Поиграем, детектив?

— ах ты тварь! Эти слова эхом звучали в голове Фумико, пока она дрожащими руками стаскивала с пса туго затянутый ошейник. Со всех сторон гремели звуки, но она не слышала ни одного, погрузившись в глубину собственного сознания. Больше всего на свете хотелось обернуться, высказаться… — ну погоди, сволочь, я тебя достану! Казалось, за это время Есенин уже давно должен был охрипнуть. Он не переставал гневно восклицать даже когда под дулом автоматов всех отправили в кузов грузовика, дабы транспортировать в привычный штаб. Похоже, последнее о чём он думал, так это о пуле в черепе. Всё было окутано туманом. Ямадзаки не помнила, каким образом оказалась неподалёку от камеры. На мгновение даже забыла, по какой причине прикованные к ней взгляды пропитаны непониманием и ненавистью. Она чувствовала себя совершенно растерянной. Не знала, стоит ли извиниться, сказать что-то или лучшим решением будет и дальше строить из себя Снежную Королеву. — не прикидывайся глухой! Стыдно, да?! Ты вообще знаешь, что это значит?! Фумико одарила Есенина безучастным взглядом. В первое мгновение ему показалось, что это вовсе не является взглядом живого человека. Она как кукла. Даже не моргает. В конце концов девушка просто поднялась с места, шагая к выходу. Она не обернулась и даже не ускорилась. Ничего в ней не выдавало съедающей тревоги и только это умение помогало держаться на ногах. Была бы Ямадзаки простым гражданским — давно забилась в истерике. Однако, здесь ей в кое-то веке повезло. Девушка попросту не знала, какого это. Никогда не скрывала в голове мыслей о том, чтобы позволить эмоциям взять над собой верх. Сколько себя помнила, держала их на коротком поводке, при необходимости со всей силы одёргивая назад. Если что-то и получалось у неё хорошо, так это игнорировать. Фумико мастерски могла проделать это практически с кем угодно, в независимости от его статуса и внушительности. Она не обращала внимания на крики, а бить себя безнаказанно другим не позволяла. Так что нет ничего удивительного в её манере разворачиваться и уходить от разговора буквально на ровном месте. Иногда так бывает. Разумеется, потом она себя за это не похвалит. Но, как принято считать, это будет потом. Сейчас важнее добраться до комнаты, желательно не покалечить при этом себя или кого-то ещё. — и что теперь? — тихо спросила Акане, ненадолго усмирив свою громкость. — не говори со мной. — отрезала Ямадзаки, даже не повернув головы. Это было ни к чему. Болтовня здесь не приветствуется. Для того, чтобы элементарно перекинуться парочкой слов нужно выискивать слепые зоны, которые уже на следующий день могут перестать таковыми являться. Зачастую кажется, что камеры установлены на каждом шагу. Они фиксируют каждое действие, находясь у людей под носом, но те всё равно умудряются ничего не замечать. Фумико прекрасно знала о том, что как минимум половина упорно игнорирует существование небольших устройств над головами, в стенах и много где ещё. Ей не нравилось такое внимание, хотя кто бы вообще оценил его по достоинству? Огромным везением можно считать то, что камер не было в туалетах и ванных комнатах. Хотя-бы в этих помещениях оставалась призрачная конфиденциальность. Впрочем, нельзя было ни на что надеяться, ибо уже спустя несколько десятков минут положение могло с лёгкостью измениться. Естественно, не в лучшую сторону. Миновав множество витиеватых поворотов, Фумико уверенно направлялась к лаборатории. Никто не просил её об этом, но шестое чувство подсказывало, что стоит прогуляться. Тем более — это помогало отвлечься. Восемнадцатой наверняка удастся забить ей голову совершенно другими вещами, так что до всего остального уже не будет дела. Ямадзаки ждала этого момента с такой же надеждой, как утопающий ждёт спасательный круг в центре океана. До нужной двери она добралась практически бегом. Оттуда как всегда пахло химикатами и антисептиком, которым женщина регулярно обрабатывала поверхность стола. Она поступала так не по собственному желанию, ведь на дух не переносила столь резкие запахи. Пользоваться раствором приходилось во время работы, ведь здесь Восемнадцатая выступала также и в роли врача. Иногда ей приходилось зашивать кому-то конечности и вправлять вывихи. Впрочем, люди в этом месте отнюдь не были глупыми. Старшие являли собой кладезь опыта и знаний, а младшим пришлось скорее повзрослеть под их непосредственным влиянием. Каждый берёг себя в силу собственных возможностей. Чужую помощь отвергали. Уже после первых «проверок на верность» многие убедились, что тот, кто вчера был твоим дорогим другом и верным товарищем сегодня превратился в зашуганную крысу, готовую ответить на любые вопросы лишь бы голову на плечах подольше удержать. У Фумико знакомых, помимо Есенина и Восемнадцатой, не было. Рисковать было нечем. Но с тех пор она продолжала с опаской поглядывать на особо подозрительных личностей. А таковыми считала практически всех. Недоверие обострилось до предела. Время от времени девушка даже задавала себе некоторые вопросы, после которых подолгу не могла уснуть. Одним из таких был: «Могу ли я считать Акане своим союзником?» Кольца больше не было. Сдерживать способность не представлялось возможным. Фумико не раз думала над этим, пытаясь отыскать для себя наиболее оптимальное решение, но в конечном итоге так и оставалась ни с чем. Она предпочитала оставаться начеку, но никак не проявлять своих подозрений. Восемнадцатая, как и всегда, обнаружилась у себя, занятая делами. Казалось, что она и лаборатория — это одно целое. Всегда им было, ибо встретить женщину в коридорах практически не реально. А если кому-то и удавалось, то шла она обратно на рабочее место, загруженная коробками, пакетами и книгами. Слухи о том, что в лаборатории можно найти почти всё не так уж и далеко ушли от правды. — здравствуйте? — девушка тихо оповестила о своём присутствии, одновременно с этим вкладывая в приветствие вопрос о занятости и не помешает ли она своим визитом. — привет. — Восемнадцатая не подняла головы, однако едва заметно качнула ею в знак того, что заметила. — что-то случилось или появилась свободная минутка? — пятьдесят на пятьдесят, — не слишком весело заявила Ямадзаки, воспринимая начало расспросов, как приглашение войти. Она шагнула чуть ближе, силясь разглядеть, что же такое женщина столь внимательно разглядывала под небольшим, чёрным микроскопом. Не сказать, что подобным вещам удавалось привлечь внимание Фумико, но сейчас её глаза самостоятельно натыкались на приборы, не оставляя иного выбора, кроме как не моргая пялиться в одну точку. — слышала, ты поймала детективов и Есенина вместе с ними. Умно, — спокойно прокомментировала Восемнадцатая. — сказать честно, этот парень довольно раздражающий. — довольно? — с сомнением переспросила Ямадзаки, протягивая руку к одной из пробирок. Та была наполнена мутной, красной жидкостью с белыми разводами, будто кто-то недавно вымыл в ней кисточку после рисования. — весьма. Женщина покосилась на неё, выражая неодобрение, однако не произнесла ни слова. Выходка осталась безнаказанной. Фумико быстро вернула хрупкий сосуд на место, потеряв к нему всякий интерес. Ей хотелось задать вопрос, ради которого она, собственно говоря, и посетила лабораторию. Но неизвестность пугала сильнее любого, даже самого жуткого, ночного кошмара. Что если всё изменилось? Дела не могут идти так гладко, это кажется слишком хорошим развитием, чтобы быть правдой. — зимой черви засыпают, — ни с того, ни с сего начала говорить Восемнадцатая. — попадая в чужое тело они принимаются бодроствовать вновь, согретые его теплом. Вначале червь оказывается в желудке крохотным семечком, но растёт быстро. За считанные часы. Чтобы добраться до мозга ему необходима неделя. Ямадзаки не понимала, с чего вдруг последовали такие откровения. Впрочем, на подсознательном уровне понимала, что это, наверно, самая важная информация за сегодняшний день. Женщина тем временем продолжала. — всего неделя после заражения и человек утрачивает над собой контроль. Стоит только тебе сверкнуть глазами и пол мира окажется на коленях. План звучал логично. Не нужно было продолжать, для того чтобы осознать дальнейшие шаги. Всё крайне предсказуемо и если знать основу, можно с уверенностью считать, что ты посвящён в дела организации. В голову некстати пришли воспоминания о фильме, в котором зомби апокалипсис начинался примерно с таких же событий. — если работает в одну сторону, значит получится и в другую? — спросила Фумико, бросая напряжённый взгляд на дверь. Она словно ждала, что с минуты на минуту в помещение вломятся и под руки заведут её в западное крыло. А там спрашивать не будут. Убьют, за длинный язык, и пиши пропало. — они как дети, — устало произнесла Восемнадцатая, роняя голову на руки. — может показаться, что устройство их внутренней системы самое примитивное и не слишком развитое. Но обманываться не стоит. Черви понимают или даже знают, что главная среди них ты. Они тянутся к силе и будут повиноваться несмотря ни на что. Другого не дано. Это значило, что поступать с животными можно по собственному усмотрению. Распознать, какой приказ Фумико вложила в кровавое мерцание своих глаз, невозможно. Пока её воля не будет исполнена, о её сути никто узнать не сможет. В этом крылось преимущество. Ямадзаки обернулась в сторону контейнеров, заполненных серыми личинками. Нахмурилась. Она с трудом выносила мимолётный взгляд на их короткие, полные тела, а подойти ближе и вовсе казалось непосильным испытанием. — мерзкие. — холодно заметила девушка. — зачем же такие нужны? — госпожа Канэко использует их для достижения собственных целей. Восемнадцатая снова погрузилась в работу, так что Фумико сочла это сигналом к завершению диалога. Она не получила ответ на самый главный для себя вопрос, но не считала это чересчур большим упущением. Всё же, время ещё есть. Немного, но вполне хватает для того, чтобы ощущать его остатки. А те, в свою очередь, с каждым днём засыхают и исчезают, точно осенние листья. — зайди ко мне завтра, — запоздало предупредила женщина, когда Ямадзаки уже почти скрылась за массивной дверью. Она не обернулась, но тем не менее прекрасно расслышала просьбу. В последнее время часто приходилось напрягать слух, так что девушка обязательно обратила бы внимание, даже если и была в этот момент в коридоре. За пределами лаборатории ничего не поменялось. Разве что людей заметно прибавилось. Если раньше охранники стояли на достаточном расстоянии друг от друга, то теперь между двумя втискивался ещё один. Подобное скопление чем-то напоминало метро в не слишком оживленные часы, когда народ есть, но его на плацкарте не так уж и много. Фумико не могла судить об этом со стопроцентной вероятностью, ведь на электричках разъезжала не часто. В этом не было особой необходимости, ибо под рукой всегда имеется водитель. А если сильно нужно — не один. Ямадзаки брела по длинному коридору, с явной ленцой глядя в упор перед собой. Её не интересовали снующие туда-сюда сотрудники и похожие на крепкие валуны охранники. Большинство она видит в первый и, наверняка, в последний раз, так что нет никакого смысла запоминать лица. Голова была на отказ забита совершенно другими вещами, так что Фумико даже не замечала, когда время от времени кто-то ненароком задевал её плечами. Слово «план» за последние несколько часов стало в её жизни едва ли не самым используемым. Один, второй, третий… Их было столько, что пора бы уже сбиться со счета, однако Ямадзаки упорно запоминала каждый. В самый последний момент пустить всё крахом из-за одной упущенной детали вряд ли могло бы стать чьим-либо сокровенным желанием, так что причина её поведения вполне логична. За время, которое она потратила на посещение лаборатории, Есенин наконец унялся и перестал вопить проклятья. Единственное, чем он мог заниматься — так это мерить небольшое пространство широкими шагами, нервируя не только остальных, но и самого себя. — да усядься же ты наконец! — не выдержал Куникида. Наверно, в этой компании, только он один всерьёз раздумывал над тем, как покинуть это место. От Есенина толку не было никакого. Оно и понятно. Ничего, кроме криков, от него не добьёшься. Ацуши, казалось, впал в какую-то прострацию, вообще не реагируя на оклики. Хорошо, что хотя-бы сидел смирно. И на том спасибо. Парня легко можно понять. Признаться честно, Доппо никогда не преуменьшал его заслуги и не превращал их в пустой звук, однако Накаджима по прежнему не был полностью готов к жизни сотрудника агентства. Многому предстояло научиться. Про Дазая не стоило и говорить. Ему, вероятно, вообще нет никакого дела до их плачевного положения. По крайней мере, складывается такое впечатление. Куникида давно перестал гадать, что же такого стоит за его таинственным взглядом и начал воспринимать это, как ещё один глупый раздражитель. Такой же, каким был сам суицидник. Но это не исключает того факта, что Доппо действительно хотел бы иметь хотя-бы отдалённое представление о том, что происходит с его коллегой за стенами детективного агентства. В коридоре раздались звучные шаги. Это определённо не была Фумико. Та никогда не носила каблуки на постоянной основе, предпочитая им более удобную обувь. Осаму скучающе глянул в сторону постепенно нарастающего звука. Он мог бы узнать Ямадзаки даже по походке. Она всегда передвигалась тихо, но зачастую сообщала о своём присутствии покашливанием или скрипом половиц. То что за стеной находится не Фумико было ясно сразу, но в компании неизвестного её также не наблюдалось. Дазай мог бы поклясться. — ну что, родные, как сидится? — бодрый голос Канэко резанул по ушам кинжалом, как только приоткрылась дверь. — надеюсь, мы не доставили вам неудобств столь внезапным отрывом от дел? — неудобств? Вы издеваетесь?! — Есенин взорвался снова. Он подскочил на ноги, вмиг оказываясь у железных прутьев. — с тобой я разберусь чуть позже. — злобный прищур её глаз говорил о том, что ничего хорошего это разбирательство не сулит. — Нужно отдать Фумико должное, я бы никогда на тебя не подумала. — чего? — Есенин озадаченно остановился. Кажется, слова удивили его настолько, что даже руки безвольно опустились вдоль корпуса. — что вы вообще несё… Кто-то схватил его за плечи, тем самым прерывая на полуслове. — да, мы все уже успели понять, что он довольно недалёкий. Дазай говорил спокойно, при этом чуть сильнее сжимая пальцы, мол «ни слова». — хм… — понимающие протянула Хитоми. — и как много он успел рассказать? — зависит от того, как много вы хотите услышать. Ненадолго женщина приняла задумчивую позу. Казалось, её и правда терзали размышления, однако уже спустя несколько минут она сладко улыбнулась. — пока оставь это при себе. Я здесь по другому поводу. Осаму кивнул, позволяя ей продолжить. Он видел на лице женщины воодушевление, но разделить его не мог. Да и не стремился к этому. По большому счёту, ему было совершенно плевать на то, что она говорит или собирается сказать. Для него Канэко Хитоми была детской азбукой, без интригующего сюжета и особой интересности. — и что это за повод? — откуда-то из угла спрашивает Куникида. К этой женщине он не испытывает ничего, кроме презрения. Так что не считает нужным даже встать на ноги. — наверняка вы заскучали. Хочу предложить развлечение. — предупреждаю, мы против насилия! — оповестил Дазай. — а ты, видимо, самый ярый противник. — мда, есть и такое. — Осаму равнодушно склонил голову набок. Хитоми усмехнулась, будто знала его как своего лучшего друга. Подошла к столу. Как оказалось, всё это время в её руках был зажат ноутбук, который сейчас женщина с трепетом разместила на деревянной поверхности. Аккуратно откинула верхнюю часть. Тусклый свет в помещении разбавило ярким мерцанием монитора. Длинными ногтями она стукнула по нескольким клавишам. Вскоре, вместо свечения появилось серое изображение комнаты. — развлекайтесь! — пропела Канэко, прежде чем театрально развернуться и наконец покинуть помещение. Кроме этого она не произнесла больше ни слова. В любом случае, никто и не стал бы слушать. Взгляды всех пленников были обращены к видео. Похоже, это была не сделанная заранее запись, а что-то вроде прямого эфира. Они видели это в режиме реального времени. И этот факт настораживал. Как и было сказано выше, на экране показалась чья-то комната. Легко было понять, что тот, кто обитает в её стенах особо не заботится о порядке и уюте. Разбросанные вещи бросались в глаза с первых секунд. И среди них была не только одежда, но и осколки, книги, местами сигаретные окурки и несколько салфеток. Дазай сразу понял, кому принадлежит комната. Он окинул остальных быстрым взглядом. Неужели до них не дошло? Этот человек был им хорошо знаком. А возможно, так только казалось. Как бы там ни было, каждый здесь сидящий по крайней мере раз имел возможность коснуться её волос. Её… Осаму чувствал удовлетворение по причине того, что той самой возможностью никто кроме него и не думал пользоваться. Фумико никогда не ухаживала за волосами с невероятным рвением. Они всегда были чистыми и этого ей вполне хватало. Однако мягкость шелковистых прядей не передать словами. Смотреть на них также приятно, как трогать. Дазай прекрасно понимал, что Ямадзаки это нравится. Нравится когда больно, когда неудобно. Наверно, благодаря этому он осознал почему она всегда отдавала предпочтение бою и острым ножам. Это утомляет, выматывает, изнуряет. Её восхищают мучения. Насчёт чужих вопрос довольно спорный, но о собственных нечего и говорит. Она практически одержима ими. Не просит двигаться быстрее, ведь это тоже своего рода страдание. Не просит убить и закончить этим все вопросы, ведь так тяжелее. Не просит о поддержке, не заботится о правилах. Просто мазохистка, не так ли? Да вот только было в ней нечто крошечное, что отделяло от этого клейма тонким слоем бумаги. Возможно — это обещание. Клятва, данная неизвестному человеку много лет назад. И так, в углу комнаты стояла кровать. Помимо неё можно было разглядеть зеркало, шкаф и тумбочку. Голые стены и такой-же пол. Осаму с лёгкостью узнал это помещение, ведь однажды уже был там. Правда, в тот раз, кажется, царил порядок. За этим интересно наблюдать. Неспроста ведь говорят, что комната отображает человеческую суть. Погром внутри — ураган в голове. Дверь открывается. На пороге оказывается Ямадзаки, собственной персоной. Она лениво углубляется в комнату. Садится на кровать, не потрудившись даже стянуть обувь. Рука проскальзывает под подушку, выуживая оттуда пачку сигарет. В таком месте могут хранить деньги, оружие или драгоценности. Про сигареты Дазай не слышал. Впрочем, не ему судить о странных замашках, которых у Фумико вагон и тележка за спиной. Он уже успел к этому привыкнуть. А учитывая её любовь к сигаретам — хорошо, что не хранит их под бюстгальтером. — нельзя же так наблюдать за девушкой, — тихо произнёс Ацуши, стыдливо опуская глаза. — думаешь, её будет это волновать? — равнодушно ответил Дазай. — никогда не слышал о том, чтобы эта ненормальная вообще о чём-то заботилась. Даже если ты случайно заглянешь к ней в душ, она посмотрит своим обычным взглядом мертвеца и продолжит. — скрестив руки на груди, пробубнил Есенин. Осаму хмыкнул. То ли подтверждая, то ли издеваясь. — она нас подставила, какая теперь разница? — устало произнёс Куникида, впрочем избегая смотреть на ноутбук. — вы правда так считаете? — неловко вставил Накаджима. — это нам только предстоит выяснить, — суицидник весело подмигнул своему подопечному, сверкнув глазами. И по этому взгляду Ацуши понял — он на её стороне. Каким бы ни был итог, его наставник всё равно будет стоять за спиной Фумико. Вне зависимости от того, сделала она это специально или кто-то сумел повлиять на её решение. И, похоже, сейчас он уже знает верный ответ. Просто добивается признания от неё самой? Накаджима украдкой взглянул на Дазая. В его карих глазах читалась непоколебимая уверенность, словно это очередной план, исход которого он просчитал до последнего вздоха. Он ею гордился. Внезапно с экрана прозвучал искаженный голос. — скоро пойдёт снег. — его перенесли. Времени до Нового года нет. Сидя на кровати, Ямадзаки разговаривала с Акане. На плечи она набросила клетчатый шарф и лишь его старательно очищала от сигаретного пепла. — что планируешь делать? — спиться и умереть? — девушка сделала очередную затяжку. — Сэтоши открутил бы тебе голову. — я знаю. Они не обсуждали ничего важного. Порой разговор казался абсолютно бессмысленным и перескакивал с темы на тему. Вскоре Фумико и её способность вновь вернулись к зиме. Той, что была около пяти лет назад, если не больше. Речь зашла о каком-то видео. Акане назвала его своим любимым, настойчиво требуя немедленно показать, дабы освежить память. В ответ на это Ямадзаки послушно потянулась к телефону. Ноутбук самостоятельно приблизил изображение. Всё началось с Фумико. Кто-то снимал её сверху, показывая перепачканную снегом чёрную шапку. Та, по всей видимости, была мужской. Девушка улыбалась, показывая оператору внушительный ком снега. Она держала его голыми руками, пальцы уже покраснели от мороза. Даже щёки были удивительно розовыми. — эй, ты же не собираешься швырнуть в неё этим? — произнёс за кадром мужской голос. Вероятнее всего, этим человеком был никто иной, как Тамура Сэтоши. Он разрушил снежок, одновременно отряхивая женские руки от его остатков. — думаешь маловат, да? — задумчиво протянула Ямадзаки. На видео её волосы были значительно короче. Большая зимняя куртка заметно сковывала движения. — ты решила её убить? Мы отобрали у Рико телефон, может не стоит злить её ещё сильнее? — да ладно тебе! В конце концов, я же не льдом в неё бросаюсь, — Фумико рассмеялась, сгибаясь для того, чтобы загрести побольше снега. Сэтоши схватил её за воротник, дёргая наверх. — ау, твою мать! — девушка потянулась к горлу. — куда ты голыми руками, балда? — парень отвесил ей подзатыльник. Не сильный, формальный. В видео мелькнул край его клетчатого шарфа. — верните телефон, скоты! Ему ещё и месяца нет! — полный ярости голос прозвучал издалека. Ни Ямадзаки, ни Тамура и не подумали обернуться. — слыхала? Встретимся в аду, Мико-чан. — бежим! — Фумико схватила друга за рукав, утягивая за собой по скользкому льду. Под их общий смех запись оборвалась. Дальше пошли фотографии. Тоже сделанные зимой. На одной из них Ямадзаки и Сэтоши стояли спиной друг к другу, с надменным видом уложив руки на груди. Женские глаза скрывали солнечные очки. Это объяснялось следующим снимком, где Фумико чуть спустила их вниз, показывая жёлто-синий фингал едва ли не на половину лица. И несмотря на это, она счастливо улыбалась, сверкая зубами. По ней было понятно, что в эти разы эмоции самые, что ни на есть настоящие. Наверно, искреннее и не бывает. Эта вся степень эмоций, которую она только способна воспроизвести. И это было прекрасно. Она очень красивая, когда улыбается. Ей идёт быть счастливой. Блеск в глазах выглядит до дрожи волшебно, будто вышел прямиком из сборника сказок или комиксов про фей. Акане что-то прошептала ей на ухо. Девушка ухмыльнулась, однако взгляд по-прежнему остался мутным. После смерти друга её глаза никогда не сияли так ослепительно, как на старых записях. Дазай вновь почувствовал к ней сочувствие. Но ему не было жаль. Знал, что Фумико не приняла бы это. Она считает себя слишком сильной, для чужой жалости. Для своей — возможно, но никто другой такого права не имеет. Это то, с чем ей необходимо работать наедине с собой. К этому времени Ямадзаки внезапно бросила взгляд прямо в кадр. До жути осмысленный, словно она видела их всех сквозь несколько стен и множество дверей. Вскинув брови, резко поднялась с места, покидая комнату. — неужели засмущалась? — самодовольно прогнусавил Есенин. — она заметила камеру, — удивлённо пролепетал Куникида. — я не думал, что найти её так просто. — Фумико всегда была наблюдательной, неужели ты не замечал? — спросил Осаму, обращаясь куда-то в пустоту. — когда бы я успел? — недовольно ответил идеалист. — смотрю, наблюдаете вы только друг за другом. — за интересными людьми интересно следить, запомни. А лучше запиши. Скажи, Куникидушка, неужели они украли твой блокнот? — да нет, вот же он, — Доппо вынул из кармана небольшую записную книжку. На его лице промелькнуло озарение. — ох, мамочки, блокнот! — а ты? — суицидник откликнул Есенина. — у способности села батарея? — что сказал?! Под кулаком повторить не хочешь? Дазай не обратил внимания на очередную вспышку гнева. Вместо этого он медленно повернулся к Ацуши. — от тебя, тигрёнок, я такого не ожидал. — но если я и сломаю решётку, как потом выбираться? Мы же ничего не знаем о планировке. — это уже не наша забота, — поучительно произнёс Осаму. Похоже, его правда веселило положение дел. Чувствовал ли он себя самым умным? Скорее нет, чем да. Дазай не привык кичиться своим умом, ведь если ты много можешь — от тебя много требуют. По его мнению куда лучше было притворяться идиотом, тем самым освобождая себя от лишней кутерьмы. Куникида быстро принялся рисовать что-то на мягком листе. Хорошо, что он всегда носит с собой ручку или любой другой пишущий предмет. Без этого пришлось бы попотеть. В коридоре снова послышались шаги. Прошло не так много времени, но что-то заставило Канэко вернуться. Вот только на этот раз она была не одна. По всей видимости, только что Ямадзаки сорвалась именно к ней, дабы напроситься за компанию. Осаму понимал, для чего она поступила подобным образом. Она, как и он, мыслила наперёд. — вот, полюбуйся. — самодовольно произнесла Хитоми, даже не пытаясь скрыть хвастовство в голосе. — похоже, на самом деле детективное агентство не настолько хорошо, как говорят. — только не говорите, что ожидали чего-то другого, — хмыкнул Есенин. — попасться так просто — это действительно смешно, — Фумико глянула на Дазая, одними глазами указывая на Канэко. Тот понял её без слов, так что сразу заговорил, перебивая Куникиду. Вряд ли чей-то взгляд сможет тронуть её также сильно. — как вам это удалось? Даже я не смог предугадать такого развития событий. Надо же! — он всё продолжал льстить, замечая, как из рук Ямадзаки выпадает небольшой клочок бумаги, на который та спешно наступает в тот же момент, как его край касается пола. Хитоми не обращает на это внимания, сражённая комплиментами. Пускай в последний раз насладится триумфом. — какие глупости! — встревает Есенин. Поворачивая голову в сторону Фумико, выкрикивает: — а ты вообще заткнись! — это ты заткнись! Самый умный что-ли? — яростно вопрошает Доппо, видимо с трудом преодолевая желание стянуть с себя ботинок и швырнуть его мужчине в лицо. — и что у вас за дисциплина? Детский сад, ей богу. — разворачиваясь на пятках, бросила Канэко. — Идём. Согласно кивнув, Ямадзаки двинулась следом. Ей удалось отправить бумажку в небольшое путешествие, оставляя на расстоянии вытянутой руки от решётки. Кто-то из детективов обязательно сможет дотянуться. Шаги удалялись. Расположение помещений в уменьшенном виде прямо сейчас находилось в руках Куникиды. Свою работу Фумико выполнила. Он по-прежнему не доверял ей и так как был не в курсе плана — не понимал, зачем теперь она пытается им помочь. Точно такое недоумевал Ацуши. Кажется, бедняга совершенно запутался во всей этой истории, предпочитая просто следовать за наставником. Тот точно выберет нужную сторону. — она идиотка, вот что. — пробубнил Есенин, из-за плеча идеалиста поглядывая на рисунок. — не завидуй, — усмехнулся Осаму. Теперь очередь Танидзаки. Его иллюзии помогут им сбежать, но при этом остаться незамеченными. Муляжи просидят в камере столько, сколько потребуется. Никто не должен ничего заподозрить. Поначалу Дазай хотел бросить Есенина здесь. Он этого заслужил, раз не умеет признавать своих ошибок и благодарить за помощь. С другой стороны, этот мужчина мог знать нужную им информацию, поэтому с расставанием придётся повременить. Насколько Осаму успел заметить, камер видеонаблюдения в этом помещении не было. Довольно глупое решение, учитывая, что поймала Канэко своих потенциальных врагов. Настолько уверена в себе? Вполне возможно, но как бы там ни было уже спустя полчаса вся их небольшая компания брела по коридору, оставив клонов на своих местах. Недовольный Есенин был впереди планеты всей, уже повесив на остальных клеймо ничтожества. «Да, смотрите какой я замечательный и прекрасный. У меня такая полезная способность, не то что ваши! Именно благодаря мне вы, идиоты, сможете выбраться!» Йосано забрала их на машине. Всех. К сожалению, по дороге Есенину не свалился на голову булыжник и он остался жив. Наверно, за сегодня это было самой грустной новостью. Оставался шанс, что Акико врежет ему за очередное заумное высказывание, однако тот благоразумно сохранял молчание на протяжении всего пути. И даже в офисе детективного агентства оставался не таким красноречивым. Было похоже на то, что в отсутствие Ямадзаки мужчина чувствовал себя не в своей тарелке. Здесь ему некого было задевать так, как он проделывал это с Фумико. Привык, что-ли? — и что дальше? — спросил Куникида, старательно отмывая руки. О чистоте полов там явно не заботятся, как и о поддержании порядка в целом. — неужели ваша подружка ничего не сказала? Дальше — только смерть.