О том, почему же у майар болят головы

Как бы там ни было, а время шло. Гортхаур остался в Ангбанде. Вполне с удовольствием и спокойно. Новости из той крепости с каждым разом были всё спокойнее, ситуация становилась всё лучше. Жёсткий контроль майа приносил свои результаты весьма быстро. Постепенно, начав испытывать скуку от однообразной сухой писанины наместника, Мелькор велел старшим майар Утумно самим разбираться с приходящими бумагами и перестать носить это всё ему. Огненный майа остался при своих делах, а дела эти, коих имелось постоянно бесконечно много, тёмному вала были безынтересны. Он не спрашивал о письмах. Зато спрашивал Аулэ, который, говоря откровенно, не понимал странного отчуждения ученика от себя и такой его неприязни. Ему было невдомёк, что Гортхаур злился за его связь с Мелькором. Считал учителя лжецом — ведь тот говорил, что посылает его в Утумно, чтобы удобнее и менее явно связываться с тёмным вала ради дела о гномах, а не… Такое. Он и видеть-то Аулэ больше не желал. Мастер мастеров даже попытался увидеть ученика. Прибыл в Ангбанд и Тхурингветиль заявила, то ли виновато, то ли весело улыбаясь: а Гортхаура нет, уехал утром. И куда — неизвестно, никому не отчитывается наместник. А осанвэ тот от вала умудрился закрыть. Пришлось сдаться. Было непонятно и вала даже разозлился в известной мере, но под руку ему никто к счастью для себя не подвернулся. Ну, кроме Мелькора. Но того разве злость партнёра могла испугать? Скорее бы радовала. Он вообще не уставал говорить, насколько «новый» Аулэ — и у мастера был ряд вопросов по поводу такого определения — лучше прежнего, светлого и скучного. Вот и теперь только рассмеялся, когда увидел совершенно буквально рассыпающего вокруг себя злые красные искры Махала, вошедшего в тронный зал. Незнакомый огненному вала темноволосый и весьма высокий кажется майа оглянулся, чуть-чуть приподнял уголки губ в намечающейся улыбке, потом вновь повернулся к владыке Искажения. — Izg skât-u izish, gûsh. — голос у говорившего был низкий и почему-то напомнил Аулэ его собственный. Да и в облике было что-то… Он проводил майа взглядом и озадаченно посмотрел на Мелькора. — «Родители»? — Ты не узнал Готмога? — тёмный вала рассмеялся, глядя на удивлённое лицо кузнеца. — С каких пор он… Измельчал? — ещё больше потерялся Аулэ. — Я научил его принимать такой облик. Остальных балрогов учит он сам. — И для чего? Они же созданы… — Зато так красивее! Да и твоё лицо того стоило. — опять завеселился Мелькор. — Заметил, как он на тебя похож? Это я ему придумал. Мне нравится. Аулэ поднялся по ступеням к чёрному трону, где Мелькор совершенно спокойно даже не сидел как следовало, а полулежал поперёк, навис над ним. Тёмный подался вперёд, щёлкнул зубами прямо перед лицом мужа. Тот почувствовал сильный запах сладкого вина. Приличную долю хорошего настроения Мелько это объясняло очень хорошо. — Всё-таки я придерживаюсь того, что сказал когда-то. Ни одному мастеру тебя не исправить. — Ха! — старший сын Эру запрокинул голову, снова рассмеялся, потом глянул на Аулэ с таким пьяным блеском в глазах, что у того внутри мигом что-то растаяло и всё начинавшееся раздражение пропало. — А ты сильно старался, а? Я не очень-то замечал… Мастер, не раздумывая, потянул тёмного за воротник к себе, неторопливо и вдумчиво целуя. Мелькор всего на мгновение отстранился, смешливо выдохнул прямо в чужие губы, поцеловал сам снова, хватаясь ладонями за голые плечи Аулэ. Тот так и не завёл привычки облачаться во множество одежд, разве что иногда накидывал подобие туники или мантию, и то если тёмный вала просил. Не словесно, само собой, а в контексте их отношений вообще скорее требовал, но в любом случае просто так ему это не нравилось. Да Мелькор в общем-то и не был против частичного обнажения, но заставить Аулэ сделать что-то было непередаваемо приятно — как и чуть-чуть задержаться потом, снимая с него эти тряпки. Валар бы явно зашли далеко, но внезапно дверь в зал открылась. На пороге, вопреки своей привычке не кланяясь, замер Лангон. Волосы у него были не вполне в порядке, чуть ниже уха на шее краснел то ли синяк, то ли что ещё, не скрытый отведённым в сторону воротником. Мелькор зло выдохнул. — Пять секунд, после я лишу тебя тела, а дух отправлю в казематы. — О, да я быстро, владыка! Простите, что помешал. — нервно хихикнул герольд, потом внезапно суетливо поправил одежду и несколько более торжественно выпрямился. — Брат ваш, король Манвэ, желает вас лицезреть. С ним также и вала Ульмо, и Тулкас, и Оромэ, и королевы Арды: валиэ Элберет, пресветлая Варда, валиэ Йаванна Кементари, королевы Несса, Вана, Эстэ и Вайрэ, а с ними владыки фэантури: Намо, владыка душ, Ирмо, сны насылающий и видения приносящий и сестра их Ниэнна, госпожа скорби, силы дающая. — И какого хрена они тут забыли? — вздохнул Аулэ вместо замершего Мелькора. Лангон очень выразительно пожал плечами. — Полагаю, их разгневала история с эрухини и ваша, м-мм… Пропажа… И они хотят… Как бы вам сказать тактичнее, владыки? Отомстить. Или, вероятно, воздать по заслугам, они это так скорее назовут. — Передай, что я занят и у меня времени на них нет. — внезапно махнул рукой Мелькор. Лангон, который не мог ничего с высказанной волей повелителя сделать, кивнул и ушёл. Тёмный вала обратился к супругу. — Этого стоило ожидать. — слова Махала прозвучали не то вопросом, не то как данность. — Да ладно, подумаешь беда. — Мелькор почти ласково тронул мастера за руку и с незнакомой даже самому себе почти нежностью погладил кольцо с чёрными камнями. — Знаешь, я один, может, и не очень бы справился, но мы вдвоём… — Предлагаешь перебить их всех? Хватит ли сил… Потеряем много. — Аулэ! — в светлых глазах Падшего сверкнуло восхищение. — Это твои слова, прошу заметить! Я намеревался предложить показать им театр… Ты бы стал раскаиваться, я тоже, потом сказал бы, мол, останешься приглядывать за Эа, которое я, ужасающий, мучил и пытал вместе с тобой… А я вырвусь рано или поздно. Что, думаешь, они долго меня удержат? Думаешь, Манвэ захочет и сможет удерживать долго? Он-то по натуре сильно ли далёк сам, а? Мы же братья. В нём такое тоже есть. — А, ну… — кузнец даже немного смутился. — Согласен, я мыслю более радикально. Извини. — Владыки! — и это опять был Лангон, но теперь совершенно приличный с виду, красиво расправивший крылья на голове, нацепивший чёрный перьевой плащ (явно чтобы посмотреть на лицо Манвэ, хотя перья были вороньими) и вообще весь при параде. — Аратар, к несчастью, настаивают на том, чтобы видеть вас, господин Мелькор. — Ты глашатай крепости или кто? — майа страдающе закивал, вала продолжил. — Ну вали и общайся с ними! — Но владыка… — Сгинь, я сказал. — Они сказали, что не примут следующего отказа и станут искать вас. Чтобы… — Лангон замялся, а потом вздохнул. — Ну… Кхм. Забрать вас на суд в Валинор. — Ты идиот? — Да, владыка! То есть… Ой. Нет, владыка. — быстро поправился пернато-крылатый. — Но король Манвэ велел сказать именно так. — Если они не примут отказа, то не отказывай им, полудурок. — процедил Мелькор. Они с Аулэ, к слову, находились примерно в том же положении, в котором были, когда глашатай потревожил их в первый раз. — Ты же, блять, болтаешь по полтора часа, когда это никому не надо, у тебя сейчас резко язык отниматься стал? — Н-не стал, владыка… Простите. — Лангон нервно поправил серые волосы и правда ушёл. Даже дверь прикрыл. Тёмный вала вздохнул. — Продолжим? — его взгляд снова замерцал коварным светом. Аулэ несколько секунд молчал, а потом, нарочно имитируя недавний тон возлюбленного, спросил: — Ты идиот? — Что? — искренне не понял тёмный. — Он сейчас действительно будет минимум час им болтать какой-то бред, потому что знает, что иначе я его сравняю с полом. — Ну или сравняют его. Тулкас, например. — Махал хмыкнул. — Но как скажешь. Вжимать тёмного в каменное кресло было бесконечно приятно, потому что таким… Податливым, что ли? Вот таким Мелькор едва ли когда-то ещё бывал. — Репетируешь раскаяние и послушание? — кузнец слабо улыбнулся. Винный поцелуй почему-то ощутимо отдавался горчинкой на языке. — Могу и так. — был ответ. Огненный некоторое время молчал, прикрыв глаза, глухой свет в которых за всё это время в Утумно из алого сделался действительно багровым и опасным. Ему было и жаль отпускать Мелькора, и он им восхищался. А как иначе? Падший слишком уж всегда собой красив был. — План дрянь. — заметил мастер, сдвигая с плеч мужа его чёрные одеяния. Тот рассмеялся. — Согласен. Но точнее времени нет. — У нас же минимум час. — Аулэ улыбнулся, горячим огнём целуя Тёмного пониже острой скулы, потом ещё и ещё вниз цепочкой по шее. Жаль, что нельзя было какой-то цепочкой приковать его сейчас к себе и никому не отдать, никуда не пускать. — Мы потратим его на глупости? — Мелькор чуть пошевелился, сел удобнее и позволил одежде окончательно скользнуть вниз. Высвободил руки из упавших рукавов и притянул Аулэ к себе. Нарочно остро оцарапал спину, наблюдая за реакцией, потом огладил пальцами вдоль тех же царапин. — По крайней мере пока что у тебя получается. — улыбка Аулэ всё ещё была самую малость горькой, но больше обожающей. В сплетении их нитей оба терялись без остатка. — Кольца снять придётся. — обронил владыка тьмы и мастер замер, обжигая горячим дыханием его шею. — Зачем это? — Поймут. — Сними только ты. Я могу надеть оба… — Ага, с нашими именами. Гений. Мысль на миллион. — Мелькор смешливо закатил глаза. — И что предлагаешь? — Отдай кому-то. На время, что меня нет. — падший приподнял руку, пару секунд смотрел на своё кольцо, после снял его и подбросил в воздух. Аулэ, вздрогнув, едва успел подхватить ободок из двух металлов в полёте. — Мелько! — Да? — явственно забавляясь, ответил тот. — Что такое? — Я не пять минут делал их! — взгляд мастера блеснул огнём ярче, чем прежде. Он отвлёкся снять и своё украшение и, чуть помедлив, до поры заставил их просто зависнуть в воздухе. — О-оо, ну ладно. А на чём-то ещё ты можешь сосредоточиться больше, чем на пять минут? Махал аж задохнулся от этого в свой адрес. Нет, его супруг их общей волей был совершенно невозможен! И всё же Аулэ так его любил… Да, без сомнения любил. Потому что без света тьмы нет, без огня нет чёрной сажи, без мороза не будет понятен жар. С Падшим он был полноценен, так он чувствовал. — Хватит думать, Аулэ-ээ… — поддразнил его шёпотом Мелькор. — Час идёт. — Дурак. — мастер снова смял губы мужа поцелуем и в этот раз горечь давивших обстоятельств уступила, сгорев в их общем огне. И время застыло вокруг них чёрными кристаллами, вместе созданными, замёрзло ледяной коркой. Где-то там пускай ходит по тонкой грани ничтожный перед сонмом королей и королев герольд, один во власти воли всех их, пускай готовятся и покидают обречённую крепость армии. Старшие майар сами знают, что делать. Врываться ради этого больше к ним никто не будет. Тёмный вала по-настоящему послушным был под его руками, позволял всё, всё абсолютно, и от такого его поведения у Аулэ вконец шла кругом голова. Кожа у Мелькора была вечно прохладная и от его поцелуев нагревалась, но мгновенно отпускала это тепло — взамен оставались лишь следы ласк, быстро красневшие. И как потом было хорошо смотреть на старшего сына Эру снизу вверх, пускай и с колен. Перед ним, когда у него почти сорвался на хрип голос, Аулэ бы стоял так вечно. И когда Тёмный хватал его за волосы, когда требовал, а после уже умолял о чём-то внятно лишь наполовину. Нет, раньше таким кузнец его не видел. Это было поразительно, словно новая грань дивного камня и ещё больше восторга вызывал тот факт, что сокровище принадлежало ему безраздельно. Падший вала впервые за долгое их время вместе сейчас подчинялся и позволял брать, а не сам забирал всё, что желал и так, как хотел этого. И даже если сначала Махал в душе мечтал показать ему что-то иное, чем их обоюдная обычная горячечная грубость, то потом у него не достало на нежность сил. И Мелькор царапал ему спину так, что кровь её заливала алыми полосами даже прямо по линии рун, и открывался, и отдавался, и голос его звучал в разуме мастера звоном и только светящиеся глаза возлюбленного видел он перед собой — и так же в глазах его утопал Мелькор. Когда же валар, оба в крови, искусанные друг другом, измученные голодной страстью, наконец оторвались чуть-чуть друг от друга, старший игриво и нахально улыбнулся, облачаясь обратно в чёрное. — И как я? — Бесконечно хорош. — Аулэ, вздохнув, снова поцеловал супруга, но поскорее отодвинулся, чтобы не началось их сладостное забытье снова. — Так что же, я тут плеником был всё время, выходит? — Невинная жертва долга за народ. — Мелькор наконец покончил со всеми застёжками, потянулся. Посмотрел на Аулэ в последний раз. — Я вернусь. И покинул зал. На сей раз время их вышло.