это — наш обет

Свежевырезанные таблички. Единственное, о чём может думать Лань Сычжуй, глядя на них, о том, что они дополняют друг друга. Он должен быть доволен тем, какими достойными и крепкими они вышли, но вместо этого в его сердце одно лишь отчаяние от того, что они оказались необходимы. Они бы понравились Лань Ванцзи и Вэй Усяню. Лань Сычжуй едва ли не наяву слышит, как Вэй Усянь смеётся над тем, что уж в этот раз у него будет достойная церемония — его дети оплачут его и сожгут ему ритуальные деньги. Испытываемое Лань Сычжуем чувство — пронзающее оцепенение — боль от того, что оба его отца ушли. Он слышит, что кто-то входит в Храм Предков, но не шевелится. Вэй Янь и Лань Цзицин всё ещё не прибыли проститься, их нельзя было ждать вечно, пришлось кремировать тела. Заклинательство не могло сохранять их неповреждёнными так долго. Лань Сычжую хотелось бы сохранить их, пока два его младших брата не появятся. Но он не знает, где они, он сделал всё возможное, чтобы найти их. — Да-гэ, — Лань Фэйлинь опускается на колени рядом с ним, и, не дождавшись ответа, вздыхает, опуская руку ему на плечо. — Ты не спал сегодня? — Не мог, — коротко отпускает он. Некоторое спокойствие он чувствует только тогда, когда видит таблички своих отцов. Он закрывает глаза, позволяя дыму благовоний окутать его. — Я виноват в их смерти. Я отпустил их на ту ночную охоту, и… я… я не могу спать. Я вижу их смерть. Снова и снова. Они всегда говорили, что я хорошо руковожу Куньшань Дэн, но какой глава ордена позволит своим родителям умереть? — В том нет твоей вины, да-гэ, — пытается донести до него Лань Фэйлинь. — Это их выбор: они предпочли рискнуть. Мы оба знаем, что они не стали бы сидеть сложа руки, попроси ты остаться их — они были бы крайне недовольны. Сколько ночных охот на нашем счету? А на их? Преклонный возраст для них не был помехой, и мы никак не смогли бы их остановить. Лань Сычжуй ничего ей не говорит. В глубине души он знает, что она права. Как мог Ханьгуан-цзюнь, следующий за хаосом, остаться в стороне, пока страдали невинные люди? Он разделял эту черту с Вэй Усянем; им неважно было, что из-за преклонного, почтительного возраста их никто не винил бы, останься они дома, чтобы наслаждаться закатом своих жизней. Они до последнего полны были решимости продолжать помогать тем, кто не мог защитить себя сам. И всё равно. Это не отменяет ответственности, что нёс Лань Сычжуй. Он мог бы отправить в подмогу больше заклинателей. Он мог бы дать им ложные наводки. Он мог сделать что угодно, чтобы обеспечить их безопасность. — Невестка наверняка скучает по тебе, — продолжает Лань Фэйлинь. — И ваша дочь… иди домой, да-гэ. Я буду здесь, когда Лань Цзицин и Вэй Янь найдут дорогу сюда. — М-м, — этим ответом Лань Сычжуй не принимает никаких обязательств, отчего Лань Фэйлинь опять вздыхает: — Ты поел? — Позавтракал. Лань Фэйлинь недовольно скрещивает руки на груди, потом с небольшим одобрением кивает. Лань Сычжуй фыркает: — Младшая сестра не должна так сильно переживать за своего старшего брата. Я знаю свои пределы, знаю свои обязанности. Мне просто нужно больше времени, — со слюной он сглатывает горечь и вечную боль — та не покинет его никогда, но вскорости растворится во что-то, с чем он сумеет справиться. Он потерял двух самых важных людей в своей жизни. — Ещё несколько дней, мэй-мэй. Я не позволю себе утонуть в горе. Обещаю. — Хорошо, да-гэ, — соглашается она спустя несколько мгновений. — Принести тебе одеяло или плащ потеплее? Ты огорчишь наших родителей, если заболеешь потому, что оплакиваешь их. — Учитель Вэй посмеялся бы надо мной. Лань Фэйлинь тоже живо себе это представляет, улыбнувшись: — Это да. — И приказал бы лечь спать. — Да. — Я лягу, — говорит Лань Сычжуй, прикрывая глаза. — Дождусь, пока не догорят эти благовония, ладно? — Приемлемо, — Лань Фэйлинь смотрит на таблички. — Завтра я отправлюсь на ночную охоту. Меня не будет около недели. Тогда ты всё ещё будешь здесь? — Думаю, да, — произносит Лань Сычжуй со слабой улыбкой на очередной вздох Лань Фэйлинь. — Была бы мэй-мэй счастливее, если бы я ушёл, не дождавшись, чтобы попрощаться? — Если можно так выразиться, — чуть хмурится она, закатывая глаза от того, что Лань Сычжуй вздрагивает. — Из всех нас да-гэ всегда поступает правильно и делает наилучший выбор. Если ему нужно будет уйти, пока сестрицы нет, она будет знать: или что-то произошло, или он поступил правильно. Губы Лань Сычжуя дёргаются. Он позволяет Лань Фэйлинь похлопать себя по плечу, а потом прислушивается к её удаляющимся шагам. — Вы воспитали хорошую дочь, — говорит он табличкам. Он помнит день, когда нашёл Лань Фэйлинь и Лань Цзицина — тогда они были маленькими, тощими детьми, недокормленными и нелюбимыми. Он привёл их к лучшим из людей, что знал, пожелав это исправить. Эти дети росли и цвели под вниманием и заботой Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Лань Фэйлинь выросла высокой, элегантной молодой госпожой Лань, развившей мастерство владениями многочисленными музыкальными инструментами. Таблички молчат. Сердце ворочается от горя. На следующий день Лань Сычжуй покидает Храм Предков ненадолго, чтобы проводить Лань Фэйлинь в путь. К удивлению, он видит там Лань Сичэня — тот мягко улыбается, спрашивает его о жене и дочери. Лань Сичэнь понимает состояние Лань Сычжуя как никто иной, и делает для него всё возможное. Лань Сычжуй это ценит, пусть Лань Сичэнь от благодарности и отмахивается. Лань Сичэнь тоже скорбит. Но он не покидал свой орден, как Лань Сычжуй. Лань Сычжуй знает, что ему нужно будет вернуться в мир, он не может провести всю свою жизнь в трауре. Даже Лань Ванцзи, потеряв Вэй Усяня, вернулся. И Лань Сичэню потребовалось на это пять лет изоляции. Никто не удивляется тому, что Ланям нужно время на скорбь — она кажется частью их природы. Но эта боль ещё слишком свежа. Лань Сычжую и правда нужно время. Лань Фэйлинь нет, рядом нет никого, кто мог бы прийти и побеспокоить его. Время в горах движется странно. Лань Сычжуй предполагает, что прошло два дня с отъезда сестры, когда он чувствует чьё-то стороннее присутствие. Пока он растерянно изо всех сил пытается сообразить, кто бы мог его побеспокоить — Лань Сичэнь приходит к нему редко, а другие адепты Гусу Лань ждут, пока он не покинет Храм Предков. Лань Сычжуй оборачивается и поднимает глаза. Это не Лань Фэйлинь. Сначала взгляд падает на мужское запястье — из-под тёмно-коричневого рукава выглядывает плетение из трёх лент. Белая, облачная. Красная. И зелёная — для потерянной любви. — Младший брат, — склоняет голову Лань Сычжуй, поднимаясь, чтобы поприветствовать младшего брата. Он радуется, что Вэй Янь не выглядит истощённым; он — старший брат, поэтому беспокоится за самого младшего и самого дикого. Вэй Янь принимает его объятия. — Ты стал выше? — Да-гэ стал короче, — старая шутка из уст Вэй Яня поднимает настроение. Затем Вэй Янь замирает, заметив таблички. Он опускает руки с плеч Лань Сычжуя. — Да-гэ, я… я знал, что что-то не так. Мне приснился сон. Кошмар. Я возвращался домой, чтобы попросить маленького отца и большого отца быть осторожнее. Они… Я хотел, чтобы они сказали: «Сон — всего лишь сон, к тому же глупый». Вернувшись домой и обнаружив, что дом пуст, я не взволновался. Они ведь… никогда на одном месте долго не сидят. Сколько раз мы говорили о том, что надо бы прилепить к ним следящие талисманы? Но когда я отправился к тебе, в Куньшань Дэн… там сказали… они сказали мне… что родители умерли. Невестка… она не стала бы лгать. И вот я здесь. — Она не стала бы лгать, — повторяет Лань Сычжуй, прижимая руку к груди. Больно. Не сдержать слёз. — Прости, младший брат. Я не сумел их защитить. Я виноват. — И да-гэ не должен лгать, — немного улыбается Вэй Янь. Он садится туда, где несколько дней назад сидела Лань Фэйлинь. И тоже обращается к табличкам с именами Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Зажигает каждому по палочке благовоний. Теперь его слова звучат хрипло и приглушённо: — Как да-гэ мог подвести наших родителей? Не говори мне подобной ерунды. Я ведь знаю их — да-гэ точно не виноват. Я только хочу… я сожалею, что не прибыл раньше. Хотел бы я провести больше времени с… с тобой. С ними. Всё, что они делали для меня… а я… игрался в пустынях вместо того, чтобы быть здесь ради них. Лань Сычжуй тоже опускается на колени. — Они так гордились тобой. Они, конечно, всё время скучали по тебе, но понимали, что ты нашёл свой путь. Думаю, Ханьгуан-цзюнь… думаю, ты напоминал ему в этом учителя Вэя. Они хотели только одного: чтобы ты отыскал своё собственное счастье. Вэй Янь тихонько плачет, выслушивая утешения, Лань Сычжуй больше ничего не добавляет, позволяя скорби вновь вернуться в его настроение — но ему легче, потому что Вэй Янь рядом и совсем себя не сдерживает. — Как это случилось? — сипло спрашивает Вэй Янь, отчего закашливается и долго не может стряхнуть с себя досадный спазм. Лань Сычжуй рассказывает ему историю. Он не знает, сколько Вэй Яню поведала Ялань, поэтому начинает с самого начала, ничего не упуская. Вэй Янь не перебивает его, лишь когда Лань Сычжуй заканчивает, роняет: — Да, это похоже на них, — и утирает лицо. — Да-гэ, и в чём ты себя винишь? Чего ещё ты от них ожидал? И что ты сам бы сделал на их месте? Лань Сычжую нечего сказать, ему немного обидно, что младший брат сумел его заткнуть. Вэй Янь всегда отличался проницательностью и всех вокруг ею озадачивал. — Остановить злодеяния и защитить людей. В конце концов, для них это был единственный способ достойно уйти. На это Лань Сычжуй улыбается — он уверен, что учитель Вэй и Ханьгуан-цзюнь будут вместе в любой загробной жизни. Счастье, что они умерли вместе. Он не хочет думать об одном без другого. — Ты абсолютно прав, — говорит он, и после этого какое-то время они молчат, погрузившись каждый в свои мысли. — Где цзе-цзе? Я думал, что она будет кудахтать над тобой до последнего. Или… — берёт Вэй Янь паузу, — вырубит тебя и насильно заставит отдохнуть. — Она грозилась, — с любовью выдыхает Лань Сычжуй. — И до этого ещё не дошло? — До этого ещё не дошло, — подтверждает Лань Сычжуй в сузившиеся глаза Вэй Яня, а тот недоверчиво пыхтит, осматривая его на наличие синяков и шишек. Ничего не обнаружив, пожимает плечами. — Она ушла на ночную охоту. Думаю, ей тоже хочется как-то забыться хотя бы ненадолго. Вы разминулись на пару дней. Но скоро она вернётся — по её мнению, охота не займёт больше недели. Вэй Янь понимающе кивает — вероятно, он тоже решится на что-то подобное, когда чувства и душевные раны застареют. Лань Сычжуй тоже мог бы выгореть на ночных охотах; Цзинь Лин же несомненно это и сделает — Лань Цзинъи уже приходил к Лань Сычжую с предложением присоединиться к ним, пока находился в Облачных Глубинах. Лань Сычжуй протестовал всеми силами, ещё и пытался убедить, что Лань Цзинъи стоит больше посвящать себя совершенствованию, а не праздностям. Но Лань Цзинъи велел ему заткнуться. — А эр-гэ? — Мы разослали сообщения, но никто не знает, где он. Мэй-мэй сказала, что останется здесь, чтобы дождаться его. Вэй Янь показывает, что услышал, невнятным звуком. Лань Сычжуй помнит те дни, когда Вэй Янь и Лань Цзицин только и делали, что дрались. Сейчас у них отношения получше, но они до сих пор чертовски раздражают друг друга. — Ну, что ж. Расскажи мне, чем ты занимался, — говорит Лань Сычжуй. — Где ты был? В последний раз я слышал, что ты был на западе. Вэй Янь глядит на таблички, а потом критическим взглядом окидывает Лань Сычжуя. — Давай-ка сначала поедим. Да-гэ выглядит так, словно морит себя голодом. — Мэй-мэй сказала то же самое. Разве ты не знаешь, что в первую очередь старший брат должен присматривать за младшими? Какое неуважение, — пытается пошутить Лань Сычжуй, но Вэй Янь равнодушно смотрит на него: — Я знаю, да-гэ. Прямо как большой отец и маленький отец — он слишком много на себя берёт, тужится под давлением и страдает без вины виноватый. Лань Сычжуй беспомощно поджимает губы — его братья и сестра знают его слишком хорошо, хотя гораздо моложе его. — Младший брат прав. Старший брат и впрямь весь в отцов, — отвечает Лань Сычжуй и поднимается, с неприязнью признавая покалывание в ногах. — Хорошо, пойдём. Ты тоже ещё наверняка не ел. Даже возможности вещи разобрать не выдалось? Поедим, а потом вернёмся сюда. Было бы хорошо, если бы ты рассказал учителю Вэю и Ханьгуан-цзюню, чем занимался. — Да, — соглашается Вэй Янь. — Они всегда любили слушать мои истории. Они отдают последний поклон. Лань Сычжуй слышит шёпот: «Позаботьтесь друг о друге». Это что-то задевает в нём, и он не может сдержать всхлип. Вэй Янь смотрит на него в замешательстве, прежде чем осознаёт, что Лань Сычжуй ломается. — Прости, — выдавливает из себя Лань Сычжуй. Он должен быть надёжным старшим братом. Непоколебимым. Сильным. — Прости, но я не могу. — И не надо. Да-гэ тоже имеет право грустить. Лань Сычжуй пытается глотнуть воздуха. Тяжело, когда всё, чего хочется — плакать. Ему требуется несколько попыток, прежде чем получается снова заговорить: — Спасибо, — бормочет, вновь падая на колени. Вэй Янь садится рядом. Адептам Гусу Лань уже давно пора спать. Но их никто не беспокоит. Только когда Вэй Янь изо всех сил пытается удержать падающую голову, Лань Сычжуй понимает, что как старший брат он полный неудачник. — Поешь и отдохни, — просит он. — Только вместе с да-гэ, — настаивает Вэй Янь. И в нём почему-то уверенности больше, чем в Лань Сычжуе. — Пойдём, — сухими глазами смотрит на Вэй Яня Лань Сычжуй, фыркая. — Пойдём спать. Поздно. Ты с кем-нибудь разговаривал? Вэй Янь кивает, а потом качает головой — он слишком устал, чтобы сформулировать связный ответ. Не удержав смешок, Лань Сычжуй спрашивает: — Предположим, мы ляжем спать вместе. Ты же не будешь пинать меня, как раньше, правда? — Да-гэ издевается надо мной. Я никогда не пинался, — бубнит Вэй Янь. Его поклон табличкам шаткий, приходится поддержать его за локоть, чтобы не упал. Поклон Лань Сычжуя не намного устойчивее. Он всё ещё скорбит, всё ещё плывёт по течению. Но видя горе Вэй Яня, он чувствует себя менее одиноким в своём. Он укладывает младшего брата в постель, нежно ворча, когда у Вэй Яня едва хватает сил раздеться и сбросить сапоги. Неудивительно, что Вэй Янь начинает храпеть сразу же, как падает на кровать. Лань Сычжуй уступает ему своё спальное место, сев медитировать. Слёзы измучили его, а теперь не дают заснуть. Понаблюдав за Вэй Янем минуту, Лань Сычжуй отмечает, насколько тот загорел. Интересно, где же он всё-таки был? Вэй Янь бродит повсюду, и мира увидел больше, чем Лань Сычжуй, не чувствующий себя защищённым вдали от дома. Лань Сычжуй закрывает глаза. Он с удовольствием будет слушать сказки своего младшего брата по утрам.