Жребий брошен

Наверное, всё дело было в тех самых тонких пальцах. Или в карих, ехидно прищуренных глазах. Да, наверное, в них. Наверное… Наверняка! Просто Томасу всегда нравились кареглазые. Иначе никак нельзя было объяснить этот неоспоримый и абсолютно сбивающий с толку факт: всю ночь ему снился новый босс. Холодный бета, который даже не смотрит в сторону телохранителя. А если и смотрит, то как на гов… кмх… пустое место. Или того хуже… Вечер прошёл суматошно. Сперва альфа отвёз Даррена Морана в промзону, где лишь удостоверился в том, что мафиози совершенно не страдает от гиперчувствительности. — Киллиан, всё-таки ты перестарался, — бросил Даррен через плечо, глядя на перепачканного в крови человека. — Что вы, босс, он как огурчик, — тут же заверил бету высокий худой альфа с хвостом светлых волос. — Говорить сможет! Язык, зубы на месте. Вопреки ожиданиям Томаса, они приехали не к заброшенному заводу. Здание, с большой натяжкой будет сказано, выглядело вполне прилично и уютно — если не считать привязанное к стулу тело. Бывший морпех видел травмы и похуже, но никогда не наблюдал, как их оставляют такими красивыми тонкими пальцами. Чёрт, надо перестать на них пялиться… Даррену потребовалось меньше получаса, чтобы вытащить из пленника нужную информацию и, не смерив Томаса даже взглядом, двинуться к выходу. Значит, всё надо угадывать без слов. Ладно. Томас запомнит. Затем он доставил босса в другое место на окраине города, оказавшееся перевалочной базой для выгрузки оружия. Что-то шло не по плану — это Томас понял, вполуха слушая разговор Даррена с подчинёнными. То ли пропала партия дробовиков, то ли в ней чего-то не досчитались — но после общения с несколькими блеющими в попытках объясниться альфами Даррен схватил одного за шкирку и, сунув пушку ему в рот, прошипел, что если потерянный товар не найдут, он затолкает взрывчатку им в задницы. — Домой, — почти рявкнул Моран, наконец-то сев в машину. — Адрес в навигаторе. Томас молча кивнул, стараясь не пялиться на бледное лицо со сжатыми губами в зеркале заднего вида. А ещё — не думать о длинных пальцах, которыми босс начал быстро печатать что-то в телефоне. Это профдеформация. Военная привычка: «выполняй приказы, не размышляя над ними». Тогда как Томас абсолютно не должен спокойно реагировать на происходящее. Человек с ним в машине — преступник, и, если бы не деньги, необходимые для Уилла… Нет, в полицию Томас бы не помчал, он не совсем дурак, да и придётся подставить Чарли, а тот был для него большим, чем просто друг. Чарли — единственный, кому Томас доверял настолько, чтобы рассказать про случившееся с младшим братом. Именно Чарли помог найти пансионат, где сейчас находился омега, и даже поддержал их семью финансово, когда закрылся благотворительный фонд, спонсирующий лечение Уилла прежде. И только по данной причине Томас едет сейчас за рулём машины Даррена Морана. И как только денег хватит, чтобы покрыть все нужды брата, — он уйдёт. — Босс, я должен первым войти в дом и осмотреть его, — негромко произнёс альфа, когда навигатор сообщил, что они прибыли на место. — Ключи. — Связка полетела на колени. — Шуруй, солдат, только быстро. Дом Даррена был похож на него самого. Дорогой и холодный. «И красивый», — добавил внутренний голос, но Томас тут же отогнал неуместную мысль. Находился в самом элитном районе Дублина, с тремя этажами и подземным паркингом, где стояло ещё четыре автомобиля: два Роллс-Ройса (Томас узнал их по характерной фигурке на капоте), Мерседес и какое-то неизвестное ему, но явно коллекционное авто. Моран любит машины. Что ж, здесь нет ничего странного… Хотя, кое-что в доме всё же Томаса удивило. Цвет. Он ожидал увидеть серые и чёрные оттенки, но жилые комнаты изобиловали синими вкраплениями среди белого интерьера. На секунду дольше положенного задержавшись в спальне босса и засмотревшись на странную большую картину на стене, Томас наконец-то двинулся к выходу. — Думал, состарюсь, пока ты закончишь, — только и скривил тонкие губы Даррен в ответ на «всё, чисто». И вот теперь альфа лежал в кровати отведённой ему комнаты, таращась на показывающие уже половину шестого утра часы и пытаясь понять, почему всю ночь он видел этого заносчивого бету и почему — о святые угодники! — у него сейчас каменный стояк. Натуральный утренний, чёрт бы его побрал, стояк. Будто Томас не тридцатипятилетний бывалый военный, а шестнадцатилетний подросток, насмотревшийся перед сном на фотографии течных омег. Ладно, это можно объяснить: он устал, на него навалилось слишком много проблем и — увы, игнорировать этот аргумент не получалось — у него слишком давно не было омеги. А этот бета оказался вполне симпатичным. «Очень симпатичным — как раз в твоём вкусе», — снова зашептал злосчастный голос, и альфа, глухо рыкнув, вскочил на ноги, уверенно топая в душ. Ледяной и бодрящий! Наверное, он просто перенервничал вчера, увидев, как Даррен Моран расстегивает две пуговицы своего строгого воротника, объясняя, что к чему: — В холодильнике можешь брать любую еду. Ванной пользуйся только на первом этаже. Зайдёшь в мою спальню без разрешения — оторву тебе яйца. Всё ясно? Хах, ясно. Куда уж яснее? Не ясно только, почему пульс альфы участился, стоило бете скинуть пиджак и остаться в одной, какой-то слишком тонкой рубашке? Это всего лишь реакция тела. Глупо отрицать, что шея у Даррена была красивой, а кожа белой и — отчего-то Томас был в этом уверен — очень нежной. Вот дыхание и сбилось. Вот дёсны над клыками и зачесались, словно рядом находился привлекательный омега. Всё просто. Святые угодники, да ничего не просто! Не просто, потому что Томас всегда хорошо контролировал инстинкты: и из-за опыта военной службы, и в силу характера. Он не кидался, истекая слюной, даже на омег во время течки — чего уж говорить о бете, у которого и феромоны-то отсутствуют? И сейчас, стоя под ледяными струями душа, Томас старался, если не понять причину его эрекции… — тьфу ты! Реакции! — так хотя бы взять над ней верх. Стиснуть себя в кулак. Чёрт, как же пошло это звучит, когда член болит от напряжения, а уже налившийся узел так и пульсирует, желая получить внимание… Но впереди рабочий день. День рядом с Дарреном Мораном. А потому Томас отдёрнул уже потянувшуюся к бёдрам руку и усилил напор холодной воды. Слава богу, босс вошёл в кухню абсолютно собранным. Застёгнутым на все пуговицы, в пиджаке и в обуви. Глядя на строгую линию плеч, Томасу стало хоть немного легче убедить себя, что не было ни снов с участием беты, ни топорщащего одеяло стояка. — А вы не будете завтракать? — альфа сам не понял, как у него вырвался этот вопрос. Даррен только вскинул голову, отвлекаясь от экрана телефона, и смерил телохранителя раздражённым взглядом: — Кофе выпью. Тебе-то что? «Вредно на голодный желудок кофе пить», — чуть не ответил Томас, но вовремя себя остановил. Карие глаза беты сощурились, словно он догадался, что чуть не ляпнул альфа. Но даже если так — виду Даррен не подал, только потянулся к стоящей неподалёку кофеварке. — Выходим через три минуты, солдат, — коротко сообщил он, нажимая на кнопку аппарата под пристальным наблюдением Томаса. Новый день прошёл почти как предыдущий и не многим отличался от всей следующей недели. Босс по-прежнему говорил с телохранителем односложными фразами, пока тот не отдалялся от него ни на шаг и… медленно, но верно сходил с ума. Во-первых, Томас запомнил каждую родинку на коже Даррена (к сожалению или к счастью, только на неприкрытых одеждой местах). Одна — на шее, одна, совсем крошечная — на скуле, ещё две — на тыльной стороне правой кисти, а ещё — под подбородком. И, чёрт возьми, на третий день этих странных наблюдений Томас поймал себя на мысли, что хотел бы поцеловать каждое такое маленькое пятнышко… Во-вторых, он заметил, что на солнце чёрные волосы Даррена отливают чем-то шоколадным, а когда на улице влажно — завиваются ещё сильнее. Обратил внимание, что если бета устаёт, то запускает пальцы в густые локоны и зачёсывает их на левую сторону. А впервые увидев бету с мокрыми после душа волосами, Томас обнаружил, что, выпрямившись под тяжестью воды, они почти достают до острого гладкого подбородка. Альфа не рискнул судить, связано ли это с тем, что на следующий же день Даррен обстриг волосы. Перед очередной встречей приказал отвезти его в салон, где щегольского вида мастер за четверть часа убрал всю лишнюю — Томас мог бы с этим поспорить — длину. Вообще тот вечер, когда морпех зашёл на кухню попить воды, думая, что Даррен уже давно спит, можно занести одновременно в список лучших и худших в его жизни. Лучших, потому что Томас впервые видел своего босса таким… мокрым. А ещё домашним и небрежным. Капли падали с влажных прядей на плечи, оставляя на серой трикотажной футболке тёмные пятна, а опустив глаза, Томас понял, что бета стоял перед ним босиком. И почему-то это показалось настолько диким, настолько удивительным и настолько интимным, что по мышцам будто пробежал разряд тока. Затараторив что-то не совсем членораздельное — мол, если Даррену ничего от него не нужно, то он пойдёт спать, — и получив от босса слабый (и Томасу даже показалось, растерянный) кивок, он рванул в спальню. И лишь благодаря хвалёной армейской выдержке сдержал себя от того, чтобы не сорваться на бег. Потому что при виде такого мафиози в голове зароились совсем неправильные — не рабочие, прости господи! — мысли, а в штанах неожиданно и совершенно необъяснимо стало тесно. Потому что за всё приходится платить, и именно по этой причине вечер смело можно назвать одним из худших. Потому что если всю ночь тебе снится твой непосредственный начальник — не просто босой, но голый и мокрый во всех возможных местах — то утром придётся торчать под ледяным душем и, как полный идиот, уговаривать свой член не стоять. Ещё и Чарли подлил масла в огонь. «Ну как там бета?» Сообщение мигнуло на экране смартфона, когда Томас уже лежал в постели, собираясь выключить свет. «Нормально», — быстро набрал он, но, поразмыслив, стёр и отправил: «Сложно». Ответ пришёл мигом: «В штаны не лез?» Вот уж… Чарли. «Не лез». «Я же говорил! А ты боялся, дурень. Беты, они такие, им этот наш секс триста лет не нужен». Томас мог поклясться богом и церковью святого Патрика, что сам чёрт дёрнул его написать следующее сообщение: «А беты вообще не занимаются сексом, да?» «Да хрен их знает, разные беты есть. Но большинство — в ус не дуют». Интересно, к какому типу относится Даррен? Нет, вот этот вопрос был совершено лишним! Даже если его и интересует секс, Томас не имел права думать о своём начальнике в подобном ключе… Короткий звук оповестил о новом сообщении: «А с чего вдруг такие вопросы, Томми?» «Просто интересно». «Раньше ты такого интереса не проявлял. Понравился бета?» «Просто интересно!» «А говорят, беты в постели ничего так». «Чарли, твою налево!» «Не происходит сцепки, и можно поиграться с узлом. Главное взять побольше смазки и хорошенько растянуть». «Иди в жопу». «Охренеть, неужели он тебе правда понравился?!» «Нет, Чарли, просто мне надо знать хоть что-нибудь о человеке, на которого я работаю». «Ну конечно, без этой информации ведь никак. Об этом же даже на собеседовании спрашивают». «Я ложусь спать». «Нет, ну так ты зайди к нему в спальню, залезь под одеялко и спроси сам, занимаются ли беты сексом». Томас начал писать гневный ответ, но новое сообщение пришло раньше: «А лучше сам покажи ему, за что нужно любить секс. Может, даже бета растает от твоего большого Аргумента». «Спокойной ночи!» «Сладких мокрых снов». И ведь действительно накаркал. И про «сладких», и про «мокрых». Во сне Даррен Моран шёл босиком по дикому пляжу, одетый в одну-единственную рубашку — большую и длинную, рубашку самого Томаса. И почему-то этот факт возбуждал сильнее, чем острые коленки и хрупкие ключицы, виднеющиеся благодаря критическому недостатку одежды. Не вспоминать утром то, как соблазнительно развевались морским ветром тёмные вьющиеся волосы во сне, было почти физически невозможно. Как и заставить себя не подглядывать за боссом в зеркале заднего вида. Позволяя себе мельком наблюдать за тем, как Даррен хмурит брови и кусает губы, быстро печатая что-то в телефоне, альфа вдруг похолодел. В стекле, прямо за головой босса виднелся чёрный джип. Который, Томас это помнил, ехал за ними уже несколько кварталов, держа подозрительно близкую дистанцию.