Моя дорогая принцесса Шалетт

Встреча гостья прошла в главном зале дворца. Правитель Белой Луны произнёс тёплую речь в честь герцога, а так же поблагодарил за все дары, которые регулярно получала принцесса. Король выглядел очень довольным и, казалось, будто он заискивает перед герцогом, стараясь заслужить его благосклонность. Валентино, Аллегро и Шалетт молча стояли рядом друг с другом до самого конца пламенной речи правителя и остались тремя онемевшими статуями, когда достопочтенный гость объявил о цели своего визита. Обручение. Кафман ясно дал всем понять, что намерен увезти свою невесту в Лирт так скоро, насколько это возможно, чтобы заключить брак, соблюдая все обычаи его родины. После громкого объявления о предстоящей свадьбе Шалетт пришлось выйти на середину зала на одеревеневших ногах. Ей хотелось выключить все свои мысли, чтобы те не мешали играть роль обрадованной невесты. Но ничего не получалось. На лице застыла каменная маска не выражающая ничего. Принцесса остановилась от своего жениха настолько далеко, что у него не было возможности взять её за руку. Однако мужчина не растерялся и подошёл сам. Он встал на одно колено, что-то говоря о любви и верности, а затем достал невероятной красоты кольцо с красным сияющим камнем, которое в следующую секунду оказалось на пальце принцессы. Собравшиеся одобрительно кивали и о чём-то перешёптывались. Валентино едва сдерживал порывы ненависти. К счастью, его супруга находилась в другом замке, поэтому не успела разрушить его спокойствие с утра. Шалетт продолжала молчать, полностью потеряв дар речи, ведь она не могла сказать хоть что-то приятное или нейтральное. Её молчание принимали за скромность. И только Кафман слышал те ужасные слова, в которые она облачала его, как в уродливые одежды лжеца. «Предатель… сколько раз я видела, как ты выходил от императрицы и шёл в сад к старому дереву, чтобы придаться у его корней своей печали… Кто бы мог подумать, какие причины двигали тобой! Я сталкивалась c тобой, любуясь твоим красивым лицом. Я видела твои глаза, странно смотрящие на меня… Я глупо полагала, что понимаю, что говорит твой взгляд… я была глупа и наивна в собственном призрачном мире. Но я знала, что не люблю тебя, поэтому была готова отпустить. Поэтому была готова забыть и не принимать тебя. Но ты… как ты мог? Если ты любишь другую, что ты делаешь здесь прямо сейчас? Что ты делаешь здесь прямо сейчас после всего, что случилось между тобой и императрицей? Предатель! Лжец! Для чего ещё вы все хотите использовать меня? Что ещё ты хочешь сделать с моей жизнью? Как я должна сослужить твоей императрице?» Её мысли наливались тяжёлым гневом, обжигающим и неизмеримым. Никто из собравшихся не понимал, каких усилий стоило герцогу довести заготовленную им часть до конца. Он желал закричать, что она ошибается. Что она не должна верить слухам, ведь Навье не такая. Что Навье чиста и невинна. Что он никогда бы не позволил себе ничего подобного, о чём думает Шалетт. Что никогда бы и не помыслил о том, что приписывают ему другие. «Шалетт… зачем?» Ему пришлось держать лицо и говорить то, что он говорил, выставляя себя благородным герцогом с благородным сердцем и благородными намерениями. Ведь если бы он произнёс хотя бы имя Навье ради своего или её оправдания или попытался сказать, что все ошибаются, тогда бы закричала Шалетт. Кафман был абсолютно уверен в этом. *** Когда Шалетт вернулась в свою комнату, первым делом она сорвала с пальца подаренное ей кольцо и швырнула его на пол. То с глухим звоном отскочило и куда-то отлетело. Место на коже, на котором только что было надето кольцо, словно жгло, а вся рука наливалась тяжестью, с которой могли сравниться лишь оковы узников казематов главной тюрьмы Белой Луны. Обычно спокойная и выдержанная, принцесса закрыла лицо руками и заплакала. От злости. От отчаянья. От желания хоть что-то изменить. Но она не могла. Шалетт родилась без власти и без силы, чтобы что-то менять. Никто не знал, что после встречи с герцогом в саду Сео в сердце принцессы успели родиться прекрасные сладкие мечты о недалёком будущем, в котором она становится женой мужчины, признавшегося ей в любви. Это признание значило для неё куда больше, чем предполагал Кафман. Возможно, сама Шалетт не думала, насколько сильно его слова изменят её саму и мир вокруг неё. Она стала жертвой самых ужасных чар, которые сначала казались сладким туманом, а в итоге превратились в отвратительную желчь. Когда помолвка с Кошаром была расторгнута, а герцог заверил принцессу, что его чувства к ней глубоки и прекрасны, Шалетт счастливо уверилась, что ей можно сбросить напряжение собственного статуса, возложенных на неё надежд отца, брата и знати и разрешить себе полюбить в ответ. Полюбить не только красивую внешность, не только его глубокий голос и немного странную манеру говорить. Она желала любить его всего. Желала отдаться красивому чувству, о котором рассказывали её служанки и придворные дамы. Она тянулась к любви, которой была лишена её мать. Которой так и не познал её брат. Шалетт даже задумалась о том, что ей не надо больше испытывать страх. Что она не умрёт так же, как её мать, потому что её будущий муж любит её. Её сердце словно сбросило невыносимо тяжёлые оковы и приготовилось к высокому полёту туда, где могла сбыться хоть одна мечта Шалетт. Мечта о счастье и любви в лоне собственной семьи. Мечта, на которую она не имела права с самого рождения. Мечта расцвела, но тут же померкла, когда дошли первые известия о крушении корабля, шедшего из Сео в Лирт. Шалетт не находила себе места, теряясь в догадках, что случилось с её женихом? Жив ли он? Мёртв ли? А если выжил, то болен ли? Есть ли увечья? Нужна ли ему помощь? Надо ли ей отправиться на его поиски? К кому бежать, чтобы узнать чуть больше? Кого молить о помощи, чтобы отыскать его? Хоть живым, хоть мёртвым. Только бы найти. Новости о крушении и пропаже людей доходили медленно, как назло переполняясь домыслами. Когда Шалетт рассказали о необитаемом острове, на котором спаслись её жених и императрица Навье, принцесса просто не поверила. Необитаемый остров показался ей ужасной чушью. За свою жизнь ей удалось прочесть множество книг, из которых она поняла, что холодное море – это не место, в котором можно выжить без магии и помощи других. А если корабль потерпел крушение рядом с островом, то почему на него не выбрались остальные пассажиры и команда? Неужели они все погибли? Или погибла лишь часть? Может, уцелела лодка, на которой капитан корабля или слуги, а, может, матросы отправились за помощью? Но если погибли люди, то почему нет никаких вестей о раненых? Почему только императрица и герцог? Шалетт каждую секунду тревожно задавалась сотнями вопросов, ожидая любых новостей. Даже самых абсурдных, нелепых и откровенно притянутых до правдоподобности с участием магии, неведомых чудищ и возникновением подводного города прямо в морской пучине, который поднялся на поверхность и стал новым материком. Ей нужно было знать всё. И ложь, и правду. Потому что он сходила с ума от беспокойства и невозможности сделать хоть что-то. Её сердце пронзали страхи, она больше не могла спать и принимать пищу. Неведение убивало её. А лживые языки ранили. В итоге нескольких недель мучений гонцы из Лирта сообщили, что корабль Сео успешно вошёл в порт Лирта, но ни герцога, ни императрицы на нём не было. В море отправили несколько судов, чтобы отыскать пропавших. Услышав столь ужасные новости, Шалетт вошла в новый круг мучений. Ей чудилось, что она вот-вот потеряет рассудок из-за количества сплетен и гнетущей атмосферы горя. Все думали, что императрица и герцог погибли. А если нет, то они в плену. Валентино наблюдал за сестрой, приходя в ужас от её тревоги. Она практически перестала с ним разговаривать, избегая встреч с ним и с Марго. Принц редко видел слёзы принцессы, но за эти недели, пока они могли лишь ждать, ему удалось застать сестру плачущей несколько раз. И он ничего не мог сделать. Валентино даже вознамерился пойти к отцу и потребовать у того снарядить поисковой отряд или связаться с их шпионами в других странах, чтобы те узнали, кто именно похитил императрицу и герцога. Но принц понимал, насколько абсурдны его просьбы, когда они практически ничего не знают и никто не стремиться делиться информацией с ними. А затем все узнали, что императрицу и герцога спас проплывающий мимо корабль трансконтинентальных рыцарей. Спасённых доставили в Лирт. Живых и здоровых. И императрица остановилась в доме герцога на несколько дней. - Почему не во дворце? - Почему? - Почему в доме герцога? - Это запланированное приключение? - Новый любовник? Все задавались вопросами, рождающими тонну сомнений в слове «верность». Обсуждалось, что императрица Навье оставила двоих детей и мужа, а сама отправилась с герцогом в путешествие, чтобы придаться их страстному роману. Подозревали, будто их связь возникла ещё в Део, из-за чего Совешу развёлся с Навье. Особо смелые высказывались на тему наследников Сео, обзывая их бастардами Кафмана. Придворные сочиняли сказки, судя по которым, герцог не мог жениться на императрице, потому что она желала заполучить трон любой страны, который он ей пока что предложить не мог. Говорили, будто и не было никакого крушения, а любовников специально доставили на заранее выбранный остров, где они смогли дать волю своим чувствам. Смеялись, что корабль трансконтинентальных рыцарей лишь нарушил запланированное сладостное приключение, но императрица и герцог всё равно нашли возможность остаться друг с другом прямо под носом благочестивой королевы Лирта. Правительницу осуждали за то, что она закрыла глаза на постыдное поведение гостьи и отпрыска своей благородной крови. Многие предположения звучали абсолютно абсурдно, вызывая новые волны смеха, сарказма и язвительности, что обуславливалось ухудшающимся положением в Белой Луне с экономической точки зрения. Но были среди странных догадок и те, которые выдерживали критику и постепенно становились логичным объяснением тайного романа между герцогом и императрицей. А вот слова Кафмана, которые он написал в последнем письме своей невесте, казались полной чушью, поверенной на ложь. Шалетт откровенно не понимала, как можно так нагло лгать? Как можно утверждать, что лишь двоих человек выбросило за борт, когда все остальные остались на корабле и успешно без помех добрались до Лирта? Шалетт не верила в такую колоссальную избирательность морского бедствия. Как и в то, что корабль, столкнувшийся с чем-то в море, не получил никаких повреждений и благополучно завершил своё плавание, а затем на нём отбыли обратно в Сео. И если она силилась убедить себя, что даже если герцог и императрица оказались на острове не по своей вине, что между ними точно ничего не было, то тут же на ум приходило то, что императрица Навье остановилась в доме Кафмана. В доме неженатого мужчины без своих слуг. Шалетт не знала, почему. И в то же время знала, считая, что её жених влюблён в другую. В ту, с которой не может быть. Загадка его признания в своих несуществующих чувствах могла бы считаться раскрытой, если бы Шалетт хоть каплю была похожа на Навье. Но нет. Сколько бы принцесса ни искала общие черты, она их не находила. Ни одной. Их характер, видение мира, манера речи – всё было разным. Шалетт не смогла бы стать даже бледной тенью императрицы. Никогда. «Я сотни тысяч раз обсуждала с Валентино, какую пользу этот брак может принести Сео или Лирту, но ничего… совершенно ничего, - Шалетт тяжело опустилась в кресло, позволяя слезам бежать по её щекам. – Хоть Део и потерял один порт, но это не значит, что в стране нет других бухт. Наша пристань больше не нужна Сео. Наша армия так же не пугает их. И Лирт всё равно не начал торговлю с нами после нашего вступления в союз… ничего… совершенно ничего, - она устало опустила плечи. – Расторжение помолвки с Кошаром? Но за разрыв должны были заплатить мы… может, это сейчас с нами и происходит?» Шалетт посмотрела на зашторенное окно, но из-за слёз увидела лишь размытую картинку. «Нет-нет, думай объективно, - призвала она саму себя. – Не только мы не получили возможность торговать с Лиртом. Не только мы потеряли торговые соглашения со странами альянса. Нет, мы не единственные. Все, кто вошёл в союз, подошли к грани разрушения. Все, кроме Део и Сео. Но как… почему он сказал, что любит меня?» - Лжец. «Ты просто потешался надо мной? Ты просто потешался надо мной». Раздался стук в дверь, заставивший Шалетт коротко вздрогнуть. - Ваше высочество, - послышался робкий голос Софии. – К вам гость. Принцесса быстро размазала слёзы по щекам и кашлянула, чтобы прогнать ноты плача из голоса. Она встала и подошла к двери, почему-то чувствуя, что это не Аллегро решил навестить её. И даже не Валентино. - Кто? - Господин Кафман. - Сегодня поздно… - Принцесса, нам нужно поговорить, - послышался взволнованный мужской голос. София не успела ничего сделать, как мужчина уже толкнул дверь рукой, чтобы войти. - Ваша светлость! – служанка попыталась призвать его к ответственности, но все её слова мигом оборвались, когда увидела заплаканное лицо принцессы. – Моя госпожа… - Прошу, принцесса, нам нужно поговорить, - он встал напротив Шалетт, преграждая своим телом дверь. – Я не уйду. - Я позову… - Оставь нас, София, - Шалетт поспешила встать и отвернуться, чтобы ещё раз отереть щёки ладонями и шмыгнуть носом. - Как пожелаете, ваше высочество. Я останусь за дверью, - девушка пыталась сделать всё, что могла в сложившейся ситуации. – И стражу позову. Она закрыла дверь с другой стороны и тут же припала к ней ухом, чтобы не пропустить ничего из того, что будет сказано в этой комнате. *** Принцессе потребовалось время, чтобы вернуть на своё лицо спокойствие и холодность. Герцогу не оставалось ничего, как стоять и слушать её мысли, в которых она называла его лжецом и обвиняла в том, что всё для него лишь забава. Что она и её сердце – это просто игрушки в его руках и не более. Аргументы «за» сыпались и сыпались, а среди них не было ни одного «против». С тяжёлым сердцем Кафман начинал осознавать степень проявленной им беспечности. Один раз беспечная самоуверенность стоила ему собственного сердца, которое он добровольно отравил любовным зельем. Второй раз его беспечная жертвенность исчислялась ценой его жизни, на что он был готов, пообещав самому себе, что сделает принцессу самой счастливой женщиной в мире. Но он даже не подозревал, что его решение жертвовать собой стоит не только его жизнь, но и её. Особенно её. Ради женщины, с которой он никогда бы не смог остаться. Третий раз ему не хотелось совершать беспечную ошибку из-за недальновидности и самоуверенности. Шалетт расправила плечи, выпрямила спину и застыла. Она остановила все свои мысли, задаваясь вопросом: «Почему ты просто стоишь и молчишь?» - Все эти месяцы я много думал о вас, принцесса, - проговорил Кафман, не замечая, что его мысли сами по себе превращаются в слова. – Пытался привести в порядок свой разум. Ведь теперь я стану ответственным и за вашу жизнь тоже. Мне нужно было время подготовить всё. Шалетт настороженно обернулась и озадаченно посмотрела на мужчину с виноватым лицом. - Значит, это правда, что вы любите другую женщину? – она не желала скрывать причины своего гнева. - Нет. - Вы лжёте мне, ведь так? - Я любил другую женщину до того, как встретил вас, - ему не хотелось лгать ей. Ему отчасти удалось осознать, как много лжи обрушилось на её плечи за прошедшие месяцы. И он был тому причиной. «Тогда почему тебя не было так долго?» - Тогда почему… - Потому что я пытался разобраться во всём. Потому что я… хотел подготовить моё сердце к нашему браку. Вернуться к вам с чистыми чувствами. Её лицо выглядело ещё более озадаченным, чем секунду назад. «Как он понял, что я хочу спросить?» - Потому что я слышу ваше сердце, - Кафман чувствовал, что сделал последний шаг с края обрыва. Дорога назад, что казалась ему старым шатким мостом, оборвалась окончательно. Силы лгать заканчивались. Приходилось выбирать. Ведь главная ложь была впереди. - Вы умеете слышать мысли других людей? – её глаза заметно округлились, а в голове пронеслась буря воспоминаний обо всём то, что она думала об этом мужчине. – Вы знали, что я… - Это не из жалости, - перебил он её. – Я люблю вас. С самой первой встречи… - Нет, - она отрицательно покачала головой. – Нет. Иначе… - Шалетт прервала саму себя, чтобы не дать горьким чувствам выбраться наружу и заставить её наговорить кучу гадостей иностранному гостю. Ссора между ними могла стать новым межгосударственным конфликтом. В Белой Луне хватало других проблем, чтобы решать ещё и эту. – Вы отпустили меня. А сами отправились с другой. Императрица она или нет, а вы… - Я не лгал в письме. Мне трудно объяснить произошедшее, потому что я плохо понимаю магию драконов. До сих я теряюсь в догадках, почему так всё получилось? То ли магия притянула другую магию, то ли… - он сделал шаг вперёд, чтобы подойти ближе к принцессе. Но та спешно отступила назад, желая сохранять дистанцию. – Я не лгал, - Кафман слышал её мысли, понимая, что его аргументы сейчас бесполезны. – Дай мне шанс. Пожалуйста, Шалетт. - Нет... «Просто уезжай». - Я никуда не уеду. Моя принцесса, прошу, - в его глазах задрожали блики. – Дайте мне возможность всё рассказать. - Если вы слышите мои мысли, разве вам неясно, что это уже бесполезно? - Я не слышу всех людей. Точнее, я могу услышать почти людей, - поправил он себя, не давая ответа на её вопрос. – Если я захочу, то смогу… но с вами всё иначе. Ваше сердце я слышу постоянно. Потому что вы для меня особенный человек. Кафман смотрел на Шалетт, не зная, что ему ещё добавить к сказанному? Он хотел бы сказать, что когда увидел её сегодня, испытал радость, и что понял, как сильно желал встретиться с ней снова. Ему хотелось коснуться её, хотя бы просто аккуратно задеть кончиками пальцев её руку. Почувствовать её тепло, а не огонь гнева. У него накопилось так много разговоров, которые он хотел провести с ней. Он понял в своём путешествии, что нуждается в ком-то очень близком ему. В человеке, который видит и разделяет его мечты и уже сам стал его мечтой. Но все мысли скомкались, и в итоге он говорил эти странные вещи, наблюдая за тем, как они пугают Шалетт. - Прошу, пообещайте мне, что мы просто поговорим… что… - Прошу, не надо. Почему вам нравится мучить меня? - Я… я никогда бы… - ему трудно давались слова. – Я не уйду, пока не смогу поговорить с вами. Шалетт тихо вздохнула. В её голове становилось тяжело. Затылок постоянно наливался болью. «Не сегодня». - У меня нет сил… - Завтра… я приду завтра. И послезавтра, если не получится завтра. Я не могу пообещать, что дам вам месяцы или годы. Но я буду ждать и настаивать. Шалетт напряжённо выдохнула, поджимая губы. - Завтра вечером. Дайте мне время до вечера, - кивнула она. В ответ герцог так же кивнул, затем приблизился к ней и взял её за руку, ожидая, что принцесса одёрнет её. Но её холодная ладонь осталась в его руке. Его тёплые губы легко коснулись тыльной стороны её руки. «Она сняла кольцо». - Я буду считать секунды до нашей встречи, - проговорил Кафман, тщательно подбирая сладкие слова. Ведь ему больше ничего другого не оставалось. – Буду ходить, как верный пёс, рядом с вашей дверью. Я буду ждать и радоваться, когда увижу вас вновь. Эти месяцы в море вдалеке от Навье многое показали герцогу. Так много, что ему бы не хватило и года, чтобы рассказать обо всём Шалетт. - Н-не надо… - проговорила она очень тихо и неуверенно. - Пожалуйста, дайте мне шанс. - Я не… Хорошо. Но теперь уходите. Пожалуйста, оставьте меня одну. Прошу. Она чувствовала, как он, чуть помешкав, выпустил её руку. Поклонился и пошёл к двери. В полной тишине. Дверь за герцогом закрылась, оставляя снаружи гостя и перепуганную Софию, которую застукали прямо на месте преступления. Шалетт вновь осталась одна в своей комнате. Она стояла несколько секунд, не шевелясь. Затем её взгляд скользнул по ковру, передвигаясь к его краю. Принцесса подошла к краю ковра и наклонилась, чтобы поднять маленькое кольцо с прекрасным красным камнем. Говорили, что это цвет любви.