Навреди себе и ближнему своему

В последнее время Виктор всё сильнее и сильнее начинает бояться себя и своих ошибочных суждений. Как, например, твёрдая вера в то, что Джейс сможет дотаскивать своё бренное тело до лаборатории к началу их рабочего дня, невзирая на какие-то свои проблемы на стороне. Но нет. С того позднего визита Джейса проходит почти две недели, а прийти вовремя Талис удосуживается только один единственный раз — в этот понедельник от молодого человека пахнет только лёгким шлейфом одеколона, и даже фрак оказывается выглажен и вычищен как на первую презентацию хекстека. Джейса будто подменили в один злополучный момент. Он стал… не то чтобы не продуктивным, совсем нет… Можно сказать, начал работать на руку регресса. Виктор каждый раз говорил себе, что сегодня во что бы то ни стало узнает, что же так повлияло на его коллегу, ведь точно знал: Мэл тут явно ни при чём. — Ты ведь заметил? Мэл редко посещает подобные их лаборатории места, а тем более таким ранним утром — часы только пробили семь утра. Она проходит в обитель учёных (в последнее время — только одного из них) размеренным, как и всегда, шагом. Виктор встречает её удивлённо, держа в зубах ручку, а за ухом — простой карандаш. Вокруг него, сегодня необычайно счастливого, левитируют в такт движениям ручки листы бумаги и прочий мелкий мусор, который он смог поднять с помощью аркейна. Медарда давит из себя снисходительную улыбку при виде этой картины. Нехотя Виктор достаёт ручку изо рта, но всё так же продолжает дирижировать своей небольшой армией. — Да. Он иногда приходит поздней ночью, бывает и под утро. Садится за стол, иногда что-то делает до самого утра, не проронив ни слова, а после уходит. Но в последние пару раз он о чём-то говорил. Я так и не понял. Постоянно повторяет «давно хочу это сделать» или «может, завтра, завтра, да», — что-то в таком духе, — Виктор изгибает бровь, изучая реакцию Мэл на его слова, но женщина, к его ожиданию, ни одним мускулом лица не выдаёт свои истинные эмоции, так же внимательно глядя на учёного. — Возможно, он говорит о каком-то открытии, которое вот-вот произойдёт. Насколько Вы знаете, мы не ведём на сто процентов совместную работу. Каждый из нас имеет личные наработки, которые редко обсуждаются. Советница коротко кивает и ведёт головой в сторону бардака на части стола Джейса, который, судя по засохшим пятнам кофе и слою пыли, в последний раз убирался при их заезде в эту лабораторию. — Уверена, ты знаешь, что он начал пить, — её голос оказывается в этот раз слегка хрипловатым, но Виктор не обращает на это внимания. — В количествах, которые до этого момента ни тебе, ни мне не снились. Виктор вздыхает. Мягко ведёт ручкой в сторону стола, и бумага собирается на нём неровной стопкой. Молодой человек перехватывает поудобнее костыль и как-то виновато отводит взгляд в сторону. Медарда терпеливо ждёт, пока учёный соберётся с ответом. — Меня это очень беспокоит, — признаётся Виктор, шагая в сторону стола. Бумага под ногами тихо шуршит, хоть немного скрадывая тяжёлую атмосферу их разговора. — Но я не спрашивал, извините. Сомневаюсь, что он мне ответит. — Правда? — Медарда ухмыляется немного хищно, подходит ближе. — Вчера он впервые сказал хоть что-то, что хотя бы отводит от мысли о любовнице. — Советница! Да как он мог бы!.. — Он назвал твоё имя. В груди у Виктора что-то обрывается, отбивается по лестнице рёбер и падает к ногам, разбиваясь в кровавое осколочное месиво. На короткое мгновение ему перехватывает дыхание, но он тут же собирается с мыслями. При чём здесь он? — Я подумала, что, может, вы сильно поссорились, и это повлияло на ход вашей работы, из-за чего он впал в такую депрессию, — Медарда раздражённо выдыхает и касается тонкими пальцами разболевшихся висков. — Но, кажется, у вас всё хорошо. Тогда я не знаю. Может, ты намного дальше продвинулся в исследованиях? Ты ведь знаешь его: этот мальчишка падок на зависть. — Если честно, то у меня самого не всё гладко: на личные наработки времени совсем не хватает. В исследованиях хекстека — тем более проблем больше. В частности из-за того, что Джейс не приходит сюда, как положено. Приходится работать за двоих, — признаётся Виктор и грузно садится на стул, выпрямляя травмированную ногу. — То, что Вы увидели, войдя сюда, — результат последних бессонных ночей. Джейс об этом ещё не знает. Понимающе кивнув, Медарда лениво берёт первый попавшийся лист бумаги с рабочего места Джейса. Им оказывается перечёркнутый многократно чертёж, суть которого было уже не разобрать. Она вздыхает: Виктор не предоставил ей никакой толковой информации, а вот круг лиц, которые могли бы это сделать, резко сузился. Её начинает одолевать безысходность, но в то же время — решительное желание разобраться. — Он отказывается ложиться со мной в постель, — резко выпаливает она, обернувшись и направив колючий взгляд прямо в глаза Виктора. Виктор давится воздухом, физически ощущая, как на бледной коже проступает едва заметный румянец. Такого твиста их разговора он ожидал меньше всего. — Советница, я не думаю, что вы должны… об этом мне говорить. — Сейчас важна любая мелочь, я рассказала тебе всё, что у меня есть, — отрезает Мэл, и уже чуть мягче добавляет: — Я волнуюсь не меньше твоего. Этого упрямца разговорит разве что чудо, но прошу: дай мне знать, если узнаешь хоть что-то. Медарда уходит, оставляя обескураженного Виктора наедине с новой информацией. Вселенная, кажется, не просто шутит, а очень успешно издевается над ним. Всё оказывается ещё хуже, чем он мог бы предположить: мало того, что Мэл также находится в неведении, так ещё и в проблемах Джейса, оказывается, замешан сам Виктор, совсем об этом не подозревая. Что же он успел такого сделать, чтобы загнать Джейса до такой степени? Или же… Может, Талис имел ввиду, что именно Виктор знает о причине происходящего, а не связан с ней непосредственно? Вопросов становится всё больше, а ответов Виктор не находит вплоть до самого вечера. Работа снова сходит на нет. Молодой человек мотает головой, пытаясь выбросить такие назойливые размышления, и встаёт из-за стола. Но в этот момент в глазах темнеет, и учёный заходится тяжёлым кашлем. Морщится, прикрывая рот рукой. Костыль выскальзывает из-под руки, и Виктор теряет равновесие. Падает на колени в исступлении и корчится от адской боли в груди, пока приступ, наконец, не проходит. Его трясёт, и на ладони видны крупные капли крови. «Нужно разобраться со всем… как можно быстрее».

***

К вечеру Виктор чувствует себя лучше, поэтому принимает не самое удачное, но решение остаться в мастерской подольше и попытаться продвинуться в том аспекте аркейна, который он открыл сегодняшним утром. Но предыдущие ночи, проведённые на ногах, всё же дают о себе знать: молодой человек засыпает прямо за столом, на кипе новых заметок. Виктору снится что-то несуразное и бесформенное, не получается разобрать ничего. Он слышит странные шорохи. Молодой человек хмурится, вздыхает и начинает ворочаться, как из сна его вырывает безбожно громкий звук чего-то упавшего. Виктор вздрагивает и тут же просыпается, чувствует, как в груди бешено бьётся сердце. За окном глухая и непроглядная ночь. Обернувшись, он к своему небольшому удивлению видит широкую фигуру Джейса. Тот стоит, ссутулившись над своим столом, и, кажется, вновь что-то ищет. Упавшим оказывается стул, да и, в общем-то, вовсе не упавшим, а брошенным в другой конец лаборатории специально. — Джейс? — сонно продирая глаза, хрипит Виктор. Перед глазами скачут цветные блики, но даже они не мешают понять — что-то не так, как всегда. Талис не отвечает, но бубнит что-то неразборчивое себе под нос. Обеспокоенный Виктор нашаривает в темноте костыль и поднимается со скрипнувшего стула. В этот момент его напарник издаёт короткий смешок и медленно садится на пол. Подгибает ноги и всё так же не смотрит в сторону Виктора. — Джейс, объясни, пожалуйста, что с тобой происходит? — ненарочно тихим и умоляющим голосом просит Виктор, в спешке подходя к Талису и аккуратно присаживаясь рядом. Правая нога отзывается неприятной ноющей болью. В лаборатории всё так же царит полумрак, освещаемый лишь Хекскором на столе. Джейс поднимает мутный взгляд на молодого человека и думает, что он очень привлекателен в этом слабом светло-голубом свечении. Красив. Недоступен. Такой идеальный блядский Виктор, сидящий тут целыми днями и ночами, абсолютно не обращающий на Талиса внимания. Как же бесит. — Ты правда хочешь знать? Думаю, тебе не понравится, — со смешком негромко спрашивает Джейс. Его голос оказывается неестественно твёрдым и чётким, как для того, кто беспросветно напился не так давно. — Джейс, это не… — но договорить Виктор не успевает. Всё происходит слишком быстро, чтобы он успел проговорить хоть слово. Миг. Талис рывком хватает его за обе руки. Миг. Виктор оказывается прижатым спиной к полу. Миг. Руки заведены над головой и обездвижены широкой крепкой хваткой. Миг. Талис садится верхом, больно сжимая коленями его бока. Миг. Лицо Джейса оказывается слишком близко. — Какого чёрта? Талис с пугающей полуулыбкой приближается ближе, к уху обездвиженного Виктора, опаляет пьяным горячим дыханием кожу на скуле. — Всё ещё хочешь знать? — тянет слова непозволительно долго. Виктор с ужасом смотрит в тёмный потолок, не в силах пошевелиться. Джейс оказывается слишком тяжёлым. Трудно дышать. Молодой человек рвано выдыхает, вжимаясь в пол. Инстинктивно поджимает свободные ноги ближе и чуть ли не вскрикивает от пронзившей голень острой боли. Отделывается лишь глухим стоном. Кажется, он повредил металлоконструкцию на ноге. Чёрт. — Ты никогда не задумывался над тем, какой ты красивый? — неестественно нежно шепчет Талис, глядя прямо в широко раскрытые непонимающие глаза. Некогда светло-карие радужки в темноте — бездонно тёмные. — Эх, наверное, об этом думаю только я. Слишком часто. — Джейс, прошу… — Он совсем не помогает, — с грустью говорит Талис. Снова наклоняется ближе, проводит носом по такой манящей открытой бледной шее. От неё не пахнет ни мылом, ни одеколоном — только слабым горьковатым запахом самого Виктора. Божественно. Талис касается влажным языком, а после прикусывает. Виктор шипит — кажется, слишком сильно — на коже тут же проступает кольцо из следов. Так… возбуждает. Джейс не может удержаться и оставляет ещё несколько отметин — уже более заметных — под ещё более возбуждающие вскрики и попытки освободиться. Их будет видно. Тёплой рукой касается груди Виктора, от чего тот снова загнанно дёргается, снова и снова что-то говоря, но Джейсу не до того. Ведёт ладонью ниже, расстёгивая пуговицы фрака, спускаясь к ремню, и ловко забирается под рубашку. Впалый живот и бока оказываются чересчур приятными на ощупь, и Джейс выдыхает сквозь стиснутые зубы с тихим рыком, пытаясь не сорваться сейчас же. — Ты дрожишь. Неужели ты меня боишься? — спрашивает он. Виктор поджимает губы и возводит брови в умоляющем жесте. В тёмных глазах плещется неподдельный страх, который говорит сам за себя. При виде этой картины — загнанного, тяжело дышащего и умоляющего напарника — у Джейса всё же слетают тормоза. Он грубо и резко вжимается в сомкнутые губы Виктора. Но тот, в панике пытаясь глотнуть воздуха, неосознанно приоткрывает их, впуская наглый язык Джейса внутрь. Талис с нажимом проталкивается глубже, сильно прикусывает дрожащие губы, от чего Виктор задушено стонет и снова предпринимает слабые попытки освободиться. Но эти потуги только распаляют Джейса. Он касается чужого языка, отмечая то, какой же он горячий и мягкий. Хочется делать это чаще. Рукой тянется к ремню на чужих штанах. Ощущает, что Виктор начинает дёргаться сильнее, но всё же недостаточно, чтобы помешать ему. Джейс нехотя разрывает безответный поцелуй и замечает багровый след прокушенной губы. Как же это его заводит. — Джейс, пожалуйста, отпусти! — голос Виктора срывается на скулёж, а глаза начинают блестеть от слёз. Больше нет сил держать эмоции в узде — ему слишком страшно. Внутри всё обрывается снова и снова от осознания, что если Талис сам того не захочет, Виктор не сможет выбраться сам. Запястья болезненно ноют от всё такой же мёртвой хватки, а паника растёт всё быстрее. Молодой человек пытается поймать взгляд Джейса в попытке вразумить, отрезвить. Но напарник опустил голову к его брюкам, чтобы поскорее справиться с ремнём. Возбуждение Джейса ощущается слишком отчётливо, чтобы его игнорировать, и Виктор чувствует редкое подрагивание вставшего члена Талиса. Паника захватывает его с новой силой. — Ты совершаешь ошибку, Джейс! Мисс Медарда!.. — Мэл слишком умна, ты знал? Думаю, она давно догадалась. Как минимум, потому что мы очень давно не трахались. Наверняка приходила недавно, м? От очередного за день упоминания личной жизни Джейса и Мэл Виктор тушуется и отводит взгляд в сторону. — О Боги, тебя так смущают разговоры о сексе? — Талис останавливается и с неподдельным удивлением всматривается в напряжённое лицо напротив, которое Виктор так старательно пытается скрыть, дабы не выдать своего смущения. — Только не говори мне, что ты… Всеми силами Виктор старается не пересекаться взглядом с Джейсом, даже не замечая того, что перестаёт сопротивляться. Прикрывает влажные глаза и прикусывает раненую губу. Джейс оказывается прав: у Виктора ещё никогда не доходило до серьёзных отношений. Мало того — до отношений в принципе. Исключением были две девочки из Зауна, ещё в подростковом возрасте, после отношений с которыми учёный понял: девушки явно не его тема. С парнями ему не доводилось встречаться ни разу. Да и кому он вообще нужен такой: с куском железа на всю ногу, тщедушный и умирающий? «Смотреть противно», — частая мысль в его голове. То ли дело Джейс. Явно не пропускает тренировки. Красивый, высокий и до чёртиков умный — мечта каждой девушки, но первой эту мечту схватила Мэл Медарда и присвоила себе без остатка. Не в моральных принципах Виктора посягать на того, кто уже занят. Да и что значит — «посягать»? Будто бы у него есть хоть что-то, в чём он может быть лучше Советницы. Разве что близостью к смерти. Больше он ничем похвастаться не может. Виктору только и оставалось, что грустно поглядывать на широкую, так привлекающую его спину; на ежедневную короткую щетину, которая только придаёт мужественности его молодому лицу; на искреннюю улыбку, которая донедавна часто жила на его губах. Джейс ему нравился — и если бы Талис спросил, он бы сказал об этом честно. Но Джейс не спрашивал. И даже, как казалось Виктору, никогда не смотрел в его сторону лишний раз. А сейчас он назвал Виктора красивым. Но ведь это не Джейс. Сейчас — нет. Им движет опьянение, им говорят преувеличенные в сотню раз эмоции. Просто фальшь. Шутка. Враньё. Лесть. — Ты такой… Мне нравится, когда ты смотришь на меня, а не на свою хренову доску. Пусть даже… так. Голос Джейса вырывает Виктора из забвения, которое, пусть и ненадолго, но помогло ему абстрагироваться от происходящего. Талис дёргано справляется со своим ремнём, и Виктор с ужасом только сейчас позволяет себе понять, что Джейс собирается с ним сделать. Молодой человек резко дёргается в попытке отодвинуться как можно дальше, желательно за пределы этой чёртовой мастерской. Всё происходит именно так: Джейс хочет насильно взять его здесь, на грязном полу, испуганного, чуть ли не плачущего в страхе того, что вот-вот произойдёт. Грубо и бесстыдно. В ушах слышен лишь шум собственной крови и сбитый стук сердца. — Я буду аккуратен, — шепчет вкрадчиво Джейс, приспуская свои брюки. Для удобства Талис перехватывает чужие руки и кладёт их на грудь Виктору. Болью пронзает затёкшие в неудобном положении плечи. Молодого человека бросает в холодный пот, когда он чувствует, как Талис собирается стащить с него штаны вместе с нижним бельём. Его тело начинает биться в агонии паники, голос срывается на крик: — Нет, нет, нет, нет! Джейс, отпусти, давай поговорим! Боги, умоляю… — Виктор делает последний самый сильный рывок, и у него наконец-то получается освободить одну руку. Талис пытается схватить её обратно, но движимый животным страхом Виктор оказывается быстрее: в темноте он нашаривает свой костыль, который — о Боги! — оказывается так близко, — и ударяет им Джейса со всей силой, на которую он способен. Удар металлической ручкой приходится на скулу. На месте удара сразу проступает тонкая ровная полоса крови. Джейс слегка заваливается на бок. Отпускает вторую руку Виктора, чтобы опереться самому и не упасть. Обезоружено прикасается к рассечённой коже и непонимающе смотрит на тяжело дышащего напарника. Виктор бросает костыль и в несколько рывков выползает из-под Талиса. Отодвигается подальше, поднимается — и тут же падает. Стискивает зубы, шипя от боли, но поднимается снова. Сейчас главное — поскорее убраться отсюда, пока Джейс снова на него не набросился. Но Талис продолжает сидеть на том же месте, пустым взглядом втупившись в костыль, которым Виктор его ударил. В голове звенит пустота, а в глазах стоит туман. Почему так? — Не смей… прикасаться ко мне, — Виктор дрожит сам, и его голос — вместе с ним. Сорванный и охрипший. Он прижимается спиной к стене возле двери, с трудом стоя без костыля на дрожащих ногах, но он не может его взять — боится подходить ближе. Поправляет брюки, которые Джейс, к счастью, так и не успел с него снять, открывает дверь и спешно, насколько ему позволяет пульсирующая болью нога, покидает мастерскую. Опирается рукой о стену, морщится от боли, но наконец-то уходит подальше от этого места, подальше от сошедшего с ума Джейса. Когда дверь за напарником закрывается, Джейс поднимает на неё взгляд. Смотрит несколько секунд, а потом поворачивается в сторону наблюдавшего за всем Хекскора. Тот безразлично мерцает, левитируя над столом. Завораживает. Талис гипнотизирует его какое-то время, а после ухмыляется и мотает головой. Не по плану. Пора тоже убираться отсюда.