Луноликая: В Эпоху Войны

Кожу пронзила ледяная, колющая боль, точно от сотни иголок. Я подскочила, нещадно сдавливая мокрую ткань на часто вздымающейся груди, чувствуя гулко отдающиеся в ладонь сердце. Сглотнула вязкую слюну, медленно осмотрелась. Кто-то перенёс мою тушку в комнату. Ясно. Зарылась в волосы пальцами, оттянула корни с глубоким выдохом. В голове проносились липкие воспоминания недавнего сна, в крови носились чужие чувства, постепенно остывая. Геноцид Духовных Существ. Вот уж не думала, что увижу его собственными глазами. Как Нептуну и Агату не повезло, хн. Дверь натужно скрипнула, оповещая о пришедшем госте. Ими оказались Агат с Нептуном. Второй сгорбленно шёл за братом, поглядывая на меня запуганными глазами обиженного зверя. Что я успела сделать во время своей отключки, хн? — С добрым утром, мастер, — кивнул Агат, сел возле кровати. Утро? Когда я выходила от Повелителя определённо был день. Провела подушечками пальцев по синякам под глазами, ощущая вечную утомлённость тела. Хроническое, видимо. Сколько бы не спала, всё без толку. — Не издевайся, хн. С теми кошмарами, что я видела оно не может быть добрым, — приподняла бровь, прямолинейно пялясь на вспыхнувшего негодованием Нептуна — Что-то не так? — Агат, нам нужно поговорить, — сквозь зубы шикнул он, постукивая кончиком хвоста по полу. Агат хлопнул крыльями, задел тем самым нос рыкнувшего Нептуна, опустил голову. — Не о чём разговаривать. От мастера нам скрывать нечего. — Агат! — Скрывать? — хмыкнула под нос, сменила позу, уткнувшись подбородком в колено — Это ты мне с воспоминанием удружил? — Да. Я случайно оказался свидетелем твоего с отцом разговора и посчитал нужным утолить любопытство по крайней мере с моей стороны, — он уязвлённо, с некой детской обидчевостью бросил в сторону брата, повернув к нему голову — Нептун, как и отец, ничего не рассказывают. Я подумал, что было бы неплохо поставить нас в такое положение, где моему братишке придётсяхоть как-то осветить произошедшее в тот день. — В сотый раз повторяю: я ничего не знаю! Чего ты ко мне прицепился-то?! Мёдом тебе намазано ковырять болячку?! Мазохистом сделался?! Синие огни то и дело вспыхивали на кончике хвоста и по всему хребту, следуя играющему внутри гневу хозяина. Нептун замер напряжённо, неосознанно в оборонительной стойке, слегка скалил зубы, будто сдерживал порыв показать их всех, а из горла вырывался задушенный рык. — Ты что-то видел, — с бараньей уверенностью заявил Агат, плавно встал на ноги, специально или нет загородил меня спиной, из-за чего пришлось сместиться, чтобы видеть происходящее полной картиной — Не увиливай. Почему нас захотели истребить? Зачем хранители Луноликой охотились на нас с тобой и убили матушку? Что случилось с отцом? За что наставникам пришлось умереть?! — Ты меня обвиняешь в их смерти?! — почему-то решил опешивший Нептун, под давлением Агата сильнее опуская голову к земле, как дворовый щенок против бойцового пса — Если так интересно, спроси Ямару! Он на нашей земле как раз разгуливает, словно хозяин! Не понимаю, что ты от меня хочешь! — Правды! — Какой правды, идиот?! — Если тебе нечего скрывать, то почему молчишь вот уже какой год?! Почему вы с отцом переглядываетесь и оба переводите темы, стоит мне попытаться узнать, что произошло в замке во время нападения?! Чем я заслужил недоверия?! Нептун! — Иди в жопу, Агат, со своими беспочвенными домыслами! Кто же виноват, что один ты в нашей семье любишь копаться в открытой ране ножиком? — Недоговариваешь, хн, — сбилась с мысли при пересечении с ним взглядами. — Как же я мог забыть, что мастер у нас наследница, — презрительно выплюнул Нептун, прижимая уши к макушке и широко скалясь — Ты же у нас ходячие бедствие смерти, сводящее всех с ума. Эй, может ты уже начала манипулировать моими чувствами, как это проворачивала с Неджи? Так вот знай: ничего нового я не скажу, поэтому…поэтому не смейте лезть ко мне в голову! Жарко крикнув напоследок, он скрылся за дверью, сбив хвостом книжную полку. На пол полетели десятки недочитанных произведений с глухим шелестом страниц, а по стене расползлась паутиной сеть трещин. — Прости. Это… Он не хотел, — подал сухой виноватый голос Агат, не смея поворачиваться лицом — Из-за моего эгоизма мы поссорились. Я молчаливо погладила его по спине, тупо смотря в никуда, пока в голове крутились слова Нептуна, как заевшая пластинка нелепой попсы. Ходячие бедствие, сводящее всех с ума. Кто бы мог подумать, что это мне скажет Нептун. А Агат? Использовал меня, как способ вывести своего брата из себя. Ещё и извиняется, бестолочь, хн. — Тебе необходимо отдохнуть, — прошептала, убрала руку с шерсти друга. Он встал, повернул ко мне голову, чтобы испытывающе и как-то печально, внимательно вглядеться в глаза. Я схватила приставленный к изголовью нагамаки, вместе с ним отвернулась к стенке, прижалась лбом к морозящим ножнам, отдающим чем-то странно тёплым, будто оружие живое и тем самым пытается утешить. Мягкие звериные шаги утихли после скрипа двери. Я осталась одна. «Вот уже наступил красочный подростковый период: детишки бунтуют» — снисходительно рассмеялся Курама. «Чересчур необычна причина для подросткового буйства» — прикрыла глаза, медленно погружаясь в подсознание. Родное пространство встретило тусклым сиянием кровавой луны, мягкой щекоткой пяток чёрной травы и приветственным карканьем ворона, что объявился мгновенно и приземлился на голову, похлопывая крыльями. Его собратья парили в мрачном небе надо мной, изредка ныряли в клетку с лениво разлёгшимся там девятихвостым. Названный нехотя раскрыл слипшиеся веки, давая заглянуть в огромный, размером с меня, красный глаз, выражение которого отдавало той самой измученностью, что я вижу в зеркале каждый день. Рыжая шерсть с последней встречи потускнела, утратила завидный блеск, торчащие когти истончились, сделались на вид ломкими, дыхание охрипло и потяжелело, а уши, стоящие обычно торчком, уныло опустились. Он выглядел так, словно его жизненные силы медленно высасывают, каждый последующий раз повышая дозу. — Да ну? Меня больше восхищает их наглая актёрская игра. Делались преданными букашками, потыкая тебе, как последние псы, в любой дурацкой затее, а на деле...Скрытничали — Курама с тихим, надрывным, как у тяжелобольных, смехом медленно поднялся, стараясь держаться по прежнему нерушимой хвостатой скалой — Агат умело воспользовался случаем и загнал родного-то братца в тиски! Самонадеянный, прямо как ты, сопля, а Нептун неотёсанный грубиян. Поджал хвост и сбежал! Трусливое насекомое! Вот попались тебе друзья, неудачница шарингаглазая. Я хмуро, игнорируя заливистый смех лиса, сжав рукоять нагамаки и по привычке прищурившись, смотрела на неподвижные хвосты, помня, что ранее они никогда надолго не замирали, но решила закончить тему с ссорой. — Они не скрывали. Просто Агат не имел причин показывать эту свою сторону, а Нептун, кого бы не строил из себя, импульсивнее брата и не умеет одёргиваться. — А я о чём? Они ведь с самого начала не могли не подозревать о твоём родстве с Луноликой, — лис рвано выдохнул тёплую струю воздуха, пощекотавшего мне щёки, уложился, если не рухнул, на живот, в опасной близости от решёток положил подбородок на скрещённые руки — Слова, выкрикнутые в аффекте многое показывают, наивная сопля, а ты и рада строить из себя раненую дуру. Закончи своё нытьё и иди уже собираться… Из кого ты там хочешь душу вытрясти. Неджи и Адель, кажется. И вновь этот выдавленный смех, и в который раз за этот короткий разговор лис пытается держаться, пытается не выдать болезненность, пускай и тщетно. — Курама, хн… Не успела донести мысль и потребовать подтверждения своей мимолётной догадки, меня перебил стехающий, ставший сонным слабый рокот: — Раздражаешь, сопля. Не кажется ли тебе, что в гости нужно идти с подарком? — неестественно слабый для Курамы смех не позволил и рта раскрыть — Я тебе даже дело подкинул. Радуйся моему благодушию, инфантильная Учиха, займись им и не считай трещины в стене. Всё, кыш, кыш, я устал, аудиенция окончена, сопля. Меня выкинуло из подсознания под возмущённое карканье. Я вздрогнула, соскочила с кровати со скоростью, будто усиленная райтоном. Стояла, сжимала кулак на рукояти и усиленно размышляла. При малейшем стремлении вернуться, да надавать оздоровительных подзатыльников одному девятихвостому, зажимала кожу большого пальца между ножнами и гардой, чувствуя отрезвляющую колкость. Я бы на его месте поступила также. Не люблю жалость и бесполезное сочувствие. Он знает, что я догадываюсь о причине его состояния, озвучивать не видит смысла. Ведь что я могу в данный момент сделать для него? Вернуться в прошлое, дабы две души вскоре не слились и мой Курама перестал страдать? Верно, но как? Для решения этого вопроса необходимо наведаться к Адель. Заодно… Поговорю с Неджи. Пора спрятать глупое упрямство и кое-как объясниться. Не раскрывать всего, но и не прятать за семью замками. Затеребила дрогнувшую серёжку, полуприкрыла глаза, гадая, чем же задарить милого соперника. А то прогонит санной метлой и тэссеном приправит. Хн, вся проповедь накроется медным тазом. Вот смех-то какой. Прав Курама. Во всём прав, старый прохвост. Наполненная уверенностью, последний раз погладила серёжку и вышла за порог, направилась к отвечающей за продовольствие Хоши. Еда, говорят, во многом помогает. Осталось вспомнить как готовится соба и в процессе не спалить его к чертям собачьим, хн. На всякий случай куплю по дороге чего сладкого. Главное не перепутать с острым. Неджи недолюбливает остринку на языке, да, и особо не жалует что-либо кислое, не то что я, хн. Да, главное — не перепутать. Острое — вон, сладкое — в руки, острое — вон, сладкое — в руки… «Спасибо за поддержку, дуракама, хн» — не перемкнула мысленно прошептать дрыхнывшему лису с лёгкой ухмылкой на лице. Глупый Курама, без оскорблений помогать не умеет. Глупый. Невероятно глупый. *** «Итак, — упёрла руку бок, пересчитывая предоставленные удивлённой моей просьбой Хоши ингредиенты, стоя на скромной кухне, с несколькими тумбочками, шкафчиками, антресолью, холодильником и плитой, работающей за счёт подачи энергии — Морепродукты, болгарский перец, морковь, репчатый лук, перец чили, чеснок, корень имбиря, соевый соус… Кажется всё, или… А, хн, про лапшу-то забыла. Дура» Сидящая неподалёку за барной стойкой Хоши с любопытством наблюдала за моей неуверенной, как у пятилетнего ребёнка, чисткой моркови и имбирного корня. Пальцы дрожали, губа закушена чуть ли не до крови, а овощечистка больше напоминала оружие массового поражения, чем инструмент, благодаря увесистой горке неправильно почищенных овощей и пряностей. Я повернулась, чтобы сменить неудачный первый шаг на отмывку и сушку болгарского перца и перца чили, мгновенно пожалев о затее: лоб гулко, с тупым стуком соприкоснулся с открытой дверцей шкафа. С шипением согнулась и, терпя ноющую боль, громко закрыла её так, что она натужно скрипнула и практически пошла трещинами. Вздохнула. Попробуем ещё раз. Это несложно. Вернулась к моркови и корню. Три любимых лакомства всех зайцев успешно избавились от кожуры. Изменили форму, значительно укоротились, но тем не менее. Я приободрилась, реще заработала овощечисткой. За что поплатилась тонкой царапиной на указательном пальце и испорченной, практически дочищенной, морковью. Отложила инструмент и протяжно вздохнула, затеребила серёжку, за неимением рукояти нагамаки — оружие покоилось в шаговой доступности и в случае опасности нет особого труда его схватить, во время готовки оно бы сильно мешалось и превращалось в серьёзную угрозу далеко не для посмевших напасть врагов. Так, представь, что это не овощи, не еда, а тупой нож, который жизненно необходимо заточить. Включи воображение, Изуна, хн. Спустя тридцать минут по внутренним часам, с десяток морковок, около двадцати пяти имбирных корней и исполосанных пальцев первый шаг окончился. Вымыть болгарский перец и перец чили, казалось, ничего сложного. Я так же подумала, до того, как не открыла кран, запевший голодным китом на всю кухню под хихиканье Хоши. Ясно. Ожидаемо. Решила суйтоном облегчить себе жизнь. Идея на пять с плюсом — решила я и незамедлительно поплатилась за самоуверенность мощной струёй, способной отправить в полёт средненького невнимательного шиноби со слабой травмой. Вся поверхность кухни намокла, я сама напоминала птицу, попавшую под ливень. Хоши ойкает, то ли хрюкает в углу, куда успела сбежать. — Тебе п-помочь? — икая от затяжного смеха спросила она. Я проигнорировала предложение, мрачно щурясь активированным шаринганом. Без него боюсь, с моим зрением давно отрезала бы себе пару пальцев. Погладила серёжку, успокаиваясь, откинула намокшие пряди со лба. Попробуем ещё раз. Только когда на кухне появился лишние сантиметров двадцать воды на полу, а я стала напоминать жертву заплыва по реке два болгарских перца были до скрипа помыты и поставлены в сушку. Блюдо обойдётся без перца чили. Не только из-за моего нежелания его мыть, но и потому что его не осталось в ассортименте. Лопнул. Вода, поставленная кипятиться успела раза три испариться, а две кастрюли полетели в мусорку благодаря тому, что ставила на огонь их пустыми, случайно, до того, как лук, чеснок и имбирь были порезаны неказистыми ломтиками и дольками, напоминающими кривой стержень доисторического карандаша. К слову, горка испорченных продуктов пополнилась. Смахнула со лба пот, дала себе перерыв. Устала, хн. — Ты ведь посолила воду? — вырвал весёлый голос девушки-бычка из медитационного состояния, в коем я пялилась на кипящую воду, где плавала уже немного размягчённая соба. Покосилась на соломку, терпеливо ждущую своего заветного часа. Подняла голову на потолок, жмуря до боли глаза. Чёрт. — Плевать, хн. — Оу, нет. Даже с соусом, без соли соба не выйдет вкусной, — Хоши, не обращая внимания на мой взгляд, ввалилась на кухню, вылила воду с лапшой, поставила новую порцию, стоило воде закипеть — Я сама приготовлю. Иди позанимайся, книги почитай, поспи — время всё же позднее. Детское. Перевела взгляд на небо, затянутое бесконечными тучами, из которых периодически выскакивали грозовые всполохи, сопровождаемые громкими перекатами. На улице царствовала глубокая ночь. Сжала рукоять стоявшего рядом нагамаки, подумала не более десяти секунд. Неджи заслуживает той маленькой толики внимания и усердия, что я приложу ради приготовления его любимого блюда. — Мне не нужна помощь, мусор. Уйди, хн, — приказным тоном осадила девчонку, наливая в серую миску соевый соус и закидывая туда нарезанные кое-как овощи — Я непонятно выражаюсь? Я сама приго… Обернулась на замершую с нелепым выражением на лице Хоши, вздрогнула от нагрянувшего внезапно грохота. Рефлекторно отскочила, только потом заметила причину шума. Я случайно опрокинула миску, отчего та покатилась и упала на пол. Соус вытек, смешиваясь с пролитой до этого водой, а овощи сиротливо раскинулись возле миски. Степень обречённости у меня наверняка сложно измерить, а уж выражение лица и грамма не передаёт испытываемого раздражения. — Я до сих пор не нужна? — насмешка, брошенная в мой адрес снова проигнорировалась. С невозмутимостью принялась чистить имбирь, резать лук и чеснок. Следующие сорок минут сопровождались лишь методичным стуком ножа, да чертыханиями от неудачных, травмоопасных попыток правильно почистить имбирь. Хоши послушно не вмешивалась, вновь сиротливо отсиживалась в сторонке. Эмоции, доносящиеся до меня раздражали хиганбану, отчего ошибок и нелепостей становилось больше, естественно, время до стадии жарки овощей и морепродуктов тянулось долго. За окнами зиял рассвет. Я улавливала за углом ещё одного любопытного наблюдателя, а за ним появился второй, но тот вскоре ушёл. Оюн не спешит заявлять о себе. Странно. Скоро ведь время утренней разминки. — Зачем ты готовишь? — наконец решила утолить зудящее любопытство Хоши. Прошедшая бессонная ночь не отразилась синяками с усталостью на её лице. Можно ли позавидовать? Несомненно. Помассировала горящие глаза, не сдержала усталый вздох. На заднем фоне потрескивали румянищиеся овощи с морепродуктами, с горы испорченных ингредиентов и посуды упало разбитая тарелка, нож и овощечистка, звонко оповестив об этом, витающие аппетитные ароматы будоражили голодный желудок девушки — то говорило знакомое бурчание с частым, громким, точно показным, сглатыванием слюны. Я осторожно пододвинула уцелевшую чудом лапшу к плите, посылая заряд энергии чёрт знает какой раз за всю ночь, в выемку на плите. Кажется моё контроль за прошедшие часы увеличился значительно больше, чем за несколько месяцев тренировок, хн. Бывало вначале огонь грозил сжечь кухню, либо категорически отказывался зажигаться, сейчас же он без проблем прибавил мощности. Занимательно. Засыпала лапшу в сковородку, похлопала по бедру, где закреплена удобная барсетка, проверяя на наличие нужной выпуклости. Пустой свиток предстояло заполнить фуин стазиса, так что работа, помимо готовки и сборов, ещё есть. Впрочем, это дело одной минуты. Для её создание не требуется много усилий, формула, как и сложность напитки, лёгкая. Особенно по сравнению с печатью Бога Грома, которая не приносит былых неудобств, если не переусердствовать. — Не твоё дело, хн, — вспомнила про озвученный вопрос, не сводя взгляда со сковородки. Не дай Шинигами в последний момент что-то случится и часы мучений пойдут насмарку. Покосилась на в спешке перебинтованные пальцы, сжала их в кулак. Ожидаемые жертвы для кухонного инвалида. — Для кого сама Итэрлитас Сора портит тонны провизии, посуды и ранится? — высокопарно прогудела Хоши, гортанно рассмеялась — Этот «кто-то» очень тебе дорог, я права? Со свистом обнажила нагамаки, уставила его кончик на горло не в меру дотошной собеседницы. Та подняла ладони, по прежнему уверенно улыбаясь, пускай хагинбана отдавала пульсацией от исходящей волны страха. Не верится, что именно она чуть не отправила меня к Шинигами и лишила пары рук, а позже одну из них и восстановила. Чем больше зверь, тем трусливее он в душе, хн? К Кураме это не относится. А жаль. — Когда собираешься уходить? — проницательно выдала Хоши, откинула голову, чтобы взглянуть на вошедшего на кухню угрюмого Оюна — Эм… Господин Оюн, вы знали, что ваша племянница… — Сора, — перебил её Бог, кивком головы указал на выход — Скоро хотела рассказать? — Оп, оп, мне пора, — тихо хихикнула Хоши, шустро для своей расы унеслась вон. Вернула клинок в ножны, закрепила его на поясе, чтобы без проблем проверить жарящиеся блюдо. — Завтра планировала навестить Адель, — сняла готовую собу с плиты, вдыхая вкусный аромат — Хотела уточнить у Ямары её местонахождение. — Вы разве уже не встречались? — вмешался в разговор упомянутый. Фальшивый Хранитель сел на место Хоши, удобно высаживая агукующую джинчурики на колени. Ребёнок любопытно вертит головой, размахивая пухлыми ручками. Алые волосы небрежно собраны в короткий хвост, мятая одежда ограничивается шароварами и футболкой. Как только не холодно, хн. Или Ямара успел её приучить к низким температурам? Смотря на то, как он с нежной осторожностью удерживает малышку от активных поползновений на созданную мной горку мусора я не могла сопоставить его с тем монстром, истязающим меня на плацу до кровавого кашля из-за внутреннего кровотечения и сломанных ни один раз костей, что само по себе удивительно: благодаря Орочимару и Чёрному Ирьенину их нелегко повредить. Ямара — Отец Года. Я бы засомневалась в нашем родстве, не чувствуй каждую грёбаную секунду часть его души и то, как она невыносимо отталкивающе резонирует с моей. Отвратительно. Села на стол, не обращая внимание на грязь с водой, кусочками овощей и лапши, портящими итак заляпанную одежду настолько, что легче её сжечь, чем отстирать, достала свиток, кисть с чакропроводящими чернилами и стала, держа всё это на коленях, под осуждающие взгляды Оюна, медленно выводить насмерть заученные и отработанные по тысяче раз кандзи, посылая в каждую завитушку немного чакры. — Появились неразрешённые дела, — туманно прошептала, слыша в собственном голосе отчуждённую холодность — Я не уверена в её местоположении. Просвети. Ребёнок вдруг решил, что мои волосы интереснее недостижимого мусора, начала дёргать за выбившиеся из хвоста пряди. Рука дёрнулась, напряжённо замерла. Пробежалась по готовым кандзи, практически молясь, ибо бумага не из дешёвых, а тратиться из-за глупого ребёнка и его неуместных игр не хотелось. Только реакция Ямары спасла вздрогнувшую джинчурики от увесистого шлепка. На её глаза навернулись слёзы, будто моя подача не пролетела мимо, всхлип раздражил чувствительные уши, грозя поднять нехилый шум с утра. — Я перемещу тебя в ближайшую к ней деревню, но до самого дома добираться будешь пешком. — Адель поставила прочную защиту вокруг своего участка, — пояснил улыбнувшейся Оюн — Будь осторожна. На её территории нельзя вернуться в этот мир, имей ввиду, Сора. Кивнула, морщась от разразившегося плача. Пока Ямара укачивал не желавшую успокаиваться малышку, ласково гладя по голове и ходя по кухне кругами, как примерный папочка, я вывела последний знак и тут же запечатала единственные две тарелки собы. — Оюн, подождёшь меня на плацу пока я переоденусь? — …— Бог чему-то хмыкнул, согласно покачал головой — Ты отправишься одна? — С чего бы? — чисто проформы ради поинтересовалась, запихнула свиток в барсетку. — Нептун поглощён тренировками, а Агат со вчерашнего вечера не вылазит из библиотеки. Сомневаюсь, что они отвлекутся ради тебя. Особенно после ссоры. Бровь непроизвольно дёрнулась. Грудь при едином упоминании неприятно укололо. Откуда он знает, хн? — Твои зверушки не умеют сбавлять громкость голоса, — равнодушно пояснил Ямара, невозмутимо прижимая к груди тихо всхлипающего ребёнка — Научи их ругаться подальше от детской и на несколько тонов тише. — О, только после того, как ты привишь этому наглому детскому мусору чувство самосохранения, — гадко усмехнулась, что скорее походило на оскал, судя по кривившемуся лицу фальшивого Хранителя — Или однажды эта джинчурики лишится пальцев, когда в следующий раз возжелает поиграть чьими-то волосами. — Твоя мать бы разочаровалась, услышь эти слова. — Ямара, как добросовестный отец, заботящейся о своей дочери, тебе стоит её покормить, — насмешливо улыбнулся Оюн, наклонил к плечу голову — Сора, ты, кажется, хотела переодеться? Передёрнула плечами от вкрадчивого тона Бога, сжала до скрипа рукоять нагамаки, быстрым, спешащим шагом покинула кухню, чувствуя лопатками прожигающий недоброжелательный взгляд одного фальшивого мусора и слыша вдогонку нежный смех Оюна. *** Я неспешно передвигаюсь по летним улицам шумного города в Стране Лапши, близ Страны Воды, не переставая стискивать рукоять нагамаки от бесконечного напряжения. Не то чтобы мне грозила опасность, хотя как посмотреть, но людей чересчур много, пускай сам город не из крупных, а я сама не в его центре. Можно сказать, я зашла в не самый благоприятный район, сама виновата, конечно, однако по другому сократить путь до Страны Воды не получится. Обвожу прищуренным взглядом лачуги с покосившейся соломенной крышей, домики с обветшалыми досками, продуваемые ветром без ставней окна, дай Шинигами, завешанные хоть грязной, покусанной молью тканью, редко на пути встречаются прилавки со скрюченными старичками в качестве продавцов давно протухшей рыбы, полупустых мешков риса и покрытого плесенью хлеба, ступаю по широкой, стоптанной дороге, ловя на себе настороженные взгляды взрослых, в большинстве своём одетых в давно износившиеся и прохудившиеся старые одежды, перепачканные так, словно не знали слово «гигиена», слыша любопытные шепотки детей, что с горящими глазами следили за мной из-за юбок испуганных матерей или, некоторые, из-за завалившегося на бок гниющего забора, порой, малолетний мусор со смехом пробегал мимо, практически не обращая на меня внимания, поглощённые увлекательной игрой в догонялки. Вдохнула смердящий запах какофонии немытых тел, отходов жизнедеятельности, да толики чего-то стухшего, будто труп поленились придать земле. Реакция местных жителей не удивляет. Скорее порождает мысль: «А что было бы без хенге?», потому что в данный момент я выгляжу, как щуплый парень восемнадцати или семнадцати лет, в боевом кимоно тёмно-синего цвета с длинным сетчатым рукавом и накинутым сверху чёрным хаори, белоснежную шевелюру прикрывает соломенная шляпа с бубенчиком. Хн, признаю, слишком приметно, но не в половую тряпку же наряжаться? Моя гордость и без этого умирает в судорогах на каждой тренировке с Оюном, Ямарой и Повелителем, а добивает её неудачные попытки перевести пергамент, где описано проклятие. Луноликий мусор, хн, подгадила, зараза. От предчувствия столкновения рефлекторно круговым движением ухожу в бок, наполовину обнажаю нагамаки, но вместо потенциального противника на землю с всхлипом падает девочка. Под сторонний издевательский смех ребятни она медленно поднимается, не перестаёт хлюпать носом, отряхивает потерявшее свежий голубой цвет лёгкое кимоно, давным-давно запятнанное и точно постиранное в луже. Только когда она подняла слезящиеся глаза я заметила насколько девочка худа. Острые неестественные скулы, которые скрывают спутанные пряди, выбившиеся из кривого пучка, глубокие синяки под уставшими недетскими глазами, обветренные, иссохшие губы, не знавшие долгое время сладость воды, тонкая шея, переходящая в уродливо выпирающие ключицы и анорексичное тело, вяло закрытое одеждой. Хмуро посмотрела на вполне, насколько это возможно в военное время, здоровых ребят. Все: от девчонок до мальчишек — пышущие возбуждением, активностью и весельем. Те же взрослые, пусть и хуже, но не выглядят так, словно голодали не одну неделю. — Прос-стите, н-но не мог-гли бы… — под моим взглядом её голос становился всё тише и тише, а сама она, казалось, меньше — Подать…пропитание…ма…боль…на…и… Вот и думай — это её ребятчий мусор подговорил забавы ради или правду говорит. Со вздохом поправила съехавшую шляпу, мысленно чертыхнулась на сильно палящее солнце. Духота буквально высушивала, ветра практически не было. Даже меня замучила жажда, хотя я пила из фляги всего несколько минут назад. Ну ничего, скоро станет прохладнее. Вот дойду до Страны Воды, хн. Внимательно окинула кусающего губы девчачий мусор. Под её мозолистыми пальцами ткань рукавов ещё больше сминалась, плечи дрожали, а по щекам текли слёзы. — Сколько тебе лет? — наконец решила прекратить пытку. — Д-двенадцать, — неуверенно промямлила, вскинула голову. Хн? Я бы дала около девяти. Но двенадцать… Прикрыла глаза, поражаясь возникшим воспоминаниям в голове. Неужели все дети этого возраста будут ассоциироваться с ней? Эту даже не насиловали, подумаешь оголодала и с высокой вероятностью подверглась издевательствам. Какое мне должно быть дело? Я чужой человек, хн. …Бесполезно же, Изуна. Если дать ей деньги, то их сразу заберут, тоже может произойти с провизией. С другой стороны мне осталось недалеко: уж недельку без еды продержусь, а воду легко найти, в крайнем случае своровать. Нет. …Плохая идея. …Где твой рационализм? Умер, стоило мне переродится в этом мире и узнать кем является моя душа. Дерьмо. …Чёртов мусор, хн. Ненавижу. По мановению руки нас окружила иллюзия. Все, кто попался в неё видят как я отказываю ей и посылаю в далёкие дали. Учитывая, что этот мусор не умеет пользоваться чакрой поймать их в неё намного проще, чем обмануть наивного Наруто. Чакры потратилось немного, да и масштабной иллюзией это не назовёшь, пускай у меня был опыт в этом достаточно затратном и трудоёмком направлении: то же гендзюцу вокруг убежища Ничибоцу. Перед тем, как кинуть в слабые ручонки мусора поклажу с провизией начертила кровью кандзи, прекрасные в своей простоте, напитывая в процессе чакрой. — Еда с водой. Никто, помимо тебя, не сможет открыть её. Хватит ненадолго, — пояснила под неверяще моргающий взор, вновь обратила внимание на обжигающее солнце, безоблачное небо — Не потрать мой подарок зря, мусор, хн. Пару чирков на шляпе и та кочует на голову другой хозяйке, которая чуть ли не тонет в ней по самый нос. — С-спасибо вам, незнакомец-сан! — источая целый океан благодарности кричит мне в спину девчонка. — Дура, — шиплю сама себе, чувствуя, как нервно дёргается бровь. Зря поддалась приступу милосердия и благородства. Отберут же или потеряет. Хн, только время с источником питания зазря отдала. Какая же я идиотка. *** От третьего лица: Маленькая девочка со слезами на глазах сжимала дрожащими пальцами поклажу, не смела до самого сокрытия незнакомца отворачиваться. Этой еды им с матерью хватит ненадолго, но если растянуть, то возможно им удастся перебраться ближе к центру и найти там работу — наивно думал ребёнок, не замечая подходящих мальчишек пока те не толкнули её и с глумливым смехом не забрали шляпу с поклажей. — Отдайте! — просипела сломленным голосом, медленно пытаясь подняться на ноги, она обессиленно рухнула. Тонкие пальцы схватили ухмыляющегося пацана, надевшего подарок незнакомца на голову, за щиколотку. — Отцепись, челядь! — скривленное лицо отозвалось в ней омывшей тело точно волной дрожащего страха. Она знает что бывает, когда он начинает ТАК смотреть и уже заочно готовилась прятаться в старом, давно заброшенном сарайчике, куда даже местные бедняки брезгуют заходить, выплёскивать на гнилую древесину всю скопленную злость, обиду и ненависть, а затем с натянутой улыбкой вернуться к матери, старательно, а главное — жизнерадостно, уверять, что упала случайно, что друзья задержали и прочая пустая ложь. Игра, где обе стороны знают правду, но бояться проливать свет. Однако главный обидчик и подстрекатель внезапно вскрикнул, ошалело скинул мерцнувшую шляпу, что плавно опустилась перед девочкой со звоном бубенчика, и стал рьяно хлопать по загоревшимся волосам. Его подельники нерешительно замялись под взбешённым взглядом предводителя. Тот, последний раз похлопал по тлеющим корням, ударил девочку с размаху по рёбрам и с фырком отобрал у одного из подпевал поклажу, вертя в руках с безуспешными попытками открыть. — Пф, хрень какая-то, — потоптался пяткой на отдающей тупой болью ладони кривящейся девочки один из мальчишек — Это му…мулаж! Э…Фигня, короч. — Хаки прав! Не трать время на кусок камня и пошлите дальше играть! — вскинул воодушевлённо руку второй. — Да! Надоело тратить время на эту шл…шю…шуху! — невнятно спародировал частое высказывание из уст отца третий, лыбясь во всю ширь беззубого рта. Их главарь цыкнул, с кивком бросил поклажу и, в последний раз, выплеснув досаду, ударил ногой по животу и рёбрам девочки, с самодовольной усмешкой встретил знакомый хруст костей с болезненным стоном. — В следующий раз так легко не отделаешься, убогая, — буркнул он, спеша догнать друзей. Девочка вновь оглядела беспристрастных свидетелей-взрослых со слабой надеждой, но, как и всегда, никто не подошёл помочь. Тут взгляд наткнулся на одиноко лежащую шляпу, отбрасывающую тень на поклажу и из глаз покатились первые слезинки. Она подтянула подарки дрожащей раненой рукой, осторожно, нерешительно, не переставая оглядываться, раскрыла съестное хранилище. Тугая ткань поддалась, а за ней и крышка коробки. Запах свежей пищи, так давно не балующий рецепторы, заставил наполниться рот слюной, а вода в бутылке мгновенно высушила горло от желания скорее глотнуть влагу. Она всхлипнула, скоро собрала всё обратно, нацепила шляпу и сквозь привычную боль поплелась домой. К маме. Наконец у них появилась надежда прожить чуть дольше. Появился шанс что-то поменять! Наивные мысли витали в её голове, когда она переступала порог разгромленного дома, стоящего в самой глуши, много дальше от прочих убежищ бедняков. Душа скакнула в пятки, а поклажа со стуком упала из вмиг ослабевших рук. Посреди продуваемой ветром из старых щелей комнаты, с играющими как в насмешку жаркими солнечными лучами, валялась опрокинутая столетняя табуретка, а над ней висело мёртвое тело молодой женщины. Шляпа оглушительно зазвенела колокольчиком, смиренно падая на пол. *** Изуна Перебежать на один из островов Страны Воды и уйти от нагрянувших преследователей — дело одного дня. Нарваться на собирающих плату за проход пешек местного Восточного Короля, а после драпать от них из-за того, что денег при себе…нет. Разве что самый минимум. Я сама виновата: не нужно было ходить путями, которыми обычно передвигаются нукенины, а в этом промежутке времени обычные наёмники, да члены группировок и гильдий. Привычки однажды меня погубят, хн. К слову, своё они частично получили — подрезали карман, в котором так небрежно хранились деньги, из-за чего те выпали. Отныне я никто иной, как бомж. Поздравляю саму себя. Растрепала висящие пакли, именуемые волосами, ставшие такими из-за высокой влажности, и приступила к обустройству ночлега. На улице давно смеркалось, плотный туман понижал видимость, а холод заставлял ёжится, глубже укутываться в плащ пока пальцы, крепко держа древко кисти, вычерчивали кровью — потому что кое-кто забыл обновить чернила — кандзи хирайшина на очередном дереве вокруг расчищенного пятачка. Стоило обозначить периметр территории привала я принялась поднимать вокруг сигнальный барьер. По хорошему стоит поставить барьер-хамелеон, барьер-звукоизолятор, но навыков не хватит. Знаний, точнее теории — возможно, но практики и контроля чакры недостаточно. А может и таланта, кто знает. Во всяком случае направление гендзюцу мне даётся в сотни раз проще, чем фуиндзюцу. Прислонилась плечом к стволу в минутной слабости, переживая нападки чёрных точек в закрытых глазах от потери крови, со вздохом обвела взглядом внушительный временно приватизированный участок и хлопнула испачканной в крови рукой по земле возле кандзи «Порядок», «Защита», «Связь», из которой плавно следует кадзи «Звук». По каналам хлынула чакра, напитывая барьер, насыщая до приемлемого уровня. Продержится около пяти часов. Хорошо. Вытерла катящийся пот со лба, непроизвольно выдохнула клубок пара, обратила взор на пасмурное небо и с усмешкой продолжила устраиваться дальше. Итак потратила целых полтора часа, если не больше из-за размера территории. А всё благодаря здоровой доли паранойи и желанию в крайнем случае иметь манёвренность и возможность неожиданно для нападающего всадить кунай в шею. Никто ведь не ждёт, что я телепортируюсь ему за спину, не так ли? Помимо Намикадзе Акио. Этот выживший мусор знает непозволительно много, хн. Удачливый. Интересно, как он смог заполучить в союзники нелюдимый клан любителей жуков? Зачем они ему? Хотя учитывая непостоянность этого «стража» они скоро разойдутся, как в море корабли. Не так уж Акио был предан этой гильдии, раз ушёл к Хесо, но уж очень иронично, что ему пришлось от их имени приходить к Айнону. С другой стороны: мог ли он настолько быстро подняться по карьерной лестнице, что спустя всего ничего стать доверенным лицом мастера гильдии? Что-то здесь нечисто, хн. Щёлкнула пальцами и пару ярких искр без проблем зажгли чудом найденные сухие ветки костра. Отпрянув от жара огня, поднялась на корточки, достала из свитка небольшой котелок и сходила к ближайшей журчащей реке. Ожидая пока наберётся вода я рефлекторно напряглась, на мгновение почуяв чужой враждебный взгляд, наполненный жаждой убийства. Хмыкнула, поставила полный котелок на более менее плоский камень, со стоном размяла плечи, незаметно расширяя диапазон шарингана. Ни одного шороха или лишнего движения не услышано, однако в девяти километрах, на границе моих возможностей видения, мелькнул практически прозрачный силуэт, шустро преодолев десятый километр. Как-то чересчур складно он сбежал. Прищурилась, одновременно с поднятием котелка, сузила диапазон до привычного радиуса в один-два километра. Постоянный скан изматывает и излишне нагружает мозг, тратит чакру, но это не более, чем необходимость. Сигнальный барьер сигнальным барьером, но лучше заранее быть готовым радушно встречать нежданных гостей. Как в этот раз, к примеру. Спокойно вернулась обратно, спустя несколько минут мирно попивала обычную вскипяченную воду. Сижу на ней с тех пор, как отдала мелкому мусору поклажу. Дабы скорее добраться до Неджи…то есть до Адель я огибала деревни, думала, поохочусь на кроликов или другое мясо, но не тут-то было: ни единой живности не увидела. Отчего — понятия не имею, хн. Однако на подарок Неджи не заглядываюсь. Зря готовила что ли? Да и голодать не впервой. Я без того мало ем, хн. Допив остатки воды, облокотилась о ствол, обняла звякнувшие ножны нагамаки, в неясном трансе наблюдала за путешествием дыма в небо, извивающегося непонятными чудоковатыми фигурами. Давно так не путешествовала. В одиночку, хн. Странное ощущение… Не одиночество, нет. Но нечто похожее. Близко, но не то. Странно. А, плевать, хн. Прикрыла глаза под треск костра, не дезактивировала шаринган, расслабила тело, стараясь дышать равномерно, медленно. Ха, изображать спящего человека мне не доводилось. Казалось, струна нервов дёрнулась, отчего я без лишних раздумий телепортировалась к противоположному дереву. Куски земли потрескались, полетели в меня, нарушая цепь сигнального барьера и снеся собой тот ствол, о который я опиралась. Не успел полог пыли осесть, как сзади с возбуждённым гиком напал враг. Я телепортировалась к одному дереву, пустив по телу не хилую дозу райтона вернулась обратно, ловко оттолкнулась футоном в воздухе, уходя от обломков пронзённого заострённой лучевой костью — на этом моменте моя бровь нервно дёрнулась — я, не растрачивая возможности, упала с вытянутой ногой, продолжая непрерывно напитывать тело райтоном, на не прекратившего по инерции движения первого врага. Искрящаяся электричеством пятка достигла чужого хребта, вогнала противника в землю с грохотом и треском почвы, образовывая небольшой, полный сетчатых трещин кратер. Телепортировалась к целому дереву, но тут же пришлось уворачиваться от пронзённой ствол фаланги. Третий противник оперативно уничтожил оставшиеся деревья пока я накинулась на второго, одновременно в голове неистово матерясь с происходящего. Вначале напали со спины — ожидаемо. А вот целенаправленно уничтожать деревья с хийрашином — максимально подозрительно. Следить за тем, как я их наносила они не могли. Попросту не заходили ближе двух километров. Мог ли их кто-то подослать? Первый противник с безумным смехом, отряхиваясь, поднялся, не подавая признаков испытываемой боли. «Да он инвалидом после такого удара должен был остаться!» — пронеслась мрачная мысль. На чакру и силу я не мелочилась. «Впрочем, это же Кагуя, — нашла оправдание крепкости костей, блокируя до хера острую лучевую кость — Грёбаные, мусорные Кагуя — мастера тайдзюцу по-страшнее Хьюга. Любопытно, а если поставить их один на один против Неджи на одной рукопашке, то кто победит?» Второй противник, как шуншином появился за спиной, но двойную атаку испортил первый мусор, что с сумасшедшим ором наскочил снизу, размашистым движением и шепча под нос нечто про цветение откинул соклановцев в стороны, а меня чуть не пронзили костные бутоны, рыхля землю, превращая ту в кашу. Медленно, хн. По скорости без сильного напряжения со мной сравняются разве что его напарники. Слабый, пускай и крепкий, мусор. Чувствуя как райтон сгущается, ускоряется, я трамбую его голову в эту самую кашу, с разворота ногой откидываю второго противника и уворачиваюсь от пять костных пуль третьего, вынужденная увеличить расстояние. Губы сами собой разъезжаются в идентичной их ухмылке, благодаря жалящему адреналину в крови, что служит глотком свежего воздуха после стольких дней настоящего застоя без увлекательных сражений. Не считать же за таковой ежедневное избиение Ямары или поучительных тумаков от Оюна? Их ухмылки безумны, а ненормальная кровожадность витает неисчерпаемой аурой повсюду, давя выводящим из равновесия тройным идентичным ки. Они переглядываются, я нащупываю с четыре десятка помеченных кандзи хирайшина кунаев, затем крепко стискиваю рукоять палящего нагамаки, который, казалось, как отдельный организм не прочь вступить в схватку. От одной мысли хорошенько размяться меня одолевает сладкая дрожь, а сердце, восхищённое подобной мыслью, замирает. Сглатываю вставшую в горле комом слюну. Наши взгляды с третьим и вторым противником пересекаются, первый что-то возмущённо крякает. —Рейго, — шипяще зовёт третий, взмахивает кистями рук, будто стряхивая что-то, резко хлопает по земле. —Ханма, — кивает второй, Рейго, из его рук, разрывая плоть и давая крови путь прорезаются отростки костей, он с хихиканьем хлопает по земле, с предвкушающим прищуром глядя на меня. Первый перемещается за спину, проворачивая те же действия собратьев, с единственным различием: кости лезут из грудины, направляясь в землю. —Тебе конец, блондиночка! — кричит он, а с его стороны слышится чавкующие звуки. «Свиток!» — замечаю оный со съестным подарком неподалёку за считанные секунды до комбинированной техники Кагуя. Выронила во время одной из вёртких атак мусора! У меня был шанс уйти, скорость позволяла, но тогда… Решительно, практически без раздумий бросаюсь к свитку, чувствуя, как в глазах крутится Мангёко. — Цветочный водопад! — хором озвучили Кагуя, вслед за этим земля опасно сотряслась, взрыхлилась, из почвы начали прорастать волнообразные костные отростки до шести метров в длину, от которых невозможно увернуться, невозможно уйти — они проткнут жертву насквозь, сделают из неё покусанную молью тряпку. Чёрное пламя яростно взметнулось, с рёвом поглотило чужую технику, но, подтыкаемая моим желанием, не остановилась, а лишь неистовее потянуло свои адские языки к противниками, пожирая на своём пути всех и каждого, не оставляя за собой и пепелища. Воздух мгновенно потяжелел, наполнился чем-то невыносимо удушающим, сдавливающим горло до хрипоты. Кислород не хотел поступать в лёгкие, глаза слезились, а грудную клетку сдавило. Пришлось больно проехаться по земле, чтобы схватить свиток с облегчённым, осипшим вздохом, что неожиданно перерос в надрывной кашель. Широко распахнув глаза уставилась на выглядывающий из правой стороны груди окровавленную костную розу с заострёнными окровавленными лепестками. Пространство наполнилось криками агонии сгоравших заживо людей, все трое умирали от буквально жадно пожирающего их тело огня. Они не могли контролировать разрушенную технику. Развернула диапазон шарингана на пять километров, но надвигаемый ужас смертельной опасности и невозможность её отразить из-за нежданной раны заставил телепортироваться много дальше, потратив прорву чакры. Я практически бездыханным телом грохнулась, неприятно ударившись затылком о ствол, медленно съехала по нему, наверняка оставляя красный развод. Сплюнула сгусток в траву, схватилась за чужую кость, лишь получая больше порезов, чем совершая попытки её вытащить. Как же, чёрт вас дери, больно, хн. Мысль прервалась новым потоком кашля. В глазах зарябило. О~ Как же я паршиво попалась. Позор, хн. Покосилась на испачканный свиток, что удобно устроился в ладони, будто там ему и место, слегка усмехнулась. Плевать. Зато подарок сохранила. Где там запрятанная Оюном в закромах моей набедренной сумки аптечка… Всё же сбылись некоторые причитания Бога и мне понадобятся как минимум бинты, обеззараживатель, нитка с иголкой — да в принципе много всего, чтобы хоть как-то залатать дыру и не скатиться в погребальную яму. Универсального «хоть-сколько-то-ирьенина-под-именем-Курама» нет. В бессрочном отпуске, хн. Так где аптечка? *** От третьего лица: Вторая Хранительница бывшего, давно почившего, Шинигами Аарона, Адель, с поджатыми накрашенными губами впихивала табак в трубку, украшенную сложными заветвлёнными золотыми узорами, предаваясь безрадостным думам, которые вот уже второй месяц зудят в мозгу, нервируя хозяйку. Она медленно опустилась на софу, закинула обутые в лакированные шпильки ноги на низкий столик, окантовка которого составлена из разноцветных бисернок, образующих выразительную картину сверкающей змеи, где располагался чайный сервиз — настоящее произведение искусства этого времени. Над кружками вздымался пар к витиевато украшенной хиганбаной и лепестками лотоса, люстре, что слабо освещала убранство комнаты от предрассветной мглы. На плечи давила старческая усталость от вновь взятой тяжкой ноши наставника: столько энергии у Хранительницы не пожирала даже Луноликая — хотелось лечь на приставленную к углу двуспальную кровать холодных тонов и забыться, пускай на мгновение, всего на пару минуточек. Однако долг не умеет ждать, а кто она такая, чтобы сметь от него отмахиваться? Будто издеваясь, окно приоткрылось, впуская освежающий ветерок и пропуская одну приносящую проблемы персону. Адель закатила глаза, выдыхая табачный дым, кивнула Изуне на противоположный пуфик. Бровь Изуны непроизвольно, против воли хозяйки, дёрнулась, как в припадке, подобно мимике не контролирующего безумца, стоило ей узреть всю открывшуюся картину. Пришло понимание: её ждали. Надеялись ли на послушание после той записки? Зная Изуну эти надежды более походили на несбыточные мечты, ведь она порой как упрямый подросток — идёт наперекор словам. Чудная наследница. Невероятно своенравна. Прямо как её прадед. Предполагая длительность предстоящего разговора Изуна предпочла последовать предложению Адель и не напрягать раненое тело лишний, далеко необязательный, раз. Бывшая Хранительница безрадостно проследила за гибкими струями выпускаемого дыма, сгустившемуся на потолке плотным облаком, и причмокнула губами, ощущая на них горько-сладкий привкус. Она наконец лениво повернула голову к, как и всегда, равнодушной, можно даже сказать без эмоциональной, наследнице, опытно намеченным взором подмечая бордовое, практически сливающиеся с чёрным, наглухо закрытым, воротником боевого кимоно, пятно. Взгляд неуловимо прошёлся по остальной крепкой, точно камень, истерзанной частыми интенсивными, нечеловеческими тренировками, фигуре, по движениям и мерно вздымающейся грудной клетке, по отсутствующей деревянной руке и приобретённой целой второй, остановился на алом, испачканном кляксами в виде томоэ, холодном, пробирающим до костей взоре с огромными чернильными мешками под ними. Ничего не выдавало испытываемую боль, что вонзает свои острые, педантично заточенные, хищные клыки, стоит как-то не так вдохнуть или пошевелиться. «Истинная Смерть в чистом обличие» Адель криво усмехнулась своим мыслям, выпуская причудливые дымовые фигуры изо рта. — Чаю? — Пожалуй откажусь, хн, — хриплый голос явственно оголял усталость наследницы, не отражающуюся ни на лице, ни в позе, ни в движениях — Могу ли я посметь надеяться на ответы? — Смотря как задашь вопрос, Сора. — Замечательно, — пробубнила, передёрнула плечами, осторожно закинула ногу на ногу, но резкая боль проигнорировала попытки и пронзила острыми впившимися в рану когтями — Ух… Начнём с простого: Зачем ты выдала Ямаре мой секрет? «Какие цели она преследовала, когда рассказала ему о нашем родстве?» — прищурилась Изуна, непроизвольно сжимая рукоять нагамаки привычным жестом, как утопающий цепляется в спасительную шлюпку. — Всему свой резон — туманно высказалась Адель, выпустила изо рта кустистое облачко, весело порхающее к потолку — Это не твоё дело, Сора. Изуна намеревалась возразить, дать спуск своей злости, скопленной за всё время унизительных избиений, но закрыла рот, проглотила все претензии, и смиренно опустила голову. Адель прикрыла глаза, переживая тот нелёгкий для них разговор. Ей нельзя рассказывать то, что не предназначено знать, то, к чему душа не готова, то, что может вызвать сильный отрицательный отклик в ядре души. В тот раз она не смогла удержать язык, поддавшейся внутренней жалости: Адель редко видела зависимого Хранителя в том зыбком песке отчаяния и непонимания, те чувства, поколебавшие волну вечно спокойного моря эмоций обыкновенно бесчувственного Ямары. Осуждающая улыбка самовольно лезет на губы. Она вырастила ту тройку: Луноликую — бессмертно нежную, мягкую, Лео — хитреца и двуликого лиса, Ямару — преданного кровожадного волка — И как она могла не поддастся мольбам приёмного ребёнка и ученика? «Идеально. Просто фееричное начало» — угрюмо подумала Изуна, перетекла из одной позы в другую, скрестив ноги в позе полулотоса, вновь терпя волну боли в груди. — Можете ли вы удостоить меня честью и приоткрыть завесу тайны? — высокопарно прохрипела Изуна, невозмутимо встретила лукавый взгляд мудрых глаз бывшей Хранительницы. — Перемещение во времени, м? — с сожалением отложила трубку на стол, рядом со своим остывшим чаем, сложила руки замком на коленях. — Проницательности вам не занимать, хн. Адель смело закрыла глаза, будто находилась одна, в безопасности, а не с наследницей Смерти и безжалостной убийцей. Она не ждала нападения и оказывалась права: Изуна слегка приподняла правую бровь. Ей казалось, что Адель в этот момент сильно походила на гадалок из прошлого мира. Не хватало резко поднятых рук, мудрёного завывания и нелепых кривляний. Бывшая Хранительница вздрогнула, распахнула глаза, проморгалась и со странной смесью эмоций посмотрела на наследницу, будто сканируя её, выявляя наружу все потёмки чёрной души. Это напрягало, заставляло настороженно следить за фокусами собеседницы, но не ронять и словечка. Терпеливо молчать. «Сора на грани, — подвела итог после процедуры Адель, скрывая подрагивающие пальцы в складках платья — Разговор с Неджи её подтолкнёт, а дальше… Мой маленький эльфёнок Айнон проживёт чуть дольше» Ей нужно скорее заканчивать беседу, если она не хочет, чтобы внимательный взгляд Изуны заметил как лёгкая дрожь с пальцев постепенно распространяется на всё тело, охватившее лихорадкой, затем не слабеющей температурой и долгим физическим томлением. — Не сейчас, — элегантно мотнула головой, смахнула за спину седые, близкие к серебристому пряди — Закончи третий этап Испытания и Мироздание ответит на твой зов. — Мироздание? Шинигами не… — Нет, — грубо перебила неловкое предложение Изуны, вытерла незамтным, ничего не значащим жестом выступившую испарину со лба, всеми силами пытаясь контролировать дыхание — Нельзя показываться ему воочию. Особенно сейчас. Её тон не принимал возражений, был резок и короток, строг и сквозил нотками стали. Адель предчувствует то колыхание раненного Мироздания, давшего шанс своему дитя очистить скопившиеся излишки проклятия в этом времени, нарушив свои законы, тот разрыв равновесия, если наследник с действующим Шинигами встретятся сейчас — так невовремя. Срок их встречи в будущем, но никак не в данный период. — Это как-то связано с повреждённым Мирозданием и пошатнувшимся равновесием? — Тебе повезло встретить на пути последователя «Гармонии», — одобрительно кивнула Адель, со сноровкой мастера сдерживая приступ, начала заправлять трубку — Кто-то не одно тысячелетие пытается подорвать их целостность, но результат стал виден совсем недавно и только через несколько столетий — не по меркам этой земли — Боги сядут за стол собраний. — Если ты в курсе надвигающегося… — Не время, — вновь прервала Адель, с облегчением затягиваясь — Помниться, ты хотела узнать про вашу с Неджи Связь. «Да ей и говорить ничего не нужно: сама может вести диалог» — с опаской мысленно фыркнула. Наследнице не нравилась подобная осведомлённость. Получается, что бывшая Хранительница знала о её приходе, предчувствовала его или предвидела, буквально, тогда к чему та записка? Возможно, чтобы устранить сомнения, подтолкнуть? Изуна сидела с напряжённой спиной, будто готовая кинуться в бой, на что плохо реагировало её новоявленное ранение. Она ощущала, как с каждой проведённой здесь минутой кровь расплывается по грудной клетке прорванной дамбой, отвечая неутихающей болью, ругая безалаберную хозяйку тела, требуя отдых с надлежащим уходом. К несчастью, Изуна умела притворятся глухой к душераздирающему зову тела. — Вы правы. И, я уверена, знаете о моём нежелании втягивать его в эту войну. — Поздно спохватилась. Он уже увяз в этом, давно пришло время посвятить его… — Нет, — непреклонно гаркнула Изуна, в глазах закрутились томоэ, а грудная клетка отозвалась протестующей от лишних движений болью — Он принадлежит этому миру и не должен вмешиваться в игры Богов. — Твой Айнон тоже из совершенно иной арены, нежели высшие существа измерения, — снисходительно засмеялась Адель, щуря глаза. — Он Хранитель, а это автоматически равняет и превозносит его, — уверенно стелила наследница, часто дыша. У неё, в отличие от Адель, не получалось до конца скрывать своё состояние. — …Давай перенесём спор. Ты не в том состоянии, — покачала головой с прерывистым вздохом, незамеченным Изуной, поднялась, но была невежественно остановлена от дальнейшего шага кунаем, вонзённым умелым, давно натренированным броском, в край разбросанных полов платья. — Я в порядке! — к неожиданности Адель перешла на крик та, до этого вскочившая, грузно плюхнулась в пуфик. Кашель вырвался изо рта, а лёгкие будто коптились, гнили изнутри. — Неджи достоин самостоятельно распоряжаться своей жизнью, — хрипло, осипше вещала Изуна, прожигая безмолвную Адель пронзительным, повелительным взглядом, до смешного напоминающим ей Аарона. Бывшая Хранительница могла поклясться, что разглядела в глубине её глаз то самое вечное, пожирающее и наводящее ужас пламя, которым горит Адуляр вне души наследников. Это настолько ошеломило её, что ноги подогнулись от слабости, а рот в священном благоговении приоткрылся. — Неджи не за что бороться вне этого мира, — уже спокойнее вздохнула Изуна, но тот огонь не угас, по более разгорелся решительностью — Он не Хранитель и всё ещё имеет шанс не вмешиваться в это дерьмо. — Если я скажу, что для уничтожения Связи придётся сжечь Аирандо дотла, как ты поступишь? — Сотру его к чёртовой матери! — непоколебимо, громко заявила Изуна, прижила ладонь к груди. Кожа без промедления намокла, от неё стало нести кровью, отчего она едва не скривилась. «Ну и что с ней сделаешь? Упрямая, как Аарон. Негодяйка» — добродушно хмыкнула, затягиваясь из трубки. — …— Адель прикрыла глаза, второй раз за весь разговор погружаясь в недра способности и спустя несколько минут со вздохом наклонила голову, выпустила несколько клубков табачного дыма — Как неоднозначно. — Что? — От неё не избавится, Сора, — зашлась в сухом кашле, закладывающим уши воспроизводимой громкостью и надрывом, охрипнув, продолжила — Но есть шанс запечатать. Чувствовать друг друга вы не перестанете… Во всяком случае, его тело и душу не утянет Цепь в чуждую вселенную вслед за тобой. Адель смочила саднящее горло охладевшим чаем, скривилась от омерзительного вкуса. Словно выпила нечто давно протухшеее. Плечи Изуны расслабились от упавшего с них камня, весом в тонну. Недолгое облегчение окрыляло придавленную ошибками и проблемами душу, жаль, оно не было вечным. — Что случится с ним, когда моя душа разрушится? — безучастный, бесчувственный тон обратился взволнованным, открытым на чтение эмоций, а часом ранее неподвижные пальцы с замершим телом сменились прозрачным тремором. Изуна потеребила звякнувшую серьгу, прошлась пальцами по задней стороне шее, остановилась, стискивая рукоять нагамаки привычным, успокаивающим жестом. Потускневшие за продолжительную беседу глаза бывшей Хранительницы устало закатились, а резко покрывшиеся трещинами ранее мягкие губы затянули новый поток приносящего мимолётную негу никотина. Серьёзный голос звенел, даже трещал в полной дрожью вязкого ожидания комнате, отражаясь от стен гулом, вонзающимся в чувствительные уши страхом неизвестности: — Его половина души уйдёт за твоей, а оставшуюся ожидает незавидная участь, — огласила Адель приговор, практически растекаясь по поверхности софы от испытываемых терзаний тела. — Произойдёт то же, что и со мной: неясное безумие, частичная потеря рассудка и связанная с душой болезнь? — Хуже, Сора, многим хуже. Твоя душа расколота, покрыта трещинами и держится на чужих частицах душ, а он в будущем потеряет половину её. Медленная смерть — вот, что его скорее всего поджидает. — Но печать не должна позволять… — Вместе с душой разрушиться и печать, — пояснила кашлянувшая Адель, позволила наполненной свинцом шее расслабится и подпёрла щёку кулаком, а локоть опёрся о спинку софы — Без неё никак и с ней туго. — …Я наложу печать, — после долгих раздумий несгибаемо заявила Изуна — Верну Неджи в будущее и обращу в пепел держателя Цепи. «А я об этом не подумала» — лениво колыхнулось в голове Адель. «Правильно, — кивнула мысленно Изуна — Связь поддерживается за счёт Аирандо, за счёт его сил, если его не будет, то к чему это приведёт?» — Этого я не видела, — пробормотала на миг прикрывшая глаза Адель — Твоё заключение — догадка. Связь могла врасти в вас так, что с корнем не оторвать, так, что она может продолжить работать без сил создателя. Мы не знаем приведёт ли к чему-то смерть Аирандо. — Попытка — не пытка, — горько усмехнулась Изуна, с тяжестью наклонила голову — Дайте печать и покажите как её накладывать. Если моя идея провалится, то… Последовало многозначительное молчание. Изуна растрепала волосы на затылке, о чём-то усиленно раздумывая. Воспоминание врезалось бульдозером, она вскинула голову, практически с претензией прошипела: — Айнон знал, что её можно заблокировать? Помню, он говорил, что Связь возможно сломать, если натренировать душу, если пожертвовать моим наследием, собой… Как это объясните? — Он не лгал и не ошибался, — вытерла красную каплю с уголка рта после тихого сдержанного кашля — Ты его не так поняла, а он путанно выразился. Сила Аирандо такова, что единственный до этого дня известный способ разорвать Связь — это стереть наследие Рода Шинигами. Дар Смерти впоследствии не погубится, а перейдёт Матери Жизни — она вправе в дальнейшем решить кто станет владельцем адуляра и встанет вровень с ней оберегать равновесие с Мирозданием. От обилия информации голова пухла, а в ушах звенело. Изуна выдохнула сквозь зубы, чувствуя как верхняя часть одежд отсырела из-за крови. Рана открылась. Хреновый из неё ирьенин. Сама посредственность. Адель взмахом фокусника кинула неведомо откуда появившуюся толстую тетрадь, безмолвно приказав прочесть. Пробежавшись по скачущим строчкам глазами, Изуна внимательнее вчиталась в написанное, с помощью шарингана выгрировывая знания в мозг чуть ли не насильно. Это способ ограничить Связь — та Печать, история её возникновения, условия, после которых ей можно воспользоваться и предполагаемые последствия: инициатор грозится получить неслабый откат, выражавшейся в потери половины способностей, обретённых со стороны второго пользователя. Тот в свою очередь оставит их при себе. Получается весьма несправедливо. Изуна моргнула, слабо рассмеялась в ладонь. Тетрадь с шелестом упала на стол, распахнувшись на странице с ровным почерком, где оговаривается страшная потеря для инициатора. — Спасибо, Адель-сама, хн, — успокоившимся голосом сказала наследница, с любопытством поинтересовалась — Не расскажите: откуда вы столько знаете? Неужели видите будущее? — Практически, — весело фыркнула Адель, предчувствуя скорую разлуку с наследницей и возможность полностью расслабится, пережить результат действия способности — Я могу общаться со своими «аватарами» вне времени и пространства. — Значит вы получаете информацию даже из других вселенных, хн? — …— в ответ таинственная, вымученная улыбка — Тебе пора. Разговор с Неджи не ждёт. — И это знаете, — прошептала под нос Изуна, медленно поднялась, слегка покачнувшись, но удержавшись на трясущихся ногах — Не посоветуете ничего напоследок? Адель посерьёзнела, села прямее, вернула безупречную осанку с глубиной мудрого голоса: — Не играйся больше. Заверши то, что давно пора завершить и закрой гельштат, — слова проникали в самую глубь чувств наследницы, что внимательно прислушивалась, не упускала ни звука чужого наставления, пускай то было не ново и давно решено внутри неё — Пришла пора прощаться и с благодарностью отступить. На этот раз навсегда, Сора. Понимающая, тревожная, одновременно с тем сожалеющая улыбка стала ответом. Изуна сглотнула, затеребила сережку, будто ища поддержки. Заляпанный свиток полетел в руки машинально поймавшей его Адель. Это далось наследнице через силу, словно бросая его она окончательно осознала куда и для чего идёт. И что после собирается сделать. — Это соба. Подайте на ужин: там две порции. Неджи понравится, хн, — с этими трудно высказанными словами она покинула чужую обитель. Адель покосилась на испачканный в крови, весь в непонятных пятнах свиток, с улыбкой положила его на стол. Тут, будто чуя свободу, откат точно проголодавшийся зверь вгрызся в выгнувшиеся с дрожью тело бывшей Хранительницы. Её ожидали нелёгкие часы мучений. *** Неджи знал о её приходе. Чувствовал приближение соперницы той самой пагубной Связью, которая мучила его вот уже не меньше года. Он словно ощущал боль Изуны в стократ сильнее своей, будто слышал её стоны, её метания и слышал запах вытекаемой из глубоких, рваных ран крови, металлом оседающим на языке. Каждый раз он дёргался от неожиданности и непонимания и каждый раз с унынием осознавал причину волнений. Это сводит с ума. Приносит неразбериху в отточенный ясностью разум. «Когда уже это закончится?!» — практически в агонии вопрошал Хьюга вот только несколько часов назад, стоило вновь ощутить в начале угрозу, дёргающую по настороженным нитям чуткого шестого чувства, а затем и острую, полыхающую боль, прокатившуюся по наколенным звеньям Цепи, будто провоцируя его, или умоляя прибежать на помощь. Неджи не имел способности телепортации. Да и не жаждал побывать в шкуре героя. Дверь со скрипом отворилась. Изуна шагнула в укутанную тенями голую, пустую спальню, точно кто-то совершенно недавно выселился из неё, позабыв забрать с собой всего несколько вещей. На разложенном посредине футоне сидел с безупречной осанкой Хьюга Неджи, устремлённый взором в впускающее тусклые лунные лучи окно. Молодой шиноби не поворачивался к давнему недругу, продолжал напряжённо молчать, да сжимать до тремора тэссен. Он не знал что говорить, а ведь планировал разгореться настоящей тирадой, как это обычно бывало, хотел требовать объяснений, не особо важных сейчас, желал получить ответы, на вопросы которых, заданных Адель, та отмахивалась ленивым: «Не время!», однако стоило прийти главной проблеме его жизни, как слова упорхали из набитой ватой головы, до этого кишащей сотней жужжащих мыслей. — Неджи? — непривычно робко прозвучал хриплый голос за его вздрогнувшей спиной. — Чего пришла? — пробирающий до ледяных мурашек тон стал ей ответом. «Чего я как последняя фиалка мнусь, хн?» — возмутилась себе Изуна, уверенно прошла, сдержав стон из-за лишнего беспокойства раны, опустилась рядом с соперником. Она всё не решалась начать, не переставала стискивать рукоять теплеющего нагамаки, как ребёнок игрушку. Не удивительно: столько времени бегала, язвила на просьбы, отвергала и чуть ли не дралась, а по итогу что вышло? Какая-то нелепость. Детские игры в салки, где ведущий при любом раскладе останется королём. Утешало лишь одно: Печать на Связь поставить достаточно легко — она лишит какую-то часть их проблем, а последующую Изуна без заминок уберёт позже. Остаётся убедить Неджи, что ему можно не волноваться и не влезать туда, куда он не хочет. И куда не следует. — Ты хотел знать правду… — Ха? Неужели Великая и Ужасная Учиха Изуна решила идти на компромисс? — зло прошипел Неджи, махнул рукой, останавливая открывшую рот соперницу — Нет, молчи, Изуна , ты же самая умная, Изуна, мы же бегали чёртов ГОД, значит есть силы ещё чуть чуть помолчать, не так ли, Изуна? Почему-то в этот момент собственное имя корёжит изнутри и ассоциируется с русским матом, великим и могучим. Она едва сдержалась от поерзыванья на футоне от поднявшейся вдруг нервозности и дискомфорта, но на испепеляющий взгляд кивнула. — Превосходно. Вначале, раз подвернулся случай, где ты не язвишь вовсю, не выводишь из себя, не строишь главную злодейку с несчастным прошлым, я выскажу накипевшее… Активированный шаринган отчётливо видел достаточно медленный для него замах, специально поставленный подобным образом, тем неменее хлёсткий шлепок по щеке Изуна пропустила. Голова дёрнулась влево с хрустом шейного позвонка, кожа на месте повреждения колюще загорелась, звук от удара звенел в ушах на протяжении нескольких затяжных секунд, во время которых тишина не нарушалась ничьими голосами. Неджи незаметно для Изуны сжал пальцами замахнувшуюся ранее ладонь, ощущая как отчего-то, необъяснимо для него подрагивают кончики пальцев. — …Это тебе за Тен-Тен… Второй шлепок на левую щёку. Теперь голова, как у тряпичной куклы, мотнулась вправо. — …Это за клановый квартал… Выставленная вперёд рукоять тэссена неприятно проходится по подбородку, оставляет длинные ссадины. — …Это за деревню… Нежный шорох ткани ханьфу, под который Неджи, приподнимаясь, с размаха откидывает соперницу ногой в живот. Она и в этот раз стерпела, со стуком ударившись спиной и затылком о стену. Не сдерживаемое натужное дыхание Изуны распространись по всей комнате, задевая своим надрывом и хрипом, пальцы комкали забинтованную по новой грудь, где расползаются новые капли крови. Поражение в солнечное сплетение вызывает столп искр в глазах, кашель вырывается изо рта вместе с булькающим выдохом. —…Это за мою мать. Как тебе наказание, Изуна? Как тебе лишь капля той боли, что я испытал? Фигуру юного Хьюга обволакивали голубоватые лунные лучи, лицо оттого становилось до жуткости закрыто тёмной вуалью, искривлённое внутренней скорбью оно искажало холодную в своей безупречности красоту и приносило волнующую сердце тревогу, стоило лишь Изуне медленно, будто бы неспеша поднять голову. — Молчишь? — презрительно фыркнул он, откинул спутанные каштановые пряди — А я чуть не обезумил от боли. Особенно, когда застал остывающее тело мамы на снегу. Стоит ли мне сказать «спасибо», что ты не решилась убить её у меня на глазах? Неджи схватил несопротивляющуюся соперницу за грудки, до скрипа ткани сжал воротник и приподнял её над собой, вдавливая в стену, выбив одним резким порывом воздух из лёгких. — Из-за твоей глупости и трусости я едва не превратился в бессознательную машину с единственной целью: убить тебя! Из-за тебя команда номер девять практически распалась! Из-за тебя Гай-сэнсею пришлось выполнять большую часть редких миссий и зарабатывать нам с Ли на пропитание, потому что после смерти Тен-Тен для нас наступил Ад! Мы не то что заботится о себе не могли — мы из палаток, замещающих нам дома не выходили! Клан Хьюга потерпел настолько сильные убытки, что первые полгода помыслить о восстановлении территории не могли, не то что поддержание в больнице тяжелобольных! Большая часть стариков погибла от болезней, из-за того, что клан не смог платить за лекарства и толковых ирьенинов, потому что необходимо было на что-то содержать потерявших кормильцев семьи! Новая Хокаге чуть не потеряла свой пост, когда всякий необразованный сброд начал жаловаться Даймё: ведь как так?! Почему это Цунаде-сама не разглядела предателя?! Количество присылаемых Конохе миссий уменьшилось в разы! Экономика стояла на грани! Мы выстояли и всего за полтора года оправились благодаря финансовой подушке, скопленной несколькими поколениями Хокаге и помощи Суны! Мне приходилось сжать зубы и терпеть, выносить срывы членов главной ветви клана, разжижающих мне мозги! Терпеть и выполнять их приказы! Я чуть не убил Хинату-сама, когда не смог сдержать ненависть к тебе, чёртова Учиха! Вылетевшие в начале слова сейчас складывались в яростные изливания срывающегося голоса, полного отчаяния и горя, будто Неджи проживал каждый день пройдённого года заново, порой, он ударял Изуну о стену, точно ставя точку под некоторыми предложениями, отчего её спину наверняка под конец украсил огромный зудящий синяк. — И стоило ли оно того, Изуна? — шептал ослабевшим голосом Неджи, опустив голову на её плечо — Мы ведь могли поговорить. Просто объясниться перед друг другом, как нормальные люди. Неужели за столько лет дружбы я не заслужил хоть каплю…ничтожную каплю твоего доверия? Неужели…я…заслужил пройти через…это? Скажи же, Изуна… Объясни мне почему: Я…Ли…мой клан, вся Коноха потеряла опору под ногами и чуть не свалилась в бездну?...Что такого с тобой произошло, что пострадали мы все без исключения?... Изуна чувствовала, как свежее ранение вновь открылось, как спина ноет от нескончаемых ударов, лёгкие горят, щёки колет сотнями игл, а тело наполняет слабость, но больше всего в тот момент она ощутила намокшее плечо, на котором лежал её соперник. Трясущейся ладонью она медленно, с несвойственной ей нежностью гладила плачущего Неджи по волосам, словно безмолвно прося прощения, словно после его слов она осознала свою огромную ошибку, осознала и покаялась. Но это не так. Сердце сжималась, ныло от щемящей тревоги за одного Хьюга, она с неохотой признавала его слова верными: ведь если бы она в тот день не поддалась импульсу, пришла бы разбираться лично, то узнала о провокаторе и истинном виновнике в убийстве её людей раньше. Нужно было поразмышлять чуть больше и понять не спустя практически два года, если не считать проведённое в прошлом время — договориться с Неджи легко. По крайней мере на тот момент… Он — не Наруто и ему не сдалась вечная погоня за ней, чтобы «вернуть на истинный путь». Разошлись бы, как в море корабли без ссор, без игр в догонялки. Стоило поговорить тогда и сейчас не возникла бы ситуация, где приходится приоткрывать колоду карт. Изуна совершила столько ошибок на пути. А конец ещё так далёк. Изуна обязана поставить точку, подвести их чумную, бессмысленную игру к финишу. Киаре нет смысла угрожать его жизнью пока на ней ошейник, а она не станет совершать очередную оплошность. — Это случилось на первой миссии C ранга, — Неджи напряжённо замер, позволяя набухшим слезинкам безмолвно скатываться с подрагивающих ресниц и впитываться в ткань, он весь обратился в слух, старался ловить каждое слово, сказанное точно мёртвым голосом, настолько отчуждённым, что становилось не по себе — Ко мне заявилась странная женщина: серебренные волосы до пят, старомодная одежда и глаза… Необычный риннеган с запятыми на роговице. Она представилась, как Богиня Киара… Начала нести какой-то откровенный бред про обязательства перед ней, про Храм в Стране Демонов. Она приказала добыть оттуда осколок артефакта: уверяла, что взять его могу только я. — …А ты? — глухо запросил продолжения осипшим голосом Неджи, шумно дыша в чужое плечо. — Отказалась в начале, но позже… Пришлось повиноваться. Ты не представляешь какой страх Киара внушила, какую ненависть во мне разбудила и как напоминала о своём незримом присутствии каждую секунду… Я боялась, что она захочет избавиться от всех, кто мне дорог. Её сила внушала тревогу, покрывала отчаянием, заставляла оглядываться на оживлённой улице… Затем последовало похищение, около месяца проживания в Корне под надзором Данзо, побег и… — Смерть твоих людей, — онемевшими губами догадался Неджи, его руки вконец ослабли, повисли лианами вдоль тела. — …Учиха никогда не славились твёрдостью рассудка, — невесело хихикнула Изуна, постепенно оседая с соперником в руках — У меня случился срыв, попытка выпить яд. Неудачная. Пришло осознание того, что от неё никуда не деться, не спрятаться, не у кого просить помощи, даже не умереть…я приняла безнадёжное решение убить двух зайцев одним замахом куная: отомстить тебе с Конохой и оттолкнуть. Последующий побег из деревни со скрытием личности продлился не меньше полугода до… — она натянула мерзкую усмешку, когда их взгляды пересеклись —…В один из дней явилась Киара и нацепила на меня настоящий ошейник. Представляешь? Неджи слушал с нотками истеричного безумия смех, то каркающий, то воющий, переходящий с одной тональности на другую, поднимающий волну ледяных мурашек по спине, полный безнадёжности и злой иронии над собой, слушал и понимал уставшим мозгом: ей плевать на Коноху, на страдание тысяч невинных людей. Возможно, поговори они раньше живой осталась бы Тен-Тен с матушкой, однако Коноху от теракта это не уберегло бы. «А так ли ей не всё равно на меня? Она же сошла с ума. Стала олицетворением детской клички… Демоном» — от проскользнувшей мысли холодность гладящих его рук стала отвратительна, словно они покрыты тонной грязи, хотелось оттолкнуть её, но опустошённое после высокого эмоционального накала тело отказалось слушаться. Она с ним играется. Льёт правду и ждёт его реакции. Может быть, прощения? Извращённого понимания? «Она обезумила! Сошла с ума! Лишилась рассудка! Помешалась!» — били по паникующему мозгу крутящиеся мысли, искажая восприятие животным ужасом. Оттого блестящие кровавые глаза сверкали не выступившими слезами, а алчной жаждой мести, кровожадностью и бесчеловечностью. Неджи не уверен хочет ли уже знать, что произошло с соперницей дальше. Эмоции брали вверх над разумом, толкали поток размышлений далеко в приукрашенные дебри. А так ли они нелепы, эти «дебри»? Неджи считал, что подобные жестокие люди поголовно асоциальны и его рвало сочувствие к Изуне, но ни одно жестокое прошлое не является оправданием нечеловеческим поступкам. Изуна замолкла на самом неудобном для неё моменте: когда она вошла в храм, и внимательно прислушалась к ровному дыханию соперника. Заснул. Юная наследница не заметила, как полная скорби улыбка окрасила осунувшиеся лицо при взгляде на вылезшую беспокойную складку меж его бровей, на безмолвно шепчущие сухие губы и подрагивающие тело, как при судорогах, на так и замерших на длинных ресницах, блестящих подобно бриллиантам слезинок. Ласковые лунные лучи игриво дурачились, прыгали по стенам, потолку и полу, забирались на человеческие тела, невообразимо украшая их или наоборот, если брать в пример наследницу Шинигами, создавая ещё более болезненный, пугающий образ. Они следили из окна вместе с любопытными звёздами за бесшумными передвижениями раненой, избитой девушки и, казалось, с нескрываемым сочувствием присылали поддержать парочку вёрткий ветер, проникнувший в щели оконной рамы. Он огибал истекающую кровью фигуру, хозяйка которой с кряхтением, сжимая зубы подняла тяжёлое тело соперника. Она осторожно, будто боясь навредить, медленно, с предельной аккуратностью положила его на футон, смахнула прилипшие к хмурящемуся во сне лбу пряди. Её тело максимально напряглось в стремлении не издавать ни один малейший звук, способный его разбудить, отчего взмокшие в металлической жидкости бинты давно прилипли к запёкшимся границам грудной раны. Их придётся долго и больно отдирать. Подоткнув одеяло, Изуна с иронией подумала: «Беспечный Неджи, хн. Лишь ты способен заснуть в руках у того, к кому испытываешь столько ужаса и недоверия. Идиот. Нельзя настолько вредить своему телу» Тоскливый, задумчивый взгляд скользнул на открытый от повязки, украшенный беспощадным в своих свойствах узором лоб. Проклятая Печать. Изуна подняла голову, словно вопрошающе посмотрела на выглядывающий из окна кусочек лунного диска, которого окружали множество ярко светящихся звёзд. Хриплый смех сколь же внезапно разгорелся, столь же скоро замолк. Мозолистые пальцы нежно пробежались по ушедшему в грёзы лицу, пощекотали щёки и остановились на лбу, большой палец обрисовал зигзаги узоров, будто развлекаясь. Оттягивая неминуемый момент. «Какая ты жалкая, Изуна» — обратилась к себе с хмыком. Она прикусила палец до крови, непрерывно подавая чакру стала обрисовывать давно заученную фуин. Раз штрих, два штрих, три… Свечение на лбу с каждым витком усиливалось, силы покидали тело, а пот крупными каплями скатывался с подбородка, смешиваясь с нежданными слезами. Изуна прощалась. Выводила каждую кандзи с нарастающей тянущей тоской в сердце, что невыносимо сжималось и холодело, казалось, оно умоляло хозяйку прекратить мучение, оборвать практически законченную вязь, однако пальцы не останавливались, чакра утекала, а Изуна не переставала улыбаться той самой улыбкой, с которой каждый человек вынужденно прощается с чем-то дорогим. Потому что иначе нельзя. Иначе она грозит навредить Неджи лишь больше, причинить боли в стократ сильнее. Иначе есть шанс, что она без всякой хиганбаны его доломает окончательно, бесповоротно разрушит и растопчет. — Тебе не жалко дерево? Неджи, часто дыша, скосил взгляд. — Ах, ты устал. Прости за вмешательство. Видимо я не вовремя. — Чего тебе? — резко оборвал, повернувшись обратно к дереву. — Есть кое-что, что я могу тебе предложить. Первые пустые замечания. Первые приветствия и первые открытия. — Ты… Ты кто вообще такая? — Изуна. Демон Конохи, официально назначенный её жителями. — Не думал, что меня сможет победить какая-то сирота. Его раздосадованное и разочарованное детское лицо вызывает ком в горле. Осталось всего несколько кандзи. Свечение постепенно сходит на нет. — Судьба… — Ошибаешься. Я не должна была сюда приходить. — Что? — Не волнуйся, я не отрицаю твою философию судьбы. Но и не соглашаюсь с ней. — Да что ты понимаешь… — Да побольше тебя. Всемирный страдалец Неджи, как грустно, сейчас расплачусь. Я тебя не знаю и лезть в твои дела не буду. Пока. Скажу лишь одно: ты перегибаешь палку. Тихо рассмеялась, чувствуя лёгкость во всем теле. Развернулась, направившись на выход с полигона и махнула рукой, сказав: — Увидимся завтра, Неджи Хьюга. Первая встреча мелькала перед расплывающимся взором, на сердце становилось лишь гаже. Тело пробирала неконтролируемая дрожь, как при страшнейшей лихорадке. — Неджи-тян… Ты станешь свободным до своей смерти как и я. — Ха? — недоуменно выдохнул Хьюга. Ветер усилился, волосы полезли в лицо, закрыв мальчику обзор на Изуну. Изуна захлебнулась смешком, вычерчивая последний штрих. Какова ирония… — В тот момент когда эта клятва исполнится мы обязательно сразимся во всю силу — ответил Неджи, протянул руку. — Конечно. Соперники мы или погулять вышли? Они стукнулись кулаками. Голубой разряд прошелся по рукам подростков, закрепляя данную клятву. Будто во имя издевательства, тот самый разряд вновь вспыхнул между ними, ярым пламенем окрасил пространство в смешанный с красным цвет. Кровавые кандзи тускнели, склизко впитываясь в Проклятую Печать. Стоило фуин исчезнуть, лоб стал девственно чист, точно и не было никогда на нём замка от клетки. Невидимая дверь со скрипом отворилась. Чирикающей птице оставалось лишь выпорхнуть на свободу. Настолько желанную, настолько манящую Свободу... Изуна сглотнула мешающий дышать ком, который, как казалось, изнутри закрывает дыхательные пути, прерывисто выдохнула. — Я выполнила своё обещание, — с не исчезающей прощальной улыбкой шептала она — Ты свободен, Неджи. Слово «Прощай» не хотело вырываться из плена её губ. Она покачала головой, поднялась и, бросив последний взгляд на умиротворённо сопящего соперника, бесследно исчезла из дома бывшей Хранительницы. Это не последняя их встреча. Разница в том, что она произойдёт многим позже и они более не будут давними соперниками и недругами. Они обратятся в Главу преступной группировки Ничибоцу и в джонина Великой Деревни «Коноха». Изуна смеет надеется, что Неджи забудет обиду и не станет поглощён ненавистью. Он умный человек, а со временем обретёт ту самую мудрость, которой многие обделены. *** Просыпаться в ночи представителю побочного клана Хьюга было чрезмерно тяжело. По началу его одолевала жажда настолько сильная, что ротовая полость обратилась в песчаную остров; мышцы ломили, как после затяжной тренировки; конечности отказывались подниматься, будто не свои вовсе. Ему понадобилось десять минут, чтобы вернуть контроль над внезапно одеревеневшем телом. Он со стоном непонимания приподнялся, часто дыша, как после забега под палящим солнцем в Стране Ветра. Пришлось ненадолго замереть и покопаться в воспоминаниях, чтобы утерянные часы возникли в голове. Он вздрогнул, широко распахнул по слепому белые глаза, огляделся в поисках поджидающей где-то в углу Изуны. Однако унылая в своей не занятости комната оказалась одиноко пуста. Тот страх, то отвращение, испытываемые Неджи до потери сознания сменились раздражением: «Как можно отключится в середине разговора? Нет, как он мог даже на миг почувствовать к ней страх?» — с осуждением вертелось в мыслях, пока сам их хозяин поднимался с футона, едва не упав обратно. «А вдруг это был сон? Изуна не приходила. Не рассказывала ту чушь про богов, Храм, артефакт и свою роль загнанной ищейки?» Сразу, как только ему удалось принять устойчивое в пространстве положение висок ударила резкая, молниеносная боль. Он почти повалился назад с поражённым вздохом. Неджи пришлось мягкими круговыми движениями массировать поражённую часть на протяжении пяти минут, чтобы дискомфорт ушёл. Пальцы скользнули на лоб, мимолётно отметя отсутствие повязки, но не почувствовали привычной шероховатости линий Проклятой Печати, что одним своим существованием, не то что осязанием, несла отторжение, да такое, что ему казалось он в один солнечный день пробьёт головой стену или совершит неразумную попытку вырезать её — настолько всепоглощающее ощущение скованности оно вызывало. Неджи застопорился на половине шага. Дыхание исчезло, грудная клетка замерла, словно внутри кто-то дёрнул переключатель, желая умертвить Хьюга. Пальцы неистово тёрли кожу лба и с каждой секундой настигающего осознания внутри что-то переворачивалось, сладко, вместе с тем горько сжимаясь, по венам будто пустили раскалённый яд, горло во второй раз пересохло, сравнилась с пустыней. Весь обомленный, озадаченный, Неджи сравнялся цветом кожей с трупом. Сделал шаг. Второй. Не успел опомниться, как нёсся по коридорам неприлично громко, снося собой все преграды, заворачивая за угол сносил случайно картины, статуэтки, будто ребёнок, жаждущий подтвердить у родителя долгожданную новость. В столовой Адель встретила его смехом: вид взъерошенного, взмыленного ученика её немало ошарашил. Вот после того, как он, не замечающий ничего от испытываемых чувств, врезался в стойку с цветами бывшая Хранителница силой повела его к столу, где дожидались недавно распечатанные горячие блюда. Крепкие ладони нажали на его плечи, сжали их до синяков, благодаря этому сознание прояснилось, но вместо членораздельного вопроса он смог выдать лишь сплошные предлоги. Поняв, что высказаться не в состоянии, Неджи, сведя брови к переносице, вернул прежний серьёзный облик члена Великого клана, и требовательно вытаращился на понимающе улыбающуюся наставницу. — Изуна, — кивнула Адель, достала из рукава зеркальце, протянула его ученику — Она рассказала почти всё, что могла. Она выполнила обещание. Неджи отмахнулся от воспоминания о Властелине, Киаре и прочих сущностей, упомянутых мимоходом, сглотнув, несмело, практически застенчиво заглянул на собственное отражение. Зеркало не продержалось в руках и пяти секунд, феерично полетело на пол, отвратительно громко разбилось на множество кривых осколков. Никто не обратил на это внимание: Неджи уткнулся лицом в ладони, часто, тяжело дыша, словно ему не хватало воздуха, он на секунду сам уверился, что задыхается; Адель ласково улыбалась, повернула голову к ужину, или уже завтраку, тактично не заостряя внимание на подрагивающих плечах. Его взгляд неторопливо поднялся на собу и на витающий к потолку над тарелкой пар. Притягательный запах отозвался бурчанием в голодном желудке, на языке скопилась слюна. Следовало прищурится, как подгоревшие, слегка чернеющие, ломтики болгарского перца и других ингредиентов, кроме идеальной лапши стали идеально видны. Как стало видно и то, насколько старательно приготовлено блюдо: от него веяло неясной заботой, щемящей любовью, от которой улыбка робко украшает лицо. Сердце громко ударилось о грудную клетку. Казалось, он слышал его тупой, поражённый стук. — Это… — Подарок. Изуна сказала, что тебе понравится, — выпустила изо рта табачный дым, Адель недовольно поджала губы — Считай это расплатой. Неджи опустошённо, но с затаенной на дне прозрачных глаз радостью, не успевшей выветрится, посмотрел на наставницу. — Изуна будет долго воздавать за грехи и ошибки, за необдуманные и импульсивные проступки, однако ты не обязан вечность страдать, Неджи. Ты достоин большего, — повторяла слова наследницы глубоким, внушающим голосом Адель, прикуривая трубку, она проносилась во много лет назад, сравнивала её с Аароном и находила всё больше похожих черт, чем с тем же действующим Шинигами. «Какова ирония» — усмехнулась Адель, прикрывая глаза. — Отпусти обиды. Пускай прозвучит излишне поэтично, даже пафосно, однако: ненависть слишком разрушительна, чтобы её лелеять и слишком эгоистична, чтобы после неё оставались другие чувства, помимо пустоты. Взгляд мудрых глаз прожигал поджавшего губы Неджи, вызывал дискомфорт и чувство подчинения, точно гипнотизируя его. Он глубоко вздохнул, слабо улыбнулся. Какое подчинение? Какая ненависть? Чушь. Он свободен! Свободен! От этих отношений к Изуне и подавно. «По крайней мере, — убеждённо думал Неджи, с неким облегчением — Она не растеряла умения держать своё слово» Внутри всё пело, цвело и пахло, точно наступила весна лишь для него одного! Свобода! Сладкое, желанное, привлекательное и чарующее слово, перекатывающиеся на языке, оно сменилось лёгкой, как пёрышко, задумчивостью. Внимание вернулось к поджидающему разговорчивых людей блюду. «Она никогда не умела готовить, а тут… Соба — не самый лёгкий выбор. Особенно для такой неумехи вроде неё» И как он мог забоятся Изуну? Это бессмысленно. Обоснованно, с одной стороны, но так же абсурдно. Неджи вынул из кармана иллюзорно жалящее кандзаси с ожерельем, пристально осмотрел многолетние подарки, надёжно хранимые в его одеждах, как талисманы, напоминание о прошлом. У обоих светло-голубые камни с причудливым иероглифом: «Соперник», оба весело переливаются, будто подзывая вернуть на законные места. «Она успела отрастить волосы» — прикрыл глаза, как в трансе, рассматривая каждый блик на камне кандзаси и кулоне. Неджи последний раз сжал свой подарок, запоминая на всю оставшуюся жизнь чувство неприятно впивающихся в кожу металлических обрамлений на кандзаси. Он готов поспорить: в тот момент ощутил то тепло, преследовавшее его всё время знакомства с Изуной, до злополучной трагедии. Он бросил, как ошпаренный, заколку ловко подхватившую оную Адель, сам, словно выполняя какой-то строгий ритуал, с неким благоговением надел ожерелье, отягощающее шею и приносящее приятный холодок давно не знавшем тепла кожи кулоном. Адель молчаливо кивнула, недолго проминаясь скрылась за порогом кухни, раздумывая над тем, как «счастливо», определённо со всей «доброжелательностью» ответит на её зов занятой Ямара и как после этого может достаться Изуне. «Это её вещь по праву, — кивал себе освобождённый от Проклятой Печати Хьюга, издал тихий, ехидный смешок — Что-то должно напоминать ей обо мне, хоть изредка» Под нависающую одиноким коршуном тишину, вдыхая чуть пригорелый аромат лапши, Неджи взял деревянные палочки, приготовившись к принятию пищи. Кончики столовых приборов зависли над едой, взгляд бездумно метался по тарелке. Пальцы почти до трещин стиснули деревяшки. Он наклонился, с хлюпаньем втягивая лапшу и чуть не давясь ей от вполне ожидаемого жжённого, немного пересахаренного привкуса. «Сахар? Серьёзно? Кто же его туда кладёт. Кулинарная калека ты, а не Демон, — несмотря на сквозящее ехидство Неджи неприлично шустро заработал палочками — Отвратительно. Просто кошмарно. Сквернее блюда я ещё не пробовал» За раз его тарелка опустела на половину, точно это было вкуснейшая соба во всём мире, приготовленная профессиональным поваром уровня дворца Даймё — не ниже. «Чёрт, неужели она острый перец туда добавила? Глаза печёт» — сглатывал вместе с лапшой ком в горле Неджи. Скрип стула ознаменовал бы окончание ужина, но тарелка была полна чуть меньше, чем на половину. Неджи жевал набитым ртом, опёршись о согнутую в локте руку, держащую испачканные палочки. «Нет. Она пересолила. Точно пересолила. Дура неумелая» Поникшие плечи подрагивали, воздуха в горевших лёгких не хватало, а на ресницах зрели крупные капли, но он, отрывисто покачав головой, продолжил с жадностью есть несъедобное, несмотря на все старания, блюдо. Соба в этот раз была с привкусом соли, пускай единственное, что удалось Изуне со скрупулёзностью соблюсти — это подходящие пропорции приправ.