О том, почему же у майар болят головы

В Ангбанде стало тихо и спокойно. Слишком тихо. Слишком спокойно. Причиной, бесспорно, был вернувшийся Гортхаур. Он с пасмурным и несчастным видом ходил, как обычно проверяя добросовестность и качество работы подчинённых, но за последние три дня ещё ни разу ни кого не отчитал, ни разу не потребовал сию же секунду доделывать то, что не успевали отлынивавшие работники, не пресекал распития алкоголя на рабочих местах и никого не бросил в темницу за казнокрадства, интриги, взяточничество или просто наглость. Все в крепости, мягко говоря, пребывали в перманентном состоянии ужаса от такого поведения наместника. Было непонятно, чего стоило ожидать и когда же обрушится удар. Даже самые закоренелые и безответственные лентяи стали скорее подчищать долги по работе, опасаясь, что будущий гнев Саурона превзойдёт все мыслимые ожидания и больше извернуться не выйдет. Сам же майа даже не замечал, какой леденящий ужас внушает всем его грусть. Он постоянно вздыхал, вспоминая Тьелпэринквара, а ночами вместо продолжения работы уходил в одну из верхних башен и там долго смотрел сквозь тьму на запад. Эх, не будь этих дурацких гор, возможно, его всевидения достало бы найти взглядом лагерь у озера, дом, где он недавно жил и одного-единственного эльфа, племянника короля. Но о причине вздохов своих он не сказал даже вала Аулэ. Даже тогда, когда на докладе Мелькор насмешливо предположил, что «этот огонёк» то ли стух вконец, то ли в кого-то втрескался по уши. Однако — он надеялся, что в полумраке тронного зала валар не заметили — он после таких слов покраснел до корней волос и скорее наклонил голову, чтобы чёрные пряди по бокам хоть немного прикрывали лицо. С невидимым под чёрными тучами рассветом четвёртого дня к нему явился Лангон. Зевающий и пребывающий в крайне вредном расположении духа. После нескольких взаимных оскорблений и короткой перепалки по поводу якобы неправильного обращения Гортхаура с почтовыми воронами накануне герольд сообщил, что их ждут владыки. Срочно, вот прямо сейчас, потому что у них сей же момент совет, видите ли. Мелькор тоже выглядел так, словно его вытащили из постели, посадили на трон, заставили открыть глаза, а разбудить забыли. Глядя на какого-то странно довольного и энергичного Аулэ наместник подумал, что подобное и правда вполне вероятно. Особенно тогда, когда под голос огненного вала его супруг постепенно сполз рукой с подлокотника, потом, непойми как свесившись, уложил туда голову и вырубился с концами. И Аулэ даже почти не обратил на это внимания! Но его долгое вступление подошло к концу и мастер мастеров перешёл к сути вопроса. — Итак. Через неделю мы ждём посольство нолдор! С исключительно, я подчёркиваю, мирными целями. Готмог подавился вином. Закашлялся. Лангон участливо расплылся в улыбочке. — Похлопать? Балрог закивал и глашатай, всё такой же жаждущий, очевидно, над всеми издеваться, несколько раз хлопнул в ладоши. — Ты при-кха… Придурок? — просипел Готмог, когда наконец вообще смог говорить. Лангон демонстративно отвернулся… Хотя было непонятно, что именно он демонстрировал. Вероятно, он и сам не знал. Предводитель валараукар закатил глаза. Потом, наконец, посмотрел на Аулэ. — С мирными это как, отец? Мы… Враги, если простыми словами. — Это ерунда. Я сразу говорил, что с нолдор нужно поговорить. Им и самим не нужно и не хочется терять своих. — махнул рукой огненный. — Итак. Вам нужно запомнить, кто будет. — И кто? — лениво протянула Тхури, висевшая рядом с одним из знамённых полотнищ на стене. — В первую очередь Нельяфинвэ, новый нолдоран, с ним же его братья. Не пожелали отпускать одного, но я это понимаю. — Кто именно? — неожиданно для всех перебил учителя Гортхаур. — Все, как я понял. С ними же сын пятого, Тьелпэринквар, и несколько нолдор из Верных. Дальше: Финголфин, правитель второго дома. Вообще, как мы знаем благодаря тебе, Майрон… А майа перестал слушать. Ему стало нехорошо, когда Аулэ назвал имя его возлюбленного. Нет. Нет-нет-нет. Пожалуйста, нет. Тьелпэ… Тьелпэ нельзя сюда! Ещё и с мирными целями! Он тогда обязательно выцепит момент поговорить с Аулэ и спросит про Артано, а мастер ведь наверняка скажет, что, мол, тот в крепости и действительно мой ученик… И пошлёт за ним, а он… Он не такой, каким видел его Тьелпэринквар и вообще тот, кого нолдор ненавидят едва ли не наравне с Мелькором. И всё. Это будет крахом. Его драгоценный эльф на него, верно, даже не посмотрит больше, ещё и скажет что-то такое презрительное, может… — Ангбанд вызывает Саурона. Ответьте. — Лангон больно ткнул его в шею пальцем. Наместник шикнул. — Ну, Майрон? — спросил огненный вала. — Да? — Ты всех запомнил? — Я… Нет. Прости, отец, я задумался. Аулэ вздохнул. — Второй дом меньшим числом будет. Финголфин и старший сын его отозвались. Третий почтит почти в полном составе: Финдарато, Аэгнор, Ангрод, Артаресто — без дочери, правда… Нэрвен не будет, она просто не успеет прибыть из Дориата. — А… Могу я… — дух старательно подбирал слова. — Могу я не присутствовать? А лучше давайте я вообще куда-то уеду. Могу с ревизией в западные литейные, хотите? В девятую! — Нет, с проверкой-то ты съездить можешь. — Махал кивнул. — Как знаешь. Но либо до прибытия посольства, либо после. На время переговоров ты мне нужен. Гортхаур с видом глубочайшего отчаяния ткнулся лицом в большой переговорный стол, который сегодня против обычного не был завален картами и планами. — На всякий случай хорошо бы изолировать орков. — задумчиво заметил огненный вала, решив, что его ученик просто, наверное, устал. — И драконов тоже, пожалуй. Особенно Глаурунга, он сейчас самый крупный и у него сложный возраст. Не будет хорошо, если он случайно проглотит кого-то из эльфов… — Можно хоть узнать, почему мы больше не собираемся превратить их в кучу трупов? — обиженно осведомился предводитель балрогов. — Я не думал, что могу так сказать, но план Гортхаура мне нравился больше. — Потому что мне по душе нолдор и я не намерен позволять убивать их. И, в общем-то, наши армии тоже. — Аулэ покосился на глядевшего пятый сон мужа и вздохнул. — В контексте ситуации и степени его равнодушия проще даже сказать «мои». — Наши! Я даже был тут раньше! — Мелькор приоткрыл один глаз, довольно оскалился и закрыл обратно. Огненный вала попытался не рассмеяться. Кашлянул, задавил улыбку и серьёзно воззрился на сонных и вялых подчинённых. — Возражения? Готмог поднял руку. Увидел, как неодобрительно прищурился Аулэ. Опустил руку. — У меня нет. То есть есть, но какая разница? — он с почти философским видом пожал плечами. Лангон покосился на него и попытался скрыть очередную издевательскую улыбку, но не получилось. — А я целиком и полностью согласен, владыка. — протянул он, глядя исключительно на огненного демона. — Вообще всеми конечностями «за». — Я тебе твои конечности… — Что сделаешь? — герольд аж крылья на голове распахнул, довольный тем, что его нынешнее капанье ядом кого-то задевало всё-таки. — Поотрубаю. — процедил балрог. — И засуну в… — Хватит! — Я не против. — Тхури плотнее обернулась крыльями и вздохнула. — А кровушки попить не дадут? — Никакого питья крови у посольства. Узнаю — пущу на суп. — Ой! — испуганно пискнула оборотень. — Тогда точно нет возражений! — Майрон? — Я против. Не посольства, а… Может, хотя бы детей Феанора не надо? — Что-то не так? Это из-за твоего присутствия в их лагере? — Да. — кивнул наместник. — Объяснишься? — Нет. Не… Не могу. — виновато поджал губы майа. — Правда, отец. Балрог демонстративно громко шепнул что-то типа «ага, кааак же». Очевидно имея в виду тот факт, что он тут любимый сын. И вообще единственный. А эта поблажка Гортхауру это так, бросовая ерунда. Лангон почему-то возмутился этим фактом и, дотянувшись, стукнул его по плечу. Причём достаточно больно, судя по реакции демона. — То есть кроме присутствия нолдор дома Феанора проблем ты не видишь? — Нет. — Неудобно… Большая часть вопросов как раз с ними. Ладно, мы решим это в частном порядке, если ты не против. Несчастный дух кивнул. — Все свободны. Первой из зала пропала Тхури. Мелькнула чёрной тенью настолько быстро, что едва было видно движение. Потом Аулэ заставил Мелькора проснуться. Почти силком поставил на ноги. — Ты сам против? — Да делай что хочешь, мне всё равно. — сонно проворчал тёмный. — А о чём речь? — Не суть важно. — махнул рукой огненный. — Спать пойдёшь? — Шутишь? Уже ушёл. — Мелькор аж приободрился. — Я польщён, что без меня ты не стал решать что-то там видимо важное, но лучше бы ты меня даже не вытаскивал из постели. — Ой дура-ак. — улыбнулся Махал. Потом коротко коснулся губами чужих. — Иди. Я скоро вернусь. Сонный творец Искажения кивнул и практически уполз вдоль стены куда-то в сторону их с Аулэ покоев. Когда он скрылся за поворотом, огненный повернулся к оставшимся. — Так, ты. — он подумал пару секунд, кивнул сам себе. — Ага. Да, так и надо. Значит, Лангон. — А? — герольд оторвался от приглаживания перьев на одежде. — Тебя к нолдор и отправим. — А… А не… — сероволосый майа побледнел на пару тонов. — В смысле меня одного? — А ты сам говорить не умеешь? — Умею, н-но… — Вот и прекрасно. Ещё раз объяснишь всем, чего ради я их жду и сопроводишь делегацию в Ангбанд. — А-аэ… Владыка, а может… — Да? — красные глаза вала засветились как-то уж очень не по-доброму. — Уже иду собираться! — выпалил глашатай и действительно поскорее покинул зал. Аулэ довольно проводил его спешку взглядом. — Мастер, а мы? — А теперь да, теперь вы. — он осмотрел по очереди Готмога и Саурона. — Что вы устраиваете за споры? — Мы говорили не о плане переговоров, gûsh? — балрог нарочно выделил переходом на исконное тёмное наречие последнее слово. — Ваши роли весьма просты. Майрон поможет с самими обсуждениями. Ты, Готмог, будешь следить за мирным ходом действий. Куда деть гарнизон орков на время пребывания эльфов здесь, решай сам. — А обслуживать крепость мы тоже сами будем? — балрог даже бровью не повёл и остался внешне спокоен. — Давай я ещё еду готовить стану. — Я не требую от тебя убирать их вообще. Я требую разграничить их и эльфов. Лишние раздражители ни им, ни нашему гарнизону не нужны. А им на помощь на время здесь надо подобрать кого-то из младших майар. Майрон, разберёшься? — Непременно. — наместник мгновенно перебрал в голове всех, кто был в крепости. — Я уже знаю варианты. Нужно каждому из прибывающих обеспечить отдельно в помощь кого-то из наших? — Не учитывая Верных каждого из них, там можно чуть-чуть упростить. Одного на двое-трое. Это прилично уменьшает число необходимых слуг. — Хватило бы и каждому. Как скажете. — Посчитай сам. Ах да. Лангону передать нужно будет, чтобы сообщил заранее о точной численности посольства… И достаточно места, разумеется. — Я займусь, учитель. — кивнул Гортхаур. — Покои тоже выберем. Где будут проходить переговоры? — Здесь, полагаю. Намного удобнее будет и достаточно почтительно. — Хорошо. Постараюсь учесть расстояние. — Спасибо. Так, а теперь к моему изначальному вопросу вам: что за разборки? — Да нет у нас никаких разборок. — Готмог покосился на тихого и хранившего нейтральное выражение лица наместника и сложил руки на груди. — Ваш сын ревнует, полагаю. — Саурон поднялся с места, поправил складки одежды с внимательностью перфекциониста. — Не хочет делить ваше внимание. Вала Мелькор определённо уделяет время только ему в этом смысле и он хочет такого же от вас. — Да ты… — балрог аж покраснел слегка от возмущения. — Ты! — Я говорю неправду? — Саурон даже не посмотрел на оппонента. — Это нормально для маленьких детей, не злись. С возрастом поймёшь. — Ой, нашёлся умудрённый веками! — Я старше тебя на… Если считать только от воплощения мира, то минимум на тысячи четыре лет. Валианских. Так и быть, не упомяну о том, что ещё было время в чертогах Эру. — Гортхаур даже голоса не повысил, но этим, видимо, Готмога разозлил только сильнее. — Вот и ворчишь, как дряхлый старец! — А ты орёшь, как младенец в яслях. Кстати, голос повышает тот, кто подсознательно уверен в своей неправоте. — Я тебе это напомню, когда опять станешь истерить о работе кого-то в крепости! — Я никогда, никогда, я это подчёркиваю, не опускаюсь до крика на подчинённых. Это глупо и не имеет смысла. — Ах да. Ты сразу швыряешь их волкам без суда. — О, а ты полагаешь, воровство или смуты достойны оправданий? И я разбираю все дела в отдельности. Ты ни разу не озаботился ничем, связанным с работой, так не лезь в то, в чём не смыслишь. — Зато ты озабоченный на всю бошку! — демон встал тоже, навис над наместником, которого был выше на полголовы точно. — Что, хочешь проверить, кто сильнее? — Нет. Потому что знаю, что я. — С хера ли? — прорычал Готмог прямо в лицо соперника. — Ты вспомни, что я воплощение мыслей двух валар. — А я — мысли Эру. И поверь, его сила за гранью того понимания, что доступно твоему ограниченному разуму. — Отец, можно, я его убью? — Готмог снял с пояса переливавшийся бесконечным живым огнём кнут из крохотных стальных сочленений. Аулэ, ещё в начале их диалога ставший прекрасной иллюстрацией всем знакомого «рука-лицо» жеста, наконец убрал руку. Подошёл к ссорившимся и поднял Готмога за шкирку в воздух, как котёнка. Тот от неожиданности аж кнут уронил. Вала проделал ровно то же с Сауроном и оба повисли в воздухе. Удивительно было, что не порвалась ничья одежда. — Прекрасная сцена, а теперь оба слушаете меня. Во-первых, делить меня не надо. Во-вторых, услышу про какие-то поединки или драки — самолично развоплощу обоих. В назидательных целях. Это ясно? — Да, учитель. — Угу. — Чудесно. Третье: как дети ведёте себя оба. Хотя верно, ты, Майрон, как ребёнок несколько более зрелый. Но всё равно глупо. — Отец!.. — Молчать. — жёстко оборвал балрога Махал. — И последнее: если я даю вам смежные или общие задания, то в кретинские соревнования их вы тоже не превращаете. И раздельные. Если же вы на это не способны… — Способны, мастер. — Ага. — Отлично. Услышу хоть что-то — заставлю публично друг другу в товариществе клятву давать. — Мастер, пощадите! — Да я лучше сам убьюсь. — Достаточно мотивировал вас к пристойным отношениям? — Да, отец! — Конечно, отец! — Вот и молодцы. — вала наконец поставил обоих обратно на пол. — Готмог, ты можешь идти. Займись уже планированием того, что я тебе поручил. — Хорошо. — балрог ушёл. И Аулэ с Майроном остались одни. Вала сел за стол, жестом указал ученику то же сделать. — Ещё что-то, мастер? — Да. Объясни мне, что тебя смущает в посольстве. Майа неловко кашлянул. — Я не… — Майрон. — Я… Ладно. — наместник вздохнул. — Вы… Назвали имя Тьелпэринквара. — Да. Я помню его почти мальчиком, он даже обучался у меня в Амане. — Он говорил. — Вы в ссоре? Он тебя оскорбил чем-то? Или ты его? — Нет, я… — покраснев и уже не имея возможности скрыть это, Саурон глубоко несчастными глазами уставился в стол. — Я… Я менял облик в лагере нолдор, как и говорил. Он на секунду превратился в золотоволосого и дивно прекрасного Артано, потом снова вернулся к своему обычному облику. — Вот таким меня видели и знают они. И… Мастер, нет… Сейчас уместно, правда. Отец. Пожалуйста, не осуждай меня за это, но… Тьелпэринквар и я… — Ну? — вала уже догадался, к чему шло дело, но решил услышать это от ученика. — Я люблю его, мастер. Очень-очень. — поник майа. — И он сказал, что пошёл бы хоть в Ангбанд просить… М-моей руки у тебя… И я его знаю, он попросит! — Ты боялся, что я бы привёл его к тебе? — Аулэ сочувственно смотрел на майа. — Именно. Что он скажет, если поймёт, что его Артано — это Гортхаур Жестокий! Они такое обо мне говорят! Да они меня видели в битве! — Да-а… Я так понимаю, он ответил на твои чувства? — Угу. — майа совсем сжался весь. — Мы… Я знаю, что о таком не говорят обычно, но мы даже познали физическую сторону любви. Прости, отец. — Я должен злиться на тебя за это? — усмехнулся огненный. — Все решают сами за себя в таком деле. Гортхаур рвано вздохнул, пребывая на грани с тем, чтобы впасть в истерику. — Майрон. Опять же, решать тебе, но знаешь что… Я думаю, что он заслужил знать правду, если ты любишь его, а он тебя. И даже если она будет для него чем-то болезненным, то искреннее чувство не позволит ему отвернуться от тебя. — А если… — Я слабо представляю себе, что он мог бы ошибиться в выборе. Особенно в зашедшем столь далеко. У эльдар всё весьма однозначно в любви, сын мой. — Спасибо. — обречённо промямлил майа. — Я постараюсь собраться с силами. — Удачи. И… Если тебе понадобится помощь или моя поддержка, то я же готов помогать, ты это помнишь? — Конечно. — несчастно улыбнулся Саурон. — Конечно помню.