***
За прошедшее время, что Не Хуайсан провел в комнате Цзян Чэна, он понял две вещи: из-за отвлекающих мыслей он так и не смог в полной мере насладиться фильмом, а вторая вещь заключалась в том, что Цзян Чэн все-таки надел фиолетовую толстовку. — Опять дрался? — устало спросил парень, игнорируя протянутую ему бутылку газировки. — Нет, — пробурчали в ответ, а затем друг как-то нервно потер покрасневшую шею. — А в чем тогда… о-о-о, — протянул в ответ, догадываясь, а затем лукаво улыбнулся. — Ей нравится этот цвет, так? — Заткнись! — тут же отозвался Цзян Чэн, только сильнее пряча взгляд. — Так уж и быть, не буду терзать твое ранимое сердечко, но если тебе понадобится какой-нибудь совет, то я всегда на связи, — изображая пальцами трубку телефона, усмехнулся Не Хуайсан, свободной рукой зарываясь в пачку чипсов. — Будто ты прям эксперт в любовных делах, — недовольно прошипели в ответ, получая хитрый взгляд светлых глаз. — Ты прав, не эксперт, но по крайней мере я убедился, что дела все-таки любовные, — а затем, уворачиваясь от брошенной в него подушки, Не Хуайсан рассмеялся, запрокидывая голову и едва не подавившись чипсами, стал постукивать себя по груди. Так они и провели время вместе до вечера, стараясь игнорировать тот факт, что Вэй Усяня нет рядом. В любом случае, просмотрев аж три фильма, они насытились обществом друг друга достаточно, чтобы лишний раз не грустить. Прощаясь, Не Хуайсан снова хитро подмигнул, сдирая с друга обещание, что тот обязательно к нему обратится за советом, на что тот закатил глаза, но не отказался, а затем парень наконец покинул дом семьи Цзян. И пусть настал уже вечер, на улице все еще было достаточно светло, чтобы беспокоиться за свою безопасность и накормить головных тараканов, которые любят придумывать в темноте страшные образы скримаков из детства. В наушниках распевалась любимая певица, освещая своим мелодичным и сильным голосом, а сам парень не спеша шел по направлению дома, ощущая, как внезапно скрутило живот. Это чувство Не Хуайсан терпеть не мог, потому что оно всегда значило что-то нехорошее. Парень привык слушать свои ощущения, потому, сглотнув, он на всякий случай миновал все узкие улочки, и пусть дорога теперь оказалась куда длиннее и дольше по времени, он шел там, где много людей и света, там, где безопасно. Однако живот не прошел, и Не Хуайсан сглотнул снова, чувствуя ком тошноты в сжавшихся стеночках горла. «Все же будет хорошо, да?..», — утешая себя, лихорадочно думал парень, отвлекаясь на приятную музыку. Ближе к дому ему стало заметно лучше, а может быть парень действительно внушил себе, что переживать не о чем и расслабился. А зря. Уже на пороге он чувствовал удушающую атмосферу и поспешно разувшись, он ломанулся в свою комнату, ошарашенно замерев на пороге. Его вещи… все его вещи были в таком беспорядке, что этот кошмар казался простым, страшным сном. Вся его одежда, местами порванная, валялась на полу, три больших косметички открыты, а вещи в ней поломаны; флакон с духами, казалось, лопнул под чьим-то напором, отчего в комнате стоял удушающий, сладкий запах, тушь растеклась в углу кровати, замарав покрывало, раздавленная помада, которую будто втаптывали в пол, была провезена до середины; рассыпанная, расколотая пудра впиталась в ковер, а ее крошки, казалось, уже ничем не очистить. Но пол беды было в этом, Не Хуайсан никогда не покупал дорогую косметику, жалея родительские деньги, а если нужно было что-то качественное, то использовал свои заработанные, но больший урон получили его зеркала с подсветкой и вторая камера, разбитым мусором лежавшая возле стола, будто кто-то бросил ее об стену. — Что же это… — содрогаясь, спросил сам себя Не Хуайсан, не сразу замечая, как по щекам бегут соленые дорожки. — Вернулся? — прогремел позади голос, отчего парень по привычке сжался, страшась поворачиваться. Интонация голоса была до ужаса знакомой, и Не Хуайсан знал, что сделает только хуже, если что-нибудь ответит. Однако то было раньше, сейчас же парень чувствовал себя таким же разбитым, как и камера, понимая, что все его труды просто кинули об стену. Разворачиваясь, он вперил ошарашенный взгляд в стоящего возле двери брата, который смотрел на него злобным, хмурым взглядом, стискивая кулаки и, казалось, сдерживая себя из последних сил. Полностью потеряв контроль над собой из-за шока, Не Хуайсан спросил: — За что?.. — Молчать! — крикнул Не Минцзюэ, а затем подошел ближе, указывая трясущимся из-за гнева пальцем на бедлам. — Я долго терпел всю эту хуету, надоело! Почему у всех братья как братья, а мне досталось… Это. Я даже не знаю как тебя назвать! Чучело, вот как, да и только, — брызгая слюной, он подошел вплотную, схватив парня за плечи и хорошенько встряхнув, отчего зубы Не Хуайсана клацнули, до крови прикусив кончик языка. — Ты, блять, понимаешь, что ходишь как клоун?! Да мне стыдно знакомым о тебе рассказывать, потому что, бля-я-я-ять, ну взгляни на это, — он снова указал на порванную одежду, а язык его стал заплетаться, и тут парень все понял. Старший брат пьян. — Вырядился как павлин, тьфу! — и он действительно плюнул, вновь заглядывая в подернутые пеленой слез светлые глаза. — Видеть тебя противно. Оттолкнув брата, Не Минцзюэ вылетел из комнаты, заходя в свою и захлопывая дверь. И только когда мужчина покинул личную территорию, Не Хуайсан понял, что все это время не дышал. Содрогаясь, он медленно опустился на колени, обнимая себя руками, беззвучно открыв рот, ощущая, как в него заливаются слезы и сопли. Понимая, что только что произошло, он боялся даже всхлипнуть, чтобы брат снова раздраженный не пришел на звук и не причинил ему очередную боль. «Клоун», «Пидарас», «Павлин» — как его только ни называли и даже это «Чучело» от брата не казалось таким обидным, пока он не сказал это таким тоном. Зажмурившись до белых пятен перед глазами, Не Хуайсан рассматривал кровавую слюну от прокушенного языка, стекающую ему на ладони из приоткрытого рта и не мог ничего поделать с собой. Тело не слушалось, оно отказывалось двигаться, как и дрожащие ноги, уронившие его. Не Хуайсан зажал рот рукой, до боли в висках прикусывая кожу, делая что угодно, лишь бы не всхлипнуть, а затем, вставая на четвереньки, выполз из комнаты, радуясь, что хотя бы руки его не подвели. Все другие переживания, когда-то застрявшие в его голове, ушли даже не на второй и третий план — на десятый, и хоть парень молил богов убрать их, он не имел ввиду вот это. Любые хорошие впечатления о дне стерлись в памяти, оставив не привычный белый лист, а серый, подернутый тоской, а затем воспламенившийся от бушующих в груди эмоций. Как он добрался до входной двери, парень не знал, но точно помнил, что забыл обуться. Огибая дом, он побежал. Побежал так, будто от этого зависела его жизнь, хотя возможно так и есть. Камни впивались в ступни, но парень этого не чувствовал под пеленой совершенно другой боли. Он не почувствовал даже тогда, когда на асфальте оставались его кровавые следы из распоротой об осколки валяющейся бутылки кожи. Один единственный встретившийся на пути прохожий только покрутил у виска и пошел дальше, совсем не замечая намерений бегущего парня. Бегущего в пропасть. И даже тогда, когда он вылетел на дорогу, когда под свист шин и слепящих глаза фар, упал на холодный асфальт и под ругань водителя задыхаясь в собственных слезах, растворился в своей боли окончательно. Не Хуайсана подняли, кто-то стащил с него и без того болтающуюся на плечах ветровку, оглаживая плечи, а затем его повели к машине под издевательские свисты, но даже тогда он не открыл глаза. Он даже не успел почувствовать ароматизатор в машине, как вдруг парня оттолкнули, а затем в ушах загремели яростные вопли и звуки ударов. Казалось, будто любое действие происходит под толстым слоем ваты, который забили в его уши и прокручивали до полного погружения, задевая мозг. Послышался звук мотора, который мурчал как сытый кот из-под шлема, что надели на него. Не Хуайсан не видел ничего, а когда снова открыл глаза, то почувствовал легкие прикосновения к своим ступням, ощущая, как кто-то обрабатывает его раны, а затем окончательно проваливаясь в темноту.***
— Гэ-э-э! Ну гэ! — кричал изо всех сил мальчик, размахивая небольшим листочком А4 формата, сжимавшего у себя в руках. — Ну что-о-о-о? — передразнивая протяжным голосом, ответил мальчик постарше, присаживаясь на корточки перед улыбающимся ребенком. — А я, это, тебя вот нарисовал, смотри! — смеясь, он вручил листочек с рисунком старшему брату, взволнованно ожидая его реакции. — Хей, у меня что, нос картошкой что ли? — пробурчал мальчик, вопросительно приподнимая бровь, но все же бережно сжимая листочек. — Не картошкой, глупый гэ! Он большой, потому что ты старше, у тебя нос больше! — надул пухлые щечки мальчик, недовольно скрестив руки на груди, на что старший не выдержал и добродушно рассмеялся, потрепав каштановые волосы. — Да я же шучу, малой. Красивый рисунок, ты молодец, — а затем, поднимая его на руки, мальчик помчался в сторону кухни, по дороге крича: — Ма-а-а! Хуайсан меня нарисовал, смотри! — Гэ! Гэ! Гэ! — радостно вторил ему мальчик, заливисто смеясь… — Гэ! — Не Хуайсан резко вскочил, тут же касаясь своего влажного от слез лица. Он тяжело вздохнул, на мгновение расслабляясь, заставляя сердце успокоиться, но тут же снова ощетинился, стоило ему понять, что этот очередной сон был далеко не в его комнате. Поворачивая голову, осматриваясь, парень все никак не мог прийти в себя, в темноте стараясь определить незнакомые очертания, видя лишь различные плакаты рок-групп и темно-коричневое постельное белье. Даже пахло тут незнакомо, отчего парень стал судорожно ощупывать себя на любые пугающие признаки, вплоть до изнасилования, вспомнив, что кто-то трогал его на улице, но прислушавшись к ощущениям, он заметно расслабился, ощущая лишь бинты на ступнях, да небольшое покалывание синяка, видимо от сильной хватки негодяя, пытавшегося засунуть его в машину. Паника охватила его и без того дрожащее тело. Стараясь взять себя в руки, стискивая пальцами ткань постельного белья, Не Хуайсан контролировал свое дыхание, размеренно распределяя воздух по груди, чтобы от нарастающей истерики он вновь не потерял сознание. Это какое-то безумие, что... что он не так вообще сделал, чтобы оказаться в такой ситуации?! Беря себя в руки, по крайней мере на это надеясь, парень рвано выдохнул, ощущая, как от слез слипаются длинные ресницы, отчего обзор стал хуже. Кое-как поднявшись, Не Хуайсан собрался найти выход из комнаты, как вдруг за единственной дверью, тоже с плакатом, услышал голоса и приближающиеся, лениво шаркающие шаги. Что-то ответив собеседнику, пришедший попрощался и только тогда осторожно открыл дверь, пуская в комнату холодный свет из коридора. Не Хуайсан поморщился, прикрывая лицо, меж пальцами видя замерший в проеме силуэт, а затем этот силуэт поспешно натянул что-то на лицо, напоминавшее черную маску и наконец вошел в комнату, включая свет. Привыкнуть к основному источнику света оказалось проще, потому, продрав глаза, Не Хуайсан выпрямился, вглядываясь в вошедшего человека, а затем его рот округлился в беззвучном вопросе, а аккуратные брови поползли вверх. — Ты… — Ну привет, маленькая канарейка, — усмехнувшись, Мо Сюаньюй лениво дошел до кровати, но все его напускное безразличие с треском провалилось, как только он взглянул на кровавые подтеки на бинтах, покоящихся на ступнях парня. — Ты зачем встал-то? — вновь вынуждая парня сесть, пробурчал гонщик. — Посидишь тут, очнувшись в чужой комнате, — прокомментировал Не Хуайсан, снова осмотревшись. — Любишь Linkin Park? — отвлекаясь или пытаясь отвлечься, спросил парень, игнорируя хмурый взгляд и собственный дрожащий голос. — Люблю, когда ты жив здоров, — едко ответили ему, а затем уже мягче. — Да, люблю их и не только, как ты успел заметить. А Не Хуайсан заметил и заметил достаточно, чтобы пытаться это скрыть. Разглядывая маску, зная, что парень там точно что-то прячет, он неуверенно прикусил губу, думая, как начать разговор, но все его мысли снесли ураганом ожидаемого, но неприятного вопроса: — Что с тобой случилось? — Я не хочу об этом говорить… — А придется, — настаивал на своем Мо Сюаньюй, заглядывая тому в глаза, опуская свою густую челку ниже, словно пытаясь скрыть что-то не только под маской. И воспользовавшись тишиной, едва отходя от пережитого, Не Хуайсан наконец-то заметил его. Заметил то, что никогда не видел парня без его излюбленного шлема, но прекрасно слышал приятный, хриплый голос. На этот раз голос сипел, а сам парень вроде как хмурился, из-за челки было непонятно, да и маска скрывала большую часть его эмоций, но что-то подсказывало Не Хуайсану, что он не просто так не сразу понял, что тот хоть немного, но открыл свою загадочную внешность. Все дело было в самом Не Хуайсане и его восприятии мира, не таком, каким его привыкли видеть любые другие люди. Да, пусть он никогда не видел Мо Сюаньюя, до того не видел, что не знал ни цвета его волос, ни глаз и даже никогда не представлял внешность, чтобы себя не обманывать, но все равно прекрасно чувствовал его. Может быть все их диалоги и проходили сквозь личный занавес гонщика в виде шлема, это почему-то не смущало и не мешало парню. Не Хуайсан понимал и ценил чужие границы, ему не требовалось знать как выглядит гонщик, чтобы испытывать к нему симпатию, достаточно было его поступков, его слов и харизмы, которую тот излучал. И это действовало, правда действовало, до того, как Мо Сюаньюй предал его доверие, напрочь закрывшись от парня, не отвечая и избегая его. — Я не обязан отчитываться перед тобой, но спасибо, что позаботился обо мне, — холодно бросил Не Хуайсан, сделав в голове свои выводы. — Просто если в следующий раз не будешь знать, как сказать человеку, что он тебе надоел, не спасай его и не давай ложных надежд, — снова поднявшись, парень собрался к выходу, но вокруг его здорового запястья обвилась сильная рука, усаживая на место. — Надоел? О чем ты, черт возьми? — недоуменно спросил Мо Сюаньюй, не убирая руки. — А как еще можно объяснить твой игнор? А, понимаю, даже моему самому преданному фанату надоел какой-то чертов павлин… — боль от слов брата вновь впилась своими клыками ему в глотку. Не Хуайсан отвел взгляд, смаргивая слезы и игнорируя сильную хватку на руке, которая на мгновение сжалась от слов парня, а затем Мо Сюаньюй наконец его отпустил, тяжело вздыхая. — Что за ублюдок наговорил тебе гадостей, что ты позволил затащить себя в тачку незнакомому мужику? — догадываясь о ситуации, спросил парень, пряча боль в глазах за густой челкой. — Затащить? — переспросил Не Хуайсан, боясь воспроизводить страшные недавние события. — Твое счастье, что я гонял рядом, иначе… — он не договорил, сжимая руки в кулаки, и от этого жеста Не Хуайсан весь сжался. — Черт, канарейка, что же ты делаешь, родной? — вдруг его голос наполнился нежностью, тоской и чем-то еще, чем-то незнакомым парню; гонщик приблизился к нему, поглаживая посиневшую на руке кожу от хватки незнакомца, выплескивая свои неконтролируемые чувства наружу. — Напугал меня до чертиков. А ноги твои… прелестные ножки, совсем о себе не заботишься. Мне набить морду тому, кто это с тобой сделал? Ты только скажи, я… — Боюсь, ему ты набить вряд ли сможешь, — хрипло рассмеялся Не Хуайсан, и прежде чем Мо Сюаньюй бросит его излюбленное «а я попытаюсь», добавил: — Мой брат. Это мой брат. Он напился и… — говорить про погром не хотелось, потому парень нервно прикусил губу, судорожно выдыхая. В секундной тишине раздалось вопросительное «и что?», из-за чего Не Хуайсан удивленно поднял взгляд, спотыкаясь о черные, словно космос, глаза напротив. Они выглядывали из-под челки, как и часть шрама, и парень окончательно убедился в том, что тот прятал. — Не пойми неправильно, я не тот долбоеб, который не знает кем работает твой брат, но ты правда думаешь, что меня это должно пугать? — он эмоционально всплеснул руками, показывая свое возмущение, но стараясь делать это мягче, чтобы больше не пугать парня, так как заметил его реакцию на любые свои резкие движения. — Никто, слышишь, даже твой многоуважаемый брат, не смеет причинять тебе боль. Даже такую боль игнора, как делал я, но себе морду я уже успел набить, так что прости, но если хочешь, можешь добавить. — Ох… — выдохнул Не Хуайсан, поддавшись вперед, но был остановлен вытянутой рукой, — Ты можешь мне доверять. — Я тебе доверяю, а вот себе как-то не очень. — О чем ты? Вопросительно наклонив голову, Не Хуайсан даже не пытался игнорировать видневшийся из-под маски шрам, потому что не чувствовал в этом необходимости. Он не чувствовал отвращения или неприязни, так с чего бы ему игнорировать то, что в какой-то степени привлекало его интерес? Он знал, что с такими мыслями его наверняка посчитают отбитым на голову, но ему посчастливилось встретить Мо Сюаньюя, который отбитый не меньше его самого. — Потому что когда ты так близко, мне хочется тебя поцеловать. — Так в чем проблема? — не понял парень, садясь еще ближе. — Я… не подхожу тебе по всем фронтам, маленький. Я не тот, кем можно гордиться, хвалиться и что там еще делают парочки, знакомя своих партнеров с кем-то? Короче, тебе лучше не знать что под маской и даже не думать обо мне в этом плане. — Но ты бы хотел? — Хотел бы, но… — Вот и заткнись, — внезапно властным голосом произнес Не Хуайсан, окончательно приблизившись к ошарашенному Мо Сюаньюю, садясь тому на колени. — Потому что мне поебать на мнение других, — а затем он потянул руку к его маске, но был остановлен хлопающим глазами гонщиком. — Ты где таких слов понабрался, канарейка? — удивленно выдохнул он, а затем закатил глаза. — Точно, Цзян Чэн. — И Вэй Усянь, — с видом знающего человека добавил Не Хуайсан, а затем продолжил борьбу за желание открыть чужое лицо. От того, что парень ерзал на нем, Мо Сюаньюю лучше не становилось, но он искренне пытался себя сдерживать, отводя любопытные взгляды от красивых, пухлых губ. Тонкие, светлые запястья в его ладонях казались до чудного правильно, оттого в горле внезапно пересохло, да еще и действия эти, и слова парня только раззадоривали внутреннего монстра, которого так отчаянно прятал в себе Мо Сюаньюй. А монстр ли это вообще?.. Эта борьба могла бы продолжаться вечно, если бы Не Хуайсан внезапно не остановился и, не слазя с гонщика, спросил: — Так почему ты избегал меня? — он положил руки на заметно напрягшиеся плечи, вопросительно наклонив голову. — Тот день, — тихо начал парень, сжимая его бока и нервно сглатывая. — Ты говорил с Вэй Усянем, мы слышали. И ты тогда сказал, что не отказался бы от человека, будь у него шрам, и это было так трогательно. Черт, канарейка, я и до этого был в тебя по уши, но после этих слов, я… не знаю, это засело в моей голове слишком прочно. И я подумал: а на кой тебе такая грязь, как я? У тебя такое многообещающее будущее, так много амбиций и планов, а я просто тянул бы тебя на дно. Кто я? Нищеброд, нарушитель спокойствия ночных улиц, да к тому же урод, каких поискать. Слушая гонщика, Не Хуайсан хмурился сильнее с каждым словом, и когда тот закончил, он с нажимом стиснул плечи, едва не скрипя зубами от злости и разочарования. Он-то думал, что чем-то обидел парня, что сказал или сделал что-то не то, а как оказалось, что и этот не лучше Вэй Усяня, сам напридумывал себе что-то, сам расстроился, сам закрылся, не спросив даже мнение парня на этот счет. Тяжело вздохнув, Не Хуайсан посмотрел в покрасневшие глаза напряженного парня, а затем вкрадчиво, выделяя каждое слово, произнес: — Мне плевать на будущее, если в нем не будет тебя, а теперь сними чертову маску и поцелуй меня уже, блять. — Черт, когда ты ругаешься, то выглядишь еще горячее, — прохрипел парень, а затем наконец сорвал маску, сдаваясь. Он не закрывал глаза, как бы ни хотел, смело следя за реакцией парня напротив, принимая судьбу и последствия своего выбора. Он правда ожидал увидеть резко изменившийся взгляд, отвращение в этих прекрасных глазах и опустившиеся уголки губ, но все представления полетели к чертям и смылись куда подальше, потому что улыбка не только не исчезла, она стала шире, а в карих глазах плескались лишь ласка и обожание. На него никто и никогда так не смотрел: с благоговением, с любовью, с желанием. Все, кто видел его без маски, в том числе соседи по общежитию, избегали его взглядов, выставляя перед собой понятные гонщику границы. Не Хуайсан же смотрел прямо, впитывал, запоминал, оглаживая кончиками пальцев шероховатый рубец, с любопытством убирая челку в надежде выследить, где он заканчивается. — Блять, — сквозь стиснутые зубы прошипел Мо Сюаньюй, а затем впился в податливые губы, тут же прикусывая нижнюю, как бы показывая свою натуру, но даже это не испугало Не Хуайсана. Не озлобленный и не испорченный страшными реалиями, как гонщик, он не менее страстно ответил на поцелуй, оттягивая нижнюю губу, впиваясь в него напористо, показывая, что и сам давно сдерживался. Он обвил его плечи сильнее, ощущая, как хватка на талии усилилась, простонал гонщику в губы, извиваясь в сильных руках. У него был опыт, он целовался и не раз, но то, что вытворял с ним Мо Сюаньюй, напрочь выбило из колеи. Сжимая бедра, ощущая горячий прилив внизу живота, парень с охотой поддавался на любые прикосновения к себе, позволяя огладить свои ягодицы и остервенело сжать их, ощущая пальцы, впивающиеся в кожу. Мо Сюаньюй тихо выдохнул, когда Не Хуайсан толкнулся бедрами в его, стараясь накрыть своим телом, потираясь грудью и издавая приятные его слуху звуки. — Ты же сейчас… не пользуешься моментом, потому что расстроен?.. — сипло выдохнул Мо Сюаньюй, вновь припадая к желанным губам, а затем вдруг вскрикивая от несильной, но ощутимой боли, — Ауч! — Я же вроде предупреждал, что за глупые мысли откушу тебе язык, — прошипел парень, а затем стал покрывать мелкими поцелуями шею, уделяя особое внимание вздутой от напряжения венке. — Да хоть всего меня сожри, я буду только рад, — усмехнулся гонщик, перекатываясь на маленькой кровати, теперь уже сам накрывая извивающееся тело. Они целовались до тех пор, пока не онемели губы и не устали руки Мо Сюаньюя, держа на постоянной основе его вес, чтобы не придавить стонущего под ним Не Хуайсана. Улегшись рядом, он обвил полюбившуюся ему талию, поцеловав парня в лоб, все еще до конца не веря, что это реальность. Вот Не Хуайсан прямо здесь, рядом: такой податливый, нежный, излучающий тепло и свет. Он так боялся этот свет заглушить своим присутствием, потому сторонился, избегал, ненавидя себя за это. Смотреть видео и учиться скрывать шрам за макияжем было пыткой, но он наблюдал за улыбающимся с экрана парнем и таял, просто таял под взглядом светлых лучей. Он его личная сахарная вата, которую так было страшно порвать, растворить, но так хотелось ощутить этот сладкий вкус. Однако все опасения оказались напрасными, потому что Не Хуайсан заражал своим оптимизмом. Мо Сюаньюй чувствовал себя гораздо лучше в его присутствии и даже в какой-то степени стал меньше себя ненавидеть, отчего испугался, что его мрак передастся его солнцу. Но мрак не передался, вместо этого пришли чувства, крепкие, нерушимые и еще более светлые, чем могли бы быть в его представлении, когда он просто смотрел видео, не зная свою канарейку как личность вне камер. Заговорив лишь раз, ты не захочешь кого-то еще — так бы описал свои чувства гонщик по отношению к Не Хуайсану и не ошибся бы, но кто мог подумать, что это окажется взаимно? И сейчас, лежа бок о бок со своей уже не тайной любовью, он боялся проснуться, боялся, что все это окажется сладким сном, где после этого он вернется в реальность, в такую же серую и обыденную, как все дни без его канарейки. Но когда он действительно проснулся, а рядом сопел Не Хуайсан, Мо Сюаньюй вспомнил их вечер, их объятия, поцелуи и то, как они уснули после этого, вдоволь наговорившись, он не мог прекратить улыбаться, получше укутывая уставшего парня в одеяло.***
Знакомить свою канарейку с так называемыми друзьями, которых принято звать соседями по общежитию, Мо Сюаньюю совсем не хотелось, но это было неизбежно, так как рано или поздно они, усмехаясь, ввалились бы в его комнату на разведку. Три парня и три девушки и всем без исключения было интересно, кого же это их заблудший друг принес вчера вечером. Их имен Не Хуайсан не знал, так как каждый представился своей кликухой, носившую для успокоения души — так они выразились. Та же Мышка: девушка, с зернистыми волосами, большими, округлыми глазами и маленьким носом-кнопочкой показалась спокойной и рассудительной, но в ее глазках-блюдцах все равно плескалось любопытство; парень по кличке Пила с виду казался грузным, грубым молодым человеком, головой едва не врезаясь в проем, горой нависая над всеми остальными, но в общении оказался славным парнем с огромной коллекцией историй. Девушка Цветок и парень Смысл были неразлучны и всегда сидели или стояли рядом, казалось, будто их невозможно оторвать друг от друга, а если это и случалось, им было невероятно одиноко. Мысленно усмехнувшись, Не Хуайсан сравнил эту парочку с другой знакомой ему, с сожалением понимая, что имена других он забыл тут же, как те представились. — Свалите уже в туман, — постоянно ворчал Мо Сюаньюй, наблюдая, с каким энтузиазмом и дружелюбием его друзья облепили смущенного Не Хуайсана. На этот раз это была не ревность, так как и парню, и соседям он доверял, но он видел, как канарейка зажимается, понимая, что тот просто устал от общества и такого откровенного внимания к своей персоне. Не Хуайсан кинул гонщику благодарный взгляд, как только тот выпроводил всех за дверь, вспоминая, что так и не спросил его о собственной кличке. Посчитав, что тот сам когда-нибудь об этом расскажет, парень не стал заморачиваться, проглотив завтрак без особого аппетита, он тяжело вздохнул, рассматривая бинты на ступнях. — Мне нужно вернуться домой, — негромко произнес он, прислушиваясь к тишине. — С ума сошел? — скорее устало, чем с вопросом произнесли в ответ, а затем Мо Сюаньюй присел рядом, беря небольшие ладошки в свои, заглядывая парню в глаза. — А что, если он снова навредит тебе? — Он мне не навредил, — стараясь защититься, возразил Не Хуайсан, отворачиваясь. — Моральная давка — тоже вред. К тому же, из-за его тараканов ты чуть не угодил в ловушку. — Но в этом не его ви… — Его, — настойчиво перебил гонщик, поглаживая мягкие, каштановые пряди. Не Хуайсан распустил волосы, позволяя шелковистым локонам струиться до ключиц, отчего парень расцветал на глазах еще больше. Бледность кожи слегка спала, щеки порозовели, когда-то тусклые глаза засветились вновь, а руки больше не дрожали. Смотря на такого Не Хуайсана, Мо Сюаньюй чувствовал, как его сердце сжимается от осознания, что этому лучику тепла мог кто-то легко навредить. Он же такой добрый и ранимый, хоть последнее всеми силами старался не показывать, но гонщик слишком давно за ним наблюдает, чтобы выучить его маленькие привычки, выдающие его внутреннее состояние. К примеру, когда Не Хуайсан чувствует себя одиноким и покинутым, особенно в огромной толпе или потоке учеников в школе, он играется с прядью волос, вытягивая волоски из-под резинки; когда ему весело, но обстоятельства запрещают смеяться в голос, как на тех же уроках, парень прикусывает нижнюю губу, подавляя улыбку и часто-часто моргает, будто стараясь взмахом ресниц прогнать веселье; когда он возбужден — а это Мо Сюаньюй открыл для себя совсем недавно, то Не Хуайсан откидывая голову, оголяет длинную, белую шею, которую так и хотелось прикусить, призывно приоткрывает сочные губы и едва слышно поскуливает, содрогаясь всем телом. Отпускать Не Хуайсана в логово его брата гонщик не хотел. Но и запретить не мог, зная все возможные плохие последствия. Тяжело вздохнув, Мо Сюаньюй устало положил голову парню на плечо, вдыхая его природный запах, не понимая, как тот может с легкостью простить за такое. Ночью он услышал полную историю того, что произошло и невольно напрягся, злобно стискивая зубы. Его старший брат перешел все границы! И как Мо Сюаньюй был благодарен богам, что вовремя решил проехаться по той дороге, иначе его канарейку бы… Нет, о таком нельзя думать, все обошлось, все хорошо. — Я отвезу тебя, — сдался парень под радостный блеск в светлых глазах и с тоской подумал, что в мире существуют люди, которые с удовольствием бы этот блеск потушили. — Но я не уеду, пока ты не выйдешь снова и не сообщишь, что все хорошо. И только под этим предлогом Мо Сюаньюй собрался, помогая Не Хуайсану заплести волосы, который это и так умел, но не мог отказаться от лишних прикосновений любимого человека. Взяв запасной шлем, они вышли из комнаты под смех хитрых друзей и умчались к дому семьи Не в отчаянии надеясь, что буря миновала.***
Погода словно говорила: хороший день, чтобы уладить все свои дела. Собравшись с духом, Не Хуайсан слез с мотоцикла, не забывая бросить благодарный взгляд гонщику и отдать ему шлем. Они приехали слишком быстро, отчего парень стал судорожно придумывать что бы сказать, так как за всю дорогу, раздавленный своими мыслями, он никак не мог сосредоточиться ни на одной из них. Случившееся вчера казалось сном, страшным сном, а воспоминания об этом были подернуты дымкой боли, будто мозг Не Хуайсана искренне старался заставить его забыть обо всем. Осторожно открыв дверь, замечая, что та была не заперта, он с едва слышимым шорохом проскользнул в коридор, не разуваясь, стал осматриваться, глотая тяжелый ком и ощущая, как сильно бьет пульс в ушах. Из гостиной и кухни, что были близко к коридору, не было слышно ни звука, потому собственное сердце казалось единственным громким источником. Медленно снимая кроссовки Мо Сюаньюя, слегка поморщившись от колкой боли в ступнях, парень мельком взглянул на носки — тоже Мо Сюаньюя, с полумесяцем на черном фоне, и это в какой-то степени придало ему сил. Теперь все, что касалось гонщика, вызывало у парня приятные ассоциации и вводило в состояние покоя, даже при такой ситуации. Крадясь, Не Хуайсан преодолел пустую кухню, ступая по лестнице, ощущая болезненную тяжесть в груди. Ему не хотелось видеть погром, оставленный братом, не хотелось снова видеть то, что так сильно его расстроило и уж тем более не хотелось думать о сломанных вещах, раздавленных, как и его сердце. С каждым шагом к своей комнате, пульс Не Хуайсана учащался, хотя казалось, что быстрее некуда. Он медленно настиг заветную дверь, которая была закрытой, несмотря на то, что парень выполз из комнаты, оставив ее распахнутой настежь, и почему-то этот знак показался ему более благоприятным. Последний раз вздохнув, Не Хуайсан дернул за ручку, зажмурив глаза. Нет, как же это, на самом деле, сложно! И остолбенел, уставившись на идеальный порядок. Продрав глаза, снова увидев чистоту, Не Хуайсан вопросительно открыл рот, вдруг искренне поверив, что весь этот кошмар ему и правда приснился. Осторожно ступая по мягкому ковру и замечая остатки разбитой пудры, которые так и не удалось оттереть, он с сожалением понял, что, нет, не приснилось, но затем снова изумленно замер, смотря на кровать. На ней лежали коробочки разных размеров, одна из которой была очевидно от камеры, судя по фотографии, и тут Не Хуайсан понял, что ничего не понял. Судорожно распаковывая каждую коробочку, его глаза все расширялись, а на ресницах уже висели невыплаканные слезы. Вещи, его вещи, те, что были сломаны, наверняка валялись в мусорке, но эти — новые, пусть и не все похожие на прошлые, они были у него, ровно до последней разбитой мелочи и порванной рубашки. Дрожащими руками Не Хуайсан взял в руки блеск ярко-алого цвета, каким никогда не пользовался, но все же он был, этот блеск, выбранный не наметанным глазом, но наверняка старательно. — Я погорячился вчера, малой, — раздался тихий голос возле проема двери, заставив Не Хуайсана резко обернуться, едва не выронив все, что он держал в руках. — Прости меня. — Гэ… — в неверии прошептал парень, откладывая косметику и осторожно подходя к мужчине, который так неловко почесывал покрасневшую шею, избегая смотреть в глаза. — То, что я сказал вчера — было чушью, ясно? Может быть!.. Может быть я до сих пор не до конца понимаю твоих увлечений, но я не должен был так говорить, не должен! И пусть Не Минцзюэ снова повысил голос, на этот раз Не Хуайсан не вздрогнул и не сжался, лишь ощущая влагу на щеках, подошел еще ближе. Мужчина тем временем нервно забегал глазами, ища за что бы зацепиться, лишь бы не смотреть на младшего брата, перед которым чувствовал невероятный стыд, а его уши покраснели до предела. — Когда ты убежал вчера, я вдруг почувствовал, не знаю, что могу тебя потерять насовсем, словно совершаю какую-то огромную ошибку. Я так испугался, когда понял, что натворил. Даже алкоголь не может оправдать мои действия, никто не может, потому что я поступил как свинья. Хуайсан, ты не чучело, вовсе нет, чучело тут я со своими тупыми действиями и мыслями, — сжимая косяк двери, Не Минцзюэ подорвался, надеясь спрятаться в своей комнате, чтобы не чувствовать еще больше боли и неловкости, но тут его обвили родные руки, прижимая к себе, а затем мужчина с содрогающимся сердцем услышал тихий всхлип. — Гэ-э-э, — протянул Не Хуайсан, размазывая сопли и слезы по домашней футболке брата, по привычке потираясь о него лицом. Из-за разницы в росте это выглядело скорее комично, чем драматично, но братьев это мало волновало. Не Минцзюэ сгреб парня в охапку, целуя его в макушку и прикрывая глаза. — Ты такой смелый, Хуайсан. Носишь то, что хочешь, говоришь и делаешь, что хочешь и не боишься чужого мнения, потому что оно не так важно, пока ты чувствуешь себя собой. Я бы так не смог, особенно перед отцом, но ты смог, и тебя принимают таким, какой ты есть. А я… так ошибался, подстраиваясь под общество, вынашивая их мысли, не свои. — Тебе не обязательно менять мнение из-за меня. Если тебе это неприятно… — Нет, нет, Хуайсан, когда я смотрю, как ты счастливо бегаешь со своими этими яркими костюмами, мне самому становится хорошо на душе, а то, что я сказал вчера… я просто дурак. Они простояли в обнимку еще какое-то время, каждый думая о своем. Не Минцзюэ никогда не признается, насколько нервной была эта ночь. Даже когда ему позвонил незнакомец и представился Мо Сюаньюем — другом его брата и сообщил, что тот в безопасности, мужчина желал сорваться на его поиски, чтобы привезти домой и все обсудить. Чтобы извиниться. Судорожно закупаясь всеми вещами с раннего утра, он все думал, как передать словами свое раскаяние, но говорить правильно он никогда не умел, действуя всегда поступками. — От того, что ты носишь юбки, ты не перестаешь быть моим братом, просто общество почему-то решило иначе, — проговорил Не Минцзюэ ему в макушку, вслушиваясь в размеренное дыхание брата. — И к счастью я это понял не так поздно. От последней фразы Не Хуайсан вздрогнул, будто вспомнил о чем-то, но затем расслабился вновь, желая забыть все прошлое, которое преследовало его по пятам. Не веря своему счастью, осознавая, что брат действительно его понял, принял его вкусы и образ жизни, он едва ли не расплакался вновь, от счастья, разумеется. — И нам всем пора бы давно понять, что одежда никак не влияет на человека. Дам в морду любому, кто посмеет задирать тебя. — Ты и так даешь им всем в морду, — рассмеялся Не Хуайсан, а затем, вытирая слезы, благодарно посмотрел на вставшего в воинственную позу мужчину. — Но я все-таки придумал для тебя наказание, — а затем в светлых глазах вспыхнули хитринки. — Что такое? Я все сделаю, — уверенно кивнул Не Минцзюэ, готовясь к любым трудностям… — Сходишь со мной по магазинам, и это не обсуждается. …но к трудностям уровня «хард» он был не готов.***
— Давай так: откроешь глаза тогда, когда я разрешу. Они сидели в комнате Не Хуайсана. После долгого разговора, наполненного эмоциями, болью и желанием помочь, они приняли решение проходить через все трудности вместе. Смышленый Не Хуайсан даже привел несколько аргументов, почему Мо Сюаньюй должен был согласиться встречаться с ним и под смех гонщика, состроив серьезное лицо, начал перечислять все свои плюсы, чтобы парень уж точно не передумал. Как будто это было возможно. И пусть первое время Не Минцзюэ продолжал ворчать по поводу новых знакомых младшего брата, с одним из которых у него завязались отношения, он принял выбор Не Хуайсана, каждый день страшась потерять его из-за собственных взглядов. Поддержки со стороны родителей как всегда можно было дождаться лишь от матери, но и этого парню хватало. Впрочем, он бы ни за что не жаловался, так как и брат, и любимый человек вполне могут терпеть друг друга, пусть в день их знакомства они и стояли как можно дальше, чтобы внезапная и необъяснимая Не Хуайсаном вражда не вспыхнула вновь. Сейчас, конечно, все значительно лучше, не без труда парня. Когда Мо Сюаньюй попросил своего парня об одолжении, Не Хуайсан готовился к худшему, но в итоге скорее озадачился, чем огорчился. — Ты можешь скрыть мой шрам под макияжем? — неуверенно спросил он тогда, почесывая рубец на переносице. — Но ты и с ним выглядишь неплохо. — Я не прошу красить меня постоянно, просто… я хочу увидеть хоть раз… ну… ты понимаешь? Не Хуайсан понимал, потому, приведя гонщика домой, он решил сделать все, чтобы тот остался доволен. Именно поэтому попросил того закрыть глаза, начав трудную даже для него работу. Рубец оказался слишком толстым даже для нескольких слоев тонального крема, а прочерченная бровь не поддавалась карандашу. Забрав густую челку заколкой, мысленно умиляясь видом смущенного Мо Сюаньюя, Не Хуайсан включил на компьютере незамысловатую мелодию для лучшего погружения в работу. Прикусив губу, он то и дело ерзал, нервно перебирал косметические средства в руках и тщательно осматривал результат каждого своего действия, боясь ошибиться. Мо Сюаньюй доверился ему, а подводить его доверие как-то не хочется. — Маска, — вдруг пробормотал гонщик, ощущая на веках легкие мазки макияжной кисточки. — М? — не отвлекаясь, спросил Не Хуайсан, мурлыча играющую мелодию. — В общежитии все зовут меня Маска. Подняв расфокусированный взгляд на закрытые глаза, Не Хуайсан нежно улыбнулся, желая притянуть парня к себе как можно ближе и словно обезьянка повиснуть на нем до конца дня, однако это бы отменило их планы, касательно макияжа, потому, подавив в себе это желание, он тихо выдохнул, убирая мешающийся волосок парню за ухо. Мо Сюаньюй неоднократно пытался скрыть свой шрам под слоем тонального крема, убивался над попытками, смотрел лайфхаки и следил за каждым движением Не Хуайсана на видео, но в итоге не особо в этом преуспел. Чувствуя, с какой легкостью руки его канарейки порхают над его лицом, он заставил свои губы оставаться неподвижными и не растягиваться в улыбке, дабы не помешать работе парня. Чувствуя непреодолимую нежность, он впился короткими ногтями в кожу ладоней, сдерживая себя. Обнять Не Хуайсана — вот его цель, но пока что сделать он этого не мог. Вспоминая их повседневное совместное времяпровождение, он ощущал в груди прилив тепла, приятной сладостью обвивающий сердце. Наверное, он никогда не сможет до конца поверить в то, что это не сон, а Не Хуайсан — реальный человек, а не плод его сладких фантазий. — Я скучаю по Вэй Усяню, — между делом пожаловался Не Хуайсан, слегка меняя позу из-за затекшей ноги. — И Лань Ванцзи скоро уедет к нему, нас становится все меньше! После выпуска надо будет собраться как-нибудь вместе, если понадобится, я лично вытащу Вэй Усяня из его этой Италии. Мо Сюаньюй усмехнулся, соглашаясь. Их компания действительно со временем уменьшается. У каждого появились свои личные дела и отношения. После того, как Вэй Усянь уехал, все почувствовали недостающее звено, даже он. Гонщик заметил, что посиделки Цзян Чэна и Не Хуайсана стали реже, так как что один, что другой сейчас уделяют большое внимание объектам своей влюбленности. Вэнь Нин с головой ушел в учебу и вряд ли в скором времени оттуда выйдет, а странноватый парень Вэнь Чао занялся уроками самообороны, полностью посвящая себя спорту. Иногда Мо Сюаньюй пересекался с Лань Хуанем, но то были ночные гонки, не более. И несмотря на легкую тоску по прошлому, настоящее его более чем устраивало. Даже если из его друзей останется только Не Хуайсан, он к этому готов — со своей канарейкой хоть жить в глуши без интернета. — Почти готово, — будто сам себе пробормотал парень, потрепав гонщика по щеке. — Но ты же знаешь, что я тебя люблю даже без макияжа? В груди снова разлилось приятное тепло. Не сдержав улыбку, Мо Сюаньюй поймал губами водящую возле лица руку Не Хуайсана и поцеловал ее в ответ на его слова. Хихикнув, парень закончил работу, а затем на мгновение отошел за зеркалом, одновременно нервно поглядывая на замершего в ожидании гонщика. Парень знал, что его труды в любом случае будут оценены, но все равно нервничал, будто видит Мо Сюаньюя первый раз на свидании вслепую. — Можешь посмотреть, — тихо произнес он, готовясь внимательно следить за эмоциями. Мо Сюаньюй открыл глаза, ощущая, как у него перехватило дыхание. Из отражения на него смотрел все еще привычный парень с теми же глазами, носом и губами, но этот парень казался ему… нормальным? Гонщик всегда был честен с собой и видел, как все стараются отводить взгляд от него, будто чувствуя смущение или неприязнь, потому уже давно записал себя в число ненормальных, но кто мог подумать, что макияж творит чудеса? Или волшебник тот, кто владеет этим самым макияжем? Рассматривая чистое, хорошенькое, как бы он назвал, лицо, с едва заметной полоской, которую при определенном освещении даже не видно будет, он почувствовал, как увлажнились глаза. — Ну как?.. — неуверенно спросил Не Хуайсан, начиная заметно нервничать. Прикусив губу, Мо Сюаньюй быстро-быстро закивал, поворачиваясь к парню, улыбаясь. — Выходи за меня, — а во взгляде темных глаз было столько уверенности, будто это единственная вещь, которая всегда его волновала. — Д-дурак! — вспыхнул Не Хуайсан, легонько стукнув гонщика по плечу. А затем они оба рассмеялись, откидываясь на кровать, едва не придавив косметичку. Мо Сюаньюй подпер голову рукой, заглядывая в смущенное лицо напротив, заливисто смеясь. Мимолетно чмокнув его в алую щеку, он тихо выдохнул, ощущая на душе невероятное спокойствие. Он читал песню о великом Короле птиц, чувствуя тогда булыжник в районе груди, читал и другие истории, снова и снова возвращаясь к первой. На этот раз булыжника не было, как и тяжести в ребрах. На этот раз конец был счастливый.