Поиграем, детектив?

Оказывается, даже будучи слепой можно остаться грациозной… Вся израненная. Она еле волочила ноги, ни на секунду не переставая с опаской вжимать голову в плечи. Кровь до сих пор местами медленно стекала из открытых ран, но ей не нужно было стыдиться. В этой битве Фумико по праву одержала победу, сумев отыскать в себе достаточно сил, чтобы не сбежать как собака, поджав хвост. Дазай ликовал. Ему оставалось только догадываться, какой жестокой и импульсивной она может быть, когда того требуют обстоятельства. Каков предел? Наверно, это похоже на первый секс. Ты смотришь на обнажённого партнёра и не можешь налюбоваться. Разумеется, если это происходит с присутвием хотя бы поверхностных, но чувств. Иначе получается совсем не интересно. Первый раз он видит её такой. Раны выглядят на лице до неприличия притягательно. Они словно были там всегда, ни разу не покинув белую кожу. Мутные глаза смотрели с абсолютным безразличием. От их отчуждённости жуткий холод насквозь пробивал скрытое в самой глубине нутро. — что с тобой? — обыденно спросил Осаму, ничем не выдавая внутреннего раздражения. Он с удовольствием убил бы того, кто сотворил с ней подобное. Но, кажется, она прекрасно справилась с этим сама. — чья это кровь? — напряжённо спросил Доппо, соблюдая ощутимую дистанцию, будто девушка была прокажённой и одним своим вздохом могла бы без труда заразить его тысячами вирусов. — моя, чужая, — Ямадзаки повернула голову, глядя куда-то мимо. Повела плечами от холода, прежде чем продолжить: — чья тебя интересует? По её голосу невозможно было понять, что из сказанного является правдой. Абсолютно равнодушно она могла как солгать, так и честно во всём сознаться. Похоже, именно эта неопределённость и заставила Куникиду так разозлиться. Ничего удивительного. Недосказанность всегда пугает, как бы люди того не отрицали. — кого ты убила? — сквозь зубы процедил идеалист, в одно мгновение оказываясь рядом и с силой хватая Фумико за пропитанный водой воротник. Она не шелохнулась, не удосужившись даже посмотреть на него. — ни жизнь, ни смерть не имеют конца. Они лишь этапы вечности. Мелодичный голос песней прозвучал из ниоткуда. Словно липкая смола он поглощал каждый сантиметр кожи, проникая внутрь и играючи выскальзывая обратно. — есть ли смысл читать нотации, когда всё уже произошло? Сидя на костлявом плече Ямадзаки, Акане выглядела точно маленькая фарфоровая кукла. Её расслабленная поза и искрящийся взгляд могли запросто обвести вокруг пальца кого угодно. Только вот к несчастью — жажду убийства скрыть довольно трудно, даже если таланты безграничны. — по-твоему это нормально? — негодовал Доппо, нехотя разжимая кулаки. Будь его воля — он непременно надел бы на тонкие запястья девушки прочнейшие наручники, и не поведя бровью отдал бы её на попечение правительства. У таких как она два варианта: погибнуть или гнить в тюрьме до скончания дней. Невозможно даже определить, какой из них лучше. Но все самые сокровенные желания так и остаются томиться в душе на неопределённый срок, ведь для детективов Фумико, считай, неприкосновенная личность. Директор вскользь упоминал на одном из множества собраний, что угрожать её жизни не только глупо, но ещё и опасно. — мальчишка, — Акане усмехнулась, кокетливо прикрывая ладонью ярко-алые губы, на фоне белоснежной кожи выделяющиеся особенно чётко. — на чём основывается твоё представление о мире? Он кишит ворами и убийцами, неужели собираешься отчитать каждого? Слова как конструктор собирались в единые предложения, неся в себе определённый, совершено очевидный, смысл. И Куникида понимал это, как никто другой. Вероятно, дело было в том, что в силу собственных моральных убеждений, он попросту не мог принять всю суть проблемы. Будучи далеко не глупым, идеалист всё ещё наивно верил, скрывая свою слепую убеждённость от посторонних, что преступников можно направить на правильный путь простым разговором. При необходимости пустить в ход кулаки, но по большей части решить дело словами. Недальновидно и странно, но за подобные мысли Фумико могла бы искренне склонить перед ним голову, не гнушаясь тем, чтобы выказать должное уважение. — мы нашли зацепку по делу о пропаже лекарств, — внезапно встрял Дазай, дабы хоть как-то ослабить царившее вокруг напряжение. Ямадзаки отстранённо кивнула, воспроизводя в голове подробности. Довольно скоро ей удалось понять, что Осаму наверняка говорит про грузовик, до верху нагруженный медикаментами, который люди одновременно видели в разных, далёких друг от друга, частях города. — их здесь нет. Она произнесла только это, прежде чем развернуться и медленно пойти дальше по длинному коридору. — нет? — удивлённо переспросил Доппо, когда девушка оказалась на достаточном расстоянии, чтобы перестать слышать его слова. — это не место для хранения подобного. На мгновение идеалисту до дрожи в руках захотелось обернуться и с размаху врезать непутёвому напарнику, однако, на удивление, тот был абсолютно серьёзен. На лице больше не было заискивающей улыбки, а глупые шутки и нелепые комплименты не звучали в адрес каждого, попавшегося на пути предмета. Про глаза нечего и говорить. Чтобы не происходило вокруг, его взгляд всегда оставался неизменным. Темнее, чем сама ночь. Осаму спокойно двинулся вперёд, по привычке пряча руки в бездонных карманах своего потрёпанного временем, бежевого плаща. Столь резкие перепады в настроении пугали Куникиду до чёртиков, из раза в раз заставляя сомневаться в истинных намерениях коллеги. Всё познаётся в сравнении, поэтому не глядя на часто преследующуе раздражение, он бы предпочёл видеть Дазая весёлым, шумным и энергичным. В его понимании — это считалось нормой. Однако, со временем Доппо всё чаще стал подмечать казалось бы незначительные изменения. Когда дело касалось этой девушки — Осаму становился сам не свой. Возможно, оно и к лучшему. Ширину коридора местами скрашивали железные стеллажи, абсолютно не вписывающиеся в общий интерьер дома. Они казались Фумико огромными, практически гигантскими. Из плюсов, пожалуй, был всего один, не совсем уместный. Но об этом позже. На некоторых полках величественно возвышались фарфоровые фигурки, не приносящие своим присутствием абсолютно никакой эстетичной красоты и привлекательности. Они, скорее, являлись всего лишь крохотным элементом общей неразберихи. Одним словом — безвкусица. Белоснежная статуэтка ангела с небрежными вкраплениями других, более ярких и насыщенных цветов, выглядела крайне наляписто и грязно. С выражением крайней брезгливости на лице, Ямадзаки поднесла её к глазам, силясь разглядеть хотя-бы жалкий минимум. Зрение упрямо не желало возвращаться, вынуждая девушку прилагать на порядок больше усилий для того, чтобы элементарно пройтись в нужном направлении. Фигурка беспорядочно танцевала в её руках, позволяя тонким холодным пальцам неспеша изучать гладкие очертания. Фумико невольно окунулась в воспоминания. Совсем недавно её пальцы точно также скользили по чужой коже, такой обжигающе горячей и леденяще холодной одновременно. Бинты безжалостно щекотали запястья, а влажные волосы то и дело норовили упасть на глаза. Приятное тепло наполняло тело, в отчаянных попытках отыскать выход. Статуэтка упала на пол, разбиваясь на несколько небольших частей с заострёнными краями. Признаться честно, так она выглядела лучше. Еле слышное дыхание неуловимо раздалось откуда-то сбоку. Человек бережно поднял прохладные осколки, с трепетом сжимая те в ладонях, как если бы желал согреть. Ямадзаки обречённо покачала головой. Она, несомненно, оказалась бы лгуньей, если бы сказала, что страшно не было. Напротив, это был один из тех редких случаев, когда пнуть ногой тревогу, отправляя подальше от себя, казалось невозможным. Впервые в жизни ей стало настолько плохо, что единственным желанием являлось спрятаться. В чьих-то сильных руках, зазеркальном мире или деревянном гробу — не важно. Дазай знает об этом. Она уверена — знает. Но по обыкновению оставляет конечный выбор за ней, перекладывая в женские руки главенствующую роль вместе с осколками статуэтки. Фумико благодарна ему за это. Правда. Но всё же это не то, чего она хотела. Сейчас ей и за бесценок не нужны контроль и власть, но ничего не поделаешь. Девушка не трогает его, сосредотачивая внимание на разбитой фигурке. Всё, на что она сейчас способна — это швырнуть осколки обратно на металлическую полку, словно так всегда и было. Ей не нужно время для размышлений или что-то вроде того, но Фумико решительно продолжает свой путь. Осталось ещё кое что важное. Одна маленькая вещица не давала ей покоя, своим отсутствием заставляя бродить по мрачным коридорам, будто заблудший призрак древнего замка. Когда нибудь люди скажут ей спасибо, за то что все стенания держит при себе, не сотрясая хлипкие стены громогласными криками. Ямадзаки часто нарушает правила. С недавних пор это вошло в привычку. Она медленно брела вперёд, ощущая на плече невесомое присутствие Акане, будто та и правда давила своим весом. Но нет. Способность лишь перебирала пряди, маленькими руками сплетая их в тонкие косички. Фумико могла только надеяться на то, чтобы её волосы в конечном итоге остались на месте. Она не любила причёски и в основном собирала волосы исключительно при необходимости. Возможно это покажется кому-то странным, но резинки, туго стягивающие пряди в одно целое также туго сковывали её движения. Густой хвост ощутимо бил по спине во время бега или других активных движений, а распущенные волны практически не чувсвовались, в некоторых случаях лишь доставляя лёгкую щекотку в области шеи. — направо повернёшь — счастье найдёшь! Нежный голос Акане приятной дымкой ворвался в уши, окутывая слух шёлковой паутиной. Пожалуй, её манера речи и правда нечто. Приятно не только слушать, но даже думать о том, как способность с чувством читает стихи из старого сборника, после в обязательном порядке комментируя и критикуя каждую запятую. От этих мыслей Ямадзаки с облегчением выдохнула, чувствуя лёгкую окрылённость. Будто Акане и впрямь гипнотизировала её, умело заманивая в свою галлюцинацию, искусно сотканную из тысячи мечтаний. Хотя, если досконально разобраться в их взаимоотношениях, так и было. Девушка шустро свернула направо, практически залетая в дверной проём. Спешить ей было некуда, а найти своё счастье без сомнений хочется каждому. И в данный момент, она была практически полностью уверена в том, что обнаружит в темноте небольшой комнаты. Внутри было прохладно, словно где-то в глубине осталось настежь распахнутое окно, впускающее уличную свежесть. Пахло грозой и старыми книгами. Над дверью висели тонкие металлические прутики, создавая перезвон как только чья-то макушка коснётся их при входе в помещение. Спустя несколько секунд звук раздался снова, оповещая о новом госте. Фумико не обратила на это внимания, заранее зная, кто же из двоих детективов увязался за ней по следам. Вместо этого, она не теряя времени направилась к старому столу, с которого в некоторых местах уже начинала облупливаться краска. На ощуп девушка шарила ладонями по шершавой поверности, желая отыскать то, в чём действительно нуждалась. Непрочная коробочка, собранная из хлипкого картона, хотя-бы наполовину заполненная сигаретами. Этого было бы достаточно. В попыхах ощупывая стол, Ямадзаки случайно коснулась чего-то тёплого. Она удивлённо приподняла брови, кончиками пальцев скользнув по выступающим из-под рукава бинтам. Чужая рука нарочито медленно, будто с нежеланием, спряталась где-то в тени, подталкивая сигаретную пачку так, чтобы девушка без труда смогла поймать её в движении. Фумико благодарно кивнула, не заботясь о том, было ли замечено её скромное выражение вежливости. Говорить не хотелось. Несмотря на пережитые события и полученные ранения, сердце наполнилось спокойствием. Впервые за долгое время она почувствовала себя по настоящему защищённой. Полная коробочка как влитая легла в ладонь, наполняя её приятной тяжестью. Выверенным движением, Фумико вынула изнутри тонкую сигарету, источающую нестерпимый запах табака. Он казался довольно резким, но тем не менее хотелось только продолжать вдыхать снова и снова. Девушка пошарила в карманах, с облегчением вытаскивая оттуда зажигалку. На миг комнату озарило пламя. А затем остался лишь горящий кончик тонкой сигареты и серый дымок, стремительно рассеивающийся по периметру. Спиной Ямадзаки прислонилась к старому столу. Несколько долгих минут прошли в тишине. Дым заполнял лёгкие, насквозь пропитывая их своим едким ароматом. Она оставляет сигарету между губами, пожалуй, никак не ожидая, что в следующее мгновение чужие руки нагло отнимут это своеобразное сокровище. По крайней мере, она правда считала именно так. Никогда не видела Дазая курящим. Даже не думала, что он вообще когда либо сделает это. Но собственные чувства не могли врать. Обострившийся слух чётко уловил его хриплое дыхание, а с недавних пор ставший родным запах табака проник в ноздри, заставляя её жадно вдохнуть смешанный с дымом воздух. — паршиво, — прошелестел Осаму, точно сухие листья поздней осенью, трущиеся друг об друга при ходьбе. — других нет, — рваным шёпотом ответила Фумико, требовательно выставляя ладонь с немым прошением вернуть украденное. Дазай послушно выполняет просьбу, без усмешки протягивая тлеющую сигарету назад. Он аккуратно закрепляет её между женскими пальцами. Средний и указательный. Скрепляет их вместе, без слов побуждая девушку удержать предмет. Она повинуется его действиям, отворачивая голову. Сигарета чересчур дёрганно возвращается на исходную позицию, а в голове крутится всего одна вещь: «наверно, ты и правда нравишься мне сильнее, чем должен.»

***

Она не нуждалась в помощи и действительно могла бы добраться до нужного места самостоятельно, но сегодня Куникида был крайне настойчив, едва ли не обовязывая Фумико сейчас же появиться в агентстве. За последнее время не произошло совершено ничего нового и докладывать ей было не о чем, но девушка всё же не решилась променять тёплый салон транспорта на холодную улицу. Природный свет резал глаза, поэтому их пришлось оставить закрытыми. Но не беря в расчёт подобную неприятность, Ямадзаки всё равно чувствовала, как идеалист время от времени бросает на неё настороженные взгляды, используя для этого зеркало. Кажется, он действительно не понимал, что всего одного оставленного на нём шрама было вполне достаточно, чтобы в следующий раз не вспомнить о человеке с таким именем. Машина мерно покачивалась на широкой дороге, неумолимо подталкивая в спасительные объятия сна. Ей катастрофически его не хватало, отчего синяки под глазами в скором времени грозились расползтись на лицо, точно аллергическая реакция или любая другая зараза. Точка невозврата давно пройдена и скрыть их при помощи косметики вряд ли получится. Фумико хотелось повернуть голову и привычно уставиться в окно, но всё что она видела, до сих пор было размытыми пятнами. Девушка не знала, вернётся ли зрение, но предпочитала об этом не думать. Казалось, ей вообще было совершенно плевать на собственные проблемы. Прячась за передним креслом, она словно стала меньше раза в два, без преувеличений. Интересно, боялась ли она исчезнуть? Говорят, что бледный или даже землистый цвет кожи, впалые глаза, побелевшие губы, а также холодные уши являются признаками так называемой «маски смерти». Громогласные слова звучат довольно красноречиво и о прямом значении говорят сами за себя. Но если всё это — уже неотъемлемая часть её постоянного образа, что тогда? Может, она рождена для того чтобы умереть? Здание вооружённого детективного агентства было в точности таким, каким Фумико видела его в последний раз. Она была уверена, что всё в нём, вплоть до заваленного документами стола, осталось прежним. С недавнего времени ей переставало нравиться приходить сюда всё сильнее и сильнее. С каждым разом сердце наполнялось тоской, а на плечи будто в короткий миг опускался тяжёлый груз, давящий её до состояния небольшой лужицы. Ямадзаки правда скучала по прошлому, а оно в свою очередь упрямо отказывалось покидать её хотя-бы ненадолго. Минувшие дни приходили во снах, мелькали сквозь дневные размышления и запутывались в любых, самых невероятных предметах. Ей недоставало этого. Ранее у неё не оставалось так много свободных минут, чтобы тратить их на мысли о душевной пустоте и ментальной разбитости. Много вещей запросто могли отвлечь её от этого. Например — как бы банально и просто это не было — Сэтоши. Сильный. У него всегда находилось больше энергии и ресурсов, которые он с лёгкостью тратил на устройство более менее счастливой жизни. Своей. И Фумико тоже. Для неё он был поразительных размеров горой, оберегающей от всего возможного. Трудно признать, но иногда она вспоминала и босса, и надоедливую Рико, о которых в иной ситуации ни разу бы не подумала. Пожалуй, в настоящем времени Ямадзаки винила себя разве что в смерти бывших коллег, попавших под тяжёлую руку Канэко. В последствии она узнала, что те всего навсего поплатились за своё несогласие. Им не нужны были подобные перемены. И отказ босса был единственной нитью, благодаря которой Фумико сохранила в своём сердце остатки уважения к нему и его организации. Остановившись перед ступенями, ведущими на четвёртый этаж здания, она провела рукой по браслету, словно желая протереть тот от несуществующей пыли. Отголоски воспоминаний сдавливали горло и только Акане, слабо дёргающая шелковистые волосы, напоминала про место, в котором они сейчас находятся. Ей нужно продолжать играть в преступницу, решившую облегчить свою участь при помощи содействия представителям закона. Добавить глазам ледяной холод, с лёгкостью узнаваемый каждым. При должной надобности натянуть безразличную, нахальную улыбку. В кабинете было действительно холодно. Так, что стройные ноги девушки невольно принялись дрожать. А может, то был страх? Она не могла понять. Противное чувство скрутилось в животе, никак не преподнося свою истинную природу. Хотелось думать, что причиной волны мурашек, носящихся по спине, была низкая температура и ничего более. Фумико не привыкла бояться, хотя с недавних пор делать это приходилось гораздо чаще, чем раньше. Над её головой никогда не было Бога, но зато было Акане. Иногда она и правда вела себя словно недоверчивая бойцовская собака, намеренно натасканная на агрессию. Акане не любила полицию, а как следствие — всё, что с ней связанно, тоже. Причины её поведения заключались не только в слепой ненависти. Способность мыслила довольно просто, действительно слишком похоже на собаку. Угрожаешь моему хозяину — угрожаешь мне. Посмеешь повысить голос или сделать в его сторону резкое движение — я порву тебя в клочья. А потом принесу ему окровавленную конечность, весело веляя пушистым хвостом. Она без сомнений смотрела на детективов также, как смотрят на свиней, приготовленных на убой. Фумико не нужны были глаза, чтобы это понять. — можно ли сделать что-то с её глазами? — с лёгким беспокойством спросил Куникида, видимо обращаясь к доктору Йосано. Та, возможно, оценивающе мазнула глазами по лицу Ямадзаки, качая головой. — белый порошок. Как снег, — тихо произнесла девушка, отчётливо понимая, что для того чтобы помочь, врачу нужно выявить причину заболевания. А поскольку знать о ней могла только сама Фумико, молчать было нельзя. Всё же, если имеется хотя-бы крошечная возможность вернуть зрение, за неё стоит хвататься. — я могу попытаться, но не хочу ничего обещать. Прошло довольно много времени. Кто знает, способен ли препарат выветреться полностью или же наоборот с каждой минутой затекает только глубже. С мнимым спокойствием Фумико последовала за Йосано, на удивление ориентируясь довольно уверенно. Она не сбивала со своих мест предметы и не хвалась за стены. Всё, в чём она нуждалась — время. Шаги были осторожными и немного медлительными, как если бы Ямадзаки была кошкой, незаметно крадущейся по комнате. — так и… — немного скомканно начала Акико, пытаясь предать голосу равнодушия. — что произошло? — я повела себя неосторожно. В машине девушка сотню раз покрутила в голове все тропинки, по которым мог пройти диалог. И на каждый вопрос у неё уже было заготовленно несколько ответов. Разумеется, наиболее правдоподобных и, к сожалению, абсолютно разных. Лживых. Она опять врала и даже не знала, зачем это делает. Каждый раз желая сказать правду, изо рта снова и снова вырвался лишь новый обман. Для неё это уже давно стало своеобразной зависимостью, но перед очередным случаем в голове всегда проскальзывало: сейчас я точно скажу правду. Иронично, но это также было враньём. Йосано без перерыва проделывала некие манипуляции с мятными глазами. Было больно, но Фумико не издала ни звука. Она мало что смыслила в делах врачебных, потому не решалась даже мимолётно предположить: лечат ли её или всё же ухудшают ситуацию. Вскоре лица коснулось что-то мягкое, но текстура предмета одновременно была как немного шероховатой, так и грубой. Глаза плотно перевязали. Ямадзаки не смогла приоткрыть их с первого раза и поэтому быстро бросила эти бессмысленные попытки. После этого её оставили в одиночестве. Обычно, оставаясь в помещении без какой либо компании, Фумико чувствовала умиротворение и спокойствие. Имея возможность просто размышлять, без волнения о том, что в любую минуту кто угодно мог нарушить её покой, было бесценно. Сейчас же становилось некомфортно до такой степени, что ей боязно было даже сменить позу на более удобную. Дверь открылась вновь, впуская в помещение очередного человека. Девушка напрягла слух, по шагам пытаясь определить личность вошедшего. Он тихо опустился на рядом стоящий стул, с тихим скрежетом придвинувшись чуть ближе. — хочешь гриб? Глубокий голос звучал уверенно и не слишком громко. — какой? — озадаченно спросила Ямадзаки. — мм… — наверно, прямо сейчас Дазай забавно щурил глаза, в задумчивости приставив руку к подбородку. — ядовитый? Фумико склонила голову на бок, всей душой желая просто заглянуть в его глаза, обвалакивающие своей бездонной тьмой всё её существо. — ладно, ладно! Это была плохая шутка, — усмехнулся он, намереваясь подняться со стула. — я пойду. — погоди. Ямадзаки произнесла это машинально, словно изначально в ней был заложено лишь то, что никак нельзя позволить этому человеку уйти. Можно не задумываясь поклясться, она схватила бы его за руку, если бы видела, где конкретно та находится. Догадываясь, как он относится к прикосновениям, девушка всё же не отважилась бы легкомысленно хватать всё, до чего сможет дотянуться. — давай поговорим? — с лёгкой надеждой в голосе, предложила Фумико. — хочешь рассказать мне, что случилось? Она вряд ли хотела бы вспоминать это. Не желала вновь переживать недавние события через собственные слова, ведь нельзя описывать подобное сухими выражениями, не вкладывая в них эмоций. — я не хочу об этом говорить. По мне итак видно. — хорошо. Как твои глаза? Осознание того, что человек безоговорочно принимает твои личные границы и не пытается выведать о том, чего знать не стоит — приятно действовало на общее состояние. Фумико обязательно расскажет ему обо всём, но немного позже. Это всё, что она может пообещать на данный момент. — Йосано-сан ничего не сказала по этому поводу, но я думаю, что зрение скоро вернётся. — белый, как снег? Что это было? Осаму разговаривал с ней, словно с маленьким ребёнком, лезущим к нему с просьбами поиграть, погулять или рассказать ему сказку. — я приехала в порт, чтобы встретиться с одним человеком, — медленно начала Ямадзаки, решив утаить только факт того, что её побили, как беззащитного прохожего. — Он сказал, что жалеет меня, а после рассыпал порошок. Наверняка, это была смесь множества веществ, так что узнать точный состав будет проблематично. — тот, кого ты убила и тот, с кем встречалась — один и тот же человек? Фумико готова была отвечать на наводящие вопросы, умело избегая того, о чём решила не упоминать. — не видела, но сомневаюсь. — почему? — их движения были разными, — пояснила она. Ненадолго воцарилась тишина. Слышно было лишь отчётливое тиканье часов за стеной, да сложившиеся в нечленораздельный бубнёж голоса. Ямадзаки вскинула руку, прикладывая её к повязке, закрывающей глаза. Она собиралась почесать зудящие веки, но ей не дали совершить задуманное. — знаешь, зачем тебя привели в офис? — спросил Дазай, удерживая её узкую ладонь в своей. Несмотря на постоянный холод, её кожа до неприличия приятна на ощуп. — чем-то помочь? — догадливо заявила Ямадзаки, пытаясь найти новый способ устранить неприятные ощущения. Несмотря на приложенные усилия, она не могла придумать ничего, кроме использования рук, так что оставалось только терпеть. Хватка у детектива поразительно крепкая. — нам нужно знать точное количество погибших. Как только зрение вернётся, Куникида покажет тебе фотографии. От тебя требуется только указать на погибших. Похоже, Йосано сообщила остальным сотрудникам, что лечение прошло успешно. Казалось бы, стоит радоваться. Но Фумико отчего-то почувствовала себя куском мяса, не заслужившим даже узнать ответ на вопрос о собственном здоровье. — я хочу кое что сказать тебе, — она нагнулась ближе, будто намереваясь прошептать на самое ухо самую заветную из своих тайн. — всё покажу, но ничего не расскажу. Уйду сразу же. Я не хочу говорить с ними о себе. Ямадзаки не слишком то доверяет им, а они уж тем более не верят ей. Всё взаимно, так что она не чувствует никаких уколов совести, если та вообще у неё осталась. Хотя, вероятно, она есть у всех, несмотря на отрицание. Фумико без особого труда могла бы ответить на вопросы Дазая и лично ему может и рассказала бы немного больше, чем в принципе стоит знать. Но что-то останавливало её, не позволяя быть плотностью искренней. Старые привычки. Кто ещё смог бы устроить этот переполох? Спустя почти полтора часа Акико сняла повязки. Глаза по-прежнему оставались красными и чесались до изнеможения, но могли видеть. Чёрт возьми, они и правда функционировали как раньше! Ямадзаки радовалась этому событию глубоко внутри себя, всё ещё борясь с желанием выцарапать глазные яблоки собственными ногтями, лишь бы те наконец перестали столь нестерпимо зудеть. На столе уже были разложены фотографии. Разного формата, качества и даже цвета. На некоторым изображения были совсем неразличимыми, так что ориентироваться приходилось либо по отдалённо схожим приметам, либо вообще никак. Такие снимки зачастую отлетали в сторону, как ненужный мусор. Монотонно орудуя чёрным маркером, девушка расставляла ровные кресты на гладкой бумаге, помечая погибший и в отдельную стопку отметая живых. Она ни разу не позволила прямой как струна спине согнуться, несмотря на то, что тело уже давным-давно ломило от усталости. Ничто в ней не выдавало волнения и лишь раз размеренное дыхание прервалось. С фотографии на неё смотрел серьёзный Тамура, каким увидеть его можно было довольно редко, ведь зачастую на губах играла лёгкая, вежливая улыбка. Девушка постаралась не выдать своих эмоций, сделав акцент лишь на том, что крест рисовала немного дольше, будто желая вдоволь наглядеться. Линии вышли пугающие ровными, словно их провели при помощи линейки. А сам снимок поразительно аккуратно лёг в отдельную стопку. Всего та самая стопка, помеченная чёрными крестами, насчитывала около сорока человек. Фумико поднялась с места, напоследок бросив печальный взгляд в сторону Дазая, а затем, не говоря ни слова, покинула офис.