это — наш обет

— Я этого не делал, — сходу говорит Вэй Усянь, когда его вызывают к Лань Цижэню. И, честно признаться, он действительно ничего не сделал! Дядя Цзян ответил, что ему, конечно же, разрешается отправить запрос на посещение запретной секции библиотеки Гусу Лань, дядя Цзян гордился тем, что Вэй Усянь уделяет много времени учёбе, а Вэй Усянь от вида его почерка едва не разрыдался. Но не разрыдался, потому что также не хотел ревности и замешательства Цзян Чэна. В конце концов, Цзян Чэн даже не догадывался, какие именно исследования проводил Вэй Усянь в библиотеке, поэтому когда он узнал о том, что Вэй Усянь захотел получить допуск, его крайне удивило. И именно в тот момент Цзян Чэн понял, что Вэй Усянь исследовал не только особенности заклинательства в Гусу Лань, но и что-то ещё, возможно, совсем не касающееся их учебного курса. Но это не объяснило бы высокие результаты тестов и экзаменов, не настолько, и поэтому Вэй Усянь провёл вечер, отвечая на вопросы, теории, и, в конце концов, гнев Цзян Чэна. С последним Вэй Усянь сталкивался неоднократно, и последствия от этих встреч всегда оказывались печальными. Вэй Усянь справился с ним гораздо проще, чем с первоначальным замешательством. — Чего ты не делал? — немедля повторяет за ним Лань Цижэнь, сузив глаза. Сразу повеяло ностальгией. Вэй Усянь и не думал, что ему будет не хватать криков Лань Цижэня, но, увидев его живым и здоровым, Вэй Усянь вновь почувствовал себя мальчишкой. — Ничего, — отвечает Вэй Усянь. Он скрещивает руки, вспоминая: — Думаю, на днях я ходил поужинать в Цайи, но это было в обеденный перерыв, и я ничего не нарушил, ведь так? — Нет, это не проблема, — говорит Лань Цижэнь смущённо. — Ты можешь спокойно посещать Цайи в свободное от учёбы время. — Ну, мне больше ничего не приходит в голову. Вэй Усянь даже не пронёс в комнату «Улыбку Императора», потому что её запросто нашёл бы Цзян Чэн, а Вэй Усянь не хочет иметь дел с пьяным подростком Цзян Чэном, это даже хуже, чем трезвый улыбающийся Цзян Чэн! Единственное, что успел пронести в комнату Вэй Усянь, так это специи; они с Цзян Чэном горячо солидарны в одном: еда в Облачных Глубинах — отстой. Что странно, ведь в Цайи подают крайне изысканные блюда на любой вкус, а в лавках можно найти множество разнообразных специй, хотя Цайи — часть Гусу и самый ближайший к Облачным Глубинам городок. — Тогда не думаю, что у тебя есть проблемы, — у Лань Цижэня странный голос, будто он не собирается делать выговор, а находится в лёгком ступоре. Спина Лань Цижэня всё ещё прямая, но напряжение уже уходит с его плеч. — Разве не ты просил разрешение на доступ в запрещённую секцию библиотеки? Глава Цзян написал мне письмо, просил за тебя и назвал тебя своим первым учеником. — О, да-да, это обо мне! — вспоминает Вэй Усянь. Всё это время он был поглощён осознанием того, что дядя Цзян жив и здоров. А это значило, что и мадам Юй тоже, и, хотя Вэй Усянь никогда не желал ей смерти, думать об этом — странно. Шрамы от её жалящего презрения давно зажили, но вскоре у Вэй Усяня появятся новые, свежие, и это — неизменно. Он не знает, как отреагирует на это сейчас. Часть его понимает мадам Юй: конечно, она почувствовала с его стороны угрозу, когда дядя Цзян привёл в семью чужого ребёнка и относился к нему, как к своему, разрушив и без того хрупкий мир в их отношениях. А потом в совершенствовании и заклинательстве Вэй Усянь оказался лучше, чем Цзян Чэн, будучи совершенно диким, необузданным невежей, и удивительно, что мадам Юй не относилась к нему ещё хуже. Вэй Усянь никогда не стремился стать главой ордена (и сейчас тоже, можете не предлагать, большое спасибо!), но он понимает, почему мадам Юй относилась к нему как к угрозе для будущего Цзян Чэна. Как-никак, старейшина Илина этой угрозой определённо был. Даже разрыв отношений с Юньмэн Цзян не поспособствовал тому, чтобы Вэй Усяня угрозой считать перестали. Миру заклинателей потребовалась смерть Вэй Усяня, чтобы прекратить упрекать Юньмэн Цзян в покрывательстве тёмного заклинателя. Цзян Чэн опровергал любые слухи, маниакально преследовал каждого последователя тёмного пути, что попадался ему на глаза. Хотя смерть Вэй Усяня имела и другие проблемы: он обещал быть на стороне Цзян Чэна. Он защитил его, отдал своё золотое ядро ради него, но… не смог его поддержать в дальнейшем. Его дерзкие заявления о том, что они — Два героя Юньмэна, в конечном итоге оказались пустыми словами. И шицзе жива. Вэй Усяню не терпится увидеть её, но в тоже время он не чувствует, что у него есть на это право. Разве не из-за него погиб Цзинь Цзысюань? Не из-за него сама она погибла? Разве не из-за него она так и не увидела, как Цзинь Лин вырос и стал прекрасным главой ордена, несмотря на то, что ему пришлось вырасти сиротой, без отца и без матери? Он — причина её горя, её печали, её смерти. Но если он не сумеет найти дорогу назад, то после того, как этот год в Облачных Глубинах закончится, он вернётся в Пристань Лотоса. Вернётся к семье, которая умерла из-за него. Увидит их живыми. Он не знает, как с этим справиться. — Твоя просьба… странная, — продолжает Лань Цижэнь, не подозревая о бурлящих противоречивых эмоциях, пронизывающих разум Вэй Усяня. — Концепция времени не уникальна, многие великие философы строили теории на её основе. Но ты же… хочешь взглянуть на неё с практической точки зрения, верно? — Что-то вроде того. — Объясни, — требует Лань Цижэнь. — Это сложно описать, — говорит Вэй Усянь. — Я совсем не хочу выглядеть еретиком. Но разве можно подчинить себе силу времени? Поворачивать его назад, обращать вперёд? Путешествовать в давние времена или в места, которых ещё нет? Звучит безумно. Но мне хочется быть уверенным, что такого не случится. Что, если кто-то может это сделать? Должен быть кто-то, кто это остановит. Если вы, конечно, в это верите. Лань Цижэнь пристально смотрит на него, изучая. Вэй Усянь встречает его взгляд с достоинством. Было бы легче, если бы он мог объяснить правду, но это невозможно. Кто бы поверил? У Вэй Усяня нет дурных намерений, он всего лишь собирается вернуться к Лань Чжаню, своему мужу, к детям, которых они вырастили, к друзьям, которых они завели, в дом, который они построили. — Хорошо. Ты получишь доступ, но будешь находиться под присмотром, — наконец, выносит вердикт Лань Цижэнь. — Не думаю, что ты найдёшь что-то подобное. И я уверен, что ты что-то не договариваешь. Но уверен, что, позволив тебе убедиться самому, ты развеешь свои страхи. Вэй Усянь удивляется, как Лань Цижэнь смог так много увидеть. Пусть и в ужасе Вэй Усянь не оттого, что это может случиться (ибо это уже случилось), а оттого, что чем дольше он здесь остаётся, тем больше отчаивается, что не сумеет вернуться в своё время. Вот почему Вэй Усянь не помчался в Пристань Лотоса. Если он не увидит дядю Цзяна, шицзе, для него они мертвы. Прошли десятилетия, эта боль давно затихла. Он не вкусит радостей своей прошлой жизни. Достаточно увидеть Цзян Чэна, ещё несломленного, одинокого, увидеть Лань Чжаня без шрамов, всё ещё такого наивного, даже увидеть Цзинь Цзысюаня, бравирующего так, будто он — лучшее, что могло случиться на веку заклинательства. — Спасибо, — говорит Вэй Усянь, сгибаясь в благодарном поклоне. — Ванцзи вызвался быть твоим наблюдателем. Он будет ждать тебя там после того, как закончатся занятия по музицированию. Вэй Усянь вскидывает голову. — Лань Чжань сделал что? — произносит он ошарашенно. Здесь они даже не друзья! И Лань Ванцзи наверняка думает, что он странный. Да, время от времени они устраивают товарищеские поединки, Вэй Усянь понемногу убеждает его в том, что правило Гусу Лань, запрещающее содержать домашних животных — тупость, потому что кролики настолько милые, что такое дурацкое правило можно и нарушить. Но они не настолько близки, чтобы Лань Ванцзи пошёл на подобное. Должно быть, Лань Ванцзи счёл своей обязанностью охранять библиотеку. Как тогда, когда был ранен во время нападения Вэней, задолго до Выстрела в Солнце, да? Вэй Усянь смутно помнит, что кто-то сказал ему, что это произошло потому, что Лань Чжань защищал библиотеку. Даже если на самом деле это не так, то пришедшая в голову мысль всё равно выглядит правдоподобно. Вэй Усянь принимает её на веру. Он снова кланяется и говорит: — Тогда я благодарен вам обоим. Обещаю, что не наврежу книгам. Для меня это действительно важно. Лань Цижэнь кивает и возвращается к своей работе, отпустив Вэй Усяня. Из его кабинета Вэй Усянь вылетает, сердце его бешено колотится от того, что ему разрешено посетить запретную секцию! Если где и есть информация о путешествии во времени, так это в библиотеке Гусу Лань. О, он наткнулся на кое-что интересное во время исследований, большую часть которых составляли буйные философские разглагольствования о течении времени и том, как оно влияет на человеческую душу. Вэй Усянь — старик, он-то точно знает, каким время может быть утомительным или в радости скоротечным, бла-бла. Эти проповеди ему ни к чему! Он хочет лишь вернуться к своему Лань Чжаню, к своим друзьям, может быть, он наконец найдёт способ справиться со своей проблемой. К счастью, он сталкивается с Не Хуайсаном, тот будто энергетический вампир вытягивает из него излишки энергии, пока они болтают обо всём и ни о чём. Не Хуайсан держит саблю на бедре и делает вид, что обсуждает с Вэй Усянем учёбу, хотя любой догадался бы, что они просто сплетничают. С Не Хуайсаном легко подружиться снова; Вэй Усянь обладает здравой дозой восхищения и уважения к навыкам манипулирования, которым обладал знакомый ему Не Хуайсан, а этот свои способности ещё не взрастил. Они ещё в спячке, лишь потихоньку пробиваются из почвы, и Вэй Усяню интересно, когда же они расцветут и дадут свои плоды; если Не Минцзюэ не будет жестоко убит и расчленён не только телом, но и душой, произойдёт ли это? Для обоих братьев Не будет благом, если нет. Не Хуайсан был Верховным Заклинателем и превосходным мастером; много раз из-за его дальновидности и умения планировать наперёд он предугадывал и пресекал злодеяния. Великие звери, порождённые глубинной злобой, заклинатели, сбившиеся с праведного пути и ищущие войны, оголодавшие привидения и восставшие мертвецы; всех их устранил своими щепетильными методами Не Хуайсан. Вэй Усянь собственными глазами видел, как неблагонадёжный Незнайка превратился в стойкого приверженца правосудия. Не Хуайсан оставляет его после обеда, пообещав принести ему более интересное чтиво в следующий раз, как сможет. Вэй Усянь на это только смеётся. Он видел коллекцию Не Хуайсана, и она впечатляет; но после того, как у него появился Лань Чжань, порнография в любых её проявлениях перестала его трогать. Вэй Усянь идёт в библиотеку, чтобы дождаться Лань Ванцзи, бросает взгляд на солнечные часы у главного входа, отмечает время. На них его взгляд задерживается слишком долго. Он моргает, чувствует, как по спине разбегается дрожь, прежде чем он слышит, как Лань Ванцзи зовёт его по имени. — Вот ты где. Обещаю, я ничего не испорчу! — говорит Вэй Усянь идущему ему навстречу Лань Ванцзи. — Дело не в этом. Это — стандартная процедура. Ни дядя, ни я не верим, что ты злонамеренно навредишь важным текстам. Дядя не дал бы разрешение, если бы заподозрил подобное. — Ох, ты говоришь такие милые вещи, Лань Ванцзи, — отвечает Вэй Усянь с улыбкой и собирается поджать губы для шутливого поцелуя, когда вспоминает о том, что этот Лань Ванцзи — не его, и его нельзя свободно целовать. Он берёт себя в руки и следует за Лань Ванцзи в запретную секцию библиотеки, на ходу рукавом смахивая пыль. Эта секция в хорошем состоянии, но в худшем, чем общие залы наверху. Вэй Усянь усаживается за единственный стол в комнате, Лань Ванцзи приносит ему стопку литературы, и Вэй Усянь благодарит его, выбирает один из текстов, начав его читать. После того, как он минует первый раздел, поднимает на Лань Ванцзи взгляд, тот с интересом рассматривает книги и свитки на столе. — Лань Ванцзи? Что-то не так с выбранными мною книгами? — спрашивает Вэй Усянь. Общая секция библиотеки прямо над ними, приглушённых далёких звуков почти неслышно, здесь едва ли ни мертвенно тихо, но Вэй Усянь так стремился решить дилемму, что до сих пор этого не заметил. — М-н. Всё связано с концепцией времени, — говорит Лань Ванцзи. Он переводит взгляд на Вэй Усяня, а потом обратно на свитки. — Мне любопытно, почему ты этим интересуешься. Полагал, что ты изучал заклинательские аспекты Гусу Лань, как и другие приглашённые ученики. Ошибался. — Это секрет, — подмигивает Вэй Усянь и прижимает к губам палец. Лань Ванцзи хмурится. — О, второй молодой господин Лань, не смотри на меня так! Я действительно не могу тебе рассказать, иначе мне придётся тебя убить. Если ты узнаешь ответ — умрёшь, пожалуйста, не превращай меня в убийцу, моему ордену будет так стыдно, так стыдно! Меня просто вышвырнут! — Нелепость, — говорит Лань Ванцзи, садясь напротив Вэй Усяня. — Вот будь ты моим супругом, я бы всеми секретами с тобою делился, — произносит Вэй Усянь. И вдруг он широко распахивает глаза, скрывает рот за ладонями. Лань Ванцзи явно в замешательстве, но не кажется обиженным нефильтрованной ересью Вэй Усяня. — В голове эта шутка звучала лучше. Приношу свои искренние извинения, Лань Ванцзи. Я не хотел проявить неуважения к второму молодому господину Ланю. Всему виной моя глупость… — Всё в порядке, — прерывает его извинения Лань Ванцзи. — Это всего лишь… шутка. — Да, идиотская шутка. Я действительно не имел в виду… — Всё в порядке, — повторяет Лань Ванцзи. — Ты никого не обидел. Разве между друзьями подшучивать друг над другом — не нормально? У Вэй Усяня перехватывает дыхание. Он изо всех сил пытается дышать. — Ты… Лань Ванцзи, я не… — Вэй Усянь что-то сглатывает. Может, надежду, может, страх. Трудно сказать. — Значит, мы… мы друзья? Лань Ванцзи опускает голову, мгновение молчит, а потом поднимает, окинув Вэй Усяня пронзительным взглядом. — Иногда ты зовёшь меня «Лань Чжань», — говорит он. — Ох, прошу прощения, это случайность, я и сам не осознавал, что… — лепечет Вэй Усянь. Он действительно не хотел этого. «Лань Чжань» — так он обращается к своему мужу. С давних пор. Ему нелегко удерживаться от прозвищ и подколок, которые вошли в привычку за долгие годы. Лань Ванцзи качает головой: — Звучит… приемлемо. Вэй Усянь не знает, что ответить. Он уговаривал себя держаться от Лань Ванцзи подальше, что этот Лань Ванцзи ему не принадлежит, ругал себя за то, что пользовался знанием того, чего в своей жизни хотел молодой Лань Ванцзи. И вот этот Лань Ванцзи уже думал, что они друзья. Вэй Усянь смеётся частично от облегчения, частично от ужаса. Он не хочет причинять вред Лань Ванцзи. И он боится, что сделает это. Тридцать три шрама от дисциплинарного кнута на спине Лань Чжаня доказывают, что Вэй Усянь — самый опасный для Лань Ванцзи человек. — Тогда тебе следует называть меня Вэй Ин, — предлагает Вэй Усянь. Будучи рядом с Лань Чжанем, он не сумеет остановиться. Никогда не умел. — Мгм, — Лань Ванцзи кивает. — С тобой у меня ничего не получается, Лань Чжань, — говорит Вэй Усянь, позволив знакомому любимому имени легко слететь с губ. Ему это позволили, и это так мило, что у него кружится голова. В прошлый раз, использовав это имя, он дразнил и мучил Лань Чжаня, считая, что это весело. Каким же он был высокомерным… — Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань… что же мне с тобой делать? Я здесь, чтобы учиться, а ты сбиваешь меня с толку. Никак не могу сосредоточиться. — Старайся. Всё в твоих силах, — отвечает Лань Ванцзи, а Вэй Усянь усмехается. — Хорошо, Лань Чжань. Спасибо. За то, что согласился стать моим другом. Знаю, я смешон, ничего, кроме неприятностей, не приношу. Но я действительно считаю, что ты хороший человек. Лань Ванцзи смотрит на него, затем качает головой. — Никаких неприятностей. Вэй Усянь просто улыбается и на этот счёт спорить не собирается. Вместо этого он поднимает взгляд на Лань Ванцзи и кое-что понимает. — Ты собираешься просто сидеть рядом? — У меня свои материалы для изучения, — отвечает Лань Ванцзи. Вэй Усянь задаётся вопросом, не хочет ли Лань Ванцзи просмотреть здесь что-нибудь ради собственного интереса. У него, конечно же, есть разрешение спускаться в запретную секцию библиотеки, но и для этого нужна особая причина. Только в будущем он сможет спокойно посещать запретную секцию, ни перед кем не отчитываясь. Вэй Усянь смутно вспоминает, как кто-то когда-то говорил, что технически Лань Ванцзи должен был всегда спрашивать разрешения у главы ордена. Но главой ордена уже тогда был Лань Сичэнь, который ни в чём не отказывал младшему брату. — Если хочешь, я могу помочь. — Я ценю это, но мне сложно объяснить, что именно я ищу, — виновато говорит Вэй Усянь. Лань Ванцзи кивает, как будто ожидал этого ответа, и возвращается к своим свиткам. Ещё и потому, что, если Лань Ванцзи станет ему помогать, то Вэй Усянь слишком сильно погрязнет в этом; это напомнит ему о том, как они с Лань Чжанем, которого он знает, проводили исследования и расследования вместе. Достаточно дружить с этим Лань Ванцзи. Вэй Усянь не может, не будет просить большего.

***

Облачные Глубины — замечательное место, чтобы вздремнуть. Здесь его никто не беспокоит, в отличие от Пристани Лотоса, там обычно всегда что-нибудь да происходит. А Облачные Глубины настолько тихие и унылые, что Вэй Усяню легко найти красивый уединённый уголок, чтобы отключиться. Он любит небольшой прилесок рядом с холодным источником, но, чтобы попасть туда, снова нужно просить разрешения у старших заклинателей Гусу Лань. Но это не проблема, никто в ордене не укорит его за непочтительное поведение. Весенний игривый ветерок здорово охлаждает в жаркий день, Вэй Усянь усаживается в тенёк под излюбленным деревом и с лёгкостью уставшего старика сразу же засыпает. Грубо будит его знакомая нога. — Отстань, Цзян Чэн, — стонет он, ворочаясь, но он не в постели, поэтому при попытке улечься на другой бок Вэй Усянь падает на землю. — Опять спишь? — Цзян Чэн насмехается, тычет носком сапога Вэй Усяню в поясницу. Вэй Усянь потягивается, зевает, и втайне благодарит Цзян Чэна за то, что в этот раз он разбудил его довольно аккуратно. — Знаешь, как часто я нахожу тебя спящим в Облачных Глубинах? Ты что, дед? — Дед, притом самый старый и мудрый из всех, которых ты когда-либо встречал, — глубокомысленно изрекает Вэй Усянь, проведя ладонью по подбородку, будто гладя длинную бороду. И посмеивается, когда Цзян Чэн похлопывает его по плечу. Вэй Усянь трёт глаза. Ему всё ещё трудно спать по ночам. Причина та же: много десятилетий он не спал в одиночку, а теперь скучает по Лань Чжаню, который всегда был рядом. Это особый вид горя — посреди ночи протянуть руку и никого рядом с собой не почувствовать. Еженощно Вэй Усянь сталкивается с этой болью заново; ни одна подушка, ни одно одеяло не заменят Лань Чжаня. К тому же Вэй Усянь старается не спать во время занятий, тем более ему кажется, что в этот раз Лань Цижэнь более к нему благосклонен, не так сильно его ненавидит. Вэй Усянь не знает тому причины, просто радуется, что его план не навлечь на себя гнев Лань Цижэня вроде как сработал. Поэтому спит он днём после занятий. В любом случае, спать по ночам Вэй Усянь не собирается. — Здесь так приятно, — шутливо жалуется Вэй Усянь. — Ничего не могу с собой поделать, когда мне становиться нечем заняться. — Не говори так. Каждый раз, когда тебе скучно, у меня возникают проблемы, — а вот Цзян Чэн жалуется по-настоящему. Вэй Усянь улыбается, ведь это правда. — Я всегда предупреждаю тебя, а ты никогда не воспринимаешь меня всерьёз! — Ш-ш, не нарушай тишину и покой Облачных Глубин. И стыдись, Цзян Чэн! Здесь это одно из первых правил, — поддразнивает Вэй Усянь. Цзян Чэн закатывает глаза, затем наклоняется к лицу Вэй Усяня и тычет его в щёку: — Выглядишь ужасно. Ты заболел? — Что? — Вэй Усянь проводит по щеке пальцем. Он не удивился бы, если под глазами обнаружились тёмные круги. Он ни черта не высыпался. — Как я могу заболеть? Я в расцвете сил! — Тупица, — констатирует Цзян Чэн, вздыхая. — Несколько ребят собираются поохотиться в лесу за стенами Облачных Глубин. Я сказал, что мы с тобой тоже пойдём. Как думаешь, какая дичь здесь обитает? — Кролики. Много кроликов, — говорит Вэй Усянь. — Ах, я не хочу охотиться на кроликов. Я не смогу их съесть. — Раньше ты любил крольчатину. — Но кролики такие милые! Нет, они всё ещё вкусные, если бы был выбор съесть кролика или голодать, я бы съел. Но теперь не сумею подстрелить одного из них и выпотрошить. Вэй Усянь — многогранный человек, но не было в нём той грани, что позволила бы есть на глазах у любимого человека его любимых домашних животных. Лань Чжань не запрещал ему есть крольчатину, но и между ними двумя именно он главенствовал на кухне. Лань Чжань был склонен к вегетарианству, пусть правилами Облачных Глубин и не возбранялось есть мясо. К преклонному возрасту Вэй Усянь полюбил мягкую пищу, которую предпочитал Лань Чжань, но не отказывался сдабривать её щедрой порцией специй. Цзян Чэн недоуменно моргает, затем хлопает обеими руками по щекам Вэй Усяня, неотрывно глядя ему в глаза, будто бы изучая. — Ты определённо ужасно болен, — заявляет он. — Ладно, неважно. Пойду один, а ты иди к целителям. — Впихнуть в меня лекарства ордена Гусу Лань можно только если я без сознания! Это их единственный способ засунуть мне в рот эту дрянь. Их еда горькая, а лекарства ещё хуже, — говорит Вэй Усянь и отпихивает от себя руки Цзян Чэна. Они начинают лупить друг друга, Вэй Усянь бьёт ударом посерьёзнее, чем Цзян Чэн, тот кричит что-то о неблагодарных болезных придурках. Чтобы развязать серьёзную драку им не требуется много времени. Вэй Усянь дёргает Цзян Чэна за воротник, тот пытается схватить его за руки, и… они оба слышат, как кто-то деликатно покашливает. Вэй Усянь узнаёт этот звук, отталкивает от себя Цзян Чэна и видит источающего ауру недовольства Лань Ванцзи. Лань Сичэнь стоит рядом с ним, но его подобные выходки ужасно забавляют. Приятно вновь увидеть Лань Сичэня, особенно здесь, где он кажется всегда в хорошем настроении. Время не пощадит Лань Сичэня, буквально через несколько лет он встретит нападение на обитель его ордена, смерть отца, ранение Лань Чжаня — из-за Вэй Усяня, один его названный брат умрёт от руки другого, а после — длительное уединение. Будущего главу Лань ждёт много горя и потерь. — Я знаю, что это запрещено в Облачных Глубинах, — произносит Вэй Усянь прежде, чем Лань Ванцзи успевает что-то сказать. Лань Ванцзи смотрит на Лань Сичэня, затем снова на Вэй Усяня. — Что? — Шуметь, драться с другими учениками, нарушать спокойствие. Вот это и ещё шестнадцать пунктов, — Вэй Усянь загибает пальцы. О, точно, у них же ещё нет правил вроде «не разговаривать с Вэй Усянем» и «не приближаться к Вэй Усяню», ведь он ещё не стал основателем тёмного пути. — Ах, я ошибся. Не шестнадцать, скорее, девять. Цзян Чэн пялится на него, немного с ужасом, но больше с отвращением. Он думает, что Вэй Усянь блефует. Лань Сичэнь и Лань Ванцзи выглядят так, будто им любопытно, и они собираются спросить, откуда же такая разница в числах. Но затем Лань Ванцзи лишь качает головой, ожидая, пока они встанут. — Вэй Ин. Наш поединок придётся отложить на завтра, — говорит он извиняющимся тоном. — Брат попросил присоединиться к нему на ночной охоте. Речные гули. — О, не волнуйся, Лань Чжань, — отвечает Вэй Усянь, он пытается вспомнить, уже случалось ли это раньше. И только после объяснений Лань Сичэня до Вэй Усяня доходит. Он чувствует, как лицо его бледнеет; то, к чему в конечном итоге привела эта цепь событий… — Цзян Чэн, не хочешь ли присоединиться? — Не сейчас, ты болен. — Молодой господин Вэй, вы плохо себя чувствуете? — участливо спрашивает Лань Сичэнь, по нему видно, что он обеспокоен. Вэй Усянь пытается ему улыбнуться, чтобы заверить его, что с ним всё в порядке. Лань Ванцзи тоже наблюдает за ним. Он на самом деле ничем не болен, но… — Определённо болен, — добивает Цзян Чэн. — Даже не пробуй отрицать. — Тогда иди вместо меня, сделай так, чтобы наш орден тобой гордился, — говорит Вэй Усянь. — Я тебе не прощу, если ты налажаешь. — Заткнись! Кто я по-твоему? — Для ушей этого больного твои вопли слишком громкие! — Вэй Усянь прикрывает уши и изображает головную боль. Лань Сичэнь смотрит на него удивлённо, а Лань Ванцзи по-прежнему обеспокоенно. — Я пойду и отдохну как следует. Спасибо за приглашение, Цзэу-цзюнь, но вынужден отказаться. — Мы можем подождать вас у доков, молодой господин Цзян. Так вы сможете убедиться, что молодой господин Вэй доберётся до своих покоев, — предлагает Лань Сичэнь. Цзян Чэн прощается с ним, подхватывает Вэй Усяня, и они уходят. — Будь осторожен, — предупреждает Вэй Усянь. — Речные гули опасны, у них есть зачатки интеллекта. Аккуратнее с лодками, они предпочитают держаться под… — Вэй Усянь! Думаешь, ты единственный, кто вырос на Пристани Лотоса?! Я прекрасно знаю, что предпочитают речные гули! — резко бросает ему Цзян Чэн, и Вэй Усянь отпускает его рукав. — Ты прав, — соглашается Вэй Усянь. Он неосознанно переключился в режим наставника, начал поучать этого молодого Цзян Чэна, перечисляя опасности, с которыми он может столкнуться, но… конечно же, Цзян Чэну это не нужно. Ведь они учились вместе. — Если ты так беспокоишься, то, думаю, можешь пойти с нами, — раздражённо говорит Цзян Чэн. Вэй Усянь мотает головой. — Я устал, ты меня разбудил. — Если ты действительно заболел, то так и скажи, хватит увиливать. Никто не обвинит тебя в том, что ты плохо себя чувствуешь. — Не-ет, не хочу болеть, — притворно поскуливает Вэй Усянь. Он не болен, ни капли, но это хорошее оправдание, и Вэй Усянь его использует. — Я хочу суп шицзе. — То, что тебе нужно прямо сейчас — местная еда, — Цзян Чэн полон строгости, он подталкивает Вэй Усяня в сторону их комнат. — Иди и отдохни. Не хочу, чтобы а-цзе ругала меня за то, что я позволил тебе захворать. Вэй Усянь долго смотрит вслед уходящему Цзян Чэну. С одной стороны, Вэй Усяню хочется отругать себя за то, что он не пошёл с ним; трусость, вот, что это такое. С другой стороны, Вэй Усянь знает: не имеет значения, пойдёт он или нет. В данный момент нет способа без особых усилий уничтожить изгнанный в озеро Билин Бездонный Омут. Гусу Лань удалось сделать это лишь спустя нескольких лет упорной совместной с другими орденами работы. Так что Вэй Усянь действительно там не нужен. Впервые в этом мире Вэй Усянь сталкивается с тем фактом, что орден Цишань Вэнь проявляет агрессию. Душа Вэй Усяня ноет и дрожит от мысли о том, что ему снова придётся с ним встретиться. Здесь Вэни — реальность, а в мире Вэй Усяня от них остались лишь призрачные отголоски. Лань Сычжуй — один из них, как и Вэнь Нин, но того можно и не брать в расчёт, ведь он давно умер. Вэй Усянь не хочет снова терпеть столкновение с таким врагом, как они. Он прикрывает глаза на мгновение и глубоко вздыхает. Он может этого избежать. В библиотеке Гусу Лань ещё полно свитков и книг, к которым он даже не прикоснулся. Ещё есть надежда, что ему удастся вернуться в свой мир. Его ноги дрожат, наверняка из-за того, что сегодня он не получил необходимой ему дозы поединка с Лань Ванцзи, так что Вэй Усянь встаёт и направляется на тренировочную площадку. Но с тренировкой он заканчивает быстро, поэтому к тому времени, когда Цзян Чэн возвращается, он уже лежит в своей постели с альбомом в руках, будто бы только и делал, что отдыхал. Вэй Усянь с довольством откидывается на спинку кровати и слушает, как Цзян Чэн потчует его рассказом о Бездонном Омуте. В глубине души он рад услышать историю о Лань Ванцзи, который спас своего сотоварища. Рассказ Цзян Чэна оставляет желать лучшего, но суть от этого не меняется, Вэй Усянь скрывает улыбку. Цзян Чэн этого не замечает, он слишком захвачен тем, что поносит Вэней. Он говорит о том, что какими мерзкими чудовищами нужно являться, чтобы просто спихнуть чудовище, подобное Бездонному Омуту, на других, вместо того, чтобы самостоятельно с ним разобраться. — Эти вэньские ублюдки, — клянёт их Цзян Чэн. — И, хотя все знают, что это их рук дело, доказать невозможно! — Ублюдки, — с неподдельным волнением повторяет Вэй Усянь. Затем он делает паузу. — Ну, наверное, во всем виновата главенствующая ветвь. Побочные ветви ей лишь подчиняются. Я более чем уверен, что они были бы счастливы вернуть себе независимость, если бы им представилась такая возможность. — Зачем ты вообще об этом думаешь? Вэни — это Вэни. Они все дерьмо, — говорит Цзян Чэн. — Заткнись, Цзян Чэн. Ты не понимаешь, о чём говоришь, — Вэй Усянь щурится. Видят боги, он не хотел начинать этот разговор. Цзян Чэн всегда питал неприязнь к Вэнь Нину, которая так и не исчезла со временем. Вэй Усянь не может винить Цзян Чэна за это в полной мере. Это Вэй Усянь и Вэнь Нин убили Цзинь Цзысюаня, что, в свою очередь, привело к смерти Цзян Яньли; в этом мире всё это неправда, Вэй Усянь надеется, что этого никогда не произойдёт. Было бы неплохо, если бы эту язвительность можно было перенаправить. Вэй Усянь думает о Вэнь Нине, переживая, как бы без него с ним ничего не случилось. И бессознательно тянет руку к Цзян Чэну, чтобы погладить его по голове. Тот тут же шипит, отбивая руку. — Я не собака, — рычит он. — Слава богам, — отвечает Вэй Усянь; от одного этого слова его начинает бить крупная дрожь. — Но я горжусь тобой. Похоже, ты хорошо представил Пристань Лотоса. — Надеюсь на это, — Цзян Чэн вздыхает и смотрит на Вэй Усяня. — Но это действительно несправедливо. Такая опасность как Бездонный Омут никогда бы не родилась в Цайи, а теперь его жители вынуждены с ней справляться. — Несправедливо, но Гусу Лань об этом позаботятся, — мягко, но уверенно говорит Вэй Усянь. — Уж они-то точно не изгонят Омут куда-то ещё, чтобы с ним за них разбирались другие. И они не оставят его без внимания, допустив, чтобы пострадали люди. Не знаю как, но они наверняка найдут способ подавить Бездонный Омут. Юньмэн Цзян поступили бы так же. Цзян Чэн через секунду кивает. — А, кстати. Как ты себя чувствуешь? — Цзян Чэн сразу же замолкает, немного смущённый тем, что не задал этот вопрос первым делом. Вэй Усянь улыбается ему. Он больше не гладит его по голове, и без этого неплохо. Вместо этого он отмахивается. — Я в порядке, я в порядке. Я молод и полон бодрости! Наверное, я просто устал из-за того, что так долго ел подаваемую здесь пищу. Она ужасна; ни запаха, ни вкуса. Я увядаю! Мне нужно сочное мясо! — Тем не менее, кролика есть ты не станешь. — Не хочу убивать кролика, — соглашается Вэй Усянь. — Но если бы мы пошли куда-нибудь поесть, и там подавали бы крольчатину? Готов поспорить, тогда я её съем. Цзян Чэн закатывает глаза и качает головой. Он серьёзно смотрит на Вэй Усяня. — Пребывание в Облачных Глубинах действительно изменило тебя, Вэй Ин. Ты намного более… спокойный, кто бы мог поверить! — Чушь собачья, — смеётся Вэй Усянь, но он слегка обеспокоен. Ему хотелось бы вести себя, как тогда в юности, как глупый беззаботный подросток, чтобы избежать подобных сценариев разговора, но он не может заставить себя. Много из того, что он тогда творил, нынешнему старому его разуму кажется просто скучным. Воистину, раньше он был последним придурком, как с ним можно было мириться? Как его можно было терпеть? Загадка на века. Цзян Чэн действительно святой, раз так долго имел дело с таким, как он, и терпел. — Я всё тот же идиот, каким был всегда. — Совершенно верно, — признаёт Цзян Чэн. Вэй Усянь укладывается обратно на кровать и притворно плачет о том, какими жестокими бывают братья, пока Цзян Чэн не говорит ему, что раз он снова такой чертовски шумный, то должно быть ему лучше. Без колебаний Вэй Усянь подскакивает, чтобы повалить Цзян Чэна и снова втянуть его в шутливую драку.