История повторяется

— Тебе о чём нибудь говорит фамилия «Тодороки»? — Вопрос прозвучал так резко, что Гетен понадобилось время, что бы понять о чём его вообще спросили. — Звучит знакомо, но на ум ничего не приходит. — Криокинетик расположился на краю кровати таким образом, чтобы сидеть спиной к брюнету, бесцеремонно развалившемуся на чужой постели. — Почему ты спрашиваешь? — Ты управляешь льдом, вот я и подумал… — Тебе нечем думать. — Хладнокровно, как и полагается всем владельцам крио причуды. — Тойя поднял руку к потолку, рассматривая в свете лампы серебряные скобы.       В комнате повисла тугая тишина. Ох, как же Даби ненавидел молчание. Когда вокруг Тодороки тихо — он начинает чувствовать себя одиноко и брошено, как тогда, в детстве. Когда маленький Тойа оставался совсем один, ему казалось, что в этой семье для него больше нет места. Он не оправдал ожиданий отца, и ему нашли достойную замену. Чтож, пусть будет так. — Ебутся как-то два клоуна… — Ты можешь заткнуться?! — Расскажи что-нибудь. — Пиромант перекатывается на бок, подпирает голову рукой и упирается холодным взглядом в спину Апокриф. — Не хочу. — Гетен любил тишину, сколько себя помнил. Громкие звуки ударяли по перепонкам и мешали работать. — Знаешь, после нашей последней тренировки я начал сомневаться в том, что ты парень.       После данного заявления Апокриф не хило напрягся и поморщившись сказал: — Надеюсь ты не забыл о моих словах.       К Гетен вернулся его холодный и строгий голос, но Тойю этим запугать не получится: — Не волнуйся, я не один из тех людей, кто не умеет держать язык за зубами. — Даби потёр глаза и глубоко зевнул, падая обратно на спину. — Однако… любое молчание стоит денег, и ты должен знать об этом. — Чего ты хочешь? — Всего-то задать несколько вопросов, не более. — Любопытство — черта характера, которую Даби обожал в себе больше всего. — Ладно. — Хм… дай подумать. — Бирюзовый взгляд бегал по белому потолку и не мог ни за что ухватиться. — Ты любишь мечтать? — Нет. — В самом деле? Почему же? — Иронично, но в голосе Тодороки не звучало заинтересованности. — Мечты отвлекают от работы. — А мне нравится мечтать. Когда я закрываю глаза, то вижу город объятый пламенем. — Тойя прикрыл веки и представил разрушенные дома, кричащих и плачущих людей, звон сирен полиции, пожарной, скорой помощи и огонь. Много огня. — Когда я думаю об этом, на душе становится легче. — У тебя нет души. — Гетен закрыл глаза и попытался представить себе что-то подобное, но у него совсем не было воображения. Возможно, это даже грустно. — И ты не выглядишь как человек, которого что-то гложет. — Это потому что я часто мечтаю. — Даби пожал плечами и начал думать над следующим вопросом. — Ты ходишь в капюшоне, потому что комплексуешь? — Нет. — А почему? — Я просто не хочу, чтобы люди на меня смотрели. — Криокинетик сидел не подвижно и, кажется, даже не дышал.       В комнате снова повисла тишина. Лишь холодный ветер за окном выл и бушевал. — Почему ты затих? — Гетен нехотя повернулся назад и посмотрел на своего «союзника». — Думаю. — Думать тебе нечем, и думать тебе не о чем. — Ты мне об этом каждый день говоришь! — Даби наиграно закатил глаза и отвернулся от Апокриф. — Хотя, в этом нет ничего удивительного. — Не понимаю о чём ты. — У Гетен уже начинало першить в горле. Он за всю свою жизнь столько не разговаривал, как сегодня. И всё из-за штопанного ублюдка, который не знает, когда нужно вовремя заткнуться. — Мне интересно… — Пиромант перекатился на живот и положил голову на скрещенные руки. — Тело у тебя такое же женственное как и лицо?       Вопрос заставил блондина почувствовать себя скованно и некомфортно, а лёгкость интонации, не на шутку разозлила Апокриф. — Тебе какая разница? — Просто интересно. — Брюнет вытащил руки из-под головы и поднял их в примерительном жесте. — К тому же, у нас был уговор, помнишь? — На обожённом лице появился хитрый оскал — Это мой последний вопрос. — Я не буду на него отвечать. Это личное. — Гетен был непреклонен и скрестил руки на груди в знак протеста. — Ну что же, похоже придётся узнать всё самому…