- Это неправильные медсёстры! Совсем неправильные! И они, наверное, неправильно лечат!
Как же здесь не хотелось быть. Психиатрические лечебницы начала двадцатого века в последствии послужат вдохновениям не одной киноленте в жанре хоррор. И заслуженно. Методы лечения мало чем отличались от изощренных пыток инквизиторов, изгоняющих бесов. Увы, но Колвин не оставили выбора – либо делаешь, что говорят, либо возвращайся домой и… снова делаешь, что говорят. Однако, работа на полях или писанина в кабинете, что тяжелее? Никто и никогда не говорил девушке, что будет легко. Родители с детства твердили Элизабет: «Хочешь? Добивайся». И она добивалась. Училась в местной школе и помогала на полях. Потом, когда родители, видя твёрдую решимость дочери, согласились оплачивать учебу в Императорском университете, она вновь стала совмещать учёбу и работу, чтобы жить, а не тянуть с родителей. Не позволяла совесть. Хватало будящих её вопросов от соседей во время редких приездов домой, пока в какой-то момент отец девушки не сорвался на доброжелателей: «Это моё решение оплачивать дочери учёбу! Могу себе позволить!» И как после такого она могла позволить себе жаловаться? Сдаваться, когда путь к мечте только начат? Ну уж нет! К красивому светлому зданию, окруженному высоким забором с массивными воротами журналистка подходила, мурча про себя:«На приступ, на приступ – Верёвка, камень, выступ… «Что может ваша светлость делать здесь?» Подите к чёрту!..»*
«Чувствую, последней строчкой меня и встретят». На стук в ворота отворилась створка окна, и сухощавая возрастная женщина спросила, что угодно мисс. - Добрый день, мэм. Я репортер из … - Начала Колвин и вздрогнула от произошедшей с медсестрой трансформации. Та мгновенно потеряла малейший намёк на любезность и стала походить на загнанную в угол крысу. - Кыш! Убирайтесь сейчас же! Очередную желтуху накропаете! – И окно с местным Цербером захлопнулось, громко лязгнув. - Да мне только пару снимков сделать внутри! – Ответом послужил удаляющийся шорох шагов. - Ну вот и поговорили. Спасибо. – Буркнула репортёрша. Снова навалилось отчаяние. Перед глазами всплыла картина тяжелого разговора с родителями. В носу защипало. Девушка сжала руки в кулаки: «Так! Отставить Великий потоп! Нормальные герои всегда идут в обход». Последовав одной из основных заповедей приключенцев, стажёрка двинулась вдоль больницы по аллее, и вскоре наткнулась на то что искала – калитку с табличкой «Только для сотрудников». К пущей радости Элизабет, она оказалась не заперта. За дверью обнаружился двор прачечной, где на четырёх столбах с растяжкой сушились постельное бельё и одежда персонала. Отчаянная журналистка быстро набросила форменное платье медсестры поверх своего и направилась внутрь здания, где наткнулась на беседующих прачек. Поболтав с женщинами о погоде и распоряжениях старшей, ряженная младшая медсестра проникла в больничный корпус. Однако расслабляться было рано. - Эй ты! Чего тут застряла?! Нас ждут в блоке «А»! – Чуть не довела до инфаркта Колвин её новая «коллега», вышедшая из ответвления коридора. - Да-да, сейчас! – Пролепетала Элизабет. - Ты куда?! Блок «А» в другую сторону! Под подозрительным взглядом медсестры журналистка, состроив извиняющуюся улыбку, поспешила к нужной двери. «Как отвести от себя подозрения? Сейчас ведь охрану вызовет! И хорошо если просто выставят за дверь, а не запрут как новую пациентку». Видимо у госпожи Фортуны в тот день было хорошее настроение, потому как возможность отвести подозрения выскочила на медсестёр сама. - Помогите! Мне хотят сделать больно! – Закричала бледная, растрёпанная брюнетка в больничной сорочке, схватившись за рукав опешившей журналистки. Колвин, призвав на помощь всё своё самообладание, постаралась угомонить больную. - Всё хорошо, пожалуйста, успокойтесь, - тихо и размеренно начала Элизабет, проследив за тем, что взгляд пациентки сосредоточился на ней. - А теперь расскажите, что произошло? - Они… они снова запрут меня. Но я была хорошей девочкой! Почему меня опять запирают? – Затараторила девушка, кажется одних с фальшивой медсестрой лет. - Они? – спросила стажёрка, оглядываясь. Новая коллега испарилась, даже не пытаясь вмешаться и помочь. - Кто они? - Они хотят… - Больная прервалась, потом вздрогнула и по-детски захныкала. - Помогите! Мне холодно! Я хочу кушать! - Тут она заметила форму Колвин и разжала пальцы, выпуская рукав. Отшатнулась, сжалась, прикрыв голову руками, словно на неё замахнулись, и вновь затараторила: - Простите! Простите меня, мисс! Я больше не буду, не буду! Я буду хорошей девочкой… - Последние слова пациентка почти прошептала. Элизабет вновь оглянулась, убедилась, что подслушивать некому и начала вновь успокаивать девушку: - Всё хорошо, - подойдя к ней, Колвин доверительно взяла брюнетку за руку и понизила голос. - Я не медсестра, а репортер. Расскажите, кто вы и что с вами случилось? - Правда? Вы правда-правда поможете мне? – В тёмных безумных глазах зажёгся огонёк надежды. - Я очень хочу домой… - Конечно, но сначала расскажите мне… - Стелла! – Прервал беседу мужской голос. Звуки шагов его обладателя напомнили Элизабет звук забиваемых гвоздей. Гвоздей в крышку гроба возможности что-то узнать. «И вот что тебе стоило прийти чуточку позже,» - мысленно простонала стажёрка. К девушкам стремительно приближался высокий, широкоплечий брюнет. Удлиненный овал бледного лица, густые брови вразлёт над глубоко посаженными карими глазами, крупный, явно ломанный нос с горбинкой, тонкие губы, широкий волевой подбородок. Некрасавец в общепринятом смысле, но что-то было в этом мужчине, напоминающем хищную птицу. Больная при виде посетителя, радостно подскочила, возопив: - Братик! Ты пришел, чтобы забрать меня домой? Братик нахмурился, а Элизабет про себя окрестила его «беркутом», определившись с природным аналогом: - Прости, Стелла, нет. Я заберу тебя сразу же, как твоё состояние улучшится. - Но я не хочу здесь оставаться! - Видя, что сестра незнакомца готова разрыдаться, журналистка решила вмешаться. - Если у вас есть возможность, сэр, лучше заберите её домой, - Беркут посмотрел на фальшивую медсестру, и та уже менее уверенно продолжила. - Дома и стены лечат. «И надо было вмешиваться? Сейчас просветят, что это не моё дело,» - с досадой приготовилась репортёрша к разносу, но была удивлена любезной улыбкой и не менее любезным ответом незнакомца: - Благодарю за совет. Я подумаю об этом. «А когда он улыбается, то его можно назвать красивым. И голос приятный… Всё равно беркут! Мог бы хоть десять минут подождать!» С лестницы на второй этаж в конце коридора дробно простучали каблуки, и молодая медсестра крикнула: - Может, кто-нибудь помочь? У Джессики Тейлор очередной рецидив! - Извините, - бросила репортёрша брату с сестрой, и направилась к лестнице, избавляясь от надобности отвечать на могущие возникнуть вопросы. Может хоть здесь бедовой стажёрке повезёт больше. Пока, всё что увидалось обнаружить - это «лечение» холодной водой, голодом, болезненными инъекциями и халатное отношение персонала к пациентам. - Скорее, несите ремни! – Скомандовала коллега. Прихватив связку тяжелых ремней из кабинета, фальшивая медсестра направилась за девушкой в палату… Или тюремную камеру? Замызганные (Элизабет даже боялась предположить чем), облупившиеся до кирпича стены, покореженная металлическая кровать, привинченная к полу, постельное бельё, не менявшееся давно, в пятнах того же цвета, что и на стенах. А запах… Даже амбре компостной ямы на ферме показалось приятнее здешних ароматов. - Чего пялишься? Привязывай, скорей! – Крикнула медсестра. На кровати билась в судорогах женщина в грязной, местами рваной больничной сорочке. Несколько сестёр уже пытаются её удержать. Поражаясь силе пациентки, Колвин помогла зафиксировать ремнями конечности больной. Несчастная, отвернувшись к стене, тихо завыла. Её эмоции было не разобрать, лицо скрывала пакля из светлых волос. - Останьтесь здесь и присмотрите за ней, - приказал стажёрке последняя из уходящих коллег. – Надо поговорить с доктором Фриманом о подготовке её к операции. - Какой? - Лоботомии, конечно же! Вы разве не знаете? - А… Да. Просто растерялась. Я недавно здесь, - внутренне содрогаясь, соврала Колвин. Подвергшиеся данной операции люди превращались в овощи, если переживали её и последствия. - И где вас таких впечатлительных набирают? – Проворчала сестра, оставив Элизабет наедине с пациенткой. Та вдруг дернулась, и закрутила головой: - Эми! Эми здесь? Вы видели Эми? Ох, Эми… - В голосе женщины послышались слёзы. – Доченька, где же ты? «Бредит? Но дыма без огня, как известно не бывает». Журналистка задала вопрос на удачу: - Что случилось с Эми? К некоторой радости девушки, больная ответила: - Отец сказал, что ищет. Он обещал вернуть её! Отец Джессики лучший в мире детектив! Он обещал… Он найдёт… - Ваш отец нашёл Эми? – Осторожно задала следующий вопрос репортёр. - Нет… Папа умер, а Джессика попала сюда. У Джессики больше нет дома. Нет отца. Нет Эми. У Джессики больше ничего нет! – Воскликнула мисс Тейлор. - Что случилось с вашим отцом? - Они сказали, что он покончил с собой! Но Джессика не верит! Он не мог так поступить с ней. Он наверняка всё ещё ищет Эми! «Они? А может она не по состоянию загремела сюда? Может, её сюда упекли?» Стажёрка хотела задать ещё вопросы, но обезумевшая от горя женщина уже замкнулась на одной мысли. Речь её была понятной, но однообразной. Она посмеивалась и повторяла как заведённая: - Джессика будет ждать, когда Эми вернётся из школы, а папа вернётся из участка… Джессика будет ждать… Из беседы с сумасшедшей складывалась трагичная история матери-одиночки, потерявшей дочь, отца, а следом рассудок. Пока журналистка мысленно выстраивала план будущей статьи, в палату вошла ворчливая медсестра. - Её операцию перенесли на следующий месяц! С чего так гонят и настаивают на участии доктора Фримена, не пойму! – Фыркнула девушка. - Ну, он всё-таки знаменитость. А разве мисс Тейлор может позволить себе такую операцию? - У неё есть опекун. Какой-то дальний родственник, который оплачивает счёта, - Сестра отмахнулась, всем видом давая понять, что ей не интересно. - Повезло, - «Нет». – А она действительно потеряла отца и дочь? - С чего такая забота? – Подозрительно прищурилась сестра. - Просто столько несчастий свалилось на одного человека… - В Нью-Йорке для тех, у кого нет власти, денег или связей, несчастья – обычное дело. – Тут коллега сменила тон, став предельно серьёзной. - И вот ещё что, новенькая! Больница в этом от города не отстаёт, так как ему подчинена. То, что здесь творится должно остаться в этих стенах. И если не хочешь, чтобы несчастья произошли уже с тобой, не задавай слишком много вопросов здесь. - Угу, спасибо. – «Образец демократии, права человека, двадцатый век – век просвещения, прекрасная страна Америка, Нью-Йорк – город больших возможностей… Врите, врите – приятно слушать». - Не за что, - Девушка по-доброму улыбнулась и подмигнула. – Идём, перекусим. В столовой для персонала уже сидели несколько медсестер и слушали одну: - Видели бы вы Анну! Когда я с ней закончила, она стояла на коленях и умоляла о пощаде. Высокомерная выскочка! Словно это не её давным-давно бросил муж. - Я слышала, что у её семьи есть связи в высоких кругах. Ты бы поосторожнее с ней, - заметила сопровождающая Колвин сестра. - Да ладно. Есть у меня на примете несколько пациентов, которым не помешает моя процедура, - хмыкнула коллега. Элизабет рассмотрела говорившую. Садисткой оказалась та самая привратница, что не пустила журналистку. - Мне надо в уборную, - успела брякнуть Колвин, срываясь с места. - Что? Ты… - Начала ворчунья. - Держите её! – Заорала местный Цербер женского пола. – Это репортёрша! «Вот это мощь! Лучше бы порту пошла работать, такой голос не должен пропадать!» - успела подумать бедовая журналистка, выскакивая на лестницу, буквально пролетая марши лестниц, и чуть не сбила беркута. - Сестра, что происходит? - Ничего особенного… Ой! - Со второго этажа донеслась, приближаясь, площадная брань в исполнении женских голосов. – Прикройте меня, сэр, - прошипела девушка, прячась в нишу под лестницей, как раз за ним. Вскоре по лестнице скатились раскрасневшиеся медсестры разных возрастов, при виде посетителя, резко прекратив ругаться. - Сэр, - обратилась к нему женщина средних лет, - здесь не пробегала девушка в платье медсестры? - Пробегала. В тот коридор, - мужчина указал им, противоположный коридор блоку «А». – Что случилось? – Вопрос был задан в уже удаляющиеся спины. Ответ пришёл из-за его собственной: - Как я уже сказала, ничего особенного. – Отчаянная журналистка вынырнула из укрытия и направилась к выходу из блока, с широкой улыбкой поясняя мужчине. - Классический день открытых дверей в доме скорби. Пациенты бегают. Кто первым успеет до халата добежать, тот сегодня доктор! Удачи, сэр! – Прокричала неправильная медсестра, послала воздушный поцелуй, и скрылась за дверью. Прачечная по счастью оказалась пуста, и на бегу бросив в корзину для грязного белья форменное платье, девушка вылетела на улицу. В крови бурлил адреналин, подгоняя скорее ловить такси и мчаться в редакцию. - Такси! «Сан Ньюс», Башня Мира, будьте добры! В офис газеты Элизабет влетела как ураган, не глядя ни на кого и тут же бросилась писать статью. Из кабинета выглянул редактор, грозно зыркнув на подчинённую, прорычал: - Выдайте что-то стоящее! У вас два часа, Колвин! Это ваш последний шанс! Девушка уже привычно прикусила язык, чтобы не рыкнуть в ответ: «Да знаю я!» Вместо этого бодро, как солдат, ответила: - Не волнуйтесь, будет сделано. «Что ж, придётся добавить трагизма изложению. Лучше начать с истории Джессики. Потеря близких – это то, с чем сталкивается каждый из нас рано или поздно, а значит вызовет большой интерес читателя, включит эмоции, сделав более восприимчивым к остальной информации. Через два часа шеф сдержанно похвалил статью репортерши. - Неплохо. Наконец-то вы поняли суть подачи новостей. Главное – не факты, а задеть за живое читателей. – Потом небрежно сказал, заставив глаза стажёрки округлиться: - Отнесите это к выпускающему редактору. Пусть поместят на первую полосу. - Спасибо, шеф, - ошарашенно выдохнула репортер. - Если регулярно будете выдавать мне такие же статьи, то вам всегда здесь будут рады. Шокированная девушка вышла из кабинета редактора, на автопилоте отнесла материал в выпускающий отдел. В голове не укладывался факт того, что шеф оказался доволен её работой. Да ещё настолько, что помещает её на первую страницу! Правда, восторги омрачал тот факт, что признание начальства она получила, только предав свои убеждения. «В жизни всегда приходиться чем-то жертвовать. И пока у меня нет таких прав, чтобы позволить быть самой собой. Для того чтобы они появились, надо много работать как того требуют».