это — наш обет

С утра пораньше Вэй Усянь наведывается на кухни и долго спорит c поварами насчёт того, чем привечать гостя. Старший повар непреклонна и настаивает на том, будто бы знает, что делать, и молодому господину лучше бы держаться подальше от её владений. Кухня Юньмэна славится на всю Поднебесную своим изысканным вкусом и разнообразием приправ, а в особенности — остротой. И Вэй Усянь тащит старшего повара к Лань Ванцзи. Тот разговаривал с Цзян Фэнмянем, отвечал на его вопросы о том, как поживают Гусу Лань, благодарил за позволение остаться на ночь. На завтрак сегодня подали паровые булочки, и, к счастью для Лань Ванцзи, они, по меркам юньмэнской кухни, относительно мягкие. Лань Ванцзи просто отказывается от пряного соуса, поданного вместе с булочками. Но завтрак — не обед, и вот уж тогда так просто не откажешься от горячего, мясного и перчёного; лично Вэй Усянь очень ждёт тарелку хорошей лапши, но он прекрасно знает, что Лань Ванцзи её не осилит. — О, — старший повар мнётся и кокетливо поправляет волосы, словно ей не за сорок, у неё нет мужа и детей. Вэй Усянь едва не фыркнул: Лань Чжань всегда производит на людей такое впечатление. — Какой красивый молодой человек. — Он прекрасен… — вздыхает одна из служанок. Они целой толпой последовали за Вэй Усянем, узнав, что их гость — заклинатель из Гусу. Вэй Усянь их не винит. В Гусу производят на свет самых образцовых идеальных мужчин. — Они любят простую, пресную пищу. Ни специй, ни хорошей прожарки, ни мяса, — повторяет Вэй Усянь вновь и трясёт указательным пальцам. На этот раз старший повар кивает. — Назад, стервятники, — огрызается она на служанок и кухарок, те поспешно отступают. Кто-то сопротивляется больше остальных, но в итоге все подчиняются. — Что же, тогда молодой господин должен помочь мне выбрать подходящее меню. Вэй Усянь улыбается ей, и вместе они составляют перечень блюд на обед, которые Лань Ванцзи точно понравятся. Он знает вкусы своего маленького муженька лучше, чем кто-либо ещё. После этого Вэй Усянь возвращается в трапезную к дяде и Лань Ванцзи. Погружается в привычную тишину, напоминая, что в ордене Гусу Лань запрещены разговоры во время еды. Цзян Фэнмянь смотрит на него с весельем: — А-Сянь даже спустя время хорошо помнит правила Гусу Лань, хоть и пробыл там всего год. Вэй Усянь посмеивается про себя: всего год? Что насчёт целой жизни? Но он только пожимает плечами и игриво поглядывает на Лань Ванцзи. Тот взгляда не понимает. — Я не могу запомнить все пять тысяч правил, но что странного в том, что я выучил хотя бы одно из них? — простодушно говорит Вэй Усянь, на что Цзян Фэнмянь добро посмеивается. — Три тысячи, — поправляет Лань Ванцзи его после еды. — М? — У нас три тысячи правил. — Ой-ёй, как я мог так ошибиться? Три тысячи, четыре, десять тысяч — для меня всё одно и то же. Слишком много для этого глупого человека, чтобы он удержал в голове, — отмахивается Вэй Усянь. В прошлой жизни количество правил достигло почти шести тысяч, и Лань Чжань с радостью сообщал ему каждый раз, когда их число возрастало. Вэй Усянь отступает назад, поворачивается к Лань Ванцзи лицом, когда они выходят из главного здания. — Теперь ты вернёшься в Облачные Глубины? — Я уведомил брата, что в Юньмэне безопасно, — отвечает Лань Ванцзи. И эта формулировка такая пространная, что Вэй Усянь внутренне ликует: это не чёткий ответ, и может означать что угодно! — Ай, Лань Чжань, ты отправил письмо брату раньше, чем мне? Не думай, что я забыл об этом! Я ждал от тебя весточки с тех пор, как покинул Гусу! Я был так расстроен, ты только глянь, как отощал от нервов! Нахмурившись, Лань Ванцзи мерит его коротким взглядом и возражает: — Не тощий. — Не тощий? Значит я, по-твоему, толстяк? Как ты смеешь! Неужели знаменитый второй молодой господин Лань, мерило манер и уравновешенности, меня оскорбил?! Я встревожен! Да я в ужасе! — наигранно прикрывает рот Вэй Усянь под неодобрительно опущенную голову. — Вот, в качестве извинений за то, что не писал мне, ты должен провести со мной день в Пристани Лотоса. Понятно? — Я писал, — опровергает его слова Лань Ванцзи поспешно, и тут же начинает полыхать ушами. — Но не отправлял. — Почему же нет? — Вэй Усянь так взволнован, что изо всех сил пытается сдерживаться. Лань Ванцзи писал ему письма! Значит, в этом мире их можно счесть друзьями! — Ты не так давно вернулся домой. Думал, предпочтёшь провести время со своей семьёй, — роняет Лань Ванцзи, а Вэй Усянь смеётся: так в духе Лань Ванцзи! Только он мог надумать такую ерунду. — Конечно, я рад снова оказаться в кругу семьи. Но я и от тебя хоть словечко хотел услышать! Сколько недель прошло с тех пор, как я был в Облачных Глубинах? Я привык видеть тебя каждый день, Лань Чжань, — Лань Ванцзи от таких откровений обращается к менее многословному озеру, покрасневшие уши от нового прилива крови аж пунцовеют, и Вэй Усянь ухмыляется. — Давай, я покажу тебе мои любимые места; Облачные Глубины, конечно, очень хороши, но Пристань Лотоса не хуже! Здесь гораздо интереснее, тебе понравится. Лань Ванцзи кивает и заметно сглатывает, когда Вэй Усянь берёт его за запястье, чтобы увести за собой (Вэй Усяню приятно вновь держать Лань Ванцзи за руку, но это лишь на мгновение, потому что это не его Лань Чжань). Похоже на их прогулку по Цайи, но теперь роль хозяина играет Вэй Усянь. Вокруг — Пристань Лотоса во всём её величии, полная жизни и надежд на будущее, без агонии тотального разрушения и вымученного возрождения за спиной. Торговля на рынке в самом разгаре, Вэй Усянь, не колеблясь, использует каждую монетку, которая томится в кошельке, чтобы купить закуски, безделушки и всякую ерунду для Лань Ванцзи. Безделушки Лань Ванцзи с себя стряхивает, но подчиняется, пробуя еду на вкус; Вэй Усянь избегает ту еду, что, как он знает, нелюбима Лань Ванцзи, только изредка позволяет себе немного-подшутить: он смешливо наслаждается измождённым выражением лица Лань Ванцзи, когда на него обрушивается вычурно кислый или острый вкус. Лань Ванцзи смотрит на приготовленный на пару пельмень с невероятной нерешительностью, и Вэй Усянь воет, когда тот наконец откусывает кусочек и задыхается от жара. С готовностью Вэй Усянь протягивает ему прикупленную бутылку холодного соевого молока, чтобы смыть вкус, Лань Ванцзи принимает её с благодарностью. Закончив своё озорство, Вэй Усянь охотится за более мягкими вкусами и десертами. Лань Чжань оставлял в стороне большинство сладостей, поскольку с возрастом берёг здоровье зубов и тела, но у молодого Лань Ванцзи нет таких пристрастий, и он без проблем пробует всё, что Вэй Усянь подсовывает ему. Вэй Усяню даже удаётся посадить Лань Ванцзи на лодку, и они переплывают озеро; старик, который когда-то кричал на них за кражу стручков семян лотоса, всё ещё жив здесь, о чём Вэй Усянь узнал по своему горькому опыту: он опять попал в неприятности и его просто-напросто отшлёпали. Вэй Усянь машет старику рукой, тот свирепо смотрит на него, но Вэй Усяню всё нипочём. Он гребёт, соловьём заливаясь обо всём на свете. Вэй Усянь знает, что на обед их ждёт целая прорва разнообразных блюд, но продолжает бередить аппетит, и Лань Ванцзи никак не комментирует неуместность хотелок Вэй Усяня; они потягивают сладкие напитки в умиротворении и в нём же подъедают половину того, чем затарились. Только после этого Вэй Усянь вспоминает, чего ему стоило добиться от старшего повара смены меню, и торопится возвратиться. Они слегка опаздывают, приходится извиняться перед всеми за опоздание, оправдываться тем, что слишком увлеклись со своим весельем. Цзян Фэнмяню никакие извинения не нужны, но Юй Цзыюань окатывает Вэй Усяня презрительным взглядом, обещающим то ли целую лекцию о приемлемом поведении, то ли какое-то наказание. Цзян Чэн ведёт себя странно, лишнего не говорит, просто комментирует вслух, что ему интересно было, куда запропастился Вэй Усянь. Пришлось немного поворчать, но у Вэй Усяня получилось обеспечить Лань Ванцзи отличной комнатой, где тот мог бы провести ещё одну ночь. Из-за поднятой им шумихи Вэй Усянь принял излишек внимания, но не стал зацикливаться. Итак, Лань Сичэнь знает, что Лань Ванцзи в безопасности, так что всё в порядке. Лань Ванцзи, похоже, тоже не беспокоился, отметив, что уже поздно начинать путь обратно в Гусу, и поблагодарив чету Цзян за их гостеприимство. — Лань Чжань, могу я узнать твое мнение кое о чём? Я пытаюсь сочинить песню для своей шицзе, но получается не так, как я хочу, — говорит Вэй Усянь после обеда. Лань Ванцзи удивленно моргает. — Ну что? — Сочинить? — Ага. — Ты едва начал играть. — Возможно, поэтому я так плох, — смеётся Вэй Усянь. — Давай повеселимся, Лань Чжань? — он чувствует нарастающую панику. Заставляет себя улыбаться и заталкивает нервозность поглубже. Он совсем запамятовал! Теперь придётся позволить Лань Ванцзи думать, будто он он в силу своей юности высокомерно относится к своим навыкам! — Позволь мне показать тебе мою новую флейту! В конце концов, мой дядя купил её для меня в Гусу! Вэй Усянь банально сбегает в свою комнату, на ходу встречает Цзян Яньли — она упрекает его за то, что он слишком громкий. По возвращении видит Лань Ванцзи, стоящего у дверей в гостевую комнату и держащего гуцинь. — Пойдём туда, где мы с шицзе любим играть дуэтом. Мы тренировались вместе! Она не играет на флейте, предпочитает пипу или цинь. Из беседки открывается прекрасный вид на всю Пристань Лотоса. С озера дует лёгкий ветерок; день ясный. О лучшей погоде, чтобы показать Лань Ванцзи свой дом, Вэй Усянь и желать не смел. В такое время можно увидеть, как прибывают и отплывают лодки, сердце Вэй Усяня счастливо. Усевшись по местам, Вэй Усянь с гордостью демонстрирует свою новую флейту. Лань Ванцзи смотрит на инструмент, его взгляд задерживается на подвеске, которую он подарил Вэй Усяню. — Красота ведь, да? — говорит Вэй Усянь, касаясь гладкого нефрита, но указывая на всю флейту целиком. — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи. — Это так. — Ну правда, Лань Чжань! В Гусу такие прекрасные инструменты! И дорогие — жуть. Мне было почти неловко просить дядю о таком подарке. Но я очень серьёзно отношусь к игре на флейте и считаю, подобная инвестиция того стоила. Ты когда-нибудь пробовал играть на дрянном инструменте? Это ужасно, даже опытный музыкант не справится с ним, — Вэй Усянь делает паузу, чтобы перевести дух. — Так, ладно, просто послушай и скажи, что думаешь. Не думай, что заденешь мои чувства! Я трезво воспринимаю критику. То, что он не сумел сочинить песню для шицзе, было обидно. Вэй Усянь играет десятилетиями, он написал сотни песен. Как посмела одна маленькая мелодия доставить ему столько хлопот? И ладно бы другая, но эта — для Цзян Яньли! Для Вэй Усяня это должна была быть самая лёгкая песня в мире. Элегантная и красивая песня. Гармоничная, наполняющая мир теплом и покоем. Песня, которая приносит только утешение и обволакивает сердце любовью. Лань Ванцзи некоторое время сдержанно молчит после того, как Вэй Усянь заканчивает терзать флейту. — Разве твоя шицзе ещё не жива? — спрашивает он. — Что? Да! Какого хрена?! — ругается Вэй Усянь и пялится на Лань Ванцзи с таким бешеным изумлением, что не может усмирить. — Звучит как горе, — объясняется Лань Ванцзи, опуская голову в извинении. — Если бы я не встретил её, решил, что песня оплакивает её. Вэй Усянь замирает. — Ох. Больше Лань Ванцзи не тревожит его словами, позволяя разуму Вэй Усяня осмыслить и остыть. А у Вэй Усяня ощущение, что разгадка должна быть очевидной — ему самому. Он прожил рядом с Цзян Яньли меньше, чем без, он так долго её оплакивал. Неудивительно, что первостепенные чувства его складываются в «тоску». Вэй Усянь пытается изобразить смех, но безуспешно; вместо этого он вздыхает, почесывая затылок. — Ну, это… совсем не то, к чему я стремился. Думаю, это показывает, как многому мне еще предстоит научиться, а? — Ты хорошо играешь. Очень хорошо. Зачем скрывать свои навыки? — Нет-нет, я только начал! Я не настолько хорош, как тебе кажется! По сравнению с тобой… Ах, Лань Чжань, как насчёт того, чтобы сыграть для меня? Хочешь, я помогу тебе с разбором? Ты упоминал, что работал над какими-то мелодиями в прошлом, так? — Вэй Усянь всё ещё потрясён тем, что только что осознал, он не может объяснить ничего Лань Ванцзи, так что лучше отвлечь его. А Лань Ванцзи равнодушно смотрит, не требуя ответов. Вместо этого он кладёт пальцы на гуцинь, посвятив момент раздумью о том, какую песнь сыграть. Вновь подняв глаза на Вэй Усяня, одобрительно кивнувшего и мягко улыбнувшегося, Лань Ванцзи начинает перебирать струны. Вэй Усяню хватает всего нескольких нот, чтобы узнать песню. Она ещё не отшлифована — грубая, сумбурная, всё ещё зарождается, но это — их песня. Вансянь, — Лань Чжань назвал её в их честь, и Вэй Усянь даже не пытается скрыть слёз, пробившихся на глазах. То, что у него снова может быть песня в этой жизни, что Лань Ванцзи воссоздаст её, — большее, о чём Вэй Усянь мог мечтать. Вэй Усянь постоянно напоминает себе, что ему достаточно быть другом Лань Ванцзи, но это — ложь, которую он тщательно повторяет раз за разом, в попытке поверить в неё. Последний раз, когда он слышал эту песню… Последний раз, когда Лань Чжань играл ему… Они лежали в постели, держась друг за друга, онемевшую руку Вэй Усяня покалывало от проклятой метки, оставленной солнечными часами. — Спой мне нашу песню, Лань Чжань? Еще раз. Я хочу её услышать, — попросил он. Было слишком поздно для того, чтобы расчехлять Ванцзи и Чэньцин, поэтому Лань Чжань крепко держал его и напевал вслух. Вэй Усянь присоединился к нему во втором куплете, и вдвоём они пели её снова и снова, пока не сел голос. А потом… — Вэй Ин?.. Потом… Вэй Усянь ищет Лань Ванцзи, желая освободиться от возвращающихся воспоминаний, но не в силах; он быстро и резко качает головой, заставив Лань Ванцзи обеспокоиться. — Ты… — Лань Ванцзи протягивает руку, но Вэй Усянь делает шаг назад, ещё раз для верности качнув головой, он кричит: — Не трогай меня! Не нужно, Лань Чжань, нельзя!.. Ты не должен!.. Лань Ванцзи замирает, но Вэй Усянь этого почти не замечает. Он не может здесь находиться, не может выносить Лань Ванцзи, просто не может! Он хочет своего Лань Чжаня. Вэй Усянь бежит в свою комнату, там хватает Суйбянь, прислонённый к стене. Лань Ванцзи следует за ним и в замешательстве зовёт его по имени, но Вэй Усянь не обращает на него внимания. Он пообещал своему Лань Чжаню, что если это произойдёт, у них будет место, где они смогут встретиться и выяснить, было ли это путешествие во времени реальным или нет. Он летит в их дом, в дом, построенный им с Лань Чжанем, где они вырастили детей и прожили свою жизнь. Он хотел умереть в этом доме, но этого ему не было дозволено. Ветер бьёт в лицо, режет острыми потоками, Вэй Усянь же гонит всё сильнее и быстрее, отчаянно пытаясь отыскать хотя бы намёк на своего Лань Чжаня здесь. Их дом располагался меж Юньмэном и Гусу, прямо за пределами маленького городка под названием Шанши, они долго выбирали, где же пристроиться, и это место — первый компромисс, на который они пошли. Начала опускаться ночь, когда Вэй Усянь достиг Шанши, света осталось ровно столько, чтобы Вэй Усянь остался уверенным, что находится в нужном месте. Ни дома, ни небольшого сада, ничего, что указало бы на то, что здесь кто-то живёт и ждёт его возвращения. Леса здесь дикие, нетронутые. Вэй Усянь прочёсывает лес, блуждая меж деревьев, в унынии он надеется наткнуться на следы своего Лань Чжаня. Но уже тогда, увидев неосвоенный клочок земли, он понял, что шансы невелики. Он падает в объятия корней дерева, оказавшееся ему знакомым. Именно здесь каждый год Лань Фэйлинь и Лань Цзицин отмечали свой рост, потом к ним присоединился и Вэй Янь, чьё очарование долго крылось в том, что долгое время он оставался значительно ниже сестры и брата. У этого дерева есть крепкая ветвь, свитая узлом, на которой его дети любили сидеть… Вэй Усянь плачет до хрипоты, обнимая Суйбянь руками в блеклой имитации утешительных объятий, пока Лань Ванцзи не находит его. Вэй Усянь съёживается ещё больше, прежде чем осмелиться взглянуть на него. — Твоя песня действительно красива, — всхлипнув, произносит Вэй Усянь. — Надеюсь, ты сумеешь завершить её. — Вэй Ин, — беспомощно говорит Лань Ванцзи. Запутался, бедняжка. Вэй Усянь похлопывает по земле, и, когда Лань Ванцзи устраивается рядом, забив на грязь и слякоть, пачкающую его белые одежды, Вэй Усянь разворачивается и вытирает лицо. — Могу ли я объяснить? Это… ты можешь мне не поверить. Я бы не стал тебя винить, честно, я и сам на твоём месте не поверил бы… — Я тебе верю. Вэй Усянь неуверенно улыбается Лань Ванцзи. — Ты хотел бы верить, — Вэй Усянь смотрит на знакомую, но странную картинку; его сердце снова сжимается тут, в лесу, что стал его с трудом завоёванным домом. И здесь Лань Ванцзи — такой же, как и всегда, знакомый до последней чёрточки, но при этом слишком далёкий. — Я был на ночной охоте, мы расследовали серию исчезновений… *** На мечах до Куньшань Дэн не так уж и далеко, но в последнее время старым костям Вэй Усяня и Лань Ванцзи легче перемещаться верхом, если вдруг нужно отправиться в путь. Потомство Яблочка — бесценные и очаровательные ослятки, но все они те ещё ослиные задницы: Вэй Усянь всё обещает отправить их в суп, но каждый раз смиряется. Ему очень нравится нынешняя поездка с Лань Ванцзи и его милая девочка, названная Лепесточком. Ослик Вэй Усяня — настоящее животное, именуемое по понятным причинам Грязнулей; Вэй Усянь скучает по временам, когда мог заставить Вэй Яня или Лань Цзицина вычищать осла после того, как тот находится извалянным в лужах и слякоти с подсохшими комьями грязи на шкуре. Но Грязнуля — сильный и способный, так что Вэй Усянь позволяет ему прожить ещё один день, выразительно ругаясь, когда тяжёлые копыта соблазняются попавшейся на дороге лужей. Ученики Куньшань Дэн узнают их, а их ослики, как и настоящие ослиные задницы, какими они были, подчиняются чужим рукам. Вэй Усянь ворчит: «Предатели!», когда видит, как один из конюхов тайком суёт Грязнуле кусок репы. Но… путешествие длилось целых два дня. Вэй Усяню больно от верховой езды, но лучше уж так, чем поломать все кости ненароком: вряд ли Лань Ванцзи позволит летать ему на большие расстояния после того, как Вэй Усянь по возвращении с ночной охоты в воздухе лишился сознания и сломал ребро. Лань Ванцзи молчалив, но, когда тлеющие сумерки сменяются тёмным промозглым вечером, а Лань Сычжуя не видно, с волнением хмурит брови. Вэй Усянь разделяет его беспокойство; Лань Сычжуй обычно приходит сразу, чтобы поприветствовать их. — Я не верю в то, что наш сын слишком занят бытностью главы ордена, занят настолько, что даже минутки не нашёл родителей навестить, — опускает комментарий Вэй Усянь одному из учеников, который принёс ужин. Ученик бросает на них беспокойный взгляд, и Вэй Усянь отмахивается от него, не в настроении возиться. Вэй Усянь осознаёт, что с Лань Сычжуем что-то происходит. В тот вечер от Лань Сычжуя не осталось и следа. Когда приходит завтрак, а Лань Сычжуй так и не передал им весточку, у Вэй Усяня появляются некоторые сомнения и опасения. И Вэй Усянь, и Лань Ванцзи вздыхают с облегчением, когда в дверях раздаётся стук. Супруга Лань Сычжуя, Дэн Ялань, стоит на пороге с дочерью на руках. Дэн Нань держит пальцы во рту, но вынимает их, чтобы завизжать при виде дедушек. Вэй Усянь подхватывает её в мгновение ока. — Я так сильно соскучился по тебе! Ты стала ещё круглее? Моя прекрасная внученька, ты доставляешь своим родителям много-много хлопот, не так ли? — Вэй Усянь прекращает ворковать, чтобы установить зрительный контакт с Дэн Ялань. — Как поживает дорогая прелестная супружница моего сына? Вокруг глаз Дэн Ялань, обычно ярких и сверкающих, собрались усталые морщины, но ей удаётся улыбнуться Вэй Усяню. — Довольно, отец. Надеюсь, поездка выдалась спокойной. Сычжуй хочет, чтобы в следующий раз вы разрешили ему отправить для вас повозку. — Перемещение в повозке дурно влияет на мою поясницу, — смеётся Вэй Усянь. — А нашим ослам нужно побольше упражняться и двигаться. Видела, как их разнесло? Толстеют! Дэн Ялань подхватывает его смех, но слишком быстро обрывается. Обычно её смех заразителен. Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглядываются, что не остаётся незамеченным. Улыбка Дэн Ялань становится натянутой, она слегка склоняет голову: — Позову Сычжуя, — говорит. — Не могли бы вы пока позаботиться о Нань-эр? — Конечно же мы хотим провести время с нашей очаровательной внученькой, — соглашается Вэй Усянь. Когда Дэн Ялань уходит, вздыхает: — Интересно, что всё-таки происходит. — Сычжуй сообщит нам, если это наше дело, — говорит Лань Ванцзи. Ожидаемый ответ. Вэй Усянь согласно поджимает губы, затем переключает всё своё внимание на Дэн Нань, восхищаясь тем сходством, которое она разделяет с Лань Сычжуем. Её смех — смех матери, но её глаза — это Сычжуй. Иногда это неожиданно, потому что временами она так сильно напоминает ему о маленьком Вэнь Юане, которого он впервые встретил. Вэй Усянь всё ещё с нетерпением ждёт того дня, когда она начнет ходить, потому что, если она окажется похожей на Лань Сычжуя в этом возрасте, он не уверен, как отреагирует. — Нань-эр такая миленькая. Да, миленькая. Нань-эр самый милый ребенок на свете, — бурчит Вэй Усянь, покачивая её на коленях. Дэн Нань смеётся над ним, пока не устает от игры, и Лань Ванцзи вовремя забирает её к себе, прежде чем она успеет засуетиться. Она удивлённо моргает, а затем прижимается к груди Лань Ванцзи, прикусив пальчики. — Ах, так трудно быть ребенком, — Вэй Усянь ищет что-нибудь, что можно дать малышке погрызть — более подходящее, чем её собственные руки. — Скучаю по Янь-эру в такие моменты. Помнишь, каким паршивцем он был? Всё шло ему в рот, даже кролики. — Кролики? — О, точно, я же тебе этого не говорил! Янь-эр однажды попытался укусить одну меховую булку. Не знаю, как ему удалось её поймать, думаю, кто-то принёс её ему. Не волнуйся, я потом проверил: кролику не причинили вреда, всего-то слегка обслюнявили. Наверное, тот случай и оттолкнул Янь-эра от мыслей когда-нибудь съесть крольчатину. Ему не понравился вкус, вот он и продолжил избегать его даже через много лет. Лань Ванцзи хмурится, прокручивая в голове историю. Была причина, по которой Вэй Усянь заставил детей поклясться, что инцидент будет храниться в тайне; Лань Ванцзи не должен был знать, что его бедного кролика чуть не съел его собственный ребенок. Дэн Ялань возвращается вместе с Лань Сычжуем, как и обещала, смотрит, с каким счастьем Дэн Нань прижимается к дедушке. На этот раз она улыбается искренне, и это стирает часть напряжения, омрачающего её красивое лицо. Дэн Нань лепечет по-детски, машет родителям, но с колен Лань Ванцзи вставать не собирается. — Учитель Вэй, Ханьгуан-цзюнь, приношу свои извинения, что не вышел поприветствовать вас раньше, — начинает Лань Сычжуй, но Вэй Усянь быстро прерывает его, отмахнувшись: — Твоя супруга сообщила нам, что у вас, ребята, проблемы. Глава ордена — занятой человек, — подмигивает он. Лань Сычжуй лишь бледно улыбается, и они оба понимают, насколько происходящее серьёзно. — Сычжуй, что происходит? Лань Сычжуй и Дэн Ялань смотрят друг на друга, прежде чем она кивает. Лань Сычжуй вздыхает и садится напротив них, глядя на Дэн Нань, оглядывающую присутствующих и выбирающую, на чьих коленях она хочет быть больше всего. — Мы отправили двух адептов расследовать дело о пропавшем человеке. Они не вернулись, прошёл почти месяц с тех пор, как их видели в последний раз. Мы обеспокоены тем, что их постигла та же участь, что и первого пропавшего. — Дэн Чао — мой двоюродный брат. Я знаю его, и он бы сообщил, если бы столкнулся с трудностями, — подхватывает Дэн Ялань. — То, что он ничего не сказал, может означать лишь одно: с ними случилось что-то ужасное. — И ты не хочешь посылать больше людей на случай, если они тоже попадут в западню, — заканчивает Вэй Усянь, вздыхая. Возможно, заклинатели в беде, но до сих пор живы; однако, судя по серьезному выражению лица Дэн Ялань, он чувствует, что это не очень вероятно. Вэй Усянь подаёт руку Дэн Нань, и она хватает его за палец. — Мы можем помочь, — говорит Лань Ванцзи раньше, чем Вэй Усянь. Лань Сычжуй и Дэн Ялань протестуют, пока Вэй Усянь не поднимает свободную руку. — Подумайте-ка получше, — говорит он. — Ханьгуан-цзюнь и я рады помочь. Даже предложить рады. Мы оба — опытные совершенствующиеся, и, честно говоря, А-Юань, нужно быть дураком, что отвергать нас. Я понимаю, здесь могут крыться и какие-то другие проблемы, так что не настаиваю. Не хочу подвергать сомнениям твой авторитет главы ордена. Дэн Нань вдруг начинает визжать, протягивая крохотные ручки к матери. Дэн Ялань извиняется, говоря, что должна позаботиться о дочери и ссылается на то, что, похоже, пора покормить или переодеть её. На прощание Лань Ванцзи целует Дэн Нань в макушку и возвращает её Дэн Ялань. Лань Сычжуй наблюдает за сценкой нежностью в глазах. Он выжидает мгновение, прежде чем вздохнуть и продолжить разговор. — Я просто беспокоюсь о том, что может случиться. Я не хочу больше никого потерять. Ялань опустошена исчезновением своего брата. — Что еще вам известно об этом инциденте? — спрашивает Вэй Усянь. К сожалению, у Лань Сычжуя мало дополнительной информации, чтобы представить дело обстоятельно: они ожидали, оно окажется простым, а складывается всё трагично. Вэй Усянь смотрит на Лань Ванцзи, Лань Сычжуй видит это и прижимает руку ко лбу, снова вздыхая: — Я сообщу ответственным за расследование адептам, что вы присоединитесь к ним, — говорит он. — Но, пожалуйста, учитель Вэй, Ханьгуан-цзюнь, берегите себя. — Ой, А-Юань, твое беспокойство об этих стариках заставляет моё сердце рыдать. Какого почтительного сына мы воспитали, а, Ханьгуан-цзюнь? — подшучивает Вэй Усянь. — Мы будем осторожны, — обещает Лань Ванцзи Лань Сычжую, глядя на Вэй Усяня. В этом взгляде — длинный список всех ночных охот, во время которых Вэй Усянь спотыкался, ранился, падал или бездельничал. Струсил бы и тот, кто имел подобный послужной список поменьше. — Беспокойные, — Вэй Усянь недоволен и грозит им обоим узловатым пальцем. — Если я и умру, то только от того, что вы задушите меня своей заботой. Дай вам волю и вы будете держать меня взаперти, где самой большой угрозой для меня станет Ханьгуан-цзюнь, пытающийся откромить меня так же, как своих ослов! — Они не толстые. У них стабильный вес, — отстаивает свою позицию Лань Ванцзи, Лань Сычжуй выдаёт усталый смешок. Вэй Усянь улыбается ему, снова узрев в сыне легкомыслие; пост главы ордена — давление, оно сказывается даже в условиях небольшого ордена, такого, как Куньшань Дэн. Но под руководством Лань Сычжуя орден крепнет и растёт, обретя тесные связи с Гусу Лань и Ланьлин Цзинь, и при поддержке этих великих орденов, слово Куньшань Дэн набирает вес. Вскоре клеймо «маленького и незначительного» ордена и вовсе сотрётся, Куньшань Дэн станут грозной силой. Вэй Усянь и Лань Ванцзи задерживаются в обители на два дня, потому что Лань Сычжуй настоял на том, чтобы они отдохнули и выздоровели. Оба видят, что Лань Сычжуй хочет их задержать, но у него не получилось бы оттянуть неизбежное, так что Вэй Усянь даже не спорит, довольствуясь временем, проведённым с невесткой, внучкой и сыном. Дэн Ялань любит выуживать из него истории о детстве Лань Сычжуя, следит за тем, чтобы повара готовили только любимые их блюда, находит пару бутылей «Улыбки Императора» и дарит их Вэй Усяню. Тот с ликованием опустошает их, объявляя, что Дэн Ялань — любимая его невестка. Тем не менее, Вэй Усянь рад, когда они, наконец, снова оказываются в дороге, и предвкушение от грядущей ночной охоты кипит в его жилах. Бывало, что Лань Ванцзи и Вэй Усянь уходили из мира совершенствования на пару лет, отдыхали в своём доме и предавались развлечениям, а их дети время от времени навещали их, чтобы не допустить угрозы полного забвения внешнего мира. Но Вэй Усянь и Лань Ванцзи всегда возвращались, ведь у них глубоко засело и в крови, и в характере желание сделать мир лучше, они не могли игнорировать шансы помочь и бороться со злом. Они идут на встречу с двумя заклинателями, назначенными на дело, тех Сычжуй отправил заранее, чтобы провели расследование самостоятельно. Вэй Усянь надеется, что они нашли хоть какие-нибудь зацепки или ответы, но при этом практично принимает и мысль, что, скорее всего, этого не произошло. Первый, Дэн Чжоусян — также двоюродный брат Дэн Яланя, родной брат пропавшего заклинателя. Вэй Усянь разделил с ним нескольких ночных охот; он — порядочный парень, который смотрит на Лань Сычжуя так, как будто он — весь мир. У него выдающийся большой нос клана Дэн, но он очень ему подходил. Второй, Гэн Яньбо — такой же заклинатель ордена Куньшань Дэн, он потерял семью из-за болезни, и орден подобрал его, позаботился о нём. Вэй Усянь видел его пару раз, но кроме этого у него не было причин с ним разговаривать. Яньбо молодой, его сложно называть взрослым, но у него серьёзное лицо. — Так чем же занимался ваш жестокий надзиратель, глава ордена, последние два дня? — Глава ордена не… — начинает было Дэн Чжоусян, но до него быстро доходит, что Вэй Усянь просто пошутил. Он кашляет и краснеет. — Эм, я имел в виду… Э-э, наставник Вэй, мы расследовали зацепки, найденные предыдущим отрядом, мы приняли больше мер предосторожности, так что сумели напасть на след. В итоге мы вышли на женщину, сказавшую, что между её мужем и его старшим братом был конфликт; муж был в кататоническом состоянии, и все считают его брата виновником. Тот отрицал факт свершения каких-либо правонарушений, и семья не добивалась справедливости ни от орденов, ни от чиновников. Он утверждает, будто бы это карма — его младший брат узурпировал власть и отобрал у него положение главы семьи. Женщина не помнит, чтобы до нас встречала каких-нибудь заклинателей, но сообщила о местонахождении зятя. Сейчас мы направимся туда. Дальше Дэн Чжоусян объясняет, что отец и глава семьи не хотел иметь с заклинателями ничего общего, но жена больного младшего брата страстно желала с ними поговорить, надеясь, что они найдут ответы там, где её свёкор не станет искать. Вэй Усянь одобрительно кивает и продолжает расспрашивать мальчиков, предлагая свои теории, которые успел сформулировать за диалог. Лань Ванцзи несколько раз вмешивается, чтобы прояснить детали. Дэн Чжоусян и Гэн Яньбо оба относительно уравновешенные мальчики, хотя Дэн Чжоусян беспокоится о своем брате, и его тревога выдает себя тем, как он всё время держит руку на эфесе меча. За весь разговор Вэй Усянь ни разу не увидел, чтобы его рука опустилась. Хотя он не поднимает эту тему. Вместо этого, как только устаёт от обсуждения полученной информации, Вэй Усянь начинает выкладывать смущающие истории о Лань Сычжуе. Один из его любимых моментов — это случай, когда Лань Сычжуй отверг дочь богатого торговца, но он не понимал, что девушка ему нравится, пока ему не пришлось отражать агрессивный поцелуй. Вэй Усяню не удаётся заставить руку Дэн Чжоусяна оставить рукоять меча, но удаётся рассмешить его самого. Он заканчивает свой рассказ о том, как Лань Сычжуй и Цзинь Лин (да-да, глава Ланьлин Цзинь) заблудились во время ночной охоты. На их поиски была отправлена целая поисковая группа. Все опасались худшего в течение полутора дней, пока шли поиски, а потом Лань Ванцзи и Вэй Усянь нашли пропажу под кайфом от неудачного перекуса из грибов. Когда делегация прибывает в дом потенциального кровожадного зятя, мальчишки всё ещё посмеиваются. Дом — небольшая хижина, снаружи заваленная грудами камней. Гэн Яньбо бормочет что-то о том, что как-то далеко от главного особняка семьи. Вэй Усянь приподнимает бровь и смотрит на Лань Ванцзи. — Изготовитель солнечных часов, — говорит Лань Ванцзи, кивая на некоторые из готовых изделий. — Хотя они не очень хороши, — отмечает Вэй Усянь. В доме пусто, их группа решает, куда пойти дальше, но вскоре они слышат, что кто-то приближается. — Кто вы и что здесь делаете? У предполагаемого домовладельца при себе тележка, наполненная камнями, он недобро поглядывает на них. Вэй Усянь отступает назад, позволяя мальчикам разобраться с этим, надеясь, что они примут правильное решение. Ван Цзянь — наполовину красивый мужчина; его хмурый взгляд так резко искажает его лицо, что превращает хорошие черты в нечто уродливое. — Здравствуйте, — вежливо говорит Дэн Чжосян. — Мы из Куньшань Дэн, и мы совершенствующиеся… — Очевидно, — перебивает Ван Цзянь. — Я не сделал ничего плохого. Убирайтесь. — Мы вас ни в чём не обвиняем, — упрямо продолжает Дэн Чжосян. — Мы просто хотим задать несколько вопросов. Ван Цзянь хмыкает и приступает к работе, больше не пытается их выгнать. Все его ответы короткие и отрицательные, а потом Дэн Чжосян прямо спрашивает его о брате. При этом Ван Цзянь начинает смеяться. — Он не умер, но я думаю, что к этому всё и ведёт, верно? Он заслуживает даже большего за то, что украл у меня всё. Мою семью, мою жену, моё будущее. — Вашу жену? — О, да. Пэн Чэн должна была выйти замуж за меня, — грубо произносит Ван Цзянь. — Никто вам об этом не рассказал? Интересно… Я всё равно взял бы её в жёны, хоть она и вдова. Она заслуживает мужа, а не мертвеца. На ухмылку Ван Цзяня Вэй Усянь закатывает глаза и тянется к Лань Ванцзи, чтобы взять его за руку. Лань Ванцзи слегка сдвигает брови, но смотрит мягко, понимая, что Вэй Усянь ценит то, что у них есть. Лань Ванцзи сжимает его руку в ответ и осторожно опускает. Дэн Чжосян пытается получить хоть ещё немного информации от Ван Цзяня, но тот закрывается, вернувшись к односложным репликам. Дэн Чжосян даже пробует похвалить его некачественную работу, из-за чего Вэй Усяню приходится хорошенько постараться, чтобы скрыть насмешку кашлем. К счастью, Ван Цзянь почти не уделял внимания двум старикам, слоняющихся позади, но вот Гэн Яньбо заметил. — О, вы, оказывается, фехтуете, — наконец говорит Вэй Усянь перед тем, как уйти. Он указывает на меч, лениво брошенный на скамейку. — Не фехтую, всего лишь балуюсь, — Ван Цзянь прищуривается, глядя на Вэй Усяня, он хочет убрать меч и скрыть его с чужих глаз, но не успевает дотянуться: Дэн Чжоусян широким шагом подлетает к скамье и берёт меч. Его лицо бледнеет, но голос остаётся твёрдым: — Это меч Дэн Чао. Зачем вам меч моего брата? — требует ответа Дэн Чжоусян. Улыбка Ван Цзяня кривится, и Дэн Чжоусян взрывается: ревёт и наносит удар, целясь в горло яростным взмахом меча. Ярость притупляет его движения, Гэн Яньбо кричит ему, чтобы он успокоился. Вэй Усянь хватает Гэн Яньбо за полы накидки и тянет его прочь за секунду до того, как место, где он стоял, пронзает появившаяся тень. Гэн Яньбо мгновение смотрит туда и ошарашенно вскрикивает от осознания. Какие бы навыки ни использовал Ван Цзянь, этой демонстрации достаточно, чтобы Лань Ванцзи и Вэй Усянь насторожились; несмотря на протест мальчиков, они заставляют их отступить, а Лань Ванцзи ещё и физическую силу прикладывает, чтобы оттащить Дэн Чжоусяна. — Ханьгуан-цзюнь, пустите меня, пожалуйста! — вырывается Дэн Чжоусян. — Освободите, это он убил Чао-Чао, я должен отомстить… отомстить за брата! Но он Лань Ванцзи не ровня. — Прекрати, — хлёстко бросает Вэй Усянь. Его укоризненный тон раздражает Дэн Чжосяна, но он слушается и достаточно успокаивается, чтобы внять объяснениям: — Ты хоть знаешь, что там произошло? Понимаешь, почему мы с Лань Чжанем вмешались? Потому, что ты, вероятно, умер бы так же, как и Дэн Чао. Дэн Чжоусян темнеет лицом и не успевает возразить. Гэн Яньбо гудит: — Что это было? Он ощущался тёмным, как лютый мертвец. — Я не знаю, что именно это было. Но это определенно была энергия обиды. Я думаю, что мы должны нанести этой его предполагаемой жене ещё один визит. Давай, пошли, — подгоняет Вэй Усянь. — Вы можете поблагодарить нас за спасение ваших жизней позже.