это — наш обет

Они заканчивают переписывать раздел «О надлежащем поведении»; Вэй Усянь не прекращал постоянно жаловаться и подшучивать, а Лань Ванцзи ни разу так и не сказал ему заткнуться, хотя время от времени его губы неодобрительно поджимались из-за того, что Вэй Усянь говорил. В какой-то момент Вэй Усянь даже попробовал выполнить наказание в знаменитой стойке на руках, но продержаться долго не мог и постоянно падал, зная, что внутри Лань Ванцзи над ним потешался; его выдавали слегка трясущиеся плечи. Но Вэй Усянь не показывал, что замечает веселье Лань Ванцзи. Его забавляло то, что он столкнулся с той же задачкой, что и в прошлой жизни. Он не хотел ничего переписывать, но ему нравилось проводить время с Лань Ванцзи. Он снова разрывался между двумя вариантами: закончить с наказанием как можно быстрее или не торопиться, чтобы побыть с Лань Ванцзи вдвоём подольше. — Лань Чжань, у тебя такой красивый почерк, — выдаёт Вэй Усянь восхищённую похвалу в последний день. — Хотел бы я писать так же изящно. Лань Ванцзи смотрит на его каракули. — А ты не сможешь? — спрашивает он многозначительно, Вэй Усянь хмурится, недоумевая, к чему этот тон. — Ни за что! У меня не хватит на это терпения. Тем более, — он кивает на ровные записи Лань Ванцзи, — для чего-то подобного. — А если бы это было важно? — спрашивает Лань Ванцзи. Вэй Усянь осоловело моргает. Он не может понять, к чему это Лань Ванцзи, что за вопрос его интересует, а его определённо что-то мучит. Вэй Усянь опускает взгляд на разложенные перед собой свитки; его почерк разборчивый, но неаккуратный. Единственный раз, когда Вэй Усянь волновался из-за своего почерка и выводил иероглифы старательно, был, когда они с Лань Чжанем заканчивали беловик одного их совместного труда; но правда в том, в опубликованных работах не было ни единой чёрточки, вышедшей не из-под руки Лань Чжаня. — Ну, — в конце концов говорит Вэй Усянь, — я думаю, что мог бы немного лучше, если бы это было важно. Но только немного. Честно говоря, мой почерк всегда был дерьмовым. Не только огонь, охвативший Погребальные Холмы после его смерти, был причиной, по которой мало кто сумел расшифровать его илинские рукописи. В своём безумном стремлении записать всё, с чем он экспериментировал и что исследовал, Вэй Усянь ставил на скорость, а не аккуратность, и из-за этого почерк его был лихорадочным, корявым, самому Вэй Усяню было трудно перечитывать свои же записи. Лань Ванцзи единожды кивает, будто удовлетворённый этим ответом. Вэй Усянь радостно улыбается ему. Да, он мог бы быть усерднее, но зачем ему это? Пустая трата времени. Наказание вскоре подходит к концу. Вэй Усянь не ожидает снова увидеть Лань Ванцзи раньше очередной еженедельной встречи на тренировочной площадке. Но когда идёт с Цзян Чэном к месту сбора других приглашённых учеников, направленных на ночную охоту, замечает его среди адептов Гусу Лань. В угасающем, мерцающем свете уходящего дня, в быстро сгущающихся сумерках, Лань Ванцзи по-прежнему сияет бессмертной красотой. Даже в окружении адептов Гусу Лань он выделяется; элегантный, возвышенный, не имеющий себе равных. — Лань Чжань, ох, сегодня ты удостоил нас своим присутствием! — взволнованно проговаривает Вэй Усянь, неосознанно притянувшись к Лань Ванцзи едва ли не вплотную. Лань Ванцзи отвечает ему коротким жестом. — Это же здорово! Тогда, думаю, нам не о чем беспокоиться! С тобой мы быстро разберёмся, вернёмся пораньше, успеем выпить! — Алкоголь запрещён… — начинает Лань Ванцзи, но Вэй Усянь его перебивает: — Кто сказал что-нибудь про алкоголь? Очевидно, я имел в виду чашечку хорошего чая, — и подмигивает. Лань Ванцзи смотрит на него чуть ошалело, а потом впопыхах отворачивается, слегка смутившись. Вэй Усянь не сдерживает смешка и оглядывается на других учеников. — Так, и на кого же мы охотимся сегодня? Ответить ему никто не успевает. Цзян Чэн разъярённой фурией подскакивает к нему и оттаскивает от Лань Ванцзи подальше. — На пару слов, Вэй Усянь. — Ты чего?.. — Почему он здесь? — Цзян Чэн шипит, стреляя глазами в сторону Лань Ванцзи. — Полагаю, он хочет присоединиться к ночной охоте, — пожимает плечами Вэй Усянь. — Ну, знаешь, когда заклинатели собираются ночью, чтобы поохотиться на кого-нибудь. Это и зовётся ночной… — Я не об этом, тупица! Почему Лань Ванцзи идёт с нами на ночную охоту? Раньше он этого не делал, — говорит Цзян Чэн. — И ты думаешь, что это как-то связано со мной? — жалостливо бурчит Вэй Усянь. — Потому что ты единственный, кто достаточно смел и безумен, чтобы называть его своим другом. Конечно, ты как-то к этому причастен. Ты пригласил его? Совсем дурной? — У нас взаимная дружба, — Вэй Усянь немного обижен. Он почти честно заслужил дружбу с Лань Ванцзи в этой временной шкале, понятно? Да, он воспользовался информацией, полученной из будущего, но старался не злоупотреблять ей! Уже за это можно сказать ему «спасибо». Цзян Чэн смотрит на него с отвращением, затем со вздохом качает головой. Старший адепт Лань, ответственный за проведение ночной охоты, поглядывает на них с любопытством, пока не прибывают все остальные, а после начинает инструктаж: — Нападению подверглись две соседние деревни, поэтому мы разделимся на две группы. Из деталей поступивших сообщений нельзя сделать точное предположение о классификации тёмной твари, хотя есть подозрения, что это демонический зверь или лютый мертвец. На данный момент погибло пять человек, один пропал без вести, вероятно, он тоже мёртв. Пожалуйста, будьте осторожны. Если вам понадобится помощь, воспользуйтесь сигнальными ракетами, старшие обязательно помогут, если вам будет угрожать опасность. На ночную охоту отправляются восемь приглашённых адептов, включая Вэй Усяня и Цзян Чэна, двое младших учеников Гусу Лань и двое старших, в числе которых и Лань Ванцзи. Вэй Усянь доволен тем, что Лань Ванцзи решает присоединиться к той же группе, что и он, а из-за того, что Цзинь Цзысюань оказывается в другой, и вовсе счастлив. Молодой Цзинь Цзысюань — полный мудак, и Вэй Усянь дождаться не может, когда он вырастет порядочным господином. Когда Лань Ванцзи начинает идти рядом с Вэй Усянем, на лице Цзян Чэна застывает противоречие, но, к облегчению Вэй Усяня, Цзян Чэн всё же ничего не говорит. Сам Вэй Усянь держится от него в стороне, чтобы не мешать его обучению и получению нового опыта. Сам-то он в ночной охоте профессионал. — Тебе не интересно? — спрашивает Лань Ванцзи, удивив и Вэй Усяня, и Цзян Чэна. — Хм? — вопросительно мычит Вэй Усянь, заложив руки за спину и рассеянно покачиваясь на месте. В это время другие ученики обследуют место, где в последний раз видели последнюю известную жертву. — Ты не смотришь, — говорит Лань Ванцзи. — Может быть, я ленивый? — предполагает Вэй Усянь. Услышав это, Цзян Чэн усмехается. Вэй Усянь состоит из множества черт, но нужно признаться, что лень — не одна из них. И Цзян Чэн это признаёт. — Заткнись, Цзян Чэн. — Что, думаешь, ты слишком хорош? Я знаю, что тебе по душе дела поинтереснее и добыча посерьёзнее, но нас не подпустят ни к чему слишком опасному. По политическим причинам. Было бы хреново, если бы какой-нибудь наследник был разодран в клочья на глазах у адептов Гусу Лань, — отмечает Цзян Чэн. Вэй Усянь согласно кивает. Он не разбирается в политике орденов так же хорошо, как Цзян Чэн, но даже он видит в его словах смысл. Вэй Усянь в молодости предпочитал сражаться с лютыми мертвецами и редкими гуями, и чем смертоноснее они были, тем лучше. Но нынешний Вэй Усянь больше заинтересован в том, чтобы никто не пострадал. Он говорит: — Я слишком хорош? Не понимаю, что ты несёшь. Если это демоническое существо, то их слишком много. Конечно, я потрясающий, но даже мне не запомнить каждый вид обитающей в Поднебесной твари. — Молодые господа, пожалуйста, не отставайте, — зовёт их старший адепт Гусу Лань. — Когда вы согласились отправиться на ночную охоту, вы были извещены о том, что нужно будет держаться вместе в интересах безопасности. Поэтому, пожалуйста, не отставайте. — Верно, верно, — говорит Вэй Усянь и ускоряет шаг, чтобы догнать остальных. Лань Ванцзи и Цзян Чэн следуют его примеру. Цзян Чэн продолжает смотреть на Лань Ванцзи, и Лань Ванцзи смущённо хмурится в ответ. Странно, что они и теперь не ладят; Вэй Усянь не может этого понять. Возможно, им просто не суждено быть друзьями? Внезапно один из учащихся резко вскрикивает, Цзян Чэн замечает труп раньше, чем Вэй Усянь. Он фырчит в отвращении. Вэй Усянь заставляет себя сделать то же самое, хотя такие вещи теперь его мало волнуют. Но также он говорит: — Мерзость, — и оглядывает смердящее тело. Уже несвежее, но лежит здесь не так давно; Вэй Усяню легко сказать, что меньше суток. Что бы ни напало на этого человека, что бы его ни сожрало, оно наверняка всё ещё может быть здесь. Вэй Усянь оглядывает деревья, изучая листву. Судя по ранам, оставил их не лютый мертвец, а плотоядная тварь, демонический зверь. Вэй Усяню не хочется, чтобы его укусили. — Что ты там ищешь? — спрашивает Цзян Чэн. — Пытаюсь увидеть луну, — легкомысленно парирует Вэй Усянь, прежде чем снова посмотреть вниз. — Что, по-твоему, убило этого несчастного ублюдка? — Не знаю, — Цзян Чэн хмурит брови и высказывает предположение: — Некоторые лютые мертвецы жрут людей, но это скорее исключение. А этот парень выглядит так, будто из него плоть выдирали клочьями, будто что-то его поедало. — Зверь-людоед, — констатирует Лань Ванцзи. Цзян Чэн равнодушно смотрит на него, но через мгновение медленно кивает, соглашаясь с ним. Он кладёт руку на свой меч, тем самым выдав свою нервозность; Вэй Усянь отмечает это с некоторым удивлением, совсем позабыв о ситуации. Цзян Чэн участвовал во множестве охот, но есть ощутимая разница между дюжиной и тысячами ночных охот. Он не тот закалённый, опытный воин, каким его всегда считал Вэй Усянь. Ещё нет. — Не волнуйся, не волнуйся, ты ему не понравишься. В тебе слишком много пряностей. Если этот монстр был порождён в Гусу, он мигом тебя выплюнет! — говорит Вэй Усянь, похлопав Цзян Чэна по спине. — Отвали! — восклицает Цзян Чэн, на секунду позабыв о своей тревоге. — Что это за звук? — спрашивает один из приглашённых учеников, прежде чем то же слышат остальные. Вэй Усянь и Цзян Чэн переглядываются; звук похож на плач ребёнка. Лань Ванцзи делает шаг на звук, но вовремя останавливается. Он обнажает Бичэнь, и младший ученик Гусу Лань смотрит на него с ужасом. — Ч-что вы делаете? — спрашивает он. — Не ребёнок, — отвечает Лань Ванцзи. — Опасность. — Мы всё равно должны проверить, — произносит старший адепт, курирующий группу. Он тоже выхватывает меч. Плач раздаётся громче, словно ребёнку больно. Ученики спорят над тем, что им делать дальше, но не успевает спор разгореться в конфликт, как поляну наполняет кровавый смрад. — Вниз! — кричит Вэй Усянь и хватает одного из приглашённых учеников, швыряя его на землю, когда с деревьев слетают две огромные птицы. Именно они и издавали звуки, похожие на плач младенца, и видеть, как они плачут — жуткое зрелище. Размером птицы с крупную собаку, из черепов их торчат изогнутые зловещие рога, на мгновение Вэй Усяню кажется, что с них капает кровь. Не мешкая, птицы пикируют вниз, целясь в учеников. Вспыхивают безумие и паника, ученики разбегаются и пытаются сражаться, но они слишком близко друг к другу и только себе же и мешают. Вэй Усянь грязно ругается, когда один из учеников Ланей врезается в него и они оба чуть не падают. — Рассредоточьтесь, — командует Лань Ванцзи, машет рукой, вынимая гуцинь, и касается ладонью струн. Обрывистая линия мелодии на секунду дезориентирует птиц. Им легко прятаться и лавировать среди высоких деревьев, у них лучше развито обоняние. Один из учеников вскрикивает, когда первая птица вцепляется когтями в его плечо, разрывая плоть. Цзян Чэн сражается со второй, которая нападает на него, считая, что сможет его убить, она кружит над его головой и гулко каркает, Цзян Чэн же пыхтит, выбиваясь из сил. — Это гудяо! — гаркает Цзян Чэн. Потом объясняет, пытаясь перевести дыхание: — Они людоеды, детским плачем они заманивают людей глубоко в лес. — Я заметил двоих. Они охотятся парами? Стаями? Группами? — сразу же уточняет Вэй Усянь, наблюдая со стороны, как птицы снова бросаются в атаку. Лань Ванцзи может отвлекать их гуцинем на какое-то время, но эффект быстро спадает, а навыков Лань Ванцзи недостаточно, чтобы полностью птиц подчинить. — Я не знаю, — говорит Цзян Чэн. От поддразнивания Вэй Усяня его гнев снова вспыхивает. — Даже ты не знал, что это за твари! — Мне не нужно знать, как они называются, чтобы убить, — Вэй Усяню не уверен, но вроде с подобными тварями он сталкивается впервые. Но он не шутил, когда указывал на то, что видов демонических тварей бесчисленное множество. — Они летают, как фазаны. Я просто выстрелю в них, и они умрут. Цзян Чэн показывает в его сторону грубый жест и говорит: — Каким луком ты это сделаешь? — Я размышляю вслух. Будь у меня лук, было бы проще, вот и всё. Ну… с его отсутствием ничего не поделаешь. Думаешь, у нас получится убить их с помощью мечей? — Не понимаю, почему нет, — Цзян Чэн обнажает Саньду, но колеблется, когда видит остальных учеников, и многие из них излишне паникуют, не в состоянии взять себя в руки. Старший адепт Лань поднимает раненого на спину, обращается к Лань Ванцзи — между ними возникает молчаливое взаимопонимание. — Эй, ты! Уйди с дороги, если ты не собираешься с ними сражаться! — Те, кто хорошо обращается с мечом, встаньте на позиции, — отдаёт распоряжение Лань Ванцзи. — В противном случае оставайся внизу. — Вы его слышали, — в голосе Вэй Усяня сквозит веселье, сам он держит Суйбянь наготове. Он здесь не для того, чтобы обрести славу, но он хочет быть уверенным, что никто больше не пострадает. Они работают слаженно; когда гудяо атакуют снова, юным заклинателям не требуется много времени, чтобы подловить момент и порубить их на кусочки. Цзян Чэн отрывает одному из гудяо крыло, ухмыляясь, смотрит сверху вниз на трепыхающуюся и рычащую под ногами птицу. Один из приглашённых учеников добивает её, вонзив в её хрупкую грудину меч, прижав её тельце к земле. Вторую птицу Вэй Усянь сдерживает, та метит укусить другого младшего ученика Лань. И когда Вэй Усянь, защищая его, не успевает защитить себя, это делает дребезжащая мелодия гуциня; при этом внутри Вэй Усяня что-то расцветает, зов, который он упускал всё это время — и даже в хаосе ночной охоты он заставляет Вэй Усяня радостно улыбаться. Бичэнь срезает когти, когда гудяо отчаянно пытается прорваться, Саньду сносит голову. Вэй Усянь делает вид, что вот-вот свалится на землю, вытирая лоб. — Вау, это было страшно! — говорит он, до сих пор слишком счастливый. — Кого-нибудь укусили? Выглядит болезненно! — Ты — идиот, — произносит Цзян Чэн, из его уст это практически слова любви. Вэй Усянь улыбается ему. — Ты отлично справился, Цзян Чэн! Давай отправим голову этой твари дяде Цзяну, покажем ему, какой ты устрашающий заклинатель! — Вэй Усянь указывает на гудяо, которую убил Цзян Чэн. Цзян Чэн отвечает ему насмешкой, но всё-таки разглядывает внушительные рога гудяо, без сомнения, представляя себе то, как они выглядели бы, обработанные и возведённые в качестве трофея. Но после этого без сомнения говорит: — Это не слишком уж важно. Не думаю, что сами по себе эти твари считаются чересчур опасными. Сложность заключалась лишь в том, что их было двое, а нас — больше, чем нужно. Если бы мы были вдвоём, иметь с ними дело было бы легче. В итоге они забирают тушки гудяо с собой, никто не знаком конкретно с этим видом тварей, вдруг они представляют практическую ценность. У Цзян Чэна поднялось настроение: он поучаствовал в убиении обеих тварей. Эта ночная охота выдалась не особо трудной, в их послужном списке она не самая значительная. Но так начинают все заклинатели. Вэй Усянь снова нахваливает Цзян Чэна до тех пор, пока его лицо не багровеет в ярости; Цзян Чэн не в силах вынести такого напора. Поэтому Вэй Усянь торопливо оставляет его, дав минутку на передышку, и направляется к Лань Ванцзи, что ведёт их процессию обратно в Облачные Глубины. Лань Ванцзи, как и всегда, выглядит безупречно. В отличие от него, Вэй Усянь с ног до головы в пыли, одёжки потрёпаны и подраны, в волосах, кажется, запутались обломки ветвей. Но это и неудивительно. Лани — они всегда такие. Остаются нетронутыми даже после ночной охоты, и Вэй Усянь до сих пор не знает, как им это удаётся. Хотя… с такой маленькой ночной охоты даже такой человек, как Вэй Усянь, мог бы уйти чистым, но ему нельзя вызывать подозрений. — Вот видишь, у нас полно время для чашечки чая, — говорит Вэй Усянь Лань Ванцзи. Тот молчаливо соглашается. — Спасибо, что помог, Лань Чжань! Было бы не очень весело, если бы эта дура меня клюнула. Это я — тот, кто ест курятину, курятина не может есть меня! Это не так должно работать! — Слишком много пряностей, — произносит Лань Ванцзи пространно. Вэй Усянь не сразу понимает, о чём речь, а когда понимает — хохочет во весь голос. И делает это так громко, что Цзян Чэн одним взглядом кричит ему: «Заткнись!». — Конечно, я молодой господин с перчинкой, — подмигивает Вэй Усянь, а потом утирает мнимую слезу. Затем складывает руки за спиной. — Итак, эти ребята, ученики Гусу Лань. Они твои друзья? Или дальние родственники? — Ученики? — Ну да! Они приблизительно нашего возраста. Так что наверняка все вы по меньшей мере приятели. Расскажешь мне о них? Они такие же весёлые, как и ты? Как вы развлекаетесь, когда собираетесь вместе? — Нет, — Лань Ванцзи в замешательстве. — Что «нет»? Нет, ты не хочешь мне о них рассказывать? Нет, они не твои друзья? Нет, на самом деле ты тайно их ненавидишь, а я выпытываю из тебя твой глубокий тёмный секрет? — Нет! — вновь восклицает Лань Ванцзи. Он отводит взгляд от Вэй Усяня, уставившись в дорогу перед собой. Руки его сжимаются в кулаки. — Нет. У меня нет времени. Мы — Лани. Мы не… Развлекаться… Это… это не… Нет правила, запрещающего развлекаться! Да, они не могут заниматься всякой забавной ерундой вроде разглядывания порнографии или выпивки. Но многие Лани заводят друзей, побратимов, даже любовников! Вэй Усянь внутренне с сожалением улыбается Лань Ванцзи; он такой зажатый ребёнок. — Ты должен, — любезно предлагает Вэй Усянь. — Думаю, тебе будет весело. Ты ещё так молод, Лань Чжань, ты это заслужил. Лань Ванцзи резко поворачивается к нему, глядит широко раскрытыми глазами, более чем удивлённый. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, скорее всего, возразить, но Вэй Усянь громко зевает, вытягивая руки. — Мне придётся выпить с тобой чаю в другой день, Лань Чжань. Я измождён! Бороться с озлобленными курами всегда тяжело, но какой-нибудь лихой, героический заклинатель должен этим заниматься. Вэй Усянь думает, что минутка передышки Цзян Чэна закончилась, и возвращается к нему. В итоге ему приходится выслушивать россказни Цзян Чэна о разных возможных методиках сражения, которые они могли бы использовать, старик внутри Вэй Усяня гордится тем, что Цзян Чэн после боя не откладывает мысли в сторонку, а размышляет о возможностях и шансах, которые он упустил, но другая часть Вэй Усяня опечалена: Цзян Чэн недоволен хорошо выполненной работой. Кто-то получил травму, Вэй Усянь хотел бы её предотвратить, но это всего лишь небольшая рана, ученик поправится через день или два. И это характерно для ночной охоты. Ночь, в Облачных Глубинах завораживающе тихо. Стараясь никого не обеспокоить, участники ночной охоты бесшумно расходятся по своим покоям. Когда Вэй Усянь и Цзян Чэн уже у себя и готовы отойти ко сну, Цзян Чэн негромко бурчит. Вэй Усянь хмыкает в ответ, показывая, что услышал. — Тогда ты смотрел на деревья, — говорит Цзян Чэн. — Ты знал, что они могли летать? — Я раньше никогда не слышал о гудяо. Откуда я мог знать об этом? — Вэй Усянь отвечает небрежным тоном и машет в сторону Цзян Чэна рукой, а потом картинно валится на кровать. — Я услышал шум, вот и всё. Ты же знаешь, как это бывает на ночной охоте. Нервы. — Ага, — мгновенно выдаёт Цзян Чэн без какого-либо убеждения в голосе. Однако он больше не задаёт вопросов Вэй Усяню. Вэй Усянь не беспокоится о том, что может себя выдать. И Цзян Чэну не нужно будет думать, что кто-то из них сходит с ума, если Вэй Усянь в будущем будет более осторожным.