами гонщика. — А что с ним будет? Он потомок великого клана, как, оказывается, и ты, переживет, только кровь ему свою не давай, не знаю, что тогда может случиться. Жизнь — штука непредсказуемая, — с видом великого философа, произнес Мо Сюаньюй, а затем горько усмехнулся. — Другое дело я. Конечно я шутил, когда говорил на счет отношений с Не Хуайсаном, не беспокойся. Такая образина, как я… такой урод должен держаться подальше от этого ангелочка, — а затем, будто с силой прикусив губу, он выдавил что-то вроде болезненного стона, нервно покачиваясь на ногах. — Ты не… — начал было Вэй Усянь, как вдруг его перебил гневный голос, смешанный с беспокойством и внутренней болью: — А ты за меня не решай. Парни обернулись, встречаясь в проеме с замершем Не Хуайсаном, в потемневших глазах которого плескалась ярость. Видеть подобное состояние друга было в новинку, потому, почувствовав неловкость, Вэй Усянь слегка отошел, подсознательно ощущая, что этот разговор не для него. Продолжая корить себя за все ошибки, он вновь вошел в здание, в стенах которого вечно трещали жучки, а в любой комнате веяло гарью и тяжелой энергетикой. — Послушай… — Нет, это ты послушай, — снова перебил гонщика Не Хуайсан, подходя ближе. — Образина, блять, — вдруг ядовито выплюнул он, отчего по всей спине Мо Сюаньюя пробежались мурашки. — Еще раз себя так назовешь — я откушу тебе язык. Гонщик нервно сглотнул, слегка попятился, пока не уперся в собственный мотоцикл, понимая, что бежать больше некуда. Не то что бы он вообще планировал побег, но от тяжелого взгляда когда-то светлых, карих глаз стало не по себе. Видимо об этом говорили, когда поднималась тема, что Не Хуайсана лучше не злить, а сейчас он буквально вскипал от слов парня. Кожей ощущая бьющие из глаз искры человека напротив, Мо Сюаньюй примирительно вытянул руки вперед, показывая, что сдается. Что ж, еще никто в этом мире так убедительно не говорил ему, что он ошибается на счет себя. Внутренне ликуя, он гибкими, извилистыми шагами подскочил к все еще кипящему Не Хуайсану и словно кот стал ластиться, понимая, что сам парень может пойти навстречу, если его задобрить, приласкать. — Хорошо, хорошо, мой грозный защитник, я понял, — ощущая, как вдруг стало жарко, он слегка приобнял Не Хуайсана, а где-то в груди что-то приятно потянуло, так, будто его наконец укутали в плед во время страшной грозы. Еще тогда, в период переживаний и собственных без конца щебечущих тараканов в голове, он просматривал ролики в надежде отвлечься. Ногти были безжалостно изгрызены, тонкая кожа порвана в заусенцы, а на запястьях виднелись неровные, красные обручи от того, как часто он их тер, скручивал кожу до искр перед глазами и зажимал одеждой до неприятных, белых мурашек. Нервы вылились в стресс, а стресс в апатию, где ему уже было не важно как сильно и как часто он будет приносить себе боль, потому что даже она больше не отвлекала. В тот день шел снег, иногда притягивая к себе взгляд, в тот день он впервые открыл видео с симпатичным парнем на превью. Не Хуайсан тогда только начинал, но речь его уже была хорошо поставлена, а умение в монтаже только развивалось. Тем не менее Мо Сюаньюй не смотрел на лайки, на комментарии или подписки, он смотрел в теплые, сияющие добротой глаза, постепенно увязнув в них, добровольно потонув, без возможности всплыть. Краснота и синяки на руках постепенно сходили, шрам в отражении зеркала в ванной уже не казался таким уродским и его не хотелось протереть наждачкой, а губы сами стали чаще вытягиваться в улыбке, в широкой улыбке, когда он видел оповещение о новом видео. Мо Сюаньюй не смыслил в макияже, не понимал что к чему и не знал название всего того, чем пользовался на видео Не Хуайсан, тем не менее однажды попробовал накраситься, как делал парень, стащив косметичку у знакомой, что также ютилась в богом забытой общаге. Тогда у него ни черта не вышло, шрам спрятать не удалось, а тенями он сделал только хуже, больше походя на зомби, но и этого хватило, чтобы воспрять духом, ведь все можно изменить. Не Хуайсан пробудил в нем второе дыхание, стал незаменимым кислородом для него, пропитанный нежностью, лаской и добротой. Его смех ассоциировался с легкими колокольчиками, а тени, отбрасываемые длинными ресницами на щеках, походили на бесцветные крылья бабочки, решившей отдохнуть на нежной коже. Гонщик тогда не знал этого чувства и никогда его не испытывал, но даже тогда понимал, как зависим. Но, по правде говоря, не считал это проблемой, от которой нужно было избавиться. И вот сейчас, когда его личный кислород так поддерживает, парень почувствовал, как увлажнились глаза. Радуясь наличию шлема, он выдавил привычную усмешку, чтобы показать, что он в порядке, но по Не Хуайсану, который только сильнее прижался к нему, он понял, что тот не поверил. Что ж, они еще поговорят об этом, обязательно поговорят, когда весь этот ужас закончится.***
Когда Вэй Усянь прекратил без конца нервно теребить неровные края заживающего укуса на шее, снова спрятав его под волосами, в кармане продолжающего обниматься Мо Сюаньюя раздался звонок. Мгновенно среагировав, он вытащил телефон, а из-за шлема было трудно понять его эмоции и то, кто был на дисплее — то бишь, как парень на это отреагировал. Принимая вызов, он намеренно поставил разговор на громкую, краем глаза замечая, как тихо подошел Вэй Усянь. — Это я. У Ванцзи проблемы, тебе нужно его найти, — коротко и как-то отстраненно произнес голос в трубке, а сердце Вэй Усяня сжалось в тиски. Одними губами он произнес: «что случилось?», что немедленно переспросил у собеседника Мо Сюаньюй, получая короткое: — Дядя открыл ему всю историю нашей семьи. — и сбросил. Найти Лань Ванцзи… и только мысль в голове закончилась, как Вэй Усянь подорвался с места, едва не влетая в кучу мусора, что вечно покоилась возле заброшенного здания, куда скидывали его выдернутые ветром остатки крыши и стен. Хрустя стеклом под ногами, парень выбрался на дорогу, но далеко не ушел, пойманный за руку и развернутый к друзьям. — Снова все в одиночку? — как-то жалостливо произнес Цзян Чэн, заглядывая во все такие же потухшие глаза; на душе от этого было нелегко. — Я… — а что ему еще сказать? — История повторяется, — упавшим голосом произнес вышедший следом Вэнь Нин, держась за бок, словно сердце его разрывалось на куски. — Но ты снова выбрал волка. — И не стану извиняться за это, — коротко бросил он, а затем, будто мысленно пообещав что-то, умоляюще взглянул на Цзян Чэна, и тот со вздохом отпустил его руку. — Будь на связи, ладно? — будто внутренне решив для себя что-то, попросил он, ощущая давно забытое, но такое тягучее чувство ностальгии. Зная характер друга и его отчаянные действия, если тому что-то запретить, они отпустили его, смотря в след пулей вылетевшего парня. Кажется, тот хотя бы имел малейшее представление о месте, где мог бы находиться Лань Ванцзи, и это впечатляло… Все это — их странные, но притягивающие взгляд взаимоотношения, их гармония, которую можно было прочувствовать кончиками пальцев и эти взгляды, полные тоски, надежды и теплых чувств. Эти двое будто были рождены с планом встретиться и посеять в своих сердцах корень высоких чувств, о которых не говорят, но которые ощущают всей душой. Цзян Чэн закрыл глаза, нервно зарываясь в волосы. Порывы дождливого ветра окропили лицо, влага смешалась с потом, отчего кожа стала неприятно липкой. — Думаю, не стоило отпускать его так, я догоню… — произнес Мо Сюаньюй, подходя к мотоциклу. — Все же, это и мое дело тоже. — Не в этом случае, — вдруг серьезно сказал Не Хуайсан, кладя руку на сильное плечо, останавливая. — Сейчас им не до тебя. — Но… — Тебе все равно не позволят с этим разобраться, — убитым голосом произнес Вэнь Нин, запрокидывая голову к небу, ловя безжалостные, острые капли. — Так что не трать на это время. — Я не понимаю… — Пойдем, — Не Хуайсан взял его за руку, заводя в здание, ожидая, что тот отдернет ее и вновь вернется к своему драгоценному мотоциклу, но на его удивление Мо Сюаньюй не только послушался, но и переплел их пальцы, нежно оглаживая слегка дрожащие ладони. — Расскажешь мне все? — шепотом попросил он, понимая, что уже не в силах отпустить то тепло, что исходило от Не Хуайсана, впитывая его в себя, медленно растворяясь в нем. Парень кивнул, нервно облизав губы и, не отнимая руки, присел на ближайшую, чистую поверхность, утягивая гонщика за собой. Им действительно предстоит о многом поговорить, в частности о песнях и их содержании, о истории тех, кем они могли бы стать и кем становиться, на самом деле, совершенно не хотелось, потому что конец истории печально отложился в нежном сердце Не Хуайсана. Он не хотел повторения и совсем не понимал, отчего судьба так жестоко распорядилась и без того нелегкой жизнью Короля птиц. Его история тронула парня, коснувшись тонких струн его души. Закрыв глаза, он предался воспоминаниям, ощущая приятное покалывание на ладони: по крайней мере сейчас он не один.***
Они лежали на не расстеленной кровати, переплетая конечности и тихо переговариваясь. После наступивших жарких дней не хотелось много думать, двигаться, существовать в принципе, но, несмотря на это, они лежали тесно друг к другу, ощущая жар тел и потея в три ручья. Подобное казалось таким привычным и обыденным, что никто из них не пытался задаваться вопросами о правильности их действий, о смысле их действий и последствиях. Они просто наслаждались присутствием друг друга, ощущая, как по коже медленно разливается щемящее чувство удовлетворения. Это практически как дышать — также важно и без чего невозможно жить. — Что бы ты хотел сделать в ближайшем будущем? — тихо произнес Вэй Усянь, переплетая их пальцы и заглядывая в золотистые глаза. Они никогда не касались друг друга интимнее, чем простые объятия или держание за руки, но и этого хватало, чтобы плавиться под собственными эмоциями, охватываемыми их каждый раз в присутствии друг друга. В такие моменты казалось, что в мире нет никого, кроме них и быть не может — ведь это все еще их личный мир, личное пространство без третьих лиц. Испытывать подобное к кому-то Вэй Усянь был не готов и на первых парах шугался этого чувства, огибал его всеми силами и злобно прикусывал губу, когда каждый раз проигрывал своим попыткам, снова и снова оказываясь в его объятиях — объятиях теплых, сильных, волчьих. Лань Ванцзи задумался над вопросом серьезно, нахмурившись и устремив взгляд куда-то вдаль, углубляясь в свои размышления. Сделать в ближайшем будущем? Любые мысли и планы в первую очередь вертелись вокруг Вэй Усяня и его бездонных глаз, но разве он мог так легко выпалить все, что копилось на сердце столько времени? Безопасность. Пожалуй, это и правда волновало его — безопасность этого человека, его семьи и близких людей, ведь только в таком случае Вэй Усянь не прекратит улыбаться, не прекратит чувствовать себя счастливым — а это все, что нужно Лань Ванцзи, ведь его улыбка так прекрасна. — Я бы хотел вернуться туда, откуда все началось и наконец закончить этот кошмар, — хрипло выдавил он, зарываясь носом в темные волосы на макушке. Верно. Это была его первоначальная и неизменимая цель — наконец прекратить эти мучения: и свои, и его. Вэй Усянь непонимающе нахмурился, собираясь выскользнуть из объятий и выдавить всю информацию под корень, чтобы с ним поделились не только смыслом сказанного, но и переживаниями, однако Лань Ванцзи прижал его к себе еще сильнее, напрочь выбивая все мысли. — Туда, откуда все началось и наконец закончить этот кошмар… — хрипя, прошептал Вэй Усянь, сбиваясь от бега и нехватки дыхания. Он бежал так быстро, как только мог, нервно перескакивал через лестничные ступени, бегал глазами по мелькающим лампочкам в метро и дрожал под проливным дождем, выйдя из туннеля. В нос ударил запах машинного масла, неприятно осев где-то внутри, вспотевшие руки с трудом удерживали телефон, а вязкая слюна застряла в горле, заставив парня подавиться. Ступая по пешеходному переходу, он даже не думал оглядываться, пробегая на красный свет, рассчитывая на свою удачу. Он не мог выбросить из головы слова, сказанные гонщиком когда-то, потому немедля отправился проверить их правдивость, почему-то чувствуя их важность. Под звуки собственного бега, Вэй Усянь периодически хватался за голову, видя, как перед глазами мелькали образы, пугающие его сознание. Дождь лил не переставая, волосы можно было смело отжимать вместе с одеждой, а жжение раны на шее усиливалось с каждым скользящим по грязи шагом. Преодолевая все возможные подворотни, он задыхался, жадно глотая воздух ртом, чувствуя острое першение в горле, громко кашляя, но продолжая бежать. Перед глазами менялись пейзажи; местность, в которой бессмертный оказался, более не была ему знакома: выжженные Хищниками леса теперь казались безжизненными, почерневшие коряги смотрели в небо своими острыми концами, а осевший запах пепла струился в воздухе тихими и редкими порывами ветра. Вэй Усянь цеплялся за кирпичные стены попадающихся на пути зданий, царапал руки в кровь, свозя кожу до побеления. Стискивая зубы, он продолжал двигаться вперед размашистыми шагами, едва не падая в лужу, поскользнувшись на грязи. Холодные, онемевшие кончики пальцев окрасились в бурый от пыли и крови, на стенах оставались расчерченные отпечатки. Выстроенные в колонну металлические зверюги — а именно так можно назвать оружие Хищников, поблескивали в ярком свете огня, оставленного воинами. Падая, вставая и снова падая, он дохромал до ближайшего, разваленного дома. Он никогда не был в этой части города, но все равно приехал, ощущая, что это именно то место. Вдалеке слышались проезжающие мимо машины, сердце гулко стучало где-то в ушах, а холодные капли дождя смешались с крупными слезами, что стекали с подбородка. Прожженные ветки хрустели под ногами, а во рту было невероятно сухо, однако это волновало юношу меньше всего. Осмотревшись, не найдя рядом смертного, он поспешил принюхаться, но как назло запах костра перебивал все остальное. Домов с каждым шагом становились все меньше, увядая на глазах. Он услышал шум воды, игру ветра с высокой травой и скрип ветхих деревьев, а затем наконец вышел из лабиринта старых улиц, наткнувшись на очередную, большую преграду. Чернота неба и земли заполонили собой все, даже запах пропитался этой тьмой, травмируя легкие. Пересекая сваленный в овраг городской мусор, Вэй Усянь едва не увяз в нем, слыша, как с громким хлюпом подошва отдирается от поплывшей от влаги земли. Отвратительный запах пропитался сквозь одежду, теперь от парня наверняка пахло не лучше. Оседающий на волосах запах болота заставил его поморщиться, но он не отступился, продолжая идти вперед. Вдалеке уже показалось нужное поле, о котором когда-то упоминал Вэнь Нин, и Вэй Усянь выдохнул, всхлипнув и продолжил идти вперед, хватаясь за торчащие в мусоре ветки, наконец вырываясь из вязкой дыры оврага. Этого делать не хотелось, но Волк не видел иного пути, поэтому, наклонившись, он собрался коснуться праха сгоревших Хищников, из которых успели сделать огненные шары, дабы по запаху определить был ли здесь Вэй Ин, но к счастью острый слух тут же уловил хруст веток. В черных глазах отразился силуэт парня, что держал в руке точно такой же осколок и о чем-то говорил с фантомом, видимым лишь ему одному. Он совсем не заметил с каждым шагом приближающегося к нему Вэй Усяня: запыхавшегося, умирающего от жажды, несмотря на то, что промок насквозь и держащегося за больной от быстрого бега бок. Он спотыкался о траву, путаясь в ней, выдергивая ноги, срывая настырные растения с лодыжек, скрипя зубами прочищая себе путь. Широкое, просторное поле под грозовым небом казалось ярко-зеленым, пустым и поглощающим своей зеленью все вокруг. В омутах бездны глаз всегда отражались все яркие цвета мира, но на этот раз все потонуло в тусклом, сером водовороте боли, а зрачок заполонил радужку. Оказавшись прямо за спиной Лань Ванцзи, он уловил обрубок фразы: «я хочу помочь…», а затем гонщик вдруг загнанно обернулся, и жидкое золото потонуло в двух больших, космических омутах. — Тупой волчара, — вырвалось у Вэй Усяня, который намеревался продолжить терроризировать уши парня своим гневом, но вдруг опустил взгляд на все также покоящийся в его руках осколок и одеревенел от осознания, что тот ярко сияет в бледных, длинных пальцах опасным, красным светом. — Беги, — одними губами произнес Лань Ванцзи, а затем, будто проснувшись, впервые на памяти Вэй Усяня яростно завопил: — Живо уходи! И тогда он все понял. Вэй Усянь улыбнулся, встречаясь с ошарашенными, золотистыми глазами, а затем выхватил осколок из рук гонщика, втягивая воздух носом, со свистом выпустил его из рук, кидая метко куда-то в широкие просторы длинной, поглощающей все вокруг травы, а затем, ожидая, что, возможно, это последний подвиг в его жизни, он схватил онемевшего Лань Ванцзи за руку, и они оба упали на сырую землю, тесно прижавшись друг к другу как в обычный, жаркий вечер в комнате парня. Их объятия все равно продолжали оставаться обыденными, несмотря ни на что. Несмотря на взрыв, что последовал после того, как активированный осколок коснулся земли.