это — наш обет

Вэй Усянь всячески игнорирует осторожные взгляды, которыми его одаривает Цзян Фэнмянь в течение последней недели. В один из вечеров он, направляясь в обеденную залу, смеётся и шутит более прочих, показывая, будто всё в порядке. Юй Цзыюань, не скрывая своего отвращения, лишь качает головой, словно доказывает самой себе, что Вэй Усянь в таком настроении думает лишь о том, как озорничать и искать неприятностей. А когда Цзян Фэнмянь показывает им пришедшее из Цишань Вэнь приглашение на собрание орденов, Вэй Усянь отказывается от участия в сопровождающем его соревновании. И смотрит на распечатанный конверт, кривясь в брезгливости. — Смотри, как бы твоё лицо не застыло такой уродливой гримасой, — ехидничает Цзян Чэн, Вэй Усянь отвечает с толикой презрения: — Было бы здорово, тогда я мог бы пользоваться этим, чтобы распугивать сошедших с праведного пути Вэней. Цзян Фэнмянь хмурится, зовёт: — А-Сянь. — Дядя Цзян, — отвечает Вэй Усянь ему в тон. — Наше присутствие там обязательно? — он не хочет проходить через это вновь и вновь. Он устал, так устал — и хочет просто пропустить эту часть, уже прожитую в прошлой жизни. — Если ты не хочешь принимать участие в соревнованиях, то тебе и не придётся, — Цзян Фэнмянь, как и всегда, слишком к нему добр. — Что?! Нет, он должен участвовать! Что подумают люди, если ты не выступишь, не составишь им конкуренцию? — Цзян Чэн вспыхивает. — Не знаю, они будут болтать всякие глупости, решат ещё, что ты испугался или не настолько талантлив на самом деле, как о тебе говорят… — Кого волнует, что подумают или скажут другие люди? — пожимает плечами Вэй Усянь, он не слишком зацикливается на разговоре, потому что в этот момент пытается решить, как здесь будет лучше поступить. В первый раз он наверняка был слишком взволнован и не сумел в полной мере продемонстрировать свои навыки стрельбы из лука. Вэй Усянь силится вспомнить, как было тогда. И всё ещё Вэй Усянь в процессе смирения с потерей прежней жизни. Она обрушивается на него неожиданно, в редкие моменты, когда Вэй Усянь к ней не готов. Как тогда, когда он расчёсывал волосы и понял, что никогда больше не сможет расчесать волосы своей дочери, Лань Фэйлинь, потому что она вне его досягаемости; он никогда больше не услышит, как она играет на флейте. Дуэты, что они исполняли вместе, её ведущие партии под аккомпанемент гуциня Лань Чжаня, разнообразные интересные звучания инструментов, которыми она овладела, — ничего этого Вэй Усянь не услышит, всё это останется лишь в его воспоминаниях. Лань Чжань светился довольством, когда их дочь решила отправиться в Облачные Глубины, чтобы обучаться музыкальному искусству. Она отвергала всех ухажёров, а потом тихонечко призналась своим родителям, что не уверена в том, что хочет когда-нибудь стать матерью, даже если вдруг её заинтересуют романтические отношения. Им пришлось заверять её, что, какой бы путь она ни выбрала, они поддержат и примут. Вэй Усянь пожаловался ей, что так никогда и не дождётся внуков, но она знала, что жалобы его шутливые, и в них нет ни капли укора. Никогда больше Вэй Усянь не вкусит нежных блюд, любовно приготовленных руками его мужа; Лань Чжань всегда печально вздыхал, когда Вэй Усянь возвращался к баловству и заказывал щедро сдобренную перцем еду, даже если от этого у него схватывало в груди или пучило, из-за чего он чуть ли не по часу проводил в отхожем месте. Лань Чжань заботился о нём в своей манере, издавая только короткие звуки неодобрения, но успокаивал со словами, что никому не легко стареть. Даже прославленный Ханьгуан-цзюнь не акосной; до последнего Лань Чжань отказывался верить в то, что глаза его подводят и ему нужно специальное канцелярское увеличительное стёклышко. И если Вэй Усянь не приносил его Лань Чжаню, тот продолжал напрягать глаза, потом бросал на Вэй Усяня скорбный взгляд, выражая им терзающую голову пульсирующую боль, а Вэй Усянь разрешал ему помучиться только пару мгновений, потом повелительным жестом показывал на свои колени, и вскоре на них лежал глупый, самый упрямый в мире человек, дурак и — любовь всей его жизни. Он не увидит своих сыновей, непослушных негодников, никогда не выступит посредником в попытках примирить Вэй Яня и Лань Цзицина, устроивших очередную бестолковую драку. Ах, эти двое… Они всегда воспринимают друг друга в штыки, ведут друг с другом холодную войну, и в то же время — до безрассудства защищают друг друга. Лань Цзинцин может не соглашаться со своим младшим братом, не примиряться с его отторжением заклинательских орденов, но он всегда спешит узнать новости о нём, гордится, узнав, что Вэй Янь сразил чудовище или спас селян. Вэй Янь же, в свою очередь, всегда готов был броситься в бой, защищая честь Лань Цзицина, потому что никому — кроме него — не дозволено оскорблять его брата. Вэй Усянь надеется, что Лань Цзицин узнает обстоятельства своего рождения, переборет склонность к отклонению ци. Что Вэй Янь найдёт то, что ищет — если не на горе Баошань Санжэнь, то в самом себе. Потому что всё, что Вэй Усянь может сделать сейчас, с этой стороны времени — это пожелать им удачи. — Большое спасибо, я наелся, — Вэй Усянь отодвигает от себя почти нетронутые тарелки и встаёт из-за стола, не обращая внимания на то, что его семья обеспокоенно переглядывается. Да, может быть, его прежняя жизнь ушла и её не вернуть. Это не значит, что Вэй Усянь хочет её повторять, вновь вести войну против Вэней и потерять всё, что ему дорого. Он знает, что путь, начинающийся с этой отправной точки, будет кровавым и полным горести. Вэй Усяня охватывает желание броситься на пол, застучать по нему кулаками, как ребёнок, и завыть, что он этого не хочет. Сидя на берегу озера, Вэй Усянь задумчиво пожёвывает травинку, мысли его набегают, бурлят грозовыми тучами. Влажный запах ила и нежный плеск озёрной воды усмиряют его волнения; он опускает ноги с краю мостков. Он не хотел быть возвращённым в эту эпоху, но он так долго не мог называть Пристань Лотоса своим домом, представляться как «Вэй Усянь из Юньмэн Цзян». Он слышит, как кто-то приближается, оглядывается и видит Цзян Чэна. Не убегает — сидит и ждёт, но — не здоровается. — Вот ты где, — Цзян Чэн плюхается рядом с Вэй Усянем, скрещивая ноги и подбирая полы одежд, чтобы не намочить их. Он больше сидит на сырой земле, чем на прогретом солнцем пирсе. — Ты расстроил а-цзе. — Извинюсь перед ней позже, — бормочет Вэй Усянь. Он не хотел. — Она скорее обеспокоена, чем расстроена, — поправляется Цзян Чэн. Он бездумно собирает валяющиеся вокруг ветки и втыкает их в грязь. Раз за разом, пока не ощущает, что стоит продолжить диалог. — Ты уже готов поговорить? — Нет. — Я не собираюсь куковать здесь с тобой до полуночи. Выкладывай. Вэй Усянь корчится: — Не хочу ехать. — Почему же? Только ли это из-за Вэней? — Цзян Чэн бросает на него странный взгляд. — Не ты ли говорил мне, что не все они — плохие люди, или ты выразился иначе? Вэй Усянь задумчиво напевает под нос витиеватую мелодию, размышляя. Он уже отправил письмо Не Хуайсану, в котором спрашивал, не будет ли наследник Цинхэ Не так добр позволить Вэй Усяню обучаться в Нечистой Юдоли пару месяцев в знак взращенной в Облачных Глубинах совместной дружбы? Это письмо, наверняка, сбило Не Хуайсана с толку — да, они называли себя друзьями, но Вэй Усянь практически всё время провёл в библиотеке с Лань Ванцзи, в этот раз не уделяя Не Хуайсану и десятой части того же внимания, чем в прошлый. Даже книжки с весенними картинками не стали поводом — они обменялись ими всего пару раз, а потом Не Хуайсан понял, что картинки с мужчинами и женщинами Вэй Усяня вовсе не развлекают; даже сам Вэй Усянь от такого разочаровался. Но как он мог не разочароваться?! Он испробовал на вкус все проявления любви и страсти самого нефрита Гусу Лань, неужто его насытило бы что-то меньшее? Никакие книжки для отрезанных рукавов, искусные или же пошлые, не возбудят его так, как это мог бы сделать Лань Чжань. Рядом с ним всё — блеклая имитация. Сотканное из хриплых выдохов Лань Чжаня полотно, оборачивающееся по телу Вэй Усяня, скользящее по его рукам, или широкий разворот плеч, по кайме которого Вэй Усянь любил оставлять багряные мазки пальцами; ни одно высокое искусство не выдержит критики по сравнению с их ночами любви. …к тому же, Нечистая Юдоль не похожа на Пристань Лотоса, куда сам Не Хуайсан с радостью принял бы приглашение. Пристань Лотоса — безграничная свобода, в отличие от суровых порядков Облачных Глубин или образцовой дисциплины Нечистой Юдоли. У Цинхэ Не нет такого авторитета, как у Гусу Лань, они не принимают приглашённых учеников. Не Минцзюэ — грозный человек, которой строго относится к своим обязанностям. Но если бы кто-то захотел объединиться, чтобы напасть на Вэней, им был бы Не Минцзюэ. Смерть его отца, предыдущего главы Цинхэ Не, должно быть, всё ещё свежа в его душе, жаждущей мести. Вэй Усянь мог бы многое обсудить с Не Хуайсаном, придумать план победы над Вэнями до того, как они наберутся смелости и сделают первый ход. — Ты знаешь, что настоящий злодей всегда тот, кто стоит у власти? — спрашивает Вэй Усянь. — Маленьким орденам и кланам, поглощённым Цишань Вэнь, не оставили выбора. Они бы или подчинились, или погибли. Так что они лишь стараются выжить, как и все в этом мире. Но что насчёт тех, кто во главе? Чья рука раздаёт приказы? Именно к ним моё сердце пылает ненавистью. — В последнее время… Я, чёрт побери, не понимаю, о чём ты говоришь, — Цзян Чэн вздыхает. — Я по-прежнему считаю, что тебе следует поехать. Тебе разонравились соревнования? Но хвастовство — едва ли не половина твоей личности. Кем ты будешь, если не поедешь и не попытаешься показать всем, на что ты способен? — Я буду скучным стариком Вэй Усянем, но вы всё равно будете знать, что я лучший из всех, — Вэй Усяню следовало бы рассмеяться, но он слишком глубоко погружён в свои мысли и даже не улыбается. Цзян Чэн отвешивает Вэй Усяню подзатыльник, тот дёргается. — Никогда не полагал, что скажу это, но… Ты слишком много думаешь. Пойдём. Я устал, а а-цзе не заснёт, если ты не покажешься ей на глаза бодрым и здоровым. Цзян Чэн использует Цзян Яньли против него как беспроигрышный аргумент, Вэй Усяню нечего противопоставить — да и не хочется. Он встаёт, отряхивает штаны, следует за Цзян Чэном страдальчески пыхтя. Цзян Яньли действительно ждёт их в своих покоях, завидев Вэй Усяня, она нежно ему улыбается. — А-Сянь, — произносит она. Вэй Усянь качает головой. Он не заслужил этой привилегии, видеть Цзян Яньли… Такой юной, такой… живой. И беспокоящейся о нём. Она берёт паузу, слегка хмурится, а потом спрашивает: — С тобой всё в порядке? — Конечно, я просто устал. Потому и стал таким раздражительным. Цзян Чэн усмехается: — Ты не ребёнок. — Я сегодня не выспался! — восклицает Вэй Усянь, он снова врёт: он неплохо вздремнул. — Не беспокойся обо мне, шицзе. — Хорошо, — соглашается она, она не верит, но успокаивается. — Спокойной ночи, А-Чэн. Спокойной ночи, А-Сянь. Распрощавшись друг с другом, Вэй Усянь и Цзян Чэн выходят в коридор, оказавшись на значительном расстоянии от комнаты Цзян Яньли — так, чтобы она не услышала, Цзян Чэн пихает Вэй Усяня в плечо, возмущаясь: — Ты так и не извинился! — Я ведь ни о чём не сожалею, — Вэй Усянь тут же потирает место удара. — Извинюсь завтра. Не хочу волновать шицзе. — О, а меня волновать тебе, значит, можно? — Вэй Усянь не понимает, из-за чего злится Цзян Чэн. — Из нас двоих именно ты постоянно несёшь сентиментальную чушь о том, что мы — братья, но это работает в обе стороны, придурок. Вэй Усянь окидывает Цзян Чэна пристальным взглядом. Иногда он забывает, что это — уже тот Цзян Чэн, который доверил бы ему свою жизнь; их ещё не разделила война, противоположное отношение к Вэням, ошибки, который Вэй Усянь не совершил. Тот Цзян Чэн, его брат, который, как он думал, всегда будет с ним. — Тебе тоже не нужно беспокоиться! — смягчается Вэй Усянь. — Я со всем справлюсь! Уж в это-то ты можешь поверить, да? — Да если бы я только знал, о чём, гуй тебя раздери, ты несёшь добрую половину времени! Тогда и верить тебе было бы проще, — парирует Цзян Чэн. — Во всём виноваты Лани! Мне плевать, что говорят другие, ты не стал взрослее. Ты просто стал по-другому всех раздражать. — Ох, Цзян Чэн, прекрати меня смущать, — говорит Вэй Усянь. — Отвали, — бросает Цзян Чэн прежде, чем они расходятся по своим комнатам. Вэй Усянь посмеивается вслед Цзян Чэну, но, когда тот прикрывает за собой дверь, улыбка исчезает с лица Вэй Усяня. Он мучительно медленно готовится ко сну, потом опускается на пол и пялится в потолок. Обдумывает, какие следующие действия ему предпринять. Совет орденов в Цишань Вэнь совершенно вылетел из его головы! Вэй Усянь лежит и пытается вспомнить каждую деталь пережитого уже однажды будущего, с кристальной ясностью осознавая, что любой момент может оказаться важным — даже самый маленький фрагмент. Придя к определённым выводам, Вэй Усянь нехотя поднимается, достаёт из шкафа принадлежности для письма и принимается записывать всё, чтобы упорядочить мысли. Совсем скоро его спешные заметки образовывают на столе разупорядоченное безобразие, Вэй Усянь откладывает их в сторону с надеждой, что утром сумеет в них разобраться. Ночью в Пристани Лотоса немного легче засыпать. Комната, в которой он жил много лет и о которой забыл, вновь становится его уютным убежищем. В ней не хватает его мужа, безделушек, подаренных им их детьми или приобретённых на ночных охотах или на рынках за долгие годы, что валялись бы на каждом углу; привязанность Лань Чжаня перевесила бы его потребность в организации свободного пространства. От напряжённых размышлений у Вэй Усяня раскалывается голова, но чтобы забыться сном без сновидений ему не требуется много времени. Когда он просыпается, ни в безбожные пять утра по распорядку в Гусу Лань, ни даже в одиннадцать по своей старой привычке, то отказывается от завтрака, чтобы найти Цзян Яньли. Она сидит в лиловой беседке у реки, любуется видами. Рядом с ней пипа и цитра. Она дружелюбно приветствует Вэй Усяня, похлопывает по скамье рядом с собой. Вэй Усянь устраивается на земле, стащив ботинки, опуская ноги в воду, как привык. Расслабленно выдохнув, Вэй Усянь поднимает взгляд на Цзян Яньли, ожидая, пока та заговорит. Но Цзян Яньли ничего не говорит. Она с выдержанным спокойствием смотрит на Пристань Лотоса; вынужденное молчание заставляет Вэй Усяня нервничать. — Мне жаль, — говорит он. Цзян Яньли заставляет его немного понервничать, а после с невыразимой нежностью спрашивает: — За что ты извиняешься? — За то, что расстроил тебя, — уточняет он. Цзян Яньли качает головой. — Но я же… — Я волнуюсь, но тебе не нужно извиняться за это. — Нужно. Цзян Яньли снова улыбается ему. Она протягивает руку, чтобы погладить его по голове. — А-Сянь изменился с тех пор, как вернулся из Гусу. — Сянь-Сянь всё тот же, — Вэй Усянь морщит нос, глядя на Цзян Яньли, довольный той улыбкой, что она прикрыла рукавом. Подняв ногу из воды, Вэй Усянь смотрит на неё. Сморщилась. Опустив обратно, Вэй Усянь снова вздыхает. — Разве это плохо? Что я вижу, что происходит нечто ужасное, и хочу попытаться это изменить? — Конечно, нет. Но, А-Сянь… Что ты имел в виду, сказав, что видишь, будто бы происходит нечто ужасное? Ужасное, как ночной кошмар? — Вроде того. Он мог бы рассказать Цзян Яньли. Она бы поняла. Вэй Усянь перехватывает внимательный взгляд Цзян Яньли и переосмысливает пришедшую на ум идею. Она, скорее всего, подумает, что он болен или вымотан. Он любит свою шицзе, но он оплакивал её дольше, чем был с ней. Так что не было ничего удивительного в том, что он возносил её образ после её безвременной кончины. Конечно, Вэй Усяню хочется думать о ней лишь самое лучшее. Но реальность такова, что она тоже не воспримет его предупреждения всерьёз. — Я видел, как Вэни… делают то, что не должны делать благородные заклинатели, — решается сказать он. Это не ложь. Но и не совсем правда. — Они думают, что раз их орден могущественен, то они могут править заклинательским миром, словно императоры. А я знаю, что помыслы их нечисты. Поэтому не могу не предупредить всех об этом, даже если меня не будут слушать! Тогда я смогу сказать, что попробовал сделать всё, что в моих силах. Цзян Яньли снова гладит его по голове. — Отец позаботится об этом. Он — глава ордена. Он тоже может увидеть эти ужасные вещи, правда? Верь в это, А-Сянь. — Не может. Не будет, — противится Вэй Усянь, натянув на себя улыбку. Он ценит то, что Цзян Яньли пытается успокоить его, но сейчас ему не это нужно. Ему нужно, чтобы хоть кто-нибудь отнёсся к его словам серьёзно. Прежде, чем Цзян Яньли успевает повторить свои слова, он кивает на инструменты, лежащие рядом с ней. Цзян Яньли соглашается с возможностью сменить тему. — Сыграй мне, шицзе. Я хочу услышать твою музыку. — Конечно, — говорит она. В её глазах плещется благодарность, когда она берёт в руки пипу. — А-Чэн сказал, что ты начал играть на флейте, когда учился в Облачных Глубинах. Я хотела бы послушать, как играешь ты. — Ах, у меня ещё нет собственной флейты. Я думал о том, чтобы попросить дядю Цзяна купить мне одну. Знаешь же, что инструменты в Гусу потрясающие, но безумно дорогие. Особенно те, на которые я положил глаз. Я узнаю качество, когда вижу его! Цзян Яньли фыркает. — Отец обязательно купит тебе флейту, если попросишь. Попроси поскорее. Мне не терпится услышать, как играет А-Сянь. — Я сочиню песню только для тебя, — обещает Вэй Усянь. — Я хорош в сочинительстве! — Научился этому в Облачных Глубинах? — Да! У них так много сборников сочинённых ими песен. Лань Чжань частенько делал копии записей или делал собственные. Удивительно, что они собрали так много мелодий! — в Облачных Глубинах полно было не только нотных записей, но и книг о самой музыке. Он своими глазами видел, как эта коллекция росла на протяжении десятилетий. В библиотеке был даже тот сборник, что они написали с Лань Чжанем специально для пополнения музыкальной сокровищницы Гусу Лань. Лань Чжань был рад и горд этим. — Лань Чжань? — Один из Двух нефритов Гусу Лань, — заявляет Вэй Усянь самолюбиво. — Теперь он мой друг! — Приятно это слышать. Надеюсь, я когда-нибудь встречусь с ним. — Может быть. Я пригласил его погостить как-нибудь в Пристани Лотоса, но он очень занят. Знаешь, он очень талантливый заклинатель. Он всегда берётся даже за самые неинтересные прошения и помогает деревенским жителям даже с безобидными призраками и низшими яо. Он — идеальный благородный муж, он никогда не взимает платы с тех, кого выручает. Он просто хочет помочь всем, кому может. И это достойно восхищения. Цзян Яньли слушает, пока Вэй Усянь заливается соловьём, руки её всё ещё покоятся на пипе, готовые в любой момент начать. Вэй Усянь не сразу это замечает, потом вспоминает, что он просил её сыграть. Он снова принимается уговаривать её, не понимая, к чему относится ухмылка на лице Цзян Яньли. Она не сознаётся, скрывает её и сосредотачивается на том, чтобы вспомнить вступление к выученной недавно песне, услышанной в городе. Цзян Яньли играет; но линия мелодии часто прерывается неверно сыгранными нотами или неуверенными аккордами, но Вэй Усяню всё равно; ему комфортно рядом со своей шицзе, ему нравится снова слышать её игру. Он вернулся в свою любимую Пристань Лотоса. *** — О, отвратительно, — роняет Вэй Усянь, когда видит повсюду солнечные узоры и пылающие лучами флаги. Его сердце болит, внутри всё переворачивается; Вэй Усянь чувствует, как в душе поднимается глубинный ужас, давно им позабытый. Он переступает порог владений ордена Цишань Вэнь. Цишань Вэнь — пока ещё не его заклятые враги, ещё нет войны. Но, зная, какой же Вэнь Жохань кусок дерьма… Война — вопрос времени. Вэй Усяню приходится сдерживать самоуверенную, высокомерную усмешку, что он носил, будучи старейшиной Илина, когда одной лишь ею распугивал вэньских псов. Сейчас он — не мастер. Ни тёмного пути, ни светлого. Вэй Усянь с лёгкостью признаёт, что это выглядит красиво. Безночный Город горит багрянцем и золотом, Солнца венчают всё вокруг. Скорее всего, и в прошлом Вэй Усянь нашёл это зрелище приятным. Но, находясь рядом с бесчисленным множеством Вэней, Вэй Усянь остро вспоминает Выстрел В Солнце. Ну, хотя бы еда в Цишань Вэнь ароматно пахнет: в воздухе витает пряность сочного жареного мяса, Вэй Усянь старается сфокусироваться хотя бы на этом. Но даже разыгравшийся аппетит не помогает. — Прекрати, — ругается Цзян Чэн. — Ты сам сказал, что передумал и хочешь приехать. — Мальчики, — одним словом прерывает так и не начавшуюся стычку Цзян Фэнмянь. Больше внимания он им не уделяет. А Юй Цзыюань уделяет и того меньше, цепко оценивая появляющихся на площади заклинателей. Вэй Усянь пытается привлечь внимание Не Хуайсана, но того сразу после приветствий куда-то оттаскивает Не Минцзюэ, бросив, что Не Хуайсану нужно влиться в атмосферу соревнований и хорошо себя показать. Цзян Чэна забавляет несчастный вид Не Хуайсана, потом он, завидев учеников, с которыми подружился в Облачных Глубинах, ведёт Вэй Усяня к ним, чтобы начать вежливую и, несомненно, полезную с политической стороны болтовню. Спустя некоторое время Вэй Усянь осознаёт, что именно здесь он впервые встретил Вэнь Нина. И он, осенённый этой мыслью, укрепляется в решении быть здесь. Выступать со всеми. Он не упустит шанс сделать жизнь Вэнь Нина лучше. Не после того, через что они прошли вместе. Как только они проходят регистрацию и селятся в шикарных покоях, выделенных для Юньмэн Цзян, Вэй Усянь незаметно ото всех ускользает. Оказавшись снаружи, он смотрит по сторонам. Вэй Усянь не знает, тут ли он был в прошлый раз. Смутно оформившееся чувство манит его вперёд, Вэй Усянь находит солнечные часы, от которых в леса через каменные уступы вьётся едва заметная тропинка, и глядя на них, Вэй Усянь начинает отчаиваться. Он уже забыл дорогу к своим комнатам, так и не сумел найти Вэнь Нина! Всё бесполезно! А следом за его печалью раздаётся свист выпущенной стрелы. Вэй Усянь понимающе смотрит на тропинку перед собой. Он подходит к поляне, не желая спугнуть Вэнь Нина. Не передать его чувств, когда он смотрит на своего старого друга. Вэнь Нин — ещё живой и такой маленький, сосредоточенно хмурит брови, достаёт из колчана очередную стрелу и прицеливается. Он полностью поглощён своим занятием. Ещё совсем ребёнок. Такой смешной — Вэй Усянь едва сдерживается. Вэнь Нин — ребёнок. — Привет! — выдаёт своё присутствие Вэй Усянь. — Продолжай, я не буду мешать, — а Вэнь Нин замирает на месте. Он явно готовится сбежать, Вэй Усянь осторожно поднимает руки: — Я хочу лишь тишины и покоя. Стрельба из лука мне не помешает! — О, — коротко отпускает Вэнь Нин. Он оглядывается через плечо и видит только как Вэй Усянь, устроившийся под деревом и прислонившись к шершавому стволу, закрывает глаза, будто уже спит, решивший, что это место — лучшее для его уединения, которое он мог бы найти. Вэй Усянь недолго ждёт, невольно расслабляется. Вэнь Нин сейчас не из тех, кого можно опасаться. И Вэй Усянь действительно по нему скучал. Бывали времена, когда он не виделся с Вэнь Нином годами. Один раз Вэнь Нин пропал на девять, почти на десять лет. Объявившись, он скромно объяснил, что застрял под обвалом в горах. Вэй Усянь никогда не уточнял, но уверен был, что Вэнь Нин так долго отсутствовал лишь потому, что своим высвобождением боялся кому-то навредить. Поэтому он позволил Вэнь Нину сохранить лицо. Если был хоть малейший шанс избежать обращения этого милого мальчика в лютого мертвеца, то Вэй Усяню хотелось бы его использовать. Живой Вэнь Нин лучше, чем мёртвый, но… цена за это была высока. Призрачный Генерал — фактор, побудивший ордена объединиться, чтобы уничтожить старейшину Илина. — Невероятно, ты так хорош! — говорит Вэй Усянь. И тут же стрела сбивается с курса, выпущенная дрогнувшей рукой, и последний выстрел Вэнь Нина не достигает цели. Все предыдущие попали точно в «яблочко». Вэнь Нин подбирается, чуть не запутавшись в ногах делает шажок, — но Вэй Усянь не даст ему сбежать! Он встаёт и идёт поднимать стрелу, чтобы вернуть её Вэнь Нину. Вэнь Нин на протянутую стрелу смотрит в замешательстве. — Ты нервничаешь, когда кто-то на тебя смотрит? — Н-нет, — Вэнь Нин даже в одном коротком слове умудряется запнуться. Вэй Усянь говорит по-доброму: — Не стоит тратить нервы на такую ерунду. Не обращай внимания ни на что кроме цели. Остальное должно остаться за пределами твоего восприятия. Пусть идёт фоном. Тебя же не отвлекает шум птиц или шорох травы? — Конечно, нет, — отвечает Вэнь Нин. Вэй Усянь и позабыл, каким очаровательными и одновременно раздражающим было его заикание. — Вот относись так же и к разговорам за твоей спиной, — Вэй Усянь отмахивается, как от назойливых сплетен, демонстрируя своё отношение к тем, кто не прочь бестолково почесать языком. — Твоя стойка великолепна! Вэнь Нин краснеет, а Вэй Усянь задумчиво стучит по щеке пальцем и раздосадованно цыкает: — Хотя эта цель остаётся неподвижной, а в настоящем соревновании нам предоставят движущие мишени, верно? Наверное, это может быть слишком тяжело для тебя. Нельзя винить тебя за то, что ты так сильно нервничаешь… В глазах Вэнь Нина вспыхивает сталь; не медля, он возводит лук и прицеливается в одну из птиц, о которых только что упомянул Вэй Усянь. Вэй Усянь не показывает смешка, когда Вэнь Нин без труда попадает; жаль, как жаль, что Вэнь Нину пришлось потерять эти навыки, в стрельбе из лука он — один из лучших. Здесь Вэнь Нин ещё не Призрачный Генерал, но эти чувства всё равно заперты внутри него. — Я… могу поразить д-движущуюся мишень, — говорит Вэнь Нин всё тем же тихим, вежливым тоном, но в этот раз слова даются ему проще. Вэй Усянь хлопает в ладони, отвешивает Вэнь Нину короткий поклон: — Молодой господин, безусловно, доказал своё мастерство. Ах, с моей стороны было грубым не представиться. Моё имя Вэй Ин, в быту — Усянь, адепт Юньмэн Цзян. Могу я также иметь удовольствие узнать твоё имя? — Вэнь Нин, в быту — Цюнлинь, адепт Цишань Вэнь, — отвечает тот и слегка застенчиво улыбается. — Не хотел обидеть вас, молодой господин Вэй. — Никаких проблем! Ты бы слышал моего брата! Он постоянно жалуется на то, каким раздражающим я могу быть. И я должен благодарить тебя за то, что ты целился в птицу, а не в моё горло! — Я бы так не сделал! — Вэнь Нин в ужасе. Вэй Усянь смеётся и говорит: — Да, наверняка не сделал бы! — Вэнь Нин слишком мил для того, чтобы прибегать к такого рода убийствам. Он никого и пальцем не тронул, пока Вэй Усянь не поднял его лютым мертвецом. Эта мысль омрачает Вэй Усяня. — Не слишком ли смело просить тебя о дружбе, Вэнь Цюнлинь? — А? Нет-нет, конечно, мы можем быть друзьями! — Вэнь Нин кажется сбитым с толку, но быстро соглашается. Однако… — Я просто не понимаю, почему вы… — Я хорошо чувствую людей! — восклицает Вэй Усянь. — Моё чутьё подсказывает мне, что ты хороший человек. Вэнь Нин растерянно моргает, а затем приглушённо смеётся. Вэй Усянь показывает ему одну из своих очаровывающих улыбок, затем складывает руки за головой и указывает в сторону тропы. — Наверное, мне пора возвращаться, пока мой орден не решил, что я заблудился. Увидимся на соревнованиях! — говорит Вэй Усянь, Вэнь Нин решительно кивает ему в ответ. Вэй Усянь не удивлён, что Вэнь Нин останется здесь ещё. Скрывшись за одним из валунов, на мгновение он задерживается, чтобы услышать, как ещё одна стрела достигает мишени, и только после этого уходит. Вэй Усянь не знает, какими будут последствия его встречи с Вэнь Нином, он не перестаёт думать об этом, когда возвращается к делегации Юньмэн Цзян для того, чтобы и самому подготовиться. Вэнь Нин до сих пор застенчивый, по-прежнему нервничает, только смерть избавила его от большинства страхов. Чего же бояться, раз ты уже мёртв? Вэй Усяню нравится мысль, что он может изменить судьбу Вэнь Нина к лучшему. Но начнётся ли это здесь? Вэй Усянь не имеет понятия. Соревнование по стрельбе из лука — то событие, из-за которого Вэй Усянь сам не свой; любой, кто выше по статусу или способностям вызывали зависть и гнев избалованных сыновей Вэнь Жоханя. Вэй Усяню не нравится идея намеренного проигрыша, но также он считает несправедливым то, что его выставят против этих маленьких неумелых детишек, когда он может похвастаться богатым опытом. Вэй Усянь пытается найти орден Гусу Лань в толчее, думая о тех, кто определённо займёт первые места. Он на взводе из-за того, что нигде не находит белых одежд. Не сразу он понимает, что все вокруг в алом, включая его самого, Вэй Усянь с облегчением смеётся; какая глупость — искать форменные одежды Гусу Лань на соревновании в Цишане, чего он вообще ожидал? Обогнув гомонящую толпу и выйдя к краю площади сбора, он сразу же видит Лань Сичэня и Лань Ванцзи, которые ожидают начала у ворот своего ордена. Вэй Усянь любуется Лань Ванцзи. Когда тот замечает его, улыбается, несмотря на все свои тревоги. Он помнит, как в какой-то момент сорвал здесь лобную ленту Лань Чжаня, когда был ещё маленьким засранцем и не знал, что она символизирует. Ну каким же придурком он тогда был! Иногда Вэй Усянь смотрит на себя со стороны и поражается тому, что Лань Чжань не выпотрошил его Бичэнем прямо на месте! Вэй Усянь это заслужил! — Так непривычно видеть Гусу Лань в красном, — говорит Вэй Усянь Цзян Чэну. Тот соглашается, хотя на самом деле в их сторону даже не смотрит. Он нетерпеливо переминается с ноги на ногу, готовясь всем себя показать. Вэй Усяню приятно видеть, что Цзян Чэн тоже по-хорошему взволнован, больше, чем многие. — Они выглядят нормально, если принарядить их в нормальные одежды, а не траурные. — Да, — выдыхает Вэй Усянь. — Они всегда прекрасны. — Я этого не говорил, — Цзян Чэн морщится. И бросает на Вэй Усяня непонятный взгляд. — Конечно, эм. Да, думаю, так и есть. Вообще, почему бы тебе не подумать о более важных вещах? О предстоящем соревновании, например? — А чего о нём думать? Я знаю, что могу победить вас всех, — отвечает Вэй Усянь тихо, так, чтобы слышал только Цзян Чэн. — Заткнись, — рука у Цзян Чэна дёргается, будто бы хочет ударить Вэй Усяня, но останавливает себя от того, чтобы устроить сцену перед всеми собравшимися на площади орденами. Часть Вэй Усяня ненавидит зародившееся семя сомнения о том, что нужно бросить соревнование и уйти. Другая считает несправедливым эту ситуацию по отношению к этим молодым и полным надежд заклинателям, ведь даже если сложить все их знания, со знаниями Вэй Усяня они не сравнятся. Если выражаться образно, это будет бойня. Поэтому Вэй Усянь склоняется к тому, чтобы войти в первую десятку, но на всякий случай держаться подальше от первых пяти мест. Вэй Усянь выпускает стрелу в одну из фиктивных мишеней и выбывает. Он не удивлён, что Лань Сичэнь, Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюань занимают три первых места соответственно. Цзян Чэн занимает почётное четвёртое место. И именно Вэнь Нин удивляет их всех и занимает пятое. Вэй Усянь первым делом бежит поздравлять Цзян Чэна с тем, что он проделал хорошую работу, но в глубине души он рад, что и Вэнь Нин получил возможность продемонстрировать свои навыки. Они убираются с площадки соревнований, потом и с трибун, на которых проходило награждение. Идут в палатку, специально предназначенную для того, чтобы участники могли переодеться и быстро присоединиться к остальным на празднестве. Вокруг шумная, возбуждённая атмосфера, люди хвастаются своими успехами или оплакивают свои неудачи. Вэй Усянь уже на полпути к тому, чтобы сдёрнуть с себя осточертевшую красную мантию, но прямо посреди развязывания внутренних шнурков громко вскрикивает, когда его чуть не опрокидывают — такого коварного нападения он не ожидал. — Как ты занял девятое место?! — возмущается Цзян Чэн. — Ты что, свалил с соревнования?! — Как ты смеешь меня обвинять, — Вэй Усянь выворачивается из одёжек и набрасывает их Цзян Чэну на голову. Тот сдирает их с себя и пихает обратно Вэй Усяню, не забыв пожаловаться на запах. — Я оскорблён! Мои предки оскорблены! Извинись прямо сейчас, Цзян Чэн, иначе нам придётся сражаться не на жизнь, а на смерть! — Почему ты набрал так мало очков? — Цзян Чэн игнорирует его болтовню. Вздыхает с облегчение, облачаясь в пурпур Юньмэн Цзян и проверяя, не растрепались ли его волосы. — Меня приспичило! — Вэй Усянь поворачивается к Цзян Чэну спиной, прогибается в пояснице и похлопывает себя по заднице. — Не знаю, что я съел, но оно подарило мне небывалое облегчение! — Твою же мать! — Цзян Чэн корчит отвращение. — Не говори такого при а-цзе. — Мне пришлось отойти! — кричит в лицо Цзян Чэну Вэй Усянь и уворачивается, когда тот хочет зарядить ему в нос. — Если бы не это, я наверняка занял бы первое место! — Вэй Усянь! — Цзян Ваньинь! Они уже готовы устроить очередную перепалку, но слышат вдруг, как кто-то в стороне прочищает горло. Они застывают, Вэй Усяню этот звук знаком; к Лань Ванцзи он поворачивается с сияющей улыбкой. — Лань Чжань! — зовёт он. — Я не помешал? — спрашивает Лань Ванцзи, переводя взгляд с одного на другого. — Вовсе нет! Цзян Чэн отмирает, но не спускает с Лань Ванцзи настороженного взгляда — чересчур он подозрительный. Внутри Вэй Усянь ликующе подтанцовывает — знание того, что в этом мире Лань Ванцзи ищет его сам, тешит его. Он усердно работал, чтобы привлечь внимание Лань Чжаня в первой жизни, а в этот раз ему даже не нужно пытаться! Это действительно согревает старческое сердце Вэй Усяня. — Поздравляю, Лань Чжань! Как и ожидалось от Двух нефритов Гусу Лань! — снова говорит Вэй Усянь. Лань Ванцзи принимает его слова лёгким кивком головы и произносит: — Я ожидал, что ты наберёшь больше очков. У Цзян Чэна сложное выражение лица; ему неприятно соглашаться с Лань Ванцзи, но они оба разделяют одни и те же подозрения. — Мне не повезло! Я присутствовал на соревновании урывками! — радостно восклицает Вэй Усянь. — Приходилось постоянно останавливаться, чтобы найти место, где можно облегчиться… — Заткнись, заткнись! — воет Цзян Чэн и снова набрасывается на Вэй Усяня с кулаками. Вэй Усянь хохочет, ускользая из-под ударов. Лань Ванцзи ошеломлён заявлением Вэй Усяня о проблеме «отхожего места». — Не было этого, ты врёшь! Это отвратительно, какого хрена ты вообще говоришь об этом так открыто?! — Не учиняй мне ещё больше боли! Моя задница и без того пылает болью! — Вэй Усянь! — Ты ходил… ты… уже обращался к целителю? — спрашивает Лань Ванцзи подавленно, этот разговор для него — испытание. — Да не стоит, Лань Чжань! Чувствую себя прекрасно! — отвечает Вэй Усянь, Лань Ванцзи прикрывает глаза, не в силах справиться с обуревающими его чувствами. Цзян Чэн наконец наносит удар, а Вэй Усянь кричит: — Эй! Почему ты не сдерживаешься?! — Потому что ты говоришь глупости! Возвращаемся! Прямо сейчас! Мы должны были оставить тебя в Пристани Лотоса, как ты и хотел! Я тысячу раз говорил тебе, чтобы ты не смел позорить наш орден, как раз потому, что ты несёшь эту чушь… — Да-да, хорошо, хватит уже, — Вэй Усянь вырывается из-под Цзян Чэна и улыбается Лань Ванцзи. — Ещё раз поздравляю, Лань Чжань! Твоя стрельба из лука была прекрасна! Идеальная демонстрация одного из шести высоких искусств! У меня аж захватило дух! Эй, Цзян Чэн, перестань дёргать меня за руку! Вэй Усянь позволяет рычащему Цзян Чэну утащить себя. Он скулит, что с Цзян Чэном ему неинтересно, плачется Цзян Яньли на побившего его Цзян Чэна. Она балует его, настолько, что даже игриво упрекает Цзян Чэна за злобность, а после оставляет их двоих ссориться и кусаться вдоволь, потому что банкет ещё не закончился, и ей нужно там показаться. Вэй Усянь честно признаётся себе, что не помнит подробностей этого вечера. Зато видит Вэнь Нина и Вэнь Цин, что сидят рядом с Вэнь Жоханем. Вэнь Цин благодушно улыбается Вэнь Нину и наверняка довольна его выступлением на соревнованиях. Вэнь Нин же выглядит так, будто не может ужиться с реальностью, поверить в происходящее. Вэй Усянь предполагал такую его реакцию, втайне он радуется, что всё ещё может дружить с Вэнь Нином тут. Вэй Усянь делает большой глоток вина и разрешает своим мыслям блуждать. Сегодня он в первый раз попытался сознательно изменить своё прошлое. Он снова поднимает тяжёлый взгляд на флаги Цишань Вэнь. Что будет, то будет; Вэни однажды уже пали. Вэй Усянь сумеет сделать так, чтобы это повторилось опять. Чтобы защитить свою семью, своих близких, своих друзей, он снова пройдёт через войну и кампанию Выстрел В Солнце.