Чужие звезды: Космический мусор.

Полтора года назад, у них наконец появился первый намек на план. Смерть Абелот в пространстве Небесной Реки и нынешнее ее пребывание в безымянном мире, давали надежду на то, что старое предложение Орочимару, - запечатать ее, может сработать. Саннин обещал подумать над достаточно надежной печатью фуин. Украденная в секте Укрощенного Гнева Горы библиотека, едва не погребшая бесстрашного ученого под собой, должна была сослужить в этом кое-какую службу. Во всяком случае, пока алхимик откапывал Орочимару из-под завала, тот за это время успел ознакомиться с парой свитков и признал их любопытными. Теперь Белый Змей занимался этим вопросом, наряду со многими иными, а Тору пытался решить единственную, оставшуюся у него насущную проблему. Которую без вмешательства Орочимару не замечал вовсе. Он бы, наверное, мог так хоть весь день просидеть, скрестив под собой ноги и уперев щеку в подставленный кулак. По крайней мере, сам Тору считал, что на это способен. Даже вопреки своему характеру, то и дело бросающему ситха в самое пекло, где бы оно ни происходило и в чем бы ни заключалось. Хотя... может в этом все дело? Ничего не происходит вот уже полтора года. Стоило ему только вернуться с миссии и ознакомиться с новостями из дома, как события просто взяли, да и закончились. Будто назло. Пока он осваивал земли южного континента, дома произошло много чего. Тору подозревал, что ему стоило бы во всем этом поучаствовать, но теперь уже поздно о чем-либо переживать. Хотя бы все живы. В общем, с тех пор, он не брался за миссии особой важности, занимаясь всякой ерундой. Даже почти не различал мордобой с какими-то шпионами из деревни скрытого Замка и ежедневные занятия музыкой. Ни Абелот, ни Акацки, никак себя не проявляли, словно узнали друг о друге и страшно перепугались этого знания. Тору фыркнул себе под нос, представив эту картину и вернулся к задумчивому разглядыванию своего оружия. За эти полтора года меч так и не обрел имени. Ситх откровенно ленился его именовать, полагая, что мечу незачем как-то называться. Орочимару же был в корне с ним на этот счет не согласен. Особенно после того, как ситх продемонстрировал ученому, чем его меч отличается от простого оружия. Занятная получилась демонстрация. Стоило Тору развернуть тряпицы, в которые была замотана его игрушка, как меч, ощутив присутствие постороннего, самовольно долбанул такой аурой отчаяния, что в соседней лаборатории один из ассистентов едва не совершил сеппуку, настолько ему опротивела жизнь. Саннин в ужасе закидал лезвие тряпками и только после этого вздохнул и поздравил ситха с приобретением такого мощного оружия. Сам Тору, тем временем, пребывал в замешательстве. Лично его оружие пощадило, но об этом его свойстве ситх даже не догадывался, желая в первую очередь похвастать кортозисным напылением, что делало лезвие чрезвычайно прочным. Однако, меч обладал большими возможностями и словно, сам желал покрасоваться. Тоска, отчаяние и наконец, вынужденное смирение с утратой, - все то, что Аджанта сам испытывал в момент создания этого меча, теперь могло передаваться окружающим, доводя до безумия самых слабых. Стоило только обнажить лезвие, как меч отчаянно рвался защитить хозяина, сокрушив каждого поблизости. Тогда Орочимару и вцепился в алхимика, требуя дать мечу достойное имя. По его мнению, оставлять все так, было проявлением неуважения к оружию. Вот Тору теперь и задумался, даже воздев очи к потолку. - Точно "Блестяшка" не нравится, мм? - он подозрительно покосился на холодное лезвие и не дождавшись ответа, закатил глаза, - Ну я даже не знаю тогда... Нет, ну а вообще, как только Змею могло прийти в голову, что Тору не уважает свой меч? Стал бы он с ним тогда разговаривать? Подумаешь, имя... - Может... "Вжух", не? Хн... Орочимару бы точно не одобрил. Ни "Блестяшку", ни "Вжух". Особенно после того, как обнаружил под подушкой Тору книгу, оказавшуюся сборником хайку. Вот так просто сидели, пили чай, строили злодейские козни смелые теории. Тогда произошло две вещи. Во-первых, Орочимару долго хохотал от своей находки под взглядом пристыженного ситха. Сам Тору искренне уверовал в то, что все это время зачитывался философским трудом неизвестного автора, а оказалось, что семнадцатисложные и нерифмованные столбцы - это поэзия в чистом виде. Просто местная, с особой изюминкой. Да и количество слогов он не считал. Рифмы нет? Значит - не стихи, значит можно и почитать. Ну а во-вторых... - Так ты говорил с душой Рью? - желтые глаза с любопытством устремились к источнику информации, - И часто с тобой так? - Когда сливаюсь с Силой в медитации, меня иногда находят те, с кем я был знаком, чтобы сообщить что-то, - пожал плечами ситх, упрятав позорную книгу подальше, - От меня это не особенно зависит, мм? - Ты как-то упоминал, что уже виделся так с тем мальчиком, Учиха из твоей команды... - Ага, было дело, - Тору кивнул, усаживаясь обратно, - Рензо еще тогда говорил, что в следующей жизни обязательно вырастет и просил позаботиться о Минами. - В следующей жизни, - ученый о чем-то задумался. - Мм, - ситх почесал нос, не придавая этой информации никакого значения. - Странные дела, - зато Орочимару вдруг напрягся. Змеиные глаза забегали по комнате, выдавая торопливый мыслительный процесс, - Стоп! Не понял... - Что? В чем дело, Орочи? - теперь не понял уже алхимик. Только что, на его глазах, саннин вскочил со стула и принялся нарезать круги по комнате, неистово начесывая себе ухо, как делал сам ситх время от времени. Наконец, он остановился и в немом изумлении воззрился на своего друга. - Если душа идет на перерождение сразу, то кого я тогда призываю техникой Нечестивого Воскрешения, позволь спросить? - вопрос был задан не алхимику, а куда-то в пустоту. Змея заметно лихорадило некое открытие, которым он пока не спешил делиться, - Тору, ты знаешь, сколько лет сейчас Хашираме? - Мм? - Около ста, - за него ответил ученый, снова начав прохаживаться взад-вперед, - Чуть меньше, но это и не важно, - он снова остановился, - Но ты ведь помнишь, да? Тот, кого я призвал во время битвы с Рью, - это именно он. Он узнал сенсея, вспомнил меня, хотя я тогда был совсем ребенком, еще не поступившим в академию. Шодай сохранил привязанность к благу деревни и воспоминания, спустя столько лет, но... разве это не значит, что его душа еще не нашла новое тело? - Может ты не душу призвал тогда? - Тору нахмурился. В какие-то странные дебри завернула их беседа. - Я теперь тоже не уверен, - Орочимару выглядел действительно растерянным. Словно только что ему сказали, что солнце сделано из мороженного и привели неоспоримое доказательство, - Просто... - ... - Надо кое-что проверить! - ученый многозначительно воздел палец, после чего принялся копаться в столе в поисках бумаги и кисти для каллиграфии. Тору таким не баловался, обычно марая листы крокозябрами, хоть и мог писать нормально, когда это требовалось (никогда). Но кисть у него имелась и он протянул ее саннину, все еще не понимая совершенно ничего. Тот благодарно кивнул, схватив чернильницу со стола и устроился прямо на полу, выводя какие-то узоры фуин на чистом листе. Алхимик даже мельком не подумал изучить искусство печатей, а потому не имел ни малейшего представления о том, чем именно сейчас занят Орочимару и с любопытством наблюдал. Наконец, ученый закончил, - И нужен еще образец твоих генов, - с этими словами Змей метнулся в сторону ванной, откуда выскочил с пыльной штукой в руках. Расческу Тору узнал мгновенно. Не узнать предмет, чья суть исполнена космического Зла, он попросту не мог никак. Саннин грозно приближался к съежившемуся алхимику, а тот в ответ побледнел и принялся отползать подальше. Орочи заметил и по пути провел еще один эксперимент. Вытянув расческу перед собой, он вынудил бессмертного мелко задрожать, жалобно глядя на Зло в его руке. А спрятав вещицу за спиной, приметил, что тот невольно расслабляется, словно "то самое, страшное, наконец миновало", - Что, прям настолько? - ... - алхимику ничего не осталось, как быстро закивать, подозрительно поглядывая на руку Змея, снова спрятанную за его спиной. Умоляющий взгляд выражал страдание, но рта ситх, в присутствии Зла, открыть не осмелился. Только выдрал пару волосков из головы и молча протянул ученому. - Ну... можно и так, конечно, - Орочимару посверлил странным взглядом Зло, опять притворившееся простой и привычной вещью. Хитрое, хитрое Зло. Обмануло саннина, но Аджанта его давно раскусил... - Не поделишься, что такого случилось между тобой и расческами? - Лучше... лучше не спрашивай, Орочи, - вымучено улыбнулся тот, густо покраснев, - Просто... прошу, убери... это... куда-нибудь. Решив не комментировать странную фобию друга, Орочимару отряхнул Зло от пыли и спрятал в рукав кимоно. Взяв у облегченно выдохнувшего алхимика прядь волос, он положил ее в центр нарисованной печати и принялся складывать длинную последовательность. Наконец, он хлопнул ладонями по листу бумаги и волосы Тору исчезли. Оба склонились над бумажкой, чтобы разглядеть получше. - И все? - поинтересовался ситх, задрав ядовито-оранжевую бровь. Орочимару, по всей видимости, ожидавший иного результата, только озадаченно пялился на листок. Наконец, он отлип от своей работы: - Смотри в центр, видишь там пустое место? - он ткнул пальцем в свободную от символов окружность. Дождавшись кивка, он продолжил, - Там должен был появиться символ, родственный твоей душе. Не спрашивай, какой, я этого не знаю. У первого хокаге это кандзи "сердце", а у третьего казекаге - "луна". - Но там ничего нет, - алхимик снова принялся начесывать ухо. - Потому что ты жив, - пробормотал Змей, - У меня тоже ничего. Техника Нечестивого Воскрешения привязывает души мертвых. Точнее, принято считать, что это именно души. Я как-то раньше не задумывался о том, как она работает на самом деле и что тащит к нам из Чистого Мира. Шиноби ведь тоже верят в перерождение, но никто не знает, как скоро душа рождается вновь. Ты говорил, что сразу, но Сенджу Хаширама отзывается на призыв. Теперь я подозреваю, что дело не в душе. Память и опыт! То, что остается в Чистом Мире после смерти человека, освобождая душу от земной ноши. - ... - Я думал о твоей проблеме, Тору, - саннин выглядел довольным своим открытием, но отчего-то напряженным. Создавалось впечатление, будто он не особенно горит желанием продолжать рассказ, но сделав над собой усилие, все же продолжил, - Если мое предположение верно, то душа уходит в Чистый Мир не одна. Она берет с собой все знания и воспоминания, полученные человеком при жизни, после чего оставляет там и отправляется на перерождение. Но не в твоем случае, - Змей поймал взгляд друга, - Твои душа и разум - одно целое, Тору. Потому ты всегда помнишь прошлые жизни. - Думаешь, поэтому я не могу умереть? - ситх всерьез растерялся. Раньше он даже удачной теории построить не мог, чтобы понять, что такого с ним произошло и почему. Как минимум, он ничего не знал о перерождении. Для него эта тема всегда оставалась одной и множества религиозных теорий, на которые он смотрел сквозь пальцы и не воспринимал всерьез. И вот теперь, ответ стал чуточку ближе, а с ним, быть может и решение проблемы. Он уже отвык надеяться на чудо, но сейчас не смог остаться равнодушным, - А это... можно их как-нибудь разделить? - Не знаю, - пожал плечами ученый, снова усевшись на пол, напротив Тору, - Но надеюсь, что ответ найдется. Если не в этой жизни, то хоть так ты теперь кое-что знаешь. - Спасибо, Орочи, - ситх с грустной улыбкой уставился на фуин печать, - Я и не надеялся уже... - Только прошу тебя, если узнаешь, как решить проблему в ближайшее время... ну мало ли, - саннин замялся, - Не торопись с этим, ладно? - Э? Ты чего, решил, что я вас тут брошу? - в шутку возмутился алхимик, оторвав, ставший вдруг очень жадным, взгляд от листа бумаги, - Ну нет уж! Пока не разберемся с Акацки, Ооцуцуки и Абелот, никаких запланированных смертей, только случайные. И желательно, не наши, мм? "Так способ есть..." - взгляд небесно-голубых глаз, направленный на меч, сфокусировался. Да, его приоритет - это не смерть. Только не в этой жизни, когда ему есть, зачем ее жить. Но потом... потом стоит об этом подумать. Все же, если можно так сплавить душу с личностью, то и разделить должно быть возможно, - Хицумэцу (*). Раз тебя надо как-то назвать, то будешь Хицумэцу, мм? И чур, не спорить... *** Серая хмарь над Конохой появилась только вчера вечером, но уже сегодня, в середине дня, могло показаться, будто этот дождь льет целую неделю. Улицы сегодня пусты и редкие прохожие старались быстрее закончить свои дела и спрятаться дома, где уютно и сухо. Изредка по крышам мелькали тени тех, кому не повезло получить задание именно сегодня, но таких было немного. Наверное, самыми несчастными людьми в этот день стали караульные у ворот. Бедолагам только и оставалось, что ежиться в ожидании, когда их смена подойдет к концу, а до тех пор, терпеть сырость, стоя по колено в грязи. Наверное, это прозвучит странно, но среди жителей деревни все же отыскался по крайней мере один человек, кому сегодняшние грязь и сырость пришлись по душе. Хоть и не оттого, что подобная обстановка ассоциировалась у него с уютом. Как уже упоминалось, улицы сегодня практически пустовали, но вот кладбище, размытое потоками воды до состояния болота, посетить осмелился бы только тот, к кому грязь не липнет вовсе. Или он, Ичиро, кому просто не хотелось, чтобы его позор видели посторонние. У одинокого надгробия почти не бывало посетителей. Только один единственный приходил каждый месяц, на протяжении вот уже девятнадцати лет. Раньше Ичиро больше молчал, сжимая кулаки и размышляя о том, кто на самом деле виноват в смерти его сестры. Акуи Рью с Сецуко сперва казались такими счастливыми вместе. А потом все изменилось. Со временем Рью стал раздражителен и вечно куда-то спешил. Сецу жаловалась, что тот почти перестал появляться дома, боялась, что Рью разлюбил ее. Ичиро успокаивал сестру, хоть больше всего на свете мечтал сказать ей правду. О тех экспериментах, которые они вдвоем проводили. О том, как он сам повелся на посулы этого демона, обещавшего ему мощь и великую судьбу. О том, как однажды Рью просто перешел на банальный шантаж. И о том, как он сам замазался во всей этой истории по самые уши. Совесть грызла Ичиро, но страх перед Акуи Рью не позволял сказать ему ни слова против. Он хотел сдать этого ублюдка хокаге, но так и не смог себя заставить. Ведь тогда администрация деревни неизбежно узнала бы, чем он сам все это время занимался. Ичиро боялся и потому продолжал свою работу, заставив себя поверить в намерения Рью. И ждать, когда тот выполнит обещание, наделить ирьенина силой. Обещание, которое Рью так и не сдержал. И потому, когда Сецуко умерла при родах, Ичиро обвинял его. Раздавленный, он решил, что не сможет достойно воспитать ее сына и потому отдал маленького Тору в приют. И забыл о нем. Ведь цвет его волос напоминал Ичиро его отца. Человека, виновного в гибели любимой младшей сестренки, которого ирьенин всей душой ненавидел. А после его ненависть по наследству передалась и племяннику. В конце концов, отчего умерла Сецуко? Тяжелые роды. Явление в мир ублюдка худшего из людей, которому на роду написано стать таким же, как его отец. Как Ичиро мог любить это чудовище? Он не интересовался жизнью племянника и никогда не пытался с ним контактировать. Он думал, что тогда не сдержит себя и отомстит этому маленькому убийце, отнявшему у Ичиро все. Так он убеждал себя сам, а на деле? А на деле, в голубых глазах мальчишки всегда отражалось что-то странное. Гигантская рука, сотканная из звезд и указывающая на него, на Ичиро. И взгляд чего-то древнего, колоссального. Такой насмешливый, снисходительный. И осуждающий. "На самом деле, это все ты", говорил ему тот взгляд и ирьенин старался не встречаться с ним, чтобы не потерять почву под ногами. Но время шло и даже такой идиот, как он, однажды понял, — других виноватых нет. Сецуко стала подопытной собственного мужа по его вине. По вине Ичиро, над еще нерожденным Тору родной отец проводил свои бесчеловечные эксперименты, пытаясь создать послушного монстра. Потому что Ичиро тогда испугался. Смалодушничал. А теперь, когда он наконец все это осознал, неведомая сила, будто издеваясь, мешала ему рассказать об этом сестре. "Ты лгал и умалчивал тогда. Молчи и лги теперь, когда уже поздно что-либо менять. Ну что же ты плачешь, Ичиро? Разве эти страх и ложь не твои? Разве не в этом ты весь?" А ведь он даже извиниться теперь толком не может. Не стало Сецуко. В прошлом году умер и Рью. Тору тоже больше нет в живых. Когда это произошло? Он не мог вспомнить. Откуда это ему известно? Ичиро не знал подробностей. Знал только то, что его племянник мертв. Но почему он теперь вынужден рассказывать об этом сестре с таким цинизмом? Стоя на коленях в грязи и содрогаясь от рыданий, ирьенин хватал пальцами мокрую землю, бессильно сжимал ее в кулаках, изо всех сил стараясь хоть раз в жизни побыть искренним с единственным родным человеком. И не мог. Что-то постоянно мешало ему, вынуждая говорить такие издевательские слова, от которых Сецуко его возненавидит. Обязательно возненавидит. — Сецу-ч-чан… — жалобный всхлип потонул в шуме дождя, — Тору, он… я давно его не видел… д-должно быть… должно… — он замотал головой, в ужасе схватившись руками за голову, пачкая свое лицо землей, но никак не мог преодолеть эту жуткую силу, вынуждавшую его говорить о смерти племянника с жестоким безразличием. Словно сами небеса велели ему лгать до самой смерти, — Я… он… Тору… он должно быть где-то сг… сгинул, — Ичиро отвесил себе пощечину. Потом ударил еще раз, но уже кулаком. Упал в грязь набок и обнял колени. Ну почему? Почему, за что? Всего раз! Ему нужен только один раз, когда он сможет быть честен! Неужели его раскаяния недостаточно? И все же, эту фразу требовалось закончить. Как бы он ни противился, что-то неизмеримо могущественное решило за него, что это надо сделать, — А… А-а-а! — он махнул рукой, с фальшивым равнодушием и ненавидя себя за это. Уголки губ вздрогнули и рот растянулся в глупой улыбке, как у сильно пьяного человека. Его взгляд остекленел, а и без того жалкий вид дополнила гримаса безумия, — И биджуу с ним! — заорал он, что есть мочи и бессильно молотя руками по лужам, после чего ненадолго затих. От крика легче не стало. Спустя некоторое время, среди могил раздался истерический смех окончательно сломленного человека. Но дождь не позволил ему быть услышанным. "Такой несчастный… Такой одинокий… Несчастный… Жаль…" - прямо в его голове раздался странный голос. Тихий, но пошатнувшийся разум ирьенина хорошо его расслышал, - "Мне так жаль тебя, дитя…" - Кто? - еле слышно простонал он, оглядываясь по сторонам. Очки валялись в грязи неподалеку и сейчас он не мог разглядеть говорящего, - Кто ты? "Я могу помочь… Помочь тебе… Если ты захочешь… Помочь…" - бормотание стало отчетливей, ввинчивалось в уши, въедалось в память, - "Взамен на твою помощь… Ты поможешь мне, Ичиро? Ты поможешь мне? Ты поможешь отомстить?" - Н-не... не трогай меня, демон, - он еще раз всхлипнул, - Уходи... "Хорошо, Ичиро, как пожелаешь», - ласково отозвался голос, - «Сейчас я уйду… но ты подумай, Ичиро. Подумай..." Ирьенин тяжело дышал. Пережитое отняло у него последние силы, но все без толку. Он не может рассказать сестренке, как его мучает совесть. Не может нормально с ней примириться. Что бы он ни делал, как бы не старался пересилить свой странный недуг, тот из раза в раз оказывался сильнее него. Шепот неведомого существа в тот момент показался ему всего лишь галлюцинацией и Ичиро не пожелал воспринимать его всерьез. Ушло - и ладно. Измученный взгляд вдруг на секунду затуманился и лицо исказила короткая судорога. Так всегда, когда приходит тот, другой он. Родившийся тогда, когда Ичиро понял наконец, что остался совсем один, придавленный грузом вины. Теперь он выглядел совсем другим человеком. Сосредоточенный, спокойный. Он - Ичиро. Квалифицированный ирьенин с совсем небольшими запасами чакры. И ученый, который всю жизнь посвятил тому, чтобы это исправить. И только это имеет значение. Рью? Тору? Сецуко? Умерли - и ладно. И биджуу с ними, честное слово! А он зря сюда пришел сейчас, когда впереди еще столько работы... ***  Темные тени залегли под ее глазами. Нобу, пожалуй, не мог представить себе, что однажды с ним приключится такое несчастье. Она всегда была так жизнерадостна, вокруг нее словно расцветал мир. И только ему одному было дозволено лицезреть ее красоту в полной мере. Только Нобу и больше никому другому. Его невеста. Сейчас такая болезненная и хрупкая, лежит на кровати, едва удерживая глаза открытыми. У нее такие красивые глаза. Сжимая ее кисть своей, Нобу успел помолиться всем ками, о существовании которых знал или же догадывался. Но, разумеется, ответа так и не услышал. Услышали ли ками его мольбы? Не может же быть такого, чтобы ни один из них… - Нобу, — ее голос совсем ослаб. Позвав своего жениха по имени, девушка зашлась тяжелым кашлем, - Не плач, Нобу… Увы, но эти ее слова возымели совершенно противоположный эффект. Он наклонился, почти касаясь лбом ее пальцев, чтобы скрыть слезы, но она все равно услышала. Сколько ее сил ушло на то, чтобы свободной рукой дотянуться до его макушки? Чтобы погладить своими прекрасными, тонкими пальцами. Совсем холодными. - Уже… уже поздно что-то менять, - шептала она, не прекращая утешать жениха, - Мы обязательно… обязательно встретимся вновь… в Чис… в Чистом… Рука, которой она перебирала непослушные волосы Нобу, вдруг остановилась и потяжелела. Заподозрив неладное, юноша поднял голову и по приоткрытым глазам понял все. Ками не услышали. Не смогли или не захотели. Даже его последнюю мольбу, в которой он просил лишь о возможности умереть одновременно с ней, уже не надеясь на чудо. Но небеса забрали только ее. А его, видимо, посчитали недостойным такой милости. Странно, но теперь Нобу не плакал. Только смотрел и смотрел на ее лицо, истощенное от болезни, но все такое же красивое. Он хотел запомнить его в мельчайших подробностях и не желал терять зря ни секунды. К добру это или к худу, но Нобу был не из тех людей, что замыкаются в своем горе, переставая замечать все вокруг себя. В один момент он понял, что больше не может находиться тут и вышел на улицу. Он обязательно вернется, чтобы как следует похоронить ее. Чтобы ее жизнь на той стороне была легкой и до самого перерождения, она не знала печали. Но они - не единственные, кто столкнулся с этим горем. Всякое бывает, но такое - впервые на его памяти. Да и на памяти старожилов тоже. Страшная болезнь скосила половину населения деревни за неделю. Откуда она взялась? Нобу никогда не слышал о том, чтобы люди вот так мучались. Она тоже. Тоже кричала по ночам. Шесть бессонных для него ночей с того дня, как она заболела. Он не отходил от нее ни на шаг, стараясь, как мог, смягчить ее боль. Но болезнь оказалась сильнее их любви. "Так тихо", - отстраненно подумал он, глядя на вечернее небо. Со стороны были слышны чьи-то всхлипы, но за последние несколько дней, он привык их слышать. Теперь для него чья-то скорбь не сильно отличается от тишины. Сперва погибли посевы. Иссохли и стали непригодны в пищу даже скотине. Но люди должны что-то есть, а в их краях особенно не поохотишься. Первый кашель раздался до того, как кто-то съел отравленный рис, но после этих попыток, болезнь схватила за горло почти всех. Кто-то, как Нобу, сопротивлялся. Сейчас она остановилась, словно помиловав его. Однако без последствий не обошлось все равно. Левый бок отзывался острой болью при малейшем движении, но он заставил себя не обращать на боль внимания. Сейчас не ему одному плохо. В деревне совсем не осталось стариков, что и неудивительно. Удивительно то, что меньше всего смертей произошло среди детей, моложе двенадцати лет. Нобу в начале года исполнилось девятнадцать и он считался вполне состоявшимся мужчиной. Она была моложе него всего на год. Что ему делать теперь, он не знал. Дома его больше не ждут, отец с матерью умерли позапрошлой ночью. Нобу обнаружил их на утро, застывших в тесных объятьях. И теперь не мог думать об этом без зависти. Даже в Чистый Мир его родители отправились рука об руку… - Отдай сюда, сука! - раздался истошный ор откуда-то слева от него, - Решила спрятать его от меня, да? Мелкая тварь! Получай! - глухие звуки ударов, последовавшие за этим, не оставляли возможности усомниться в том, что происходит в той стороне. Нобу, сам не ведая, зачем, со всех ног припустил туда. - Отвали от нее! - этот голос принадлежал ребенку. Мальчику, не старше десяти лет, - Урод! - Че ты сказал, крысеныш? - озверевший мужчина переключился на новую жертву, - Прячете еду от честных людей и еще огрызаться смеете? Звук удара и детский вскрик долетели до ушей юноши и Нобу прибавил ходу. - Да это не твое! - сквозь слезы орал мальчишка, - Тоже мне, честный человек, да ты хуже зверья! - Ты не работаешь в поле! Тебе не понять! Мне нужен этот рис, ты понимаешь, ублюдок? Нужен! - после каждого слова следовал новый удар и новый вскрик. Нобу на всех парах выскочил из-за угла, чтобы увидеть эту картину своими глазами. Вот какими делает людей горе. Мужчину звали Кента-сан. Рослый, но от природы тощий, Кента работал на рисовых полях, вместе с отцом Нобу. Раньше он казался тому спокойным и рассудительным человеком. Теперь же его было не узнать. Кента не был женат и в свои годы проживал гордым бобылем. В деревне посмеивались над тем, как он однажды пробовал неуклюже заигрывать с дочерью мастера музыкальных инструментов в ближайшем городе. Бедный, бедный Кента-сан и его бедный пах. Право, не стоило заходить так далеко. Впрочем, он всегда любил выпить, да и тогда тоже особо не бузил. Просто забыл о приличиях. С тех пор от него нельзя было услышать доброго слова ни о жителях городов, ни о женщинах. По словам его самого, — Кенту они разочаровали. Прямо сейчас у его ног скорчилась четырнадцатилетняя дочь мельника, Фумико, а парнишка, пытавшийся ее защитить, Минору. Он уже давно сирота и жил в их доме. В руках Кента сжимал небольшое блюдо с рисом, отобранное, по всей видимости, у Фумико. Когда умер ее отец, девочка старательно носила еду тем, кто не мог встать с постели сам. И Кенте тоже. Но видно, что с ее помощи, Кента недостаточно наедался и ему показалось, что это несправедливо. Нобу знал, что девочка жаловалась на боли в животе. Пусть болезнь обошлась с ней мягче, чем с другими, но ходить ей все же было трудно. Именно в живот ее и ударил озверевший крестьянин. - Оставьте их в покое, Кента-сан! - на бегу крикнул ему Нобу, едва не шипя от боли. Собственный бок напоминал о себе с каждым шагом, - Что на вас нашло? - Не лезь, мальчишка! - зло зыркнул тот, - Они - воры, вот они кто! Мы с твоим отцом трудились в поле, чтобы всей деревне было, что есть! А теперь эта мелкая дрянь прячет от меня еду! Думает, что я не знаю, что у них в доме еще полно риса осталось с прошлого урожая! - Она ведь и вам его носила, - Нобу в ужасе выпучил глаза. Этот человек - совсем не тот Кента, которого он знал, - Как вы можете так говорить? - Меньше, чем остальным, - зло прошипел Кента, - А ведь мне дышать тяжело, мне нужна еда! Нужна! — Фумико-чан, - рыдал между тем Минору, обнимая обмякшую девочку, - Фумико-чан, очнись, прошу! Фумико… Переведя взгляд на мальчишку с дочерью мельника, Нобу рванул к ним, по пути отшвырнув с дороги обезумевшего мужика. Рис из блюда рассыпался по земле. Кента что-то кричал, но юноша не слушал его. Протянув дрожащую руку к запястью девочки, Нобу проверил ее пульс, как учила его мать и убедившись в своей догадке, закрыл глаза и опустил голову. - Убийца! - в ярости заорал Минору, обращаясь к ползавшему по земле в поисках рисинок Кенте. Тот походя огрызнулся, что девчонка виновата сама, но даже не подумал поворачиваться к ним. У него сейчас имелось дело и поважнее, чем избивать сирот. Вот только собирать рис по крупице, - дело слишком утомительное. Особенно для тех, кто уже давно потерял всякое терпение. Некоторое время разглядывая валяющиеся там и тут белые точки, Кента резво вскочил на ноги и с нечленораздельным воплем набросился на Нобу. Юноша отмахивался, как мог, но крестьянин сейчас походил на бешенную росомаху, стараясь во что бы то ни стало достать его хоть рукой, хоть чем. В ярости, он действовал совершенно бестолково, но Нобу был слишком ошеломлен гибелью невесты и случившейся только что трагедией. Да и болезнь по нему прошлась сильнее, чем по мужчине. Мальчик пробовал было ему помочь, но был отброшен пинком на несколько метров. Наконец, Кента попросту вцепился зубами в кое-как подставленное запястье и с глухим ревом вгрызся в него. Брызнула кровь и Нобу закричал. - Остановитесь! - зычный голос был незнаком никому из них. Даже обезумивший Кента вдруг ослабил хватку и подозрительно уставился на говорившего. Они не заметили, когда тот появился. Человек носил длиннополые белые одежды с золотистой вышивкой. И он был просто огромен. Больше двух метров роста в могучем теле и плечи широки, как два с половиной Кенты. Незнакомец носил густые, аккуратно подстриженные усы и прическу-ирокез. Темно-каштановые волосы в купе с бледной кожей и тоном одежды, делали его очень заметным в вечернем полумраке. - Я понимаю, вам тяжело, - он глядел на них с жалостью, а говорил так, чтобы его слышала вся деревня, благо та была не особенно велика, - Чума забрала ваших близких, а вас самих ослабила и почти лишила надежды. Вы все ждали помощи от дайме и шиноби, но помощь так и не пришла… Нобу кое-как оттолкнул застывшего Кенту от себя и застонав, неуклюже завалился набок. Минору тут же бросился к нему с какой-то тряпицей, чтобы перевязать. Тем временем, привлеченные голосом незнакомца, сюда стекались и другие жители, кто еще мог стоять на ногах. - Но у дайме и его лизоблюдов нет времени на вас. У богачей совсем другие проблемы, им неведома тяжесть жизни честных людей, - продолжал вещать мужчина, - А шиноби помогают лишь тем, кто заплатит. Им всем плевать на вас! - Неужели надежды нет? - ахнула молодая девушка, с повязкой на глазу. Нобу все еще находился в состоянии сильного шока и не сразу вспомнил ее имя. - Надежда есть! - он торжественно воздел палец и тепло улыбнулся, - И я пришел рассказать вам о ней. Надежда есть всегда, вы лишь искали ее не у тех людей. - Что же… что же нам тогда делать? - Верно, раз надежда есть, то… - Молю вас, расскажите нам о ней! - Я пришел, чтобы помочь вам, - мужчина развел руки в стороны, словно собираясь обнять всех присутствующих, - Отвести вас туда, где вам будут рады. Где вас накормят и вылечат. Где вам расскажут, как отыскать путь в рай! - Рай? Но посмотрите вокруг… - Да разве же он существует, - этот рай? - Конечно, существует, - кивнул незнакомец, - И я - тот, кто покажет вам дорогу. Ваш спаситель! - Благодарю вас, добрый господин, - кто-то бухнулся на колени, уткнув макушку в землю. За ним последовали и некоторые другие. - Ну полно, полно, - замахал руками тот, украдкой оскалившись под усами, - Я не господин вам, нет. Всего лишь такой же человек, как и вы. - Как ваше имя? - Мы будем молиться за вас… - Меня зовут Боро, - на этот раз усмешка незнакомца заставила кровь в жилах Нобу застыть, но наваждение длилось не больше секунды и он не придал этому значения, - А что до молитв… я как раз хотел рассказать вам о тех, кто точно их услышит, - он по-хозяйски оглядел внимающих ему крестьян, всего за неделю превратившихся в чумазых оборванцев, - Вы готовы слушать? - Да! - Да, Боро-сама! - Мы внимаем вашей мудрости, Боро-сама! - Отведите же нас в рай! - Отлично, просто отлично, - снова улыбнулся тот, - Тогда слушайте меня! *** Кто Он такой? Интересный, очень интересный. Хочется наблюдать. Смотреть. Почти также сильно, как отомстить тем, кто обманул ее. Кто превратил в чудовище. Она отомстит, раз уж нашла, но... потом она отыщет Его, где бы Он ни прятался. От нее не спрячется никто. Особенно такой интересный, кто слышит ее голос, но не поддается. Их немного, таких. Кто не поддается. Совсем немного. И только один никогда не умрет. Нужно... нужно, чтобы Он понял ее. Лучше понял, много лучше. Нужно, чтобы помог ей. Он может помочь. Он силен и могуч. Там, где она сводит с ума и раздавливает разум, Он разрушает материю и крошит миры. Она видела. Даже хозяева не обладали такой разрушительной мощью. Даже Любимый так не мог. А Он - может. Пусть. Пусть он согласится ей помочь... но... Но ведь он не согласится! Тогда ей просто не следует спрашивать. Она видела, какая тропа приведет к нужному результату. Это было сложно, но теперь она знает, что нужно делать. Она последует этим путем и тогда Он поймет ее и поможет ей. Обманщики умрут и станет... да... И станет хорошо. Да... станет... обязательно станет... поможет ей... *** Чем меньше дел, - тем неохотнее ползут секунды, приводя в бешенство всякого, кто по жизни привык к движению. Пусть Аджанта Полл не пренебрегал медитациями и общением с Силой, но усидеть на месте дольше необходимого попросту не был способен. И теперь, особенно теперь, когда вот уже две недели он вовсе не выбирался из главного убежища Ото, ему только и осталось, что праздно шататься по коридорам. Не то, чтобы в этом занятии ситх обрел себя или что-то в этом роде, просто других дел и правда не нашлось. Меч получил имя, сам Тору - кое-какую надежду, а вот история пока оставалась без продолжения. Пальцы ныли от игры на биве. Он мог бы заставить их восстановиться быстрее, но не хотел. Боль от струн - это приятная боль. Да и если он уделит музыке все свое время, то она надоест. Пусть не навсегда, но на некоторое время он вовсе останется без убежища, где можно укрыться от скуки. Пару раз он заглядывал в лаборатории, но там кипела работа и никто не обращал на него внимания. У самого алхимика не имелось к ученым срочных дел, так что и он не стал никого отвлекать. Кимимаро с Гурен прочно осели в бывшей деревне Травы. Одна из встретивших его дома новостей гласила, - сладкая парочка, при поддержке нескольких отрядов Ото, захватила Кусагакуре и теперь их территория принадлежит Орочимару. Занятно вышло с той историей, ведь теперь Звук представляет собой военную силу сразу трех малых стран, - Рисовых Полей, Горячих Источников и Травы. Три страны, у каждой из которых собственный правитель. А вот армия - общая. Забавно? Не то слово, но саннин по этому поводу ничуть не беспокоился. Даже вскользь намекнул ситху, что Отогакуре возможно скоро станет шестой великой какурезато. Правда в Траве еще была неосвоенная территория, - замок Хозуки. Несколько десятков шиноби Куса решили окопаться там и пока Змей не торопился их оттуда выкуривать. Решил оставить на сладенькое, так сказать. Лично сам себе Тору признался, что в воздухе запахло чем-то республиканским, но Орочимару предостерегать не стал. Не тот мир и менталитет тоже не тот, а лицемерие неплохо живет и без демократов, на самом деле. Ну правда, не они же его придумали! Вдруг, скучающий алхимик замер и навострил уши. Что что-то произошло, он понял раньше, чем услышал крики и определил, откуда те доносятся. Вообще-то и раньше услышать мог, но слишком в себя ушел и расслабился от безделья. А прислушавшись, различил знакомый голос, надрывающийся в попытках навести порядок. Карин. Узумаки Карин. Точно она. Ничего по-настоящему страшного сейчас не происходило, так что он не стал спешить, двинувшись на крики. Там сейчас скандал, по всей видимости. Интересно, с кем Карин так собачится? По пути он попытался припомнить, чем занималась девушка в последнее время. Ну вокруг Хаку вилась, аки бабочка у вечернего костра - это да. Это все знают. Еще Орочи припахал ее к каким-то работам в одной из лабораторий и время от времени занимался ее генами, пытаясь решить проблему генома. Точнее не то, чтобы проблему. Карин обладала довольно необычной чакрой, щедро пропитывающей ее же кровь и способную к исцелению даже критических повреждений за считанные минуты. Собственно, полезная способность, но девушке не нравилось, когда ее кусают. Орочимару тоже не был в восторге от такого варварства, предпочтя лично выработать или отыскать для нее подходящие техники или методики ирьениндзюцу, а также позаботился о том, чтобы Карин получила подобающее образование в этой области. Не столько по доброте душевной, сколько оттого, что иначе ее талант бы просто пропал. Ну и по доброте тоже, Тору чувствовал это. Кажется, в Кусагакуре никто особо не заморачивался над оптимизацией ее техник, предпочитая просто вгрызаться в молодую плоть... еще одна причина не любить кусанинов. Пара десятков которых сейчас как раз проживает в главном убежище Ото. Саннин специально распределил их по всей территории, не пуская только на секретные объекты, дабы они не могли собраться в кучу и взбунтоваться. Все же Отогакуре ассимилировала их недавно и пока не успела полностью переварить. И ситх был полностью в этом согласен с ученым. Разделяй и властвуй... стоп! - Предательница! - надрывался незнакомый мужской голос, - Неблагодарная тварь! Кусагакуре столько сделала для тебя и твоей никчемной матери! - Заткнись, Зосуи! - зло рявкнула Карин в ответ, но в голосе девушки появились слезы. Упоминание матери неплохо подточило ее уверенность в своих силах, хоть и разозлило, - Кусагакуре больше нет. Вы теперь или шиноби Отогакуре, или нукенины! Пойми это уже наконец! Задумчиво почесав затылок, Тору решил вмешаться. То, как этот Зосуи отозвался о матери Узумаки, ему пришлось не по душе. Когда-то именно в таком ключе высказался еще мелкий Рем. По его мнению, Аджанте не следовало побеждать в том бою и подтачивать этим самолюбие мечника. Как же, второй меч ордена, после знаменитого Сол'Сарафа! Правда не совсем в тот период, а много позже, но все же. Бедный Дрейпа, его хрупкое сердечко в тот день было разбито вдребезги! Хоть и проиграл он лишь оттого, что Аджанта использовал телекинез, когда это разрешили мастера. На мечах-то Рем и правда был сильнее любого юнлинга, одного с ним возраста, но в могуществе Силы с Аджантой уже тогда ни один падаван бы не сравнился. А ведь он лишь на следующий день начал ученичество у твилека. Вот тебе и "сын шлюхи"... Собственно, открывшаяся ему картина, выглядела следующим образом, - с десяток бывших кусанинов (Тору видел их рожи впервые) стояли у стенки, опустив глаза в пол. Посередине помещения происходил спор между Карин и рослым, неприятным и широкоплечим мужиком с гротескной рожей. Карин, видимо, Орочи или кто-то еще из руководства попросил проследить за адаптацией захваченных к новым условиям, приставив к ней парочку чуунинов. Среди них стоял и Заку, которого алхимик не видел уже давно. Только из-за их присутствия, Зосуи так и не осмелился поднять руку на девочку. Саму Узумаки он, очевидно, ничуть не боялся. - Тору-сан! - обрадовалась девушка и энергично замахала ему рукой, поправляя съехавшие очки. - Здравствуй, Карин, - улыбнулся ей ситх, проходя в помещение. Кажется, тут какой-то одиночный полигон общего пользования. Главное убежище Ото имело весьма запутанную планировку и сам Тору был далеко не в каждой комнате, - Помощь нужна, мм? - Оренжииро но Акума... - прошел шепоток в нестройном ряду кусанинов, - Тот самый... лучше не злить... Зосуи, вероятно, слышал их, но не впечатлился. По его личному мнению, шиноби Куса были ничуть не хуже шиноби Ото и захват территорий джонин считал состоявшимся только за счет коварства и подлости. Даже вопреки тому, что они-то и были главными инструментами шиноби вообще. А также вопреки здравому смыслу, ведь что Кими, что Гурен, предпочитают бить в лоб и сразу наверняка, хоть и способны для любой работы. Разве что кровь оба проливать не очень любят, но это - другое. - А ты значит, Зосуи, да? - алхимик обошел его и встал рядом с девушкой. - Не надейся, запугать меня, мальчишка, - рыкнул тот, сверля взглядом исподлобья, - Я не стану предателем, как эти трусы! - он махнул рукой на своих же людей, - И не стану шавкой Орочимару! - Ну и кем же ты тогда станешь, мм? - ситх ехидно оскалился, - Нукенином? Бомжом, мм? Или сразу готовить для тебя пакетик? - Можешь убить меня, я не боюсь! - уперся Зосуи, - И без меня найдутся те, кто продолжит мое дело! Замок Хозуки еще стоит и Муи-сан не позволит вам, ублюдкам, отнять у нас последнее! Рью-сама вернется и вместе мы выстоим даже перед вашей подлостью! - Мой папаша сдох, Зосуи, - Тору растянул улыбку еще шире и теперь она действительно стала веселой. Как же, они ведь еще не знают, - Мы с Орочи его прикончили, так что Акуи Рью к обеду можешь не ждать. - Чтобы такие, как вы, смогли победить... - Убить, Зосуи, не победить. Называй вещи своими именами, - фыркнул тот, - Этого твоего Хуи-сана я не знаю, но думаю, что замок Хозуки нам просто пока не нужен, раз мне даже не говорил никто, мм? Он, само собой, врал, но лишь отчасти. Про последний оплот Кусагакуре знали все, но никому не было дела до какой-то тюрьмы с кучкой джонинов-надзирателей. В конце концов, тюрьма для шиноби нужна, а заниматься этой ерундой лично не хочет никто. Вот пусть они и дальше содержат нукенинов. Могут, конечно и амнистировать всех, дабы помогли отбиться, но во-первых, многие наверняка предпочтут поквитаться с надзирателями, а во-вторых, всем все равно пофиг. Ну освободят и что потом? Дорвутся до того, что туда придет сам Тору или его младший брат и вынесут всю крепость до основания. Это Зосуи упрямится, а так репутацию Оренжииро Тору ветер уже по всему материку, куда надо, разнес. - Я не верю! Я не... - Хочу рассказать тебе одну историю, - вкрадчиво начал Тору, заложив руки за спину, - Однажды я, скажем так, выполнял миссию. Мне нужно было добиться покорности одного племени дикарей... для кое-кого. Они кочевали и умудрились поселиться в чужих землях. Дикари, само собой, не знали, кому принадлежит та земля и считали ее своей. Не желали считаться ни с кем, мня себя свободными ото всех. Совсем дикие, честное слово, мм? Даже огня и железа не знали. Но проблем при этом доставляли много, а убивать их... тот человек, правитель, не хотел. Ему требовалась их верность. Я прибыл на их стоянку и заорал, чтобы выходили все. Дикари окружили меня, угрожающе поигрывая примитивным оружием. Они ничуть не сомневались в своем превосходстве, ведь каждый превосходил меня и шириной плеч и ростом. Сильный народ, очень сильный. Я велел самому сильному выйти вперед, чтобы через него передать свою... волю моего нанимателя. Он вышел. Их вождь. Здоровенный! В общем, я сказал ему, - "Я объявляю твой народ св... подданными того правителя, а тебя, вождь, - генералом. Построй же своих людей, чтобы я мог видеть вашу готовность служить". Да... - он неловко почесал в затылке, смежив в улыбке глаза, - В общем, меня подняли на смех. - Не удивлен, - огрызнулся Зосуи. Чуунины, охранявшие Карин, бросили на него опасные взгляды, а сама девушка собралась было опять разораться, но Тору только кивнул: - И я не был. Именно такой реакции я от них и ждал, - он широко ухмыльнулся, вопреки привычке, не показав при этом зубы. Знающие люди сразу отметили бы, что Тору задумал нечто очень скверное, - Я смеялся вместе со всеми. А когда мы устали смеяться, просто отрезал вождю голову на глазах у всего племени. Повисла гнетущая пауза. Зосуи побледнел и чуть отшагнул назад, уперевшись спиной в и без того запуганных кусанинов. - Ага, так я и сделал, мм? А потом ткнул пальцем на первого попавшегося, кто показался мне сильнее прочих, даже не став разглядывать тех, кто стоял за моей спиной и сказал ему, - "Теперь ты будешь генералом. Ты знаешь мой приказ"(**), - по виску Зосуи скатилась капля пота, - Собственно, на том и вся история. Больше в тот день никто не умер, а моя миссия закончилась полным триумфом. Что скажешь, Зосуи, ты у нас который из генералов? Первый или второй? - Я же сказал, что не боюсь смерти! - зарычал тот, - Если ты меня сейчас убьешь, только убедишь моих людей в том, что я прав! - На самом деле, никто из них что-то не спешит признавать твою точку зрения даже сейчас, пока ты жив, - алхимик весело усмехнулся, на этот раз развесив зубы на просушку, - Не думаю, что твоя смерть что-то изменит, но раз ты так хочешь... у меня есть предложение. Давай-ка сразимся с тобой, мм? Победишь - иди на все четыре стороны, всем плевать. Проиграешь - умрешь. И не надо будет служить никакому Орочимару. Даже гордость свою сохранишь, мм? Согласен? - Если выиграю я, - умрешь ты, - ощерился джонин, - Тогда согласен. - Еще и условия ставишь, - протянул алхимик, - Ну ладно, как скажешь. Выиграешь - моя жизнь в твоих руках. Делай с ней, что захочешь. Охреневший от такого выступления Заку, протянул Зосуи катану, то и дело косясь на чудаковатого элитного джонина Ото. Абуми еще помнил, как холодило поясницу лезвие его сабли на экзамене и Тору, закономерно, побаивался. Когда все было готово, алхимик дал сигнал и Зосуи прыжком оказался возле него, замахиваясь оружием, но тут же оказался безжалостно вбит кулаком в землю. Нет, ситх не обладал физической мощью, достаточной для такого. Все же Зосуи для него был крупноват. Однако все видели рябь, прошедшую в воздухе. Выверенный удар телекинеза, сработал отлично, - кусанин даже не потерял сознание, лишь оказался дезориентирован на время. Тору тут же положил ему ладонь на лоб, воспользовавшись минутой спокойствия. - Знаешь, а ведь я солгал тебе, - он спокойно смотрел на бледного Зосуи сверху вниз, - Не хочу держать слово, данное такому, как ты. Нечего было гнать на маму Карин. - С... сучий выродок! - мятежный джонин выпучил глаза, когда до него дошел смысл сказанного. - Ничего, теперь ты станешь самым верным из шиноби Отогакуре и будешь подавать пример остальным, - продолжал рассказывать ситх. - Никогда! - в ярости выплюнул тот и вдруг заорал не своим голосом. Тору отпустил его голову и сделал шаг назад, чтобы удобнее наблюдать за трансформацией. Тело Зосуи набухало, раздаваясь в ширину еще больше, а кожа грубела, превращаясь в чешую. Лицо вытянулось, а на голове вырос широкий гребень. Зубы выпали, вместо них уже росли длинные и тонкие иглы. В конце концов и позвоночник вырвался наружу, увеличиваясь в длине и количестве сегментов, образуя хвост, который тут же оброс мясом и чешуей, а на конце вырос костяной нарост, похожий на булаву. Наконец, он обессиленно уперся руками в пол, тяжело дыша. - Кому принадлежит твоя верность? - Тору добавил в голос мрачного пафоса, чтобы впечатлить остальных. Раньше он не особенно баловался созданием разумных тварей. По крайней мере, настолько разумных. Конечно, новое создание будет во всем уступать прежнему Зосуи, но зато боевой единицей деревни станет отменной. - Орош-шима-ару-с-сама! - зашипела тварь, словно только этого вопроса и ждала. - А кто твой папочка? - ухмыльнулся алхимик, сложив руки на груди и нахально склонив голову набок. - То-ору-с-сама! - Тебя зовут... Сензанко (***), - чуть помедлив, скреативил ситх. Присутствуй тут Орочимару, прикрыл бы себе лицо ладонью, - Встань в строй. - Ес-сть! - козырнул тот, поднявшись с пола и попер к остальным, тут же освободившим ему больше места, чем требовалось. - Тору-сан, - Карин смотрела на него странным взглядом, в котором читалось обожание, похожее на то, которое демонстрировал Кимимаро. Мысленно, алхимик пожелал ей не искать утешение в личной религии упертого Кагуя, ибо ему это неловко, - Спасибо вам, Тору-сан! Он не был уверен, что сейчас сможет нормально ответить. Спрашивая себя о том, что и зачем он только что сотворил с этим человеком, Тору снова и снова встречал у своей совести полное одобрение. Этот поступок был верным, под каким углом бы ситх не него не смотрел, но что-то все равно неуловимо грызло и он не мог понять, что именно. По крайней мере, кусанины теперь точно поймут, что Кусагакуре больше нет. И больше никогда не будет. В общем-то это именно для них он поставил свою пьеску. На фоне угроз, нависших над миром, восстание, пусть и маленькое, пусть обреченное на неудачу, казалось ему излишним. И он подавил даже малейшую возможность для подобного. Но вот придумать ответ на слова Карин, он так и не смог, хоть и пытался. Пришлось ограничиться простым кивком и ободряющей улыбкой. Вроде, не слишком она получилась вымученной... наверное. - Тору-сан! - знакомый голос раздался из коридора и в помещение вбежала взмыленная Таюя, бывший член Четверки Звука, - Вас просит Орочимару-сама! - Работа? - оживился тот. Не хотелось бы ему со скуки продолжать маяться тем, чем он только что занимался. - Не знаю, - девушка покачала головой, - Прошу, идемте со мной. В последнее время Таюя как-то перестала ругаться в его адрес. Ситх точно знал, что девушка его не боится. Опасается, - да. Признает превосходство, но не боится. Никогда не боялась. Видимо предательство остальных из команды так на нее повлияло. А ведь, если подумать, то она сейчас - сильнейший мастер гендзюцу в Ото. Такой же элитный джонин, как и члены команды Гурен. Вела его девушка, к слову, не в личную лабораторию ученого, а в другую, оснащенную бактериологической защитой. Сейчас там шел спор и один из голосов принадлежал Орочимару. Кивнув Таюе, Тору вошел один. Девушку же тут никто не ждал. - А вот и он, - довольно зажмурился Орочимару, - Сейчас Тору тебе сам все объяснит, Широмару. - Не думаю, что у простого боевика найдется ответ, - надулся седой мужик с бородой, напустив на себя оскорбленный вид, - Кроме, как вскрытием, мы никак не узнаем... - Кого вскрываем? - алхимик с энтузиазмом потер ладони. - Видите, Орочимару-сама? - фыркнул Широмару, - Я же говорил, у боевиков мозгов не хватит, чтобы воспринимать все серьез, а дело между прочим серьезное и я... - Закройся, - посоветовал Тору, оглядывая чье-то тело, изолированное в специальной аппаратуре, - Этот? - Этот, - кивнул Змей, хитро поглядывая на возмущенного ученого, - Боюсь, Тору, у нас эпидемия. - Даже так... - ситх подошел к стеклянной колбе, в которой покоилось тело и присмотрелся при помощи Силы, как во время модификации своего и других тел, - Ничего себе! - Да, юноша, представьте себе, - фыркнул Широмару, снова не уследив за языком, - Эпидемия вам - не кунаи кидать. Ну что, будем его вскрывать уже? - Погоди, Широмару, - тихо зашипел на него саннин, даже не пытаясь помешать браниться, словно ожидая чего-то, - Пусть сперва Тору скажет нам, можно его вскрывать или это опасно. Алхимик положил ладонь на стекло и закрыл глаза. И буквально, через секунду, отпрянул. - Чего? Да ну, херня какая-то! - он растерянно посмотрел на ожидавшего его вердикта саннина и чуть не подпрыгивающего от возбуждения ученого, - Это... он уже не опасен, но я никогда такого не видел! - Что такое? - тревога передалась и Змею. - Это точно вирус, но он ведет себя неправильно, - покачал головой ситх, - Сейчас там, - кивок на резервуар, - Живой органики нет совсем, ни клеточки. Вирус тоже мертв. Вот только он не размножался. Он не заражал клетки тела, вместо этого просто разъедая их какой-то щелочной дрянью, чем создал много полостей в районах груди и живота, а потом, как по команде, все сдохло. И я клянусь, что человек после этого протянул еще день-два. - Ерунда какая-то, - заворчал Широмару, - Так не бывает, юноша! Всякий вирус всегда стремится размножиться и распространиться, он не может... - Я знаю, что не может, - кивнул ему Тору, проигнорировав поучительный тон, - Это совершенно точно вирус, но не природный. Такое не может появиться само по себе, он же не приспособлен к жизни! - Лабораторный образец? - зашипел саннин, с подозрением косясь на тело. - Скорее так, чем нет, - согласился алхимик, - Либо специально сделан так, чтобы не распространяться самостоятельно, либо его создавал косорукий идиот. Но скорее первое, я думаю. В любом случае, тело уже не представляет угрозы. Довольный Широмару, наконец, приступил к работе. Некоторое время понаблюдав за его действиями, Орочимару с Тору отошли в сторонку. - Это странный случай, но боюсь, не единственный, - тихонько прошипел саннин, - Вспышки происходят в глухих деревнях стран Водопада, Травы и еще у нас. Как правило, вдоль северной границы, но очень избирательно, а не волной, как обычно распространяются эпидемии. - Была бы в этом мире авиация, я бы еще на нее сослался, но ты прав, - это странно для мира, где ходят в основном пешком, - рассеянно кивнул ситх, - Думаешь, Акацки? - Не думаю, - вздохнул Змей, - Слишком уж отличается от их замыслов по поиску и похищению джинчуурики. Не верю, что они вот так просто поменяли бы все свои планы, к которым готовились столько лет и попытались утопить мир в эпидемиях. Да и тогда не стали бы действовать так. Уж их оружие убивало бы всех подряд. - Летальность у этой дряни высокая, - Тору почесал затылок, - Но, думаю, от нее будет больше инвалидов, чем убитых. Человеческий иммунитет способен сопротивляться, хоть и не слишком хорошо. Скорее всего, страдают в основном дети и старики. - Тут не знаю, это пока - первый образец, - вздохнул Змей, - Ко мне обратились сразу оба дайме, как из Травы, так и из Рисовых Полей. Просят узнать, что стоит за этим и помочь справиться с последствиями. Пробовал связаться с Водопадом, но такинины молчат. - Я займусь, - тут же вызвался ситх, - Эпидемии - как раз мой профиль. - Спасибо, - кивнул тот, - Как раз хотел тебя попросить. Возьмешь кого с собой? - Сам пойду, - Тору замотал головой, - Есть мнение, что даже таким, как ты, Хаку и Кими, лучше не лезть, пока не узнаем больше. Я-то могу прямо в бою работать со своей иммунной системой. А раз эта штука рукотворная, то может быть у виновников есть и другие штаммы. - Разумно, - согласился Орочимару, - Но все равно, будь осторожен, Тору. Не нравится мне все это. *** Хорошо, что сейчас он спит. Тот, другой Ичиро, не любит алкоголь. Он слишком холоден и ему не о чем сожалеть. Иногда Ичиро был рад тому, каким трезвым взглядом смотрел его двойник, но в последнее время его становилось слишком много. Порой ирьенину казалось, что он больше не хозяин собственному телу. Нет, они во многом сохраняли единодушие, обладая общими стремлениями, но ему всегда казалось, что его темное "я" менее человечен, чем стоило бы. В свою очередь, тот, другой, считал настоящего рохлей и размазней. Оба имели представление о том, что именно с ними происходит, но не могли воспринимать свое отражение, как часть себя. Ичиро не мог примириться с собой и под гнетом множества обстоятельств, его личность раскололась. Кто-то другой на его месте, стал бы все отрицать, но Ичиро был опытным ирьенином и знал, что болен. Еще одна причина, чтобы надраться сейчас, пока другой спит и не видит. А если утром из них именно он пойдет на работу, проклиная последствия этой ночи - тем лучше. Пробка с громким звуком покинула бутылочное горлышко и изможденный мужчина позволил себе слабую улыбку. - Ичиро... - Б-блядь! - вскрикнул он, дернувшись и выронив открытую тару. Под ногами зажурчал ручеек саке, начав образовывать лужу. Ичиро сперва не обратил внимания, вместо этого принявшись испуганно мотать головой по сторонам. Тот, другой, никогда не говорит с ним напрямую. Должно быть, показалось... - Ичиро, ты подумал? Ты подумал о моем предложении? О просьбе? Ичиро... - К-кто... кто ты? - мужчина испуганно сжался, зажмурив глаза, - Кто ты такой? Это ты был сегодня на кладбище, да? Я слышал... слышал тебя. - Я хочу помочь тебе, Ичиро... - забормотало у него прямо в голове, - И хочу попросить тебя о помощи. Ты поможешь? Поможешь мне? Мне нужно. Очень нужно. - Это ведь ты свел с ума Данзо, да? - догадался ирьенин, - Ты... ты хочешь мое тело? Я... я не хочу, слышишь? И другой... он не позволит тебе... Он и сам толком не верил в свой лепет. Кто он такой, чтобы выдержать то, чего не выдержал Шимура Данзо? Рью рассказывал Ичиро о том, на что тот был способен. Очень могущественный человек. Был. - Мне не нужно, - улыбнулась тьма, - Твое тело не выдержит, Ичиро, прости. Тебя недостаточно. Но мне нужен ты сам. Понимаешь, Ичиро? Ты, а не твое тело. Мне нужен ты... - Тебе не нужно мое тело, - тупо повторил за собеседником ирьенин, с тоской уставившись на лужу того, что собирался выпить, - Но чего ты тогда хочешь? - Ты - талантливый ученый, не так ли? Разве нет? Ты - талантлив, Ичиро. Кто-то хочет твой талант в науке для себя. Мне нужен иной. - Что... что это значит? - он был совершенно растерян. Талант? Может быть Рью был талантлив, но знаний и возможностей Ичиро лишь хватало, чтобы ему ассистировать. - Тебя скоро найдет один человек. Злой человек, ужасный, - забубнило у него прямо в мозгу, - Он предложит тебе работать с ним, чтобы найти ответ для него. Ты согласишься, я знаю. Я видела это. Соглашайся, - это все, чего я от тебя пока хочу. Но будь готов выполнить и мою просьбу тоже. Время придет и я расскажу, что ты должен сделать. А пока, просто служи ему, чтобы он верил тебе. - Кто этот человек? О ком ты говоришь? - Ты узнаешь его без труда. Он принесет тебе судьбу. Я помогу улучшить ее для тебя. Доверься мне, Ичиро. Ты можешь мне доверять. Доверяй мне. Верь... - Я... я верю тебе, - как зачарованный повторил он, упрямо пытаясь отыскать новую бутылку. Сейчас ему нужно выпить. Сильнее, чем прежде. - Будь готов... - шепнула тьма, прежде, чем исчезнуть. - Я буду... госпожа, - ответил ей уже тот, другой. Проснулся с закрытой бутылкой в руках. Прежде, чем настоящий Ичиро его ждал. Брезгливо прочтя надпись на этикетке, он поставил оплетенную бутылочку на место и отправился спать. Завтра трудный день и выпивать перед сном попросту иррационально. О чем только думал этот идиот?