Рубиновый Рассвет: Дневники Рагнвиндров

Я ненавижу тебя. Ты — отвратительный человек, безнадежный идиот, и твои поганые идиотские шутки и вопросы делают всё только хуже. Твой отец. Твой собственный отец умер в твоём же собственном доме. Он любил тебя и заботился о тебе всё это время. Он воспитывал тебя, растил тебя и ухаживал за тобой. Он оберегал тебя, твоя печаль о потере родных родителей начала исчезать. Ты об этом больше никогда не думал, тебя это не заботило. Твой маленький и узкий мозг постоянно забывает о чём-то серьёзном и важном. Ты не мучаешься, не страдаешь, не горюешь подолгу от потери близких. Я раньше ценил это в тебе. Стойкость и неспособность долго сокрушаться по прошлому, это же прекрасно! Но я не осознавал, что это было лишь следствием твоей беспросветной глупости. Твоего неведения и твоей лени. Твоего узко направленного и ограниченного, всё ещё незрелого разума. Я не люблю идиотов и не люблю грустить об идиотах. Я не люблю сокрушаться по поводу идиотов и страдать из-за идиотов. Я жалею, что слишком много мыслей потратил на такого человека, как ты. Ты недостоин моего внимания, недостоин моих переживаний, недостоин моих бессонных ночей и недостоин моих пустых надежд на то, что когда-нибудь ты всё поймёшь, и к тебе придёт осознание. Ты — жалкий кусок дерьма, Кейя Альберих. Ты трус и глупец, неспособный тягаться с моей силой и мудростью. Ты — не мой кровный брат, ты никогда им не был и не будешь. Ты ничтожная грязь на моей истории, но далеко не огромное и противное пятно, а всего-то нелепое пятнышко. Мне намного легче, когда я не думаю о тебе. Я чувствую себя лучше, когда осознаю это. Мне намного спокойнее проживать ту жизнь, в которой я могу жить, не волнуясь о тебе и не думая о том, чтобы о тебе волноваться. В конце концов, с Джинн куда приятнее. Я очень рад, что с самого начала не стал к ней слишком сильно привязываться. Она — очень хороший собеседник, никогда не берущий на себя слишком многое, знающий меру и, что самое главное, куда более серьезно относящийся к своему делу и работе. Немудрено, что старшиной стала именно она, а не глупец Альберих. Иногда и она бывает забывчива и немного наивна, но она, в конце-то концов, молода и многое ещё может не знать. Как хорошо, что мы с сенешалем частенько с ней совещаемся, советуясь, делясь друг с другом разными мыслями и тактиками. Она неплохой лидер и достаточно умный человек, имеющий представление и достаточное для необразованных людей Мондштадта понимание того, что вокруг неё происходит. Да… Думая об этом всём, надо понимать, что их решение напасть на Дальние Земли было достаточно глупым. Однако я ничего не собирался с этим делать. В конце концов, не мне решать, что в этом мире правильно, а что — нет. Однако сегодня был один из тех дней, когда ко мне пришёл очередной гость. — Какие прекрасные сесилии! — воскликнул тонкий женский голосок прямо позади меня. — Такие можно найти только на утёсе у звездолова! Им нравится ветер и жесткий климат, — продолжал голосок. Её назойливость и игривость с первых же секунд стали меня раздражать. — Говорят, какие цветы, такой и хозяин! — Ты проделала весь путь ко мне только для того, чтобы поговорить о цветах? — спросил я, даже не оглянувшись назад. Очевидно, я говорил с одной из советниц Джинн. Кажется, её Лизой звали. Девчонку явно пропустила моя охрана, но почему-то никто не сообщил мне о её появлении. Интересно, как такое вообще случилось? Мой особняк, как и каждый его балкон, слишком хорошо защищён, чтобы в него так вот просто пробирались. Очевидно, что она просто надавила авторитетом, но мне, думаю, стоит ограничить проход даже самым высокопоставленным лицам страны. В конце концов, никто не имеет право врываться ко мне без моего разрешения. А что, если бы кто-то высокопоставленный попытался бы меня убить? — Просто скажи, зачем ты ко мне явилась? — спросил я, опираясь на твёрдую мраморную колонну. — Ой, — игриво ответила советница, — поверь, я бы и с удовольствием сама сидела дома, но все сейчас так заняты, — режущей детской интонацией, почти срывая голос, громко говорила Лиза. — Поэтому мне стало капельку одиноко… Как насчёт составить мне компанию, господин Рагнвиндр? — Почти что пропевая слова, мелодично спросила девушка. — О, Господи, — пробормотал я себе под нос. Занятно было слышать, насколько сильно своими завышенными и игривыми интонациями она пыталась создать образ максимально приятной и невинно милой барышни, интонируя голосочком, стуча каблучками по мраморной плитке и расхаживая вокруг меня. Но я-то знал истинные мотивы этих глупцов. Они пытались выпутать из меня информацию насчёт убийства охранников и охоты на Доторре. — Скажу прямо, — начал я, скрестив руки на груди, — что бы вы там все ни думали, я не имею никакого отношения к тому инциденту. Я уже дал свои показания сэру Альбериху. Громкое и чётко сказанное суждение на пять секунд повергло нашу беседу в молчание. — Ну… — нарушила тишину советница. — У нас появились новые улики, и… — она на секунду остановилась. Тон её голоса изменился. Игривость и навязчивая весёлость ушли, сменившись спокойным и довольно холодным нравом. — Я боюсь, что теперь это дело касается вас ещё больше. — Да ну? — спросил я, слегка приподняв бровь. — Найденные нами улики с места преступления утверждают… — она снова сделала короткую паузу. — Что виновным может быть человек, замешанный в смерти вашего отца около трёх лет назад, — спокойно отрезала Лиза. Не может быть. Этого просто не может быть. Неужели… Неужели были найдены следы порчи? Неужели я не всё спрятал? Неужели меня теперь будут обвинять в развязке этой войны? Не бывать этому. Я не дам этому произойти. — Это секретная информация. Откуда ты… — Я прервался. Было бессмысленно об этом рассуждать. — Я понял. Джинн тебе всё рассказала, не так ли? — Спросил я, твёрдо сжимая сложённые руки. Я больше не позволю себе рассказывать женщине слишком многое. — Ага, — самодовольно ответила советница. Ненавижу. Ненавижу людей, на которых так трудно положиться. Наивность Джинн сыграла свою так погано отведённую ей роль. — Однако я хочу услышать подробности от вас. Побыстрее бы разобраться с этим делом да заняться своими… — её раздражающий ребяческий тон потихоньку начал возвращаться. Однако воспринималось это более не как флирт. Это звучало колко, язвительно, будто провокация на информацию. — Поэтому прошу вас рассказать мне, господин Рагнвиндр, о том, что же всё-таки случилось три с лишним года назад? — Ладно, — вздохнул я. Было бы лицемерно хранить молчание. В конце концов, именно поэтому я возненавидел Рыцарей Фавониуса, всю их гнилую организацию и тогдашнего старшину. Так или иначе, мне придётся смягчить ситуацию. Придётся не рассказывать ничего о том, как я лично прикончил бедолагу. Они же и так не считают меня кукловодом этого парада хаоса, для них я всего-то бывший рыцарь, одинокий человек, потерявший отца. Если я не стану раскрывать им секрета порчи… Если скажу им, что избавился от этой метки зла после смерти отца… Вся связь между недавними событиями и следами порчи на обгоревших бумагах Фатуи… Пропадёт! Эврика! Их наивность и глупость станет их же погибелью. Их доверчивость сыграет с ними же злейшую шутку.