***
Три детектива, со времён их недолгого пребывания в бункере, числились пропавшими без вести. Директор Фукудзава временно отстранил их от дел, строго наказав не покидать стен офиса. Есенина подвергли тем же правилам. Видеть его угрюмое выражение лица каждый день точно стоило нескольких сотен йен. Всего за два дня Куникида со скуки переделал все отчёты за себя, Ацуши и даже немного за Дазая. Тот бы их всё равно вовремя не сдал. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы придти к такому выводу. Для суицидника подобное являлось нормой. Свои дни он предпочитал проводить за игрой в карты, бессмысленными диалогами и глупыми шутками. Короче говоря, все откровенно скучали. Когда сотрудники наконец заметили пропажу одного из них, а случилось это благодаря подавленной Наоми, директору пришлось выложить перед ними свой план, толкуя каждую карту. Усердие, с которым он подбирал нужные слова не ускользнуло от внимания детективов. Впрочем, так и осталось без комментариев. Юкичи рассказал, что виделся с Фумико незадолго до этого дня. Она пришла самостоятельно, без чьей либо подначки, а значит действительно нуждалась в помощи. Директор детективного агентства был известен своей справедливостью, поэтому не раздумывая согласился сделать всё возможное. А учитывая то, что предлагала Ямадзаки значительно больше, чем требовала — раздумывать пришлось недолго. Спасение жизней простого народа всегда было в приоритете. Теперь в глазах Куникиды её поступки возымели смысл. Возможно, ему стоило бы сказать спасибо, однако увидятся ли они когда-нибудь — вопрос открытый. Если бы он сам оказался на месте Фумико, навряд ли остался бы в Йокогаме. Этот город, пожалуй, связан с самыми худшими событиями в её жизни и идеалист искренне не понимал, как девушка до сих пор умудряется держаться. Не может же быть такого, что ей попросту некуда поехать? И почему дальше только смерть? Нет, Есенин, конечно, придурок. Наверно, в этом успел убедиться каждый. У детективов не было ни одной причины верить его словам. Честно говоря, никто и не собирался. У него не было ничего, что могло бы подтвердить правдивость сказанных слов. В тоже время, Фумико уже рассказала всё, о чём нужно было знать. Учитывая эти факты, Есенин в этой игре был бесполезной пешкой, неспособной ни привести к победе, ни сподвигнуть на проигрыш. Он до сих пор оставался жив только благодаря своей способности. Трудно этого не заметить — она могла бы немного увеличить шансы. Лист календаря с сегодняшнего дня сменился декабрём. На улице было прохладно, однако ничего в округе не выдавало наступления зимы. Небо оставалось серым, а листьев на деревьях не было уже достаточно долго. Они исчезли незаметно. Вот, казалось, весь город цвёл и зелень буквально резала глаза. А в один прекрасный день всё испарилось, словно никогда и не было. Страдать по этому поводу не приходилось. Листья вернутся всего через несколько месяцев, так что какая разница? Того же Дазая куда сильнее беспокоил снег. В детстве абсолютно все радовались этому чудесному явлению, надевая на себя несколько слоёв одежды и скорее выбегая во дворы. Дети громко хохотали, устраивали целые войны и строили немыслимые фигуры. Что же изменилось? Что стало с ней? Фумико боялась снега — это явно бросалось в глаза. Но она ведь не была такой постоянно? Раньше белые хлопья, без остановок летящие с неба, приводили девушку в настоящий восторг. Она не прочь была и поиграть и в сугробах поваляться. Одним словом — дурачилась. Возможно ли так круто изменить своё мнение? Прошло несколько лет, так что ответ определённо положительный. Люди ухитряются передумать всего за несколько часов, что уж говорить о годах. Но был в этом некий подвох. Конечно был… Ямадзаки неспроста молчала. Ей не нужно было произносить ни единого слова, чтобы показать нужным людям своё мнение и чувства. Ей было страшно. И это был не тот страх, который многие испытывают сталкиваясь с кошмаром наяву. Осаму хорошо знал его. Он сам не раз испытывал подобное, когда табуретка уходила из-под ног, а на горле затягивалась петля. Это страх последнего мгновения. Тот, после которого ты уже не сможешь ничего почувствовать. Страх смерти… Дазай однажды сказал: Мужчина боится смерти, но в тоже время она его привлекает. Что в больших городах, что в литературе смерть следует за всеми…только этого момента в жизни нельзя избежать. Именного этого я и желаю… Эта фраза надолго въелась в его голову. Встретив однажды в офисе девушку по имени Ямадзаки Фумико, он подумал, что она разделит это мнение. Суицидник считал, что в этом они идентичны, как две половинки одного яблока. Ошибся. Осаму мог бы на пальцах пересчитать те немногие разы, когда умудрялся допускать ошибки. Только спустя время, когда Фумико и Дазай стали теми Фумико и Дазаем, которыми являются сейчас, он понял. Его осенило, что на самом деле её мёртвые глаза никогда не выражали желание всё закончить. Изо дня в день они хотели начать. Она готова была посвятить себя любимому делу, если бы такое появилось. Создавать семью или выстраивать карьеру. Начинать всё с чистого листа или пытаться исправить прошлое. Всё это символизирует собой некое начало. По крайней мере, именно такой была истина для Ямадзаки. Она никогда не была против возможностей. Из раза в раз выбирала жизнь. Тогда для чего ей тревожиться о смерти? Как нечто подобное вообще пришло в голову? Птицы… Она говорила что-то про птиц. Когда птица знает, что умрёт, её песнь становится печальной. Это звучало так, верно? «Я тот, кто должен умереть, когда наступит мое время, а потому позвольте мне прожить мою жизнь так, как хочу я.» Её собственная проповедь воришки. Должна умереть. Прожить так, как хочу. Не это ли ещё одно наглядное доказательство искренности её намерений? Красота в деталях. Фумико знала, что не смогла бы сказать о таком напрямую. Но для неё подобный конфуз не повод сдаваться. Если не так, значит по другому. Что бы ни случилось, она отыщет способ объясниться, а уж поймут или нет — не её забота. Главное — она чиста перед собой. И неважно, что скажут остальные. Дазай на её стороне и ничто не способно заставить его внезапно поменять мнение. Даже её чёртово неумение разговаривать. Фумико не погибнет. Подобное не в коем случае не может произойти. Для них смерть — конец всему. Она больше не будет символизировать новое начало и выступит в роли того самого расстояния, что мешает людям. И откуда только у Ямадзаки берутся такие идеи? Связаться с ней невозможно. Нельзя ни узнать со стороны, ни спросить лично. Это приводит к унынию. Фумико словно тень. На протяжении всего дня она находится рядом, но стоит ночи вступить в свои владения, как та бесследно исчезает. Возвращается лишь к рассвету. Иными словами — следует своим собственным правилам. Дазай бросил взгляд на окно. С неба упала первая снежинка. Как по расписанию, ровнёхонько в начале зимы. Она, словно землетрясение, несёт собой необратимые последствия. Осаму закрыл глаза. А когда снова открыл, на улице уже было темно. Он не спал, но всем остальным лучше было думать именно так. Парень, будто находясь в трансе, поднялся с места и под возмущённые протесты Куникиды покинул офис. Плевать он хотел на чужие запреты. Сам себе хозяин. Дазай понял, что что-то не так ещё до того, как вошёл в квартиру. Присутствовало там некое незримое изменение. Это было нечто светлое, уютное. Оно наполняло пространство своей атмосферой, вытесняя всю существующую серость. — как ты вошла? — спросил он, хотя и знал ответ наизусть. — немного поколдовала с замком, — ответила Фумико, стоя около настежь раскрытого окна. Она так и не обернулась. Осаму того и не требовал. Подошёл сам. Девушка без слов протянула ему тлеющую сигарету. Для Ямадзаки это являлось своеобразным жестом доверия, так что он не думал отказываться. Украдкой взглянул в её глаза. Мутные, подёрнутые неизменной дымкой, сейчас они казались особенно несчастными. На её пунцовых губах играла потерянная улыбка, выражающая несколько чувств сразу. — почему не попросила ключи? Фумико посмотрела на него так, словно впервые услышала это слово. Попросить ключи. Звучит слишком незнакомо. Навевает воспоминания о семье, которой у неё, считай, никогда и не было. Она точно станет его погибелью. Дазай машинально касается её волос. Накручивает шёлковую прядь на длинный палец. Подобное уже стало привычкой. Это успокаивает, заставляет ненадолго покинуть реальность. Как наркотик. — на самом деле, у меня есть, что сказать, — тихо, но чётко произнесла Ямадзаки. — и что же? — слегка наклонив голову, спросил он. — ты — всё, что у меня осталось. Несмотря на происходящее, я всегда буду выбирать тебя. Просто хочу, чтобы ты знал об этом. — пришла прощаться? — Осаму посмотрел прямо в её глаза, однако девушка смогла выдержать. — я вернусь. — твёрдо отчеканила Фумико, отпуская тлеющий окурок в свободный полёт с окна. Ветер тут же подхватил его, унося в неизвестном направлении. — вернусь за тобой. Дазай молча вынул что-то из кармана. Не глядя вложил предмет в женскую ладонь. Тот, в ответ на это действие, обжег леденящим холодом. Ямадзаки сжала пальцы, чувствуя ладонью очертания связки. Ключи. — чтобы было, куда возвращаться. — пояснил Осаму. Она кивнула в ответ, действительно выглядя до крайности озадаченной. Похоже, в кои-то веке ему удалось пустить волны смуты по её непоколебимому морю безразличия. Хотя нет. Если подумать, Фумико никогда не была безразличной. — останешься? — спросил он. Девушка замялась. Дазай было подумал, что её ответ будет отрицательным, однако вскоре та кивнула. Так на неё не похоже. Обычно уверенная, сейчас она скорее напоминала школьницу в разгар первых отношений. Практически всю ночь они провели, занятые бессмысленными разговорами. Ничего, что касалось бы нынешней ситуации. Ни слова о прошлом. Ни малейшего взгляда в будущее. И так всегда. Они слишком хорошо знают, что ни один подобной болтовни не оценит, так зачем портить вечер? Пока у них ещё остаётся время — нужно использовать его на максимум. Как в последний раз. В глубине души каждый молит о том, чтобы начатое не обрывалось на полуслове. Чтобы продолжалось бесконечно, ведь дольше уже некуда. В эту самую минуту, когда она так доверчиво сидит рядом и слушает всё, что он ей говорит — все проблемы меркнут. Кружка в её руках, наполненная чаем, уже давно превратилась в неприятно холодную, но Фумико это не волновало, как не волновало и всё остальное. Пока она была здесь — всё было в порядке. До тех пор, пока стены квартиры скрывают их двоих от окружающего мира — она может по настоящему жить, а не существовать. Фумико ушла, стоило рассвету показаться где-то за горизонтом. В этот момент Дазай подумал, что начинает испытывать к нему ненависть. Однако он не мог исключать того, что чем раньше всё начнётся — тем раньше она вернётся назад. И на этот раз он не позволит ей уйти. Это дело станет последним.***
Как оказалось, Восемнадцатая действительно умеет держать своё слово. После встречи с ней, на ладони Ямадзаки красовалась маленькая, вполне осязаемая таблетка. По виду такая же, какую люди принимают от головной боли. Самая обычная, белая с бороздой посередине. Забавно то, что в скором времени этой малышке предстоит спасти жизнь. Она поможет не ослабнуть. Сохранить внутри себя достаточно энергии, чтобы подняться на ноги. Единственное, о чём женщина предупредила — принять её строго вовремя. Минута в минуту. Сказала, что малейшее промедление понесёт за собой последствия. С этим не должно было возникнуть проблем. Наверно, из всего замысла этот пункт самый простой в исполнении. Для того, чтобы выпить таблетку не нужно особых навыков и способностей. Не требуется также много времени и усилий. То, что надо. Спешно шагая по длинному коридору, Фумико крепче сжимала руку. Лишь бы не выронить. Не потерять. От этой крохи зависит её будущее, ошибиться нельзя. Девушка вошла в комнату, подозрительно быстро захлопывая за собой дверь. Ощущение того, что со всех сторон на неё глядит несколько пар глаз усиливалось с каждой пройденной секундой. Отвратительно липкое напряжение взбиралось по спине, явно не имея намерений в ближайшее время покидать уютное местечко. От этого чувства хотелось с головой укрыться толстым одеялом, ведь недаром говорят, что чем одеяло толще — тем безопаснее под ним находится. — ну что? — как гром раздался взволнованный голос. — что «что»? — переспросила Ямадзаки, едва не подскочив от неожиданности. — ты знала, что влюблённость временно снижает уровень IQ? — а? — видимо по-прежнему не особо понимая, что происходит, Фумико уселась на кровать так, словно её пихнули туда силой. — о чём я и говорю, — Акане хихикнула, состроив хитрые глазки. — покажи таблетку то! Ямадзаки покорно раскрыла ладонь. — ты обещала ему вернуться. — обещала. — подтвердила она, наблюдая как Акане с интересом разглядывать ничем не примечательный кружочек. — почему? Как это работает? — чувства? — с сомнением спросила Фумико. Способность кивнула. Она ждала ответ, но честно говоря Ямадзаки не была в силах его дать. Попросту не знала, как ответить на такого рода вопрос. У любви нет шаблона. Для всех она выглядит по разному, будто поворачивается противоположными сторонами. Для одних достаточно молчать, стоя плечом к плечу, в то время как для других мало будет поцелуев. А почему пообещала? Да потому что знает, что он будет ждать. Столько, сколько нужно. Так или иначе Дазай останется с ней, ведь друг без друга они просто два потерянных в огромном мире человека. Если нашли — нет смысла теряться вновь. — эй! Планета вызывает Фумико, ты ещё с нами? — это трудно объяснить… — уже догадалась. Я знаю, что ты всегда исполняешь свои обещания. Если так суждено, значит проживёшь остаток жизни счастливо. — твоя поддержка неоценима! — Ямадзаки натянуто улыбнулась. — не нужно лести, — состроив высокомерное выражение лица, хмыкнула Акане. — просто расскажи, как нам следует поступить дальше. Я в курсе про все планы и подмены, но что потом? Размажем Канэко по стенке? — посмотрим, кто кого.***
Похоже, время наконец пришло. Пора бы, наверно, восстановить хронологию событий. Восполнить все пробелы и раскрыть все спрятанные в рукавах карты. План. Сколько раз уже упоминалось это слово? Настал час приступить с подробному разбору. Четыре буквы. Четыре звука. В такой мелочи кроется множество жизней. Тех, кто уже ушёл и тех, кому только предстоит распрощаться с миром. Говорят, что когда план слишком долго и тщательно выстраивают, он в результате исчезает. Сейчас произошло немного по другому. Фумико выгнала его сама. В ней оказалось достаточно сообразительности, чтобы не превращать слова Фукудзавы в пыль. Он был старше, мудрее и опытнее. Девушка не посмела бы ослушаться. Однако, слушай, что говорят другие и поступай по своему. Так она и сделала. Изначально всё шло гладко. Знаете, почему план получил именно такое название? Желейные конфеты невольно наталкивают на мысли о Рампо. Оно и понятно, ведь это — его идея. Также, как воспроизвела детективов буквально из воздуха, способность Танидзаки смогла заставить желейных червячков двигаться. В них не было ни единого отличия от настоящих. Если бы Фумико своими руками не сожгла всех живых — никогда бы не догадалась. Впрочем, это не самое интересное. По задумке директора всё должно закончиться, даже не начавшись. И именно с этого момента Фумико решила поступить по своему усмотрению. И знал об этом лишь один человек. Единственный, кому она смогла доверить эту информацию.***
Хотелось бы назвать этот день обычным, однако с какой стороны ни посмотри — это будет ложью. Видимо, с самой первой минуты он был обречён. Странно осознавать, что для кого-то сегодня возможно произойдёт самое радостное за всю жизнь событие. Признание в любви, свадьба, выздоровление, обретение семьи, стабильность в финансах и так далее. Этот список можно продолжать до невозможности долго, ведь у каждого своё понимание счастья. Стоя под холодными струями воды, Фумико могла думать только о том, удастся ли когда нибудь и ей обрести нечто подобное. Что будет с ней после злосчастного «сегодня», которое вообще не должно было наступить? В этот день вокруг царит настоящая суета. Ямадзаки никогда не видела в этом месте столько людей и вряд ли сможет увидеть их во второй раз. Наверно, в глубине души все они надеются на проигрыш. Желают, чтобы в этом поединке Канэко наконец распрощалась с жизнью. Вряд ли кто-то из них мечтает остаться здесь ещё на некоторое время. Для них это будет новогодним подарком. Пускай так. — Фумико? — в дверь постучали. Девушка взглянула на часы. Без десяти. Восемнадцатая строго наказала выпить таблетку за восемь часов до начала события. Ни минутой раньше, ни минутой позже. — здравствуйте. Ей стоило огромных усилий не откусить себе язык во время произношения. — решила зайти, принести твою одежду. — одежду? Хитоми спокойно вошла в комнату, ведь по сути никаких преград у неё не было. Всё здесь принадлежало ей и препятствовать этому не мог никто. По крайней мере пока. Белое кимоно в серости комнаты казалось грязным пятном, портящим всю картину. — обязательно запахни правую на левую. Фумико знала о причине подобной просьбы. Один из важнейших принципов японской религии и фольклора является уверенность, что мертвые очень могущественны и их нельзя обижать. Поэтому не важно кем человек был при жизни, после смерти он поднимается над всеми живущими на более высокий ранг. А значит он вполне достоин аристократического запахивания правой полы на левую, когда отправляется в последний путь. Что ж, теперь Ямадзаки хотя-бы может называть себя представителем высшего общества. — хорошо. — она ответила с лёгкостью весеннего ветра, но заранее знала, что солгала. Запахивать кимоно таким образом нужно мёртвым, но ведь Фумико живее всех живых. Ей это ни к чему. — как у тебя дела с подготовкой? Справишься? — словно намеренно задерживая, спросила Канэко. Проходя мимо неё, девушка невзначай глянула на часы. Без пяти… — да, — в привычной манере бросила Ямадзаки. — волков бояться — в лес не ходить, не так ли? — именно. Когда она не хочет разговаривать — всегда отвечает сухо. Односложно и неинтересно. Надеется, что человек поймёт всё сам и посылать его не придётся. В основном все действительно понимают, что в такие моменты Ямадзаки лучше не трогать. Посторонним людям не стоит прикасаться к ней вообще. Но, к сожалению, в мире до сих пор существуют подобные Хитоми. Она не может не понимать элементарного, стало быть — ей просто плевать. На всех, кроме себя любимой. Её не волнуют чужие чувства и границы, а ведь именно это зовётся эгоизмом, верно? — ты никогда ничего не рассказываешь, но всё равно дуешься. Что произошло на этот раз? У неё мерзкие глаза. Они смотрят так, словно преград не существует. Так, будто будущее известно наперёд. — я не спала несколько дней, с чего бы мне радоваться? — огрызнулась Фумико. — можешь порадоваться за мой успех, например. Скоро всё закончится. С липкой ухмылкой Канэко покидает комнату. На часах крупным планом виднеется «10:01». Твою мать! Не раздумывая, Ямадзаки кладёт таблетку на язык. В голове проносится шальная мысль: «она знала». Минута не может иметь такого влияния…***
В детективном агентстве сегодня было оживлённо. Телефон разрывался от звонков и дел, по ощущениям, прибавилось на ближайшие года два. — да все там что, с катушек послетали? — негодовал Куникида, вновь и вновь снимая трубку. — планов настроил? — лениво спросил Есенин, перелистывая журнал. Деть его было некуда, а лишние руки ещё никому не мешали. Правда, работать мужчина зачастую отказывался. Но и у него бывали дни просветления. Сегодняшний, к сожалению, в их список не входил. — хотелось бы пожить, а не дела до ночи разгребать. — Куникидушка, неужели это говоришь ты? Я то думал, что работа для тебя, как процент заряда для телефона. Чем больше — тем лучше. — вот мудачьё! — посмотрели бы лучше, что вокруг творится! — ехидно хмыкнул Есенин. — на что это ты намекаешь? — стал бы я таким заниматься? — по лицу казалось, что тот еле сдерживает смех. — хана вашей Йокогаме, вот что! — сегодня? — охнул Ацуши. К разговору он подключался не часто, ибо в основном это был обмен язвительными шутками и ничего более. — а когда ещё? Снег уже лежит. — и правда, — Дазай пожал плечами, мимолётно глянув в окно. Дорожки, укрытые белым одеялом, уже были порядком истоптаны. — и это всё, что ты можешь сказать?! — у идеалиста едва не отвисла челюсть. — а что ещё? Всё же под контролем. — просто кто-то снова умудрился поверить лживой девчонке. Не будем называть имён, всё и так понятно. — Есенин с громким звуком захлопнул журнал. Вновь взглянул на часы, тем самым показывая, что происходящее ему абсолютно неинтересно. — Фумико-чан хорошая, не надо так о ней говорить. — с уверенностью заявил Осаму. К Есенину он стоял чуть ближе остальных, так что никто точно не мог заметить явного вызова в его тёмных глазах. — да ну? — иронично протянул мужчина. Будто намекая, продолжил: — в каком смысле «хорошая»? — во всех. — с готовностью выдал суицидник. — помолчите оба! — вспылил Доппо. — обязательно, — кивнул Есенин. — ну так что, мы едем или нет? Куникида чуть помедлил, однако в конце концов согласился. Им, как вооружённому детективному агентству, необходимо было приглядеть. Даже если всё пройдёт, согласно условиям плана. Что в случае Ямадзаки кажется сказочной выдумкой. Всё равно ведь что-то выкинет. Не умеет она проявлять полную покорность.***
Высокое здание в довольно старом районе города встречает не слишком приветливо. На улице уже вечереет, однако снег волшебным образом придаёт небу светлые тона. Ветер безжалостно треплет волосы, в добавок ко всему оставляя на лице красные пощёчины. Фумико уверена. Она знает, что всё получится. С ней или без неё, но для всех остальных Канэко превратиться в мистическое воспоминание, не более того. Для этого у девушки с собой целый арсенал под одеждой. Небольшой, зато подействует на все сто. Всё началось с огня — им и закончится. Если ей так нравятся пожары — сможет испытать свой фетишь на личном опыте. Наверно, стоя сейчас на крыше, Ямадзаки может позволить себе немного позлорадствовать. Пожалуй, за всю жизнь она не выдумывала ничего масштабнее этого события. Приятно осознавать, что его исход в твоих руках. Отчасти, Фумико понимала причину поведения Хитоми. Та ведь тоже считает, что управляет происходящим. Однако, считать и действительно делать — совершено разные вещи. На улице прохладно. Фумико смотрела вдаль. Так сосредоточенно, будто там и правда было что-то интересное. Но нет. На горизонте только белел снег и сновали редкие прохожие. — в чём смысл? — холодно произнесла девушка. — в мире без войны, — таким же тоном прозвучал ответ. — чтобы не идти против системы, люди должны бояться. Им стоит подчиняться тем, кто стоит на вершине. Мне. Фумико улыбнулась. Сзади и по сторонам. Везде. Всю крышу наполняют хорошо знакомые люди в чёрных мантиях. А люди ли вообще? Говорят, никто не видел, что скрыто за их масками и длинными плащами, как у супергероев. Вряд ли даже сама Канэко знает об этом. — пора начинать. Краем глаза Ямадзаки увидела внизу детективов. Заметила Есенина. На Осаму взгляд задержала чуть дольше, чем следовало бы. Среди всех, для неё именно он являлся магнитом. Этого человека она смогла бы найти из тысячи. Она чувствовала себя намного спокойнее, зная, что сказала ему обо всём. Мама учила её быть честной, а папа говорил, что такие долго не живут. И никто из них не упомянул недосказанность. Фумико уже может считать, что нарушила все семейные запреты. Но раз семьи больше нет… И так, начинается классика. Глаза горят кроваво-красным, а Хитоми внезапно заходится в приступе кашля. Почему? Разве не она недавно сказала, что можно начинать? Число 8 в Японии считается счастливым. Странно, что с таким раскладом Канэко не выбрала восьмой месяц, а предпочла ему двенадцатый. Ямадзаки не чувствует ни радости, ни грусти. Ей не хорошо, но и не плохо тоже. Спичечный коробок, который она на время позаимствовала из квартиры Дазая, наполнял тело приятной тяжестью. Кажется, что ничего другого сейчас не существует. Она всегда была способной. Кое-кто потратил немало усилий на то, чтобы вбить детскую голову одну простую вещь: «дело должно быть доведено до конца». Какую бы цену не пришлось за это заплатить, но главная цель обязана быть достигнутой. Все разбрелись по своим местам. На крыше больше никого не было, кроме Фумико и ещё одной женщины. Как зачинщик этого события, она бы из кожи вылезла, лишь бы присутствовать. На секунду Ямадзаки задумалась. А почему она такая? Почему не нашла мужа, не завела полноценную семью? Решила сделать упор на карьеру, а потом ушла по накатанной? Но ведь Канэко, кажется, не была глупой. По крайней мере ей хватило мозгов на то, чтобы заполучить нужных союзников. Но, к сожалению, не хватило, чтобы понять, что Фумико не один из них. — слушать тех, кто стоит выше? — равнодушно спросила девушка, отходя от края крыши. Снег аккуратно приминался под её ногами. — неплохое выражение, не так ли? — ответила Хитоми, ожидаемо направляясь следом. — да… Но вот смысл вы понимаете неправильно. Острый, словно лезвие ножа, взгляд буквально впился в лицо женщины. Под тихий шум машин внизу, глаза сверкали кровью. — хорошо подумайте, кто из нас сверху? В этот момент время остановилось. Только две пары глаз смотрели друг на друга, будто устраивая немой поединок. И, пожалуй, с самого начала ясно, кто выйдет победителем. Фумико чувствовала, как черви неистово и яростно продираются сквозь органы, в отчаянных поисках света. Они, как и большинство живых существ, стремятся к солнцу. Их уже разбудили, назад дороги нет. Внутри тепло, но при этом кругом тьма тьмущая. Они разрывают, грызут и уничтожают. Первый показывается тёмной веткой, торчащей из запястья. Небольшую рану уже окружает кровавый ореол, однако у червя имеется ещё не один брат. Белый рукав кимоно также окрашивается в алый. Ямадзаки не гнушается почувствовать, какого это. Беда не приходит одна. Следующий товарищ захватил с собой родственника, прогрызая вдобавок джинсовую ткань на ноге. Спустя несколько минут они полезли отовсюду. Кровь заливала глаза. Канэко медленно оседала на снег, а Фумико за ней. Она не чувствовала ног, будто их уже не было. Не ощущала и холода от смявшегося снега. Летела куда-то далеко, где ни одна человеческая нога ещё не ступала. Ямадзаки слышала, как кто-то поднимается на крышу. Вероятно, один из прихвостней Хитоми, который так и не дождался сигнала. Зря, ведь вместо начальницы он сможет увидеть только обезображенное тело, с трудом вдыхающее воздух. Женщина заваливается на бок. Фумико падает напротив, внимательно глядя в её закатившиеся глаза. Мученица. Она не сказала ни слова на прощание. Неужто у столь разговорчивой Канэко не было последней воли? А может, она догадалась, что исполнять её никто не собирается. Ямадзаки ни к чему тратить на эту пустышку лишние минуты. Уже спустя несколько недель она забудет этот день, как страшный сон. Забудет и людей, с которыми провела столько времени. Пожалуй, они не стоят того, чтобы помнить. Не сделали ничего такого, чтобы напрасно захламлять её воспоминания. Девушка чувствует, как пульс замедляется. Не её собственный, но по ощущениям это примерно тоже самое. Она смертельно устала. Липкие волосы лезли в глаза, вызывая желание вырвать их с корнями. Кровь щекотала нежную кожу до такой степени, что хотелось содрать её ногтями. Вся эта ситуация повлияла на неё. Этого нельзя отрицать. Дождавшись, пока дыхание Канэко полностью остановится, Фумико с трудом поднялась на ноги. Достала коробок, чиркнула спичкой. Небрежно скинула её на тело. Боишься — не делай. Делаешь — не бойся. Сделал — не жалей. Ямадзаки стояла над горящим телом, прощаясь как с ним, так и с неприятным этапом жизни. У неё в запасе ещё осталась капля уважения. Как раз хватит на последнее путешествие. Тот, кто так спешил подняться в итоге не объявился. Тем лучше. Снаружи здание окружили. По крайней мере так было с самого начала, а изменилось ли… Откуда ей знать? На фоне огнестрельного оружия её нож выглядел довольно жалко. Однако, главное то, что Фумико могла правильно с ним обращаться. Пока она ещё стоит на ногах — ни одной пули не словит. Спускалась медленно. Сама толком и не знала, чем может пригодиться, но что-то силком тащило вниз. Находиться на заснеженной крыше в одиночестве не самое приятное занятие. Ямадзаки хотелось сбросить этот груз окончательно. Ей мерещились звуки. Скрежет мышц и сухожилий при движениях, скрип костей при сгибах конечностей. Влажность последних внезапно стала ощущаться так ярко, что невольно прошиб озноб. Сходит с ума? Неужели это происходит только сейчас? Белоснежный снег под её ногами окрашивался кровью. Вычислить местонахождение Фумико при этом было легче лёгкого. От светлого кимоно теперь осталось только название. Кому скажи — не поверят. Она держала нож наготове. И плевать, кто нарвётся первым. Своих сможет отличить. Ямадзаки не шла — кралась, как мышь по жилому дому. Ледяная корка не хрустела под её худыми ногами. Складывалось впечатление, что девушка не более чем бумажка с красивым изображением. Невероятно красивым. Внизу было пусто. В голове, к слову, тоже. А потом на горизонте возник человек, похожий на чёрную глыбу. Он выглядел таким огромным, будто несколько минут назад откололся от горы в виде гигантского валуна. Насильно мил не будешь, а Фумико более и не пытается. Теперь она хмурится не просто недовольно. На лице чёрным по белому написана ярость. Она так зла, что не помогут даже сигареты. Ничего остановить её не сможет. Девушка ринулась вперёд. Этот человек не желает ей добра. Не желает счастья и вообще чего-то хорошего. В его интересах убить её, дабы компенсировать провал. И он наверняка чувствует, что Ямадзаки попытается устранить его первым. Она проносится мимо, будто вспышка. Молниеносная скорость позволяет творить невозможное. Видно лишь слабый блеск ножа. А спустя несколько секунд на снег падает тело. С головы до ног укутанное в чёрную ткань. — не стой у меня на пути! — зашипела Фумико, с силой закусывая губу. — а что если встану? — раздался сбоку насмешливый голос. Девушка резко вскинула голову. Есенин стоял перед ней, окидывая оценивающим взглядом. В здоровой руке держал пистолет, направляя его точно на кудрявую голову. Его глаза горели сумасшествием точно также, как догорало наверху тело Хитоми. — а я говорил, что ты, сволочь, принесёшь нам только проблемы. — мне казалось, ты поверил. — я уже говорил, что не верю женщинам. — мужчина снял оружие с предохранителя. Выпрямил руку, явно намереваясь выстрелить. — а мести не боишься? — с заискивающей ухмылкой спросила Ямадзаки. — нет. Выстрел. Что представляет собой человеческая жизнь? Настолько ли она значима, как считают многие? Или наоборот так ничтожна, что любому другому не стоит никаких усилий её отнять? Вопрос о смысле жизни поднимается в наше время слишком часто. Возможно, даже чаще, чем должен. Но, несмотря на это, вразумительного ответа никто дать не может. Живите для того, чтобы жить. Это всё, что они могут сказать. А как распоряжаться этим знанием — уже ваша проблема. В любом случае, у каждого разная жизнь. Кто-то тратит её на бесполезные вещи, в то время как другой пытается сделать что-то значимое. В благоприятных условиях человек может видеть смысл своей жизни в достижении счастья и благополучия; во враждебной же среде существования жизнь может утратить для него свою ценность и смысл. Есть ли смысл у Фумико? Да, наверно. Как бы там ни было, люди, которые его создают, всё ещё рядом с ней. Этого вполне достаточно. Она открыла глаза. Всё ещё жива. Раны нет. Это не принесло облегчения. За спиной лежал ещё один труп. Пуля, изначально предназначенная ей, оказалась для другого. — мы квиты. — скрипя зубами, бросил Есенин. Пропал. Также быстро, как появился. Возможно, больше они никогда не встретятся. По крайней мере, в глубине души, Фумико надеялась на это. Она пропустила момент. Сзади уже поджидали люди. Их было так много, что невозможно было сосчитать. Словно мёртвое море, они постепенно подходили ближе, намереваясь снести её хрупкое на вид тело ударной волной. Одна против целой толпы. Ей ни за что не выстоять. Но отступать назад уже слишком поздно. — веселитесь? — её чарующий голос лился неудержимой рекой. Она — залог победы. — говорят, со мной любое мероприятие проходит лучше. Акане зла. Также, как Фумико, а может ещё сильнее. Она ненавидит, когда её девочке угрожает опасность. Им обоим надоело притворяться добрыми. — даже собака понимает, кто её хозяин. А что вы? Остались без присмотра, какая жалость! — Акане покачивалась на ветру, возвышаясь над дрожащей от холода девушкой. — все вы вместе взятые не стоите и одного волоса с её головы. Она изогнулась. Запрокинула голову так, словно шеи не было и вовсе. — я стану уголком тофу, об который ты расшибёшь голову. Мужчина показал ей большой палец, мол «здорово» и угрожающе двинулся вперёд. А в следующее мгновение ничком свалился на снег. — кажется, я его предупредила. Не нужно так на меня смотреть! Его голова раскололась как арбуз, случайно упавший с высоты. Фумико закашлялась. Мощный и болезненный звук царапал горло. Каплю крови, что осталась на ладони, она быстро спрятала, заведя руки за спину. Вдалеке послышался вой сирен. Похоже, скоро из полицейских машин можно будет собрать целое автомобильное кладбище. Оно и понятно, ведь здесь, возможно, собрались одни из самых разыскиваемых в стране преступников. А может и не только в стране. В любом случае, полицейские не найдут на этом месте ни одного следа. Уже сейчас, едва сирена просвистела где-то далеко, все они канули в небытие, будто никогда и не было. Остались двое. Те, кто неизбежно сталкиваются вновь и вновь. Акане и Фумико практически единое целое. Они неразделимы. Совсем. Обе выросли с отличным пониманием этого. Приняли, как должное, ведь по другому не умеют. Акане подхватила девушку за руку, утягивая за собой. Она кружила её по снегу, переполненная блаженным чувством, и вовсе не замечала, как силы постепенно покидали Ямадзаки. Она часто оступалась, прихрамывала. Губы внезапно стали ярче. Девушка заливается смехом. Чувствует, что что-то не так. Знает, что вот-вот упадёт. Но она не против отметить большую победу в маленькой игре. Фумико благодарна самой себе за то, что повзрослела вовремя. Осознала, что она — часть той огромной силы, что вечно жаждет зла, и вечно совершает благо. Её смех — хриплый и надрывный, больше похож на истерику. Но кто знает наверняка? Возможно — это она и есть. Быть может, в этом звуке и только в нём выражается её нежелание. Непокорность. Даже самоубийцы, и те в последнее мгновение жалеют о содеянном. Ямадзаки обессиленно опускается на колени. Она не может, да и не особо хочет вставать. Всё закончилось. На периферии уже маячит Сэтоши. Зовёт за собой. Приманивает пальцем, как маленького, послушного зверька. — эй? Фумико слышит, как Акане аккуратно садится рядом, но уже практически не видит контуров её лица. Будто всё происходит под водой, а сама она медленно теряет сознание. — получилось клёво, да? — с усталой полуулыбкой спросила Ямадзаки. — ну ты чего? — еле ощутимые прикосновения блуждали по лицу, силясь отогреть замерзающую кожу. — вставай! Мятные глаза стеклянели вместе с остывающим воздухом. Над её губами не клубился пар, создаваемый тёплым дыханием. Казалось, что девушка была неподвижна. — ранили? — Акане в панике шарила руками по телу Фумико. — где? Скажи мне, где?! Ей было страшно. Об этом говорил даже позорно дрожащий голос, что для способности являлось абсолютно несвойственным. Она что-то кричала, но Ямадзаки этого уже не слышала. Перед тем, как окончательно погрузиться во тьму, она почувствовала лишь то, что её подняли на руки. А дальше — пустота… Действительно сплошная тьма. В ней не было даже видений. Никакого страха, спокойствия или света в конце туннеля. Совершенно ничего. Она была там одна.***
В целом мире Япония, к счастью, входит в тройку стран с наиболее развитой медициной. Благодаря этому средняя продолжительность жизни составляет около восьмидесяти лет. И всё это стремительно бросается под кошачий хвост, раз она до сих пор не очнулась. Врачи клялись и божились. Уверяли, что скорее всего это лишь потеря сознания на почве переутомления. Они накачали девушку таблетками и обработали крохотные царапины. На этом добрые порывы заканчивались. Оставалось только ждать. Раньше Дазай думал, что делает это превосходно. Однако, время показало, что в подобной ситуации он не способен просидеть и часа без движений. Каждый её вздох необходимо было ловить внимательнее, чем предыдущий. Тише он или громче? Рваный или вполне расслабленный? Без разницы, лишь бы не последний… Он просидел у её кровати несколько длинных часов. Скользил взглядом по белым запястьям и синим венам, по тёмным синяками и кровоподтёкам, по разбитым губам и покрасневшим векам. Фумико будто безмятежно спала всё это время, даже не подозревая о чужом волнении. А тревожился он сильно. Намного сильнее, чем все остальные. Не нужно быть пророком, чтобы говорить об этом с точной уверенностью. Огромную боль приносил уже тот факт, что Осаму не мог её коснуться. От этого ей будет больно. Она выглядит такой-же хрупкой, как первая снежинка, упавшая на асфальт. Кажется, если рядом с ней вдохнуть чуть глубже — уже растает. Дазай не хотел делать ей больно. Достаточно. Он знал, что так произойдёт и всё равно позволил Фумико пойти. Даже если она не обращалась за помощью — он должен был присматривать лучше. Просто обязан был! Впредь я буду заучивать каждое твоё слово наизусть. Только проснись… Открой глаза… В эту ночь Дазай остался с ней. Плевать он хотел на отчёты, работу и всё остальное. В моменты его отсутствия все прекрасно справлялись со своими задачами, значит, смогут и сейчас. Он задремал, думая о том, что сказали врачи. В машине скорой помощи её сердце остановилось. Фактически, Ямадзаки была мертва около пяти минут. Потом же оказалось, что некая тонюсенькая ворсинка всё ещё удерживает её в этом мире. Девушка словно стояла посреди натянутого над пропастью каната, ожидая, пока одна из сторон не столкнёт её вниз. Она спасла их всех. Осаму искренне не понимал, как после такого у некоторых могли остаться сомнения. Он лично мог бы ударить того, кто сохранил по отношению к Фумико хоть каплю недоверия. И совесть не тревожила бы его за подобный поступок. Она доказала, что невиновна. Не словами. Действиями. С корнем вырвала дерево раздора. Всем ещё предстоит сказать ей «спасибо». — Осаму… Поначалу он даже не понял, что тихий, похожий на писк, голос раздался на самом деле. Мало ли какие сны иногда могут привидеться. Не повёл и бровью. А потом услышал тихое шуршание одеяла. Её одеяла. Дазай своими руками уложил его так, чтобы точно не стало холодно. Глаза, словно по щелчку, мгновенно распахнулись. Она сидела на кровати, слегка покачиваясь взад-вперёд. Смотрела на него с опаской, будто ждала осуждения или чего похуже. Вся сжалась. Просто наблюдать за этим — ножевое прямо в сердце. Именно поэтому, Дазай не раздумывая подошёл ближе, аккуратно усаживаясь рядом. — мне там не понравилось. В её глазах застыли слёзы. Словно силой удерживаемые, они не скатывались вниз, но и не исчезали. Он притянул девушку к себе. Погладил по мягким волосам, впутывая в них пальцы. — всё хорошо. Никогда не думал, что станет успокаивать кого-то с таким старанием и нежностью. Но сейчас ей просто нужно было выпустить гнетущие эмоции и навсегда забыть о том, что те когда либо существовали. Поэтому Фумико тихо плакала на чужом плече. Его Фумико.