Поиграем, детектив?

Сегодняшний день выдался на редкость гадким. Дождь лил не переставая, будто в самом деле поставил себе цель затопить весь город. Серое небо давило своей тоской, любезно делясь ею с окружающим миром. Свинцовые тучи угрожающе нависали над головами редких прохожих. Некогда ярко сияющее солнце, как будто растерявшись, совсем скрылось за их тяжёлыми боками. Фумико вертела в руках гладкий лист бумаги, разглядывая изображённые на нём иллюстрации. Небольшой текст, разбросанный по цветным кругам, уже давно был прочитан. В нём девушка не нашла ничего стоящего, более не желая обращать своё внимание на многочисленные буквы. Флаер. Хождение по клубам никогда не пользовалось особым приоритетом в её жизни. А закрытых вечеров там и подавно не наблюдалось. Она ни в коем случае не хотела менять всё это ради очередной информации, ей самой совершенно не нужной. Признаться честно, Фумико без сомнений предпочла бы провести этот день на кладбище. И даже так ей удалось бы потратить время с пользой. Иногда Ямадзаки в самом деле начинала жалеть о том, что когда-то научилась драться. Когда-то давно из неё вырастили превосходного бойца и теперь это выходило боком, не принося ничего кроме несчастий. Сделать её шпионом своей организации Канэко осмелилась не сразу, и Фумико отлично понимала причину её сомнений. Временами её поведение и правда вызывало должные подозрения. Но пытки не прошли бесследно. Они оставили чёткие следы-шрамы на коже и внесли свою лепту в чужое к ней доверие. Концепция вечера была занимательной. Девушка понимала, чем та привлекла Хитоми, ведь это правда была отличная возможность получить нужные сведения. Всё дело в масках. С древних времён их использовали для того, чтобы скрыть свою личность от тех, кому знать об этом не обязательно. И даже сейчас, ничего не надевая на свои лица, люди всё равно умудряются прятаться. — незачем так печалиться. С гордым видом Акане сидела неподалёку, лениво рассматривая свои длинные алые ногти. Из-за их цвета создавалось впечатление, что руки её покрыты кровью, но Фумико не велась на иллюзии, создаваемые воображением. Чтобы ни случилось, прозрачная кожа никогда не становилась грязной. По мнению самой Акане, грязь — это удел человечества. Сама она, как нечто более возвышенное над остальными, не была подвержена мирским проблемам. — хотя-бы, у тебя будет красивое платье, — равнодушно изрекла она, метнув высокомерный взгляд в сторону чёрной, как вороново крыло материи, что шёлковыми волнами стекала с плечек вешалки. — нет ничего такого в том, чтобы быть украшением чьего-то банкета. Фумико изобразила раздражённое фырканье, продолжая размышлять о насущной проблеме. — недавно я была удостоена чести украшать твои руки. Это почти тоже самое. Видимо, единственное различие в том, что мне по-настоящему нравилось принадлежать тебе. — разве сейчас ты принадлежишь кому-то другому? — отстранённо спросила Ямадзаки, накручивая на тонкий палец прядь тёмных волос. — сама по себе, — с усмешкой ответила Акане. — тогда уходи. Фумико пожала плечами, поднимаясь с места. Времени на сборы изначально было совсем немного, но даже его она растратила без толку. Руки потянулись к вешалке, бережно освобождая её от тяжести длинного платья. Девушка могла бы с лёгкостью дать волю эмоциям и разорвать тонкую ткань в клочья, но делать этого не стала. Платье действительно было красивым. Даже очень. Летящий рукав был всего один и приятно обволакивал правую руку. Вторая рука, как и плечо с ключицей, оставались обнажёнными. Юбка на самом деле напоминала водопад. А разрез облегчал ходьбу, делая её более комфортной. С таким платьем можно только представлять себя герцогиней в глубине старинного замка. Окружённая многовековой библиотекой, собравшей в себе тысячи книг с пожелтевшими страницами. По просторному залу играючи бегают две небольшие собаки. Корги. Где-то высоко на одной из деревянных полок, пахнущих историей, вальяжно растянулся старый хозяйский кот, почитаемый не менее полноценного члена семьи. Красивый молодой человек волшебно играет на фортепиано. У него карие глаза, на солнце превращающиеся в цвет дорогого коньяка. Мягкие кудрявые волосы, которые всегда находятся в лёгком беспорядке, будто парень пришёл куда либо спросонья. И бежевый плащ. Пожалуй, он единственный, кого она хотела бы видеть на этом месте. — ты мне не указ, — задорно ответила Акане, прерывая череду красивых мыслей. Фумико поморщилась. Ничего не ответив, она принялась лениво расстёгивать рубашку. Пальцы медленно скользили по пуговицам, словно желая вдоволь насладиться их рельефом. — скажи, ты стремишься расстаться только со мной или в твоей жизни происходит что-то, о чём я не в курсе? Акане всегда отличалась умением задавать не те вопросы совсем не в то время. Сложно даже предположить на какой ответ она надеялась и ждала ли его вообще. Ведь зачастую все её разговоры — это всего лишь формальность, в очередной раз доказывающая, кто здесь центр вселенной. В способности самоутверждаться за счёт чужих ответов она профи. Ямадзаки ни разу не встречала человека, который преуспел бы в подобном хотя-бы на том же уровне. Все они действительно не дотягивали. Так что, если подумать, Акане не без оснований провозгласила себя лучшей. — с чего ты взяла, что я вообще к чему-то стремлюсь? — как по мне, каждый твой поход на кладбище говорит сам за себя. Ямадзаки тем временем уже стягивала брюки. Она не складывала одежду, да и вообще порядка как такового не поддерживала. Не сказать, что в помещении царил полнейший бардак, но отсутствие у владельца мотивации и желания сразу бросалось в глаза. — скучать по тем, кто ушёл — вполне нормально. Но вот жажда составить им компанию уже вызывает небольшое напряжение, верно? — я хочу встретиться с другом — это правда. Но мне нужно, чтобы он стоял передо мной живее всех живых. В этом и разница, понимаешь? — понимаю, но давай взглянем на это с другой стороны. Представь, что твоему дорогому детективу всё-таки удалось бы совершить самоубийство. Как бы ты поступила, узнав об этом? Фумико умолкла, пытаясь застегнуть платье. Вывернув руки под головокружительным углом, она повернулась в пол оборота к зеркалу и только тогда ответила: — попросила бы ещё один выходной. — если ты чувсвуешь недостаток отдыха, почему не хочешь идти на приём? Осмотрев себя со всех сторон в зеркале, которое заменили всего несколько дней назад, девушка задумалась. — хм… Потому что там я собираюсь работать? — страшно, — Акане театрально вздохнула. Вероятно, сейчас опять начнёт распинаться о том, как же плохо быть человеком. И в некоторой степени Фумико была с ней согласна. Жить среди людей, да и быть одним из них, на самом деле давалось ей всё сложнее. Возможно именно поэтому она постепенно проводила всё больше и больше свободного времени на кладбище, наслаждаясь тишиной и обществом друга. Для него и только для него она навсегда останется легендарным Хатико, готовым прождать своего хозяина две вечности подряд. — если так подумать, маска тебе ни к чему, — усмехнулась Акане, с нежностью глядя на сидящее по фигуре платье, которое словно лепестки весенним днём разлетается при ходьбе. — не недотрога. Меня таким не возьмёшь, — Фумико с лёгкостью вернула ей такую же самоуверенную ухмылку. Для неё эти слова без сомнений являлись комплиментом. Приятным. Небрежно уложив волнистые волосы на плечи, девушка с безразличным видом отбросила в сторону золотой браслет, который принесли вместе с платьем. Вместо этого она отдала предпочтение чему-то более родному, любуясь мерцанием синего камня. Ловко подхватила маску, удерживая её за самый край. Окрашенная серебром, она будто была выполнена из множества цветов и веточек. Закрывала верхнюю часть лица, но свисающие полукругом тонкие цепочки, в свою очередь, почти не позволяли разглядеть нижнюю. Всё было превосходно. Однако искусная маска лишь подчёркивала ледяной холод, исходящий от её мятных глаз. Глаз убийцы. Плюнув на это, Фумико изящно развернулась и вышла из комнаты. Кое-кто уже должен был ждать её у машины. Есенин. Пожалуй, кроме него кандидатов на то, чтобы составить ей компанию и правда не нашлось. Мало кто был столь статным и видным. В дорогом костюме Есенин и впрямь выглядел, как состоятельный человек, один из элиты общества. Самый главный минус был в том, что он прекрасно знал об этом. Его гордость просачивалась отовсюду. Завидев его вдалеке, Ямадзаки уже поняла, что обсуждать он сегодня собирается исключительно свой официальный внешний вид. Только не это. Перебрасываться с ним различными колкостями, целясь как можно глубже, было гораздо интереснее, чем слушать об одежде. — неужели замарашка привела себя в порядок? — саркастично заметил Есенин, как только девушка плавно поровнялась с ним. — скажи, а после двенадцати твоё платье случайно не превратится в лохмотья? — к сожалению так вышло, что фея-крёстная наложила своё заклинание на нас обоих и по секрету сообщила мне, что у того, кто больше остальных болтает всякую чепуху, голова превратится в тыкву. — тогда вместо украшений на Хэллоуин я буду использовать тебя. Не пропадать же добру, — хохотнул Есенин, на долю секунды задерживая взгляд на обнажённой ключице. — сегодня твой парфюм с ароматом тыквы или ты уже начал превращаться? Этим глупым шуткам удалось зарядить Фумико энергией хотя-бы до того момента, как они вдвоём войдут в здание. Для того, чтобы хватило и на сам банкет нужно постараться. — интересно, если я из твоей змеи сделаю ремешок для часов, подойдёт ли он к этому костюму? — спросил Есенин, нарочно поправляя воротник белой рубашки. — проверим после того, как я сделаю из тебя коврик. Мужчина был странным. В компании таких же головорезов, как и он сам, заговорить с Есениным значило подписать себе смертный приговор. Но наедине общаться с ним было вполне реально, если закрыть глаза на частые приступы хвастовства и бахвальства. Наверно, именно это и делало его таким невыносимым. По факту, Фумико не знала о нём ничего кроме того, что тот по натуре был напыщенным индюком. Ни точного возраста, ни каких либо данных о прошлом. Она точно соврала, если бы сказала, что это ни капли её не интересует. Всегда нужно знать, с кем имеешь дело. Ямадзаки также не воспринимала его, как своего напарника, несмотря на то, что почти все дела они осуществляют вместе. Вероятно, это и значит быть никем в чужой жизни. Они встретились случайно и без особой нужны не перекинулись бы друг с другом ни одним словом. Никогда не здоровались, но и не прощались тоже. — хорошая машина. Твоя? — равнодушно спросила девушка, проводя рукой по глянцево-чёрной поверхности. — ага. Внутри салона все сиденья были обтянуты кожей. Пахло мятой. Совершенно очевидно, что Есенин уделял машине достаточное количество времени, предназначенное для ухода. По дороге автомобиль ехал плавно, скорость практически не ощущалась, хотя ехали они достаточно быстро. Пейзажи за окном сливались в единое целое, образуя марево из зданий и редкой растительности. Стекло покрывали крупные бусины дождя, что до сих пор не переставал наступать. Несмотря на то, что к вечеру непогода слегка утихла, снаружи всё равно было неприятно. — скажи… — внезапно в Фумико проснулось неконтролируемое желание. Пожалуй, она с огромным удовольствием прикусила бы язык, продолжая поездку молча. Но слова сами рвались наружу, заставляя её как наяву чувствовать колкие импульсы на языке. — за что ты ко мне цепляешься? — а почему ты отвечаешь мне тем же? Это натолкнуло девушку на мысль о том, что продуктивного диалога у них не получится. Значит тратить на него время заранее не стоило. — правда хочешь знать? — вдруг спросил Есенин, словно наконец поборол самого себя. Он буквально выплюнул это предложение, вероятно опасаясь оставить его неозвученным. — я могу рассказать тебе. При одном условии. Ямадзаки нахмурилась. Она искренне недоумевала, чем могла бы подсобить мужчине, ведь никакими нужными ему знаниями, кажется, не обладала. — какое ещё условие? Понятное дело, что Фумико отнеслась к этому настороженно. В принципе, ей не особо то была важна чужая оценка, так что она ничего не потеряет, если Есенин решит не отвечать. С другой стороны, послушать было бы занимательно. Мало ли за слепой, на первый взгляд, ненавистью на самом деле кроется нечто иное. Что-то действительно достойное внимания. — расскажи мне, что происходит. Ей понадобилось приложить некоторые усилия для того, чтобы сохранить непринуждённый вид. Раньше Фумико казалось, что тем, кто располагал наиболее достоверной информацией, был именно Есенин. Однако, как оказалось сейчас, он сам искал ответы. Интересно, если вспомнить об общем впечатлении глупого и самовлюблённого человека, которое он создаёт при знакомстве. И сохраняет при последующем общении. — о чём ты говоришь? — она приняла решение уточнить, каких именно слов мужчина ожидает в ответ на свой вопрос. — что происходит на самом деле? Почему ты, бродяжка, вечно влипаешь в передряги? Откуда взялись чёртовы черви и причём здесь детективное агентство, о котором трещит каждый второй? Ожидания подтвердились. Он всё же начал догадываться о том, что дело не чисто. Признаться, в этой ситуации Ямадзаки удивляло только то, что это произошло так поздно. Когда будущее уже было предрешено. Девушка не знала, стоит ли посвящать во всё ещё одного человека. Она также не могла быть уверена в том, что Есенин не является очередным прихвостнем Хитоми, посланным ради очередной проверки. — ты мне не веришь. — не верю, — подтвердила Фумико. — тогда, что мне сделать для того, чтобы поверила? Она не знала как ему ответить, ибо сама не представляла какие слова смогли бы заставить её поверить. Разбрасываться сведениями слишком опасно. Тем более, навряд ли в его биографии было нечто секретное. То, чего не знала Канэко. А Ямадзаки была уверена, что обо всех, кого поймала, она знает гораздо больше, чем они сами. У неё было достаточно времени и средств на то, чтобы выяснить всё это за считанные дни. И это пугало. Страшно иметь дело с женщиной, которая знает о тебе на порядок больше, чем родная мать. — хорошо. Только ненависть приносит мне искреннюю радость, — на удивление серьёзно пролепетал Есенин. От сильного волнения он непроизвольно начал тараторить, а крепкие руки сжимали руль чуть сильнее, чем несколькими минутами ранее. — это ответ на твой вопрос. — хочешь, чтобы было один-один? — усмехнулась Фумико. — мне нужно подумать. — и всё-таки, ты — сволочь. Разве это не считается за честный обмен? — в нашем случае нет. — думаешь, против тебя у меня не найдётся никакой управы? Да ладно, ты серьёзно? Девушка повернула голову, смерила Есенина изумлённым взглядом, а затем снова обратила внимание на окно. По подсчётам ехать оставалось всего ничего. Возможно, их дорога продлится ещё минут пятнадцать, не более. И за это время нельзя было проболтаться. Ямадзаки не была человеком, что без конца треплет языком, но в этот раз ей непосильно хотелось поделиться проблемой. — ты слышала что нибудь об Ореховской банде? Она отрицательно покачала головой. По обыкновению принялась слушать, даже не думая о том, чтобы взглянуть на собеседника. Есенин ничего не сказал по этому поводу и даже не выдумал очередную шутку. — это бандитская группировка в девяностых. По стечению обстоятельств мой биологический отец стал вторым её лидером. По названию банды девушка предположила, что основали её, вероятно, в России. Когда-то давно, старики, что для организации были матёрыми волками, успевшими повидать и пережить много чего в кримминальном мире, упоминали о так называемых «лихих девяностых». Тогда Фумико была маленьким ребёнком и не особо вдавалась в подробности, хотя похоже стоило. — в первую нашу встречу, когда ты спросила, шутка ли моя фамилия, я насторожился, — медленно отчеканил мужчина. — Подумал, что ты можешь знать обо мне что-то, чего не знают остальные. — так значит «Есенин» — просто псевдоним? — в детстве мне нравились его стихи. — и как тебя зовут на самом деле? — она отнеслась к этому спокойно, словно правда знала обо всём с самого начала. Хотя изнутри съедали противоречия. Поверить ему на слово было для Ямадзаки слишком тяжёлой задачей. — я тебе не скажу, хватит. Твоя очередь объясняться. — мы уже приехали, — она сменила тему, явно избегая предстоящего разговора. Этого времени не хватило на то, чтобы разложить всё по полочкам и как следует обдумать следующий шаг. Фумико считала, что Есенин или как бы там его ни звали, поступил слишком поспешно и необдуманно. Она никак не могла повторить его возможную ошибку, несмотря на то, что нуждалась в союзниках. Как и подобает дамам на балах, Ямадзаки взяла мужчину под руку. Этот спектакль выглядел довольно правдоподобно и если бы она увидела такое в иной ситуации, вряд ли что-то заподозрила. Приглашения были при них. По сути они являлись лишь формальностью, ибо личность с лёгкостью можно было подделать и смысл был только в том, чтобы у присутствующих на руках были эти бумажки. Всё конфиденциально, просто отлично. Спокойную музыку было слышно уже до того, как им удалось войти внутрь. Она не звучала слишком громко и в целом довольно приятно обволакивал уши. В тёплом свете огромных люстр сновали фигуры, одетые преимущественно в тёмные цвета. Маски скрывали лица. Фумико даже показалось, что на это мероприятие люди пожаловали не для того, чтобы похвастаться дорогими одеждами, а именно ради таинственной красоты скрывающих лица материй. Причудливые маски в прямом смысле были на любой вкус. Животные, цветы, герои пьес. Они все сейчас были здесь, наслаждаясь вечером. — итак, — тихо произнесла Ямадзаки. — кто из них нам нужен? — инвестор, — тем же тоном ответил Есенин. Женские глаза окинули помещение холодным взглядом, силясь не упустить ни одной детали. — есть у него опознавательные знаки или придётся вешать на шею табличку «ищем инвестора»? — устало поинтересовалась девушка. — на тебя клюнет, не боись. Госпожа Канэко упоминала, что он падок на слабый пол — с насмешкой в голосе заявил мужчина. — руки у тебя слабые, держаться не удобно, — девушка зевнула, лениво шагая вперёд. Искать этого человека среди толпы было всё равно, что иголку в стоге сена. Задачу, к тому же, осложняло то, что ранее Фумико никогда его не видела. По фигуре опознать не получится. Более того, ей не удалось узреть даже снимки, если те конечно были, во что девушку к сожалению не посвятили. — какой план? — спросила Ямадзаки, устремляя взгляд в сторону наполненных медовой жидкостью бокалов. Есенин посмотрел на неё…странно. Как на идиотку, если говорить совсем уж откровенно. В его глазах отчётливо читалась сцена, где Фумико при всех упала лицом в грязь или прошлась голышом по оживленной улице, но никак не задала совершенно очевидный вопрос. — а какой план? — передразнил мужчина. — разве ты не придумала? О чём он? Девушка слегка повернула голову, искоса мазнув взглядом по нахальному лицу собеседника. Мятная радужка, кажется, закостенела от холода. Раздражает. — мои планы далеки от твоего понимания, — процедила она, отпуская чужую руку с толикой брезгливости на лице. Тошнит. Ямадзаки прошла к середине зала ровными шагами. Высокомерно приподнятый подбородок без слов заставлял людей расступаться в разные стороны. Избегать столкновений с ней. И это, пожалуй, было последним, что могло её волновать. — эй, куда пошла?! — вдогонку воскликнул Есенин, оставаясь на своём месте. — гуляй, — не оборачиваясь бросила Фумико, спеша к свободному креслу. По пути она подхватила со стола бокал, что приятной тяжестью отозвался в руке. Пригубила напиток. Облизнула губы. Предвкушение. Она уже знала ответ. Это было очевидно. Правда. Даже странно, что Есенин снова ничего не заподозрил. Вроде бы, он не был тугодумом. Девушка не могла поверить, что все происходящие странности для него незаметны. Специально закрывает на них глаза? Игнорирует. Ограждает себя от проблем, преследуя одну единственную цель — безопасность. К чему же тогда был разговор в машине? Фумико перестала слышать окружающих. Для неё в этом зале больше не звучала музыка. Она не видела. Все прекрасные наряды теперь обратились в прах. Она добровольно променяла все краски на тьму собственного разума. Лабиринты сознания, призом за прохождение которых был ответ. Это привлекало гораздо больше. Оно было, есть, и будет. Таинственные растения. Над головой — тёмный ковёр, расшитый звёздами. По обе стороны, впереди и сзади — лоза. Здесь всё умело соткано из её побегов. Шипы на тонких стеблях не дают пройти незваным гостям, но перед Ямадзаки распутываются сами. Они принадлежат только ей и никому другому. Это её мир. И в самом центре уже ждёт приятный подарок. Решение. Ключ, использовать который в состоянии одна лишь Фумико. Он подчиняется ей, как и всё остальное. И в коробке, подвязанной праздничной лентой, скрывается пустота. Там ничего нет. Девушка довольно усмехается. Радостная, она с гордостью сверлит свою находку взглядом. Что это значит? Всё просто. Нет здесь никакого инвестора. Вряд ли он где-то есть вообще. В принципе, человек, выдуманный Канэко может не существовать и вовсе. Фантом. Сцену вновь озаряет свет. Слишком яркий для того, чтобы исходить от множества ламп. Это человек. Ямадзаки раздражённо подняла голову, чувствуя, что кто-то буквально вынудил её вынырнуть из размышлений. Она готова была поклясться, что в ушах до сих пор шумит вода. — станцуете со мной? Открыла рот, собираясь отказать не в самой вежливой форме. Всмотрелась. Вслушалась. Парень уже протягивал ей руку. Бинты придавали изящности. — ваши глаза привлекли меня, — внезапно пояснил он. — раз уж спутник оставил вас в одиночестве, не желаете ли скоротать время? — вам не нужно так стараться, чтобы получить от меня положительный ответ, — Фумико решила подыграть ему, с удовольствием хватаяст за предложенную ладонь. — и всё же, я готов помучаться. Девушка улыбнулась. Как обычно, этому человеку удавалось вселять в её сердце лучик света. Несмотря на то, что сам он практически раскачивался на канате между двух огней, не понимая какую сторону стоит выбрать — это не мешало Дазаю вселять в других надежду. Он и был этой надеждой. Музыка наполняла зал сказкой, занимая каждый угол. Сейчас, эти моменты жизни без сомнений казались творением Уолта Диснея. Леди и бродяга. Правильнее было бы поменять их местами, но впрочем выходило также трепетно и нежно. По крайней мере, так оно виделось глазами Ямадзаки. Одна её рука была осторожно сжата чужой ладонью и надёжно переплетена его длинными пальцами. Сердце пылало. Девушка не слышала ничего, кроме стука в ушах и летящей музыки, да и слышать в общем-то не хотела. Разговоры в зале враз утихли, будто кто-то свыше любезно использовал кнопку убавления громкости. Сегодня им двоим подвластно всё. Фумико вглядывалась в карие глаза, с удивлением отмечая, что несмотря на изобилие красок, они прикованы к ней. Среди расшитых золотом одежд и восхитительных дам, которые возможно только и делают, что ждут их мимолётного взгляда, Осаму всё равно выбрал её. На секунду девушка очутилась в вихре танца, согретая его объятиями. Сейчас она не была той, по чьей вине погибло столько народа. Не была также и псом, способным лишь на исполнение чужих приказов. Она просто была. Жила в его глазах, как ароматная веточка сакуры в сезон цветения. — снимите свою маску для меня? — бархатно шепнул Дазай, забавно щуря глаза. Эхо повторило его голос ещё несколько раз, видимо, желая чтобы Фумико заучила эти слова наизусть. — намекаете на..? — она не понимала, почему они продолжают говорить так официально, но этот факт ни капли не отталкивал. Манера действительно казалась возвышенной. — я лишь попросил об одолжении. Всё остальное — ваша изобретательность. Это всё, что ей удалось запомнить. Ситуация свернула в странное русло. Кажется, она выпила не настолько много, чтобы дело обернулось вот так. Здесь темно. Фумико едва ли может видеть собственные ладони. Они светятся белым пятном на фоне общей черноты. Мозолят глаза. Девушка прячет их, заведя руки за спину. Вернее сказать, за его спину. Так близко, но при этом запредельно далеко. Осаму не позволяет ей себя коснуться, но сам с обожанием гладит холодную кожу. Целует шею, плечо. Он сводит её с ума, заставляя вздрагивать каждый раз, как губы вновь опускаются на очередной открытый участок. Ямадзаки не видит. Это принуждает её с волнением ожидать следующего прикосновения. Напрягаться, желая почувствовать малейшие колебания воздуха. Лишь бы понять, какая часть тела на этот раз получит свою ласку. Она пытается быть тише. Однако в крохотной комнате не стоит звенящая тишина. На этот раз места для неё оказалось недостаточно. Хриплые вздохи. Шуршание одежды. Тихая музыка за дверью. Всё это наполняет не только помещение, но и тело тоже. Мелодия звучит изнутри и только им двоим дано её услышать. Спустя какое-то время её платье уже оказывается на полу. Одним лёгким движением он разрушил все старания, которые Фумико приложила ради того, чтобы зафиксировать без конца заедающую застёжку. Она хмурится, небрежным движением ноги отпихивая ненужный предмет одежды в сторону. Остаётся надеяться только на то, что пол здесь более менее чистый и чёрная ткань не будет испорчена. Её кожа покрывается мурашками от слабого ветерка, что вполне свободно гуляет по крохотной комнатке. Босые ноги замерзают также быстро. Девушка прижимается к Дазаю чуть ближе, отчаянно ища тепла. Холодный нос касается его шеи. Бинты заметно ослабли, больше не надавливая с крайне ощутимой силой. Замечая это, Осаму добровольно стаскивает их сам. И это уже воспринимается, как нечто священное. Волнует до дрожи в коленях. Поначалу девушка всерьёз опасается его открытой кожи. Будто она каким-то невообразимым образом сможет ей навредить. Это не так. Дазай стягивает белую рубашку, отбрасывая её куда-то далеко. Фумико слышала, как та с характерным звуком тихо приземлилась на пол. Он взял её ладонь в свою, прикладывая к груди. Под пальцами чувствовался шероховатый шрам, похоже, от огнестрельного ранения. Билось сердце. Неслышно, но в тоже время оглушительно громко. Раз Два Три И опять. Фумико кажется, что этот звук созвучен с её собственным сердцем, птицей трепещущим в груди. Не удержавшись, она вновь приникает к чужим губам. Лижет. Кусает. Осаму отстраняется, ненавязчиво подталкивая её вперёд. Она сама делает свой выбор. Повинуется. Поясницей натыкается на низкий столик, до этого скрывающийся в углу. Не заметила. Ей нет до этого дела. Весь мир сейчас ограничивается не слишком прочными стенами подсобки. Сужается до скользящих по телу рук. Дыхания. Кожи. Он легко подхватывает Фумико, еле ощутимо оцарапывая выступающие рёбра. Сажает на стол. Нижнее бельё стягивает медленно. И это уже проявляет его беспощадность. Привыкшие к темноте глаза жадно скользят по плавным изгибам женского тела. Будто видит её впервые. И теперь заглядывает прямо в душу, не упуская оттуда ни единой буковки. А он не промах… Ямадзаки ёрзает на своём месте, силясь дотянуться до него и притянуть ближе. Однако Дазай вновь избегает прикосновений. Смотрит серьёзно, словно пытается запомнить. Фумико знает, что он догадывается о её задумке, если не уверен в ней наверняка. Она впивается ладонями в край стола, понуро опуская голову. Волны волос стекаются к лицу, образуя своеобразный занавес. Позволяет рассмотреть себя. Ради него. Ей не трудно немного подождать. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем Осаму оказывается рядом. Так близко, что Фумико прекрасно чувствует горячее дыхание на своей тонкой шее. Она всхлипывает, когда его руки вновь возвращаются к работе, развлекаясь от души. Одна проносится по внутренней стороне бедра, пальцы скользят по тёплой влаге. Девушка вздрагивает, обнимая парня за шею. Тело ватное, непослушное. Она ощущает его невозможно близко, до неприличия рядом. Головка члена упирается куда-то в область бедра, а попытки шевельнуть тазом, дабы наконец получить желаемое — пресекаются на корню. Ямадзаки задыхается. Такое чувство, что она вот-вот разлетится на множество частиц, и единственное, что останется — небольшая лужица крови. — Осаму… Её шёпот сравним с шалящим внутри сквозняком. Она не слышала сама себя, но тому, кому предназначалось обращение, это удалось. Невероятно. Фумико выгибается навстречу. Податливая, словно хорошо разогретый пластилин, который некто крайне внимательный долго разминал в руках. Дазай чуть склоняется, оставляя на груди влажный поцелуй. Девушка не сдерживает звучного стона. Она не может отвести взгляд от его сомкнутых губ, чувствуя, как внутри мечется душа. Её остатки. Они словно изо всех сил выплясывают танец под названием кагура, движения которого символизируют танец богини Амо-но-Удзумэ. Та, которая по легенде сбросила с себя одежду в состоянии экстаза. Довольно символично, не так ли? Дыхание спирает, когда он наконец входит. В голове хаос, а тело будто объято пламенем, когда так глубоко. Слишком жарко. Сбитые толчки добивают, как потеря сознания от удара тяжёлым предметом. Она обнимает его крепко, не позволяя отодвинуться ни на сантиметр. Кожа к коже. Царапает спину, потому что это кажется правильным. Так тесно, что чувствуется, будто всё изнутри настойчиво распирает. Настолько хорошо, что от этого становится больно. Громкие стоны наверняка отчётливо слышны снаружи, но никого из них это не волнует. С обратной стороны кто-то нетерпеливо дёргает дверную ручку. Заперто. Хвала небесам, кому-то хватило ума закрыть за собой дверь. Мир поплыл. Одного лишь этого звука, по ощущениям, не хватало для завершения картины. Без него пазл остался бы незавершённым. Именно он побудил Фумико пугливо сжаться, оставляя на чужих плечах явные следы ногтей. Чёрт возьми, как же это здорово. Последние крупицы наслаждения она ловит благодаря отрывистым толчкам. Он вздрагивает следом, придавливая её своим весом. Ямадзаки аккуратно гладит тёмные, шелковистые волосы, впутывая пальцы в самую гущу. Плевать она сейчас хотела на грёбаную Канэко, Есенина и всё остальное. Жалела лишь о том, что они вдвоём не смогут задержаться здесь надолго. Он не сможет обнимать её вот так до самого утра. Не будет накручивать на палец одну из длинных прядей. Не останется. Наверно, в книгах именно это называется любовью. Фумико никогда не читала романы, откуда ей было знать? Присутствие Осаму согревает. Почти любовь… Существует ли до сих пор это самое «почти»?

***

Возвращаться назад было до ужаса странно. В какой-то степени даже неприятно. Гробовая тишина. Она не слышала даже дыхания мужчины, до те пор, пока он не соизволил включить тихую музыку. — мы не нашли инвестора, — Есенин произнёс это так, словно обвиняет в содеянном Фумико. — я всё улажу. Она продолжила отстранённо смотреть на проплывающие мимо огни ночного города. Это были единственные несколько слов, которыми они перекинулись в течении дороги. По прибытию обратно, мужчина сразу встретился со своей компанией отбитых на голову корешей и, видимо желая преукрасить себя в их глазах и чуточку похвастаться, принялся направо и налево заливать о том, как плохо танцевала Ямадзаки и как весь вечер вешалась на него, как на самого великолепного участника бала. Фумико стало мерзко. А она было понадеялась, что у этого человека ещё не всё потеряно. Впрочем, унылый настрой спал, когда она вспомнила на кого вешалась на самом деле. Не мешкая, она направилась прямиком к Хитоми, не успев даже сменить вечернее платье на нечто более удобное. — зачем вы отправили нас туда? — сходу спросила Фумико, ловко огибая охранников. Канэко никуда не отходила без их сопровождения. Похоже, чего-то сильно боялась. Или кого-то. — я ждала тебя, — ответила женщина, сидя за столом. Она махнула охране рукой, призывая оставаться на своих местах. Вид у неё был уставший, оно и понятно, ведь повсюду были разложены документы. Их содержание было неизвестно. Ямадзаки, в принципе, и не интересовалась. Сложила руки на груди, с вызовом глядя на Канэко. Приготовилась слушать, какую отговорку та придумала на этот раз. И оценивать тоже. — у нас завелась мышка, которая регулярно наведывается к детективам.