Пришёл, увидел, победил.
Гай Юлий Цезарь
***
— Волнуешься? — обеспокоенно поинтересовался Влад у словно сидящей на иголках Василисы. Девушка ничего не ответила ему и только отодвинула от себя тарелку с обедом: не до еды сейчас. Недавно отгремел последний этап экзамена, но если начало и было не самое плохое, то после скачек девушка уже засомневалась в успехе. Василиса плохо ладила с животными, особенно с такими сильными и крупными, как лошадь. И, как на зло, девушке досталась ужасно своенравная лошадка, — английский чистокровный скакун — с которой нужно было наладить более-менее терпимые отношения за каких-то пятнадцать минут. «Василькова бережно и ласково гладила гладкие бока лошади, шею и нос, не забыла также угостить её яблоком, как советовал Влад. Полностью облочив в збрую пятнистую лошадку, Василиса аккуратно оседлала её. Лошадь недовольно заржала и дёрнула мордой, но, к счастью Василисы, тут же успокоилась. Выпрямив спину и расправил плечи, девушка ещё раз дотронулась до тёплого тела лошадки, встряхнула поводья — лошадь двинулась с места и степенно зашагала, цокая копытами, к выходу. Скачки проводились на ипподроме, окружённом трибунами, на которых могли разместиться все желающие понаблюдать за состязанием. Василиса глазами выискивала сидящих на трибуне друзей, а потом, обнаружив их, приветственно помахала им рукой. Здесь были все её новые знакомые, кроме близнецов, которые, между прочим, свято клялись присутствовать на столь важном событии в жизни Васильковой. Были в рядах зрителей и волшебницы Сказочного патруля в полном его составе, а также Алиса, которая, похоже, следовала за девушками по пятам. Завидев Василькову, Алёна вскочила и энергично замахала руками, привлекая внимание Василисы. Рыжая волшебница огня, а также Снежка и Алиса, к ней присоединившиеся, громко кричали какие-то ободряющие речи, но Василькова не услышала ровно ничего из-за шума, господствующего над ипподромом, и, улыбнувшись, помахала им в ответ. Тем временем на импровизированную сцену в центре ипподрома поднялась статная длинноволосая женщина, и Василиса без труда узнала в ней свою тёзку — Василису Васильевну Премудрую, которую студенты между собой добродушно называли Вась-Вась. Женщина прочистила горло и жестом попросила разбушевавшихся молодых людей успокоится. Когда вокруг настала гробовая тишина, прерываемая негромким лошадиным ржанием и чьим-то сухим кашлем, Василиса Васильевна заговорила чистым грудным голосом: — Дорогие участники и зрители! С радостью приветствую всех вас на заключительном этапе вступительного экзамена на факультет рыцарства. Последний, но не по значению, конкурс будет связан, как вы уже, наверное, догадались, с конным спортом. Участникам предстоит пройти по ипподрому один круг, осложнённый различными препятствиями и барьерами. Учитываться будет не только время, но и стиль выполнения, а наше независимое жюри в том же составе поможет мне выставить всем конкурсантам заслуженные баллы. Поприветствуем же членов жюри бурными аплодисментами! Под оглушающие хлопки немногочисленных зрителей и конкурсантов Вась-Вась поочерёдно представляла публике всех глубокоуважаемых судей, не сменяющихся на протяжении всех трёх испытаний. — Что ж, тянуть кота за хвост больше не буду. Скажу лишь одно: удачи! И пусть сегодня победят лучшие! — подытожила директриса, широко улыбаясь учащимся. Вокруг вновь раздались аплодисменты. Василиса заботливо погладила гриву лошади, немного наклонилась к её шее и прошептала: — Не подведи меня, Изумруд.» — А ты волновался? — не подумав спросила Василиса, но тут же мысленно наотмашь ударила себя по лицу за опрометчивое решение. Спустя несколько дней знакомства с ним Василькова успешно заключила, что Влад — человек, который много чувствует, но мало об этом говорит. А на искренность в его словах она и не рассчитывала, уж тем более находясь с ним наедине. — Не забивай голову всякой ерундой, — на слова Василисы Мороков только отмахнулся и продолжил жадно грызть яблоко. — Поешь лучше. Горько усмехнувшись своей догадливости, которая, между прочим, часто мешала не только девушке, но и окружающим, Василькова послушно взяла в руку вилку и лениво поковыряла ею в своей тарелке. Пища совсем не лезла в горло, словно вместо еды в него запихали смесь страха, волнения и надежды в виде плотного, сжигавшего стенки глотки комка. Девушка отложила тарелку с пищей ещё дальше от себя, положила руки на стол, и, сокрушённо вздыхая, уронила на них голову и прошептала в изгиб локтя: — Я бездарность. Я ни на что не гожусь. Влад, глядя на тихие страдания подруги, покачал головой и дотронулся до её плеча. — Яков и Рэй прямо сейчас пробуют откапать результаты экзамена до их оглашения. Если честно, я думаю, что это бесполезно. Ты узнаешь итоги буквально через десять минут... Не понимаю, чего ты боишься. Знаешь, ты очень решительная и упрямая девушка, — парень почему-то замялся и отвернулся, словно ребёнок, совершивший пакость, теперь сгорающий из-за этого от стыда; неуверенно, но всё же продолжил. — Как и Яков. — Этого мало, — подняв голову, удручённо возразила Василиса. — Чтобы иметь здесь успех, нужно владеть огромной силой. Я, может быть, сильная, но не достаточно, чтобы конкурировать с мужчинами. — Может быть, — уклончиво ответил брюнет и принялся досконально рассматривать надкусанное яблоко, поднося его ближе к лицу. — Но зато ты ловкая и изворотливая, а это немаловажно. — Но всё равно этого не хватит... — она в который раз вздохнула и прижала подбородок к груди. — Что ж, моя карьера как рыцаря была закончена, так и не начавшись. — Ничего, Лиса, прорвёмся! — задорно ответил ей Влад, и, неуверенно протягивая руку, потрепал волнистые русые волосы, проигнорировав удивлённый и вопрошающий взгляд Василисы, которая ещё не определилась, чему удивлена больше: новому сокращённому обращению или неожиданному, но, в тоже время, ободряющему жесту обычно скованного и серьёзного Морокова. — Хотела бы я верить, — отворачиваясь, проговорила Василькова и прикусила нижнюю губу в задумчивости. Скользнув взглядом по помещению, девушка наткнулась на не очень приятную ей персону и поспешила отвести взгляд, молясь, чтобы он её не заметил. «Чёрт бы тебя побрал!» Но, вопреки честным и ярым мольбам Василисы, ненавистик и его безвольный спутник, кажется, имели серьёзные намерения занять столик напротив стола Влада и Лисы. Проходя мимо их мест, потенциальный враг Васильковой деланно громким и саркастичным тоном утверждал своему спутнику, даже не посмотрев в сторону Василисы: — И всё-таки я считаю, что женщинам нет места в рыцарстве: они слишком слабы, чтобы с мечом в руках защищать себя и свою Родину. Девушка сжала кулаки и нахмурила брови, с нескрываемой ненавистью глядя на дерзкого паренька. Дабы пресечь естественную реакцию Василисы на подобные слова, Влад принял решение взять ситуацию в свои руки и самому ответить обидчику. Откинувшись на спинку стула, он театрально зевнул и, подражая тону того парня, обратился к Васильковой: — Знаешь, Василиса, я увидел прекрасный пример, подтверждающий правдивость одного выражения: «Сила есть — ума не надо». Мороков заметил, как глаза девушки заблестели странным блеском; губы её изогнулись в кривую линию. Василиса посмотрела на Влада, принимая правила этой нехорошей игры. — А ты эрудированный. Но позволь присоединиться и назвать ещё одну пословицу: «Велик вырос, а ума не вынес». На злобу дня, как говориться. Василькова не удержалась и повернула голову в сторону паренька, желая насладиться его реакцией. Словно пристыженный, он нервно жевал пищу, мимолётно бросая косые взгляды в сторону оппонентов, но молча сносил нехитрые словесные унижения. — Волшебно, Лиса! — Влад сдержанно хлопнул пару раз в ладоши, ухмыляясь. — Ещё какую-нибудь знаешь? Василиса думала недолго и, щёлкнув пальцами, выдала: — Без ума голова — что лукошко. — Виртуозно! — Мне продолжать? — засмеялась Василькова. — Готов слушать тебя вечность, — развеселившись, ответил ей Мороков. Минутке остроумия помешал постепенно нарастающий шум, что исходил от кучки студентов, столпившихся у дверей столовой. И, конечно, всеобщее оживление привлекло внимание и ребят. — Результаты готовы! — громко оповестил кто-то, и Василиса почувствовала, как сердце куда-то резко провалилось, но через мгновение вновь взлетело и неистово пульсировало уже в глотке. Девушка резко встала из-за стола; её колени предательски дрожали. Проследовав с Владом к выходу из академии, Василькова, точно остерегаясь, неуверенно прошла в сторону ипподрома, где уже собралась значительная часть учащихся и преподавателей. Пару дней назад она в таком же рассеянном и волнующем состоянии плелась в сторону ипподрома, только теперь её уже не встречали организаторы, которые раздавали порядковые номера для участников и заставляли выпивать из маленького пузырька горькую настойку с аптечным запахом, которая, по их словам, полностью блокировала все проявления волшебства; а на слова Василисы о том, что магией она не владеет, одна полненькая женщина упрямо втюхала ненавистную стеклянную бутылочку и проговорила, точно оправдываясь: — Такие порядки, что поделаешь. Пей уже. И почти насильно влила в девушку пахучую жидкость мягкого персикового цвета, параллельно протягивая Василисе нехитро сшитую повязку с её номером: на белой ткани жирным чёрным шрифтом была выведена цифра девятнадцать. Не успела Василькова поблагодарить, как женщина легко, но настойчиво отодвинула её в сторону своей коллеги, которая проверила девушку на наличие силовых магических артефактов, использование которых категорически запрещено на экзамене. Женщина тепло улыбнулась и утвердительно кивнула скорее себе, чем Василисе: — Чисто, можешь идти. Сбитая с толку девушка послушно прошла дальше. С каждой секундой, проведённой в волшебном колледже, она терялась всё больше и больше и в его устройстве понимала всё меньше и меньше. — Да не переживай ты так! — появившийся буквально из ниоткуда Илья до чёртиков напугал Василису, и та дёрнулась, как от огня, в сторону. — Ужас, на тебе лица нет, — подхватил второй брат-близнец, обращаясь к Васильковой. — Хватит уже волноваться, ты точно поступишь. — Никак иначе и быть не может. Их слова не успокоили Василису, да и она не особо слушала своих друзей. Девушка смотрела строго перед собой, на Василису Васильевну, державшую в руке какой-то пергамент, и на мужчину, активно беседовавшего с директрисой. Василькова знала этого сморщенного старичка по рассказам парней. Судя по их отзывам, профессор Крив Кузьмич был, мягко говоря, не очень приятным во взаимодействии с учащимися. Его хриплый, донельзя противный голос в минуты гнева был похож на пронзительный девичий визг; мелкие кружки жёлтых глаз постоянно сверкали потаённой злостью и ненавистью ко всему миру; он любил выражать свои отрицательные эмоции активными взмахами и громкими постукиваниями деревянной трости, на которую зелёный гоблин опирался при передвижении; старик носил парики и наивно предполагал, что об этом никто не догадывается, и даже, когда ни одна душа не могла увидеть, улыбался этой мысли во все свои тридцать два кривых зуба; о его кофемании знал весь колледж, но ещё никто из студентов не придумал, как эту информацию можно использовать во благо учащихся. Но, если опустить все его явные недостатки, Кривозуба — как его любили называть студенты — можно без колебаний назвать самым справедливым преподавателем в академии: на своих уроках профессор всегда пресекал попытки списать или подсказать, хоть и был он слегка подслеповат и носил на правом глазу монокль на цепочке; Василиса Васильевна уважала его за исключительное трудолюбие, требовательность и ответственность и доверяла профессору, как самой себе. Так что не удивительно, что Крив Кузьмич присутствовал на вступительном экзамене в качестве жюри. Этого и боялась Василиса. Боялась, что зелёный старикашка окажется ярым противником женщин, взявших в руки оружие, женщин, вставших в один строй с мужчинами. Не отрывая от профессора взгляд, Лиса решила всё-таки уточнить у ребят насчёт возможных сексистких склонностей Кривозуба, но парни только посмеялись. — Не знаю, сексист он или нет, но стебёт всех одинаково: и девушек, и парней, — ответил Илья. — Не думаю, что он завалит тебя только потому, что ты девушка. Василиса вздохнула. Снова. Слишком много она вздыхала за последние пять дней. Да и за всю свою недолгую жизнь. Больше всего она хотела прямо сейчас превратиться в камень, ни о чём не думая и не беспокоясь о будущем. Обстоятельства постоянно держали её в цепких тисках, не давая вдохнуть полной грудью. Там, где заканчивалась её свобода, начинались обязательства — неотъемлемая, но тяжёлая и жестокая часть взросления, пришедшего слишком быстро. Но нельзя ничего добиться, убегая от обязанностей и проблем, и Василиса это знала даже лучше, чем таблицу умножения. Но жизнь — не математика, и решить проблемы, используя дискриминант или теорему Пифагора, не получится. Приходиться постоянно подстраиваться, обдумывать все возможные комбинации действий, ворочать тяжёлые мозговые извилины с обыденной, уже ставшей родной, надеждой и тревогой. Вздохнула Василиса. «Натянув потуже тетиву и сжав её до онемения пальцев, Василькова на секунду прикрыла глаза и прошептала: — Ну нет, так не пойдёт. Став непоколебимо ровно и выпрямив спину, девушка расслабила руку и напрягла мышцы плеча, сильнее, до отказа, натянула тетиву, с ужасом обнаружив, что рука дрожит от напряжения. Поудобнее обхватив стрелу, Василиса взглянула на мишень и, почти не целясь, выстрелила. Со свистом пролетев семьдесят метров, стрела уверенно вонзилась в самый центр деревянной мишени. Тихая радость накрыла девушку с головой, и она нетерпеливо потянулась к небольшому колчану на бедре за следующей стрелой. Василькова опустила лук к земле и приложила древко стрелы к гнезду тетивы. Тремя пальцами слегка придерживая стрелу на тетиве, она вернула лук в вертикальное положение и снова выстрелила. В очередной раз удачно. Мишень вдруг дёрнулась с места, отдаляясь от Василисы ещё на десять метров. Немного опешив, девушка со слегка подорванным энтузиазмом взяла третью стрелу. Благополучно преодолев восемьдесят метров, та встретила поверхность мишени на несколько незначительных сантиметров левее предыдущих. Нервно сжимая стрелу и внимательно глядя на мишень, словно ища какой-то подвох, Василиса поджала губы: цель сдвинулась ещё на некоторое расстояние и застыла в девяноста метрах от девушки, став почти недосягаемой. Неторопливо собравшись с мыслями и прицелившись, — благо соревновались не на время — Василькова резко отпустила древко стрелы и, страшась результата, уставилась на мишень. Выстрел оказался даже удачнее предыдущего, что не могло не порадовать девушку. Она потянулась за последней на сегодня стрелой и выжидающе взглянула на мишень, надеясь, что на этот раз сюрпризов больше не будет. Но, к её огромному сожалению, цель вновь двинулась, но теперь она уже не оддалялась от Василисы, а перемещалась из стороны в сторону, поочерёдно то ускоряясь, то замедляясь. Девушка тихо ругнулась и прицелилась. Попасть в движущуюся цель для Василисы было нелегко, но она обязана была попытаться. Выпустив стрелу, Василькова не спускала с неё глаз и разочарованно нахмурилась: стрела-предательница прилетела в почти самый край деревяшки. «Чёрт!» Раздражению Василисы не было конца: она с трудом удержалась от заманчивой идеи, которая заключалась в немедленном уничтожении лука и стрел, а также со всеми вытекающими последствиями её гнева. Шёл только первый день испытаний, но нервы уже были на пределе.» Нетерпеливо поправив лёгкую экипировку, Василиса огляделась. Волшебниц Патруля рядом не наблюдалось, и девушка слегка расстроилась. Но мимолётная грусть тут же прошла, сменившись сжимающим горло волнением. Тревожность посильнее этой Василькова чувствовала только перед вторым испытанием — боем на мечах. «Успев уже несколько раз пожалеть и принять тот факт, что выступает она не в первых числах, а в середине, Василиса вновь без надобности вытащила меч из ножен. На душе было ужасно тревожно и как-то пусто, и потому девушка без пользы размахивала своим оружием. Сейчас выступал двенадцатый номер, а значит очередь Васильковой уже на подходе. Девушка сочувственным взглядом провожала уже выступивших парней, возвращавшихся с поля поникшими, отчего волнение только усиливалось, а к горлу подступала лёгкая тошнота. В который раз проверив надёжность кожаной брони и исправность стального лезвия меча, Василиса приготовилась к выходу: недавно ушёл выступать парень под восемнадцатым номером. Девушка удивилась тому, что вернулся он быстрее нескольких предыдущих парней. Пройдя мимо Василисы, он презрительно оглядел её, скривился и фыркнул, что-то бурча себе под нос, а потом направился к молодому человеку, судя по всему, ожидавшему его. Василькова раздражённо закатила глаза и направилась на «поле битвы», в первую очередь битвы с самим собой. Задание было предельно понятно: нужно одолеть противника как можно быстрее, причём повержен он будет только в двух случаях: если удастся выбить из его рук меч или получится смертельно ранить оппонента. Успокаивало лишь то, что в итоге никто не пострадает: вместо «живых» противников участникам предстоит сразиться с движущимися осязаемыми голограммами. Узнав об этом, Василькова облегчённо выдохнула, пытаясь прогнать тревогу, попыталась собраться с мыслями и отправилась сражаться. В голове вдруг возник скрипучий, лукавый голос наставника: «— А сможешь ли ты убить человека, Василиса?» Девушка, утомленная продолжительной схваткой, тряхнула потяжелевшей, словно свинцовой, головой и прошептала, занося меч над противником: — Когда-нибудь смогу, учитель. Осторое лезвие полоснуло горло, оставляя после себя глубокую рану. Голограмма медленно осела на землю и, обхватывая окровавленными руками шею, начала постепенно рассыпатся на мельчайшие частички, которые ветер тут же заботливо подхватывал и уносил вдаль. Тяжело дыша, Василькова уходила со стадиона; сердце её учащённо и гулко билось, обливаясь кровью.» Все вновь разместились на ипподроме. Но Василиса не могла найти себе места из-за угнетающего волнения и, не имея других вариантов, смиренно ждала своей участи. Долгие и ненужные выступления и наставления преподавателей из состава жюри Василькова пропустила мимо ушей. Всех участников построили в одну шеренгу напротив жалкого подобия сцены и возвышающейся на нём Василисы Васильевны, которая, как ни странно, любила говорить красиво и много; в руке она держала пергамент, начисто исписанный именами, написанными красивым каллиграфическим почерком. Закончив с речью, Вась-Вась попросила всех, кого она назовёт, сделать шаг вперёд. Вот она, точка невозврата, решающий судьбу момент. Поджав губы, Василиса внимательно выслушивалась в звучащие фамилии и мысленно подсчитала их общее количество, учитывая, что четверо из подавших заявки на поступление не явились на экзамены. «Двадцать», — с ужасом обнаружив, что её нет в списке, отсчитала Лиса, когда Василиса Васильевна закончила чтение. Повисло недолгое молчание, которое тихонько, словно боясь кого-то спугнуть, нарушила Премудрая Василиса: — Мне очень жаль, но вы не прошли на факультет рыцарства. Надрывисто вздохнув, Василькова позволила плечам расслабленно опуститься, словно тяжкий груз, до этого момента покоившийся на её плечах, наконец-то спал. Она плохо помнила, что происходила после. Вроде, Василиса Васильевна толкала поздравительную речь; кто-то кричал и аплодидировал; Василькову пару раз приобняли за плечи и что-то спрашивали, а очнулась она только в своих апартаментах. Наскоро приняв душ, она вышла из ванной свежая и обновлённая, счастливая. А, заметив на диване большую подарочную коробку с бантом, развеселилась ещё больше. Рядом с подарком лежал конверт, и девушка схватила его не раздумывая. Письмо было от Вась-Вась.Дорогая, милая Василиса!
Спешу поздравить тебя с таким замечательным днём в твоей жизни. Ты очень талантливая и сильная и неплохо показала себя на испытаниях. Надеюсь, что ты и для других девушек откроешь двери в нашу академию. Успехов тебе во всех начинаниях! В добрый путь! Кстати, у меня для тебя есть небольшой подарок, прошу принять его.
Василиса Васильевна Премудрая
«И когда она успела?» Пожав плечами, Василиса отложила письмо и вернулась к подарку. Потянув за ленту, она развязала бант и открыла коробку. Внутри терпеливо ждала свою хозяйку фирменная одежда волшебного колледжа в расцветке рыцарского факультета: белая блузка, тёмно-зелёная юбка, галстук, брюки и пиджак с гербом академии. Василиса благодарно усмехнулась неожиданному доброму жесту директрисы и убрала одежду в шкаф, который через несколько минут перерыла вдоль и поперёк в поисках более-менее приличной одежды для выхода в свет, а точнее, в ближайшую библиотеку. За последние пару дней Василиса немного сблизилась с волшебницами, в частности со Снежкой и Алёной, которых она часто видела в библиотеке, где проводила свободное время в поисках информации о кольце, подаренном Рэем. Но пока дела шли не очень хорошо. Василиса не знала толком ничего о волшебном кольце, и даже просмотр десятков книг о магических артефактах не помог. Физикус — единственный, кто мог сказать что-нибудь стоящее о колечке, — на данный момент был недоступен, да и своими разговорами отвлекал он от переутомления, скажем, так себе. Отдыхая после сегодняшних переживаний, Василькова сидела в библиотеке и, как обычно, в перерывах между поисками болтала с магическим шаром. Предположительный язык, на котором выцарапаны символы на кольце, — всё, что ей удалось узнать. Листая сейчас страницы словаря, она чуть не засыпала; за окном темнело, но девушка упрямо разглядывала в полумраке эти треклятые знаки. Удалось даже прочитать несколько слов, чему Василиса была несказанно рада. Но время поджимало: спор требовал, чтобы Василькова в течение этих трёх дней выяснила, как использовать колечко. На небе уже показались первые звёзды, когда Лиса смогла расшифровать всю золотистую надпись: «В моих руках весь мир и бесконечность», которую она тут же воспроизвела вслух. Девушка, ожидая, что должно будет произойти что-то необычное, мгновенно напряглась. Но ничего не случилось. Библиотечный зал всё так же пах старыми книгами; всё так же спокойным свечением мерцал притихший Физикус; всё так же выли половицы под её ногами; всё так же скрипело кресло, которое, несмотря на противные звуки, она облюбовала за время этих вылазок за информацией. Потерев переносицу, Василиса вздохнула и повторила эту фразу, но несколько громче и явно нехотя: — В моих руках весь мир и бесконечность! Как она и ожидала, вновь ничего не произошло. Девушка задумчиво потеребила, а потом и прокрутила на пальце злополучное кольцо и, колебаясь, неуверенно попробовала снова: — В моих руках весь мир и бесконечность. Девушка вздохнула, проигнорированная самой магией. Но что поделаешь? Для толковых соображений на ясную голову было поздновато, и девушка решила вернуться в комнату, чтобы теперь по-человечески поспать, заранее бросив Физикусу: — Я к себе в комнату. Не сделав даже пары шагов, она ужаснулась и замерла: неожиданно пространство вокруг Василисы начало быстро колебаться, затем сгущаться и сжиматься, приобретая тёмно-синий оттенок; образовался своеобразный водорот, втянувший в себя опешившую девушку. Пару секунд она пребывала на границе миров, там, где кроме пустоты и темноты ничего и никого не было, и даже не поняла, где находиться. Едва Василькова успела подумать, что ей пришёл конец, как водоворот начал растворяться, её резко потянуло вниз — и девушка опустилась, правильнее сказать, рухнула, на твёрдую поверхность. Приятно удивлённая, она поднялась, стряхнула с одежды несуществующую грязь и пыль, оглянулась и с радостью обнаружила, что находится в своей комнате. Взглянув на кольцо, что хитро поблёскивало, будто подмигивало ей при скупом свете лампы, Лиса улыбнулась: — Интересное колечко. Взглянув в окно, на горы, освещённые слабым лунным светом, девушка на мгновенье замерла. Потом, словно опомнившись, сорвалась с места и распахнула настежь окно. В лицо ударил прохладный ночной воздух — Василиса вдохнула его полной грудью и прыкрыла глаза. Нос её уловил тонкий, едва уловимый, но такой знакомый запах спелой вишни; девушка с головой погрузилась в воспоминания.