Луноликая: В Эпоху Войны

Изуна: Минуты сливались в часы. Часы в дни. Дни в месяцы, а месяцы в года. Да, именно. В призывном мире я тренируюсь вот уже четыре года, как в реальности прошло восемь лет. Мне стукнуло двадцать один, или двадцать три — чувство времени в этой реальности напрочь теряется, вместо него остаётся стремление стать сильнее, обойти наставников и надзирателей, поэтому я осознала, что пора уходить, когда Повелитель Духовных Существ провёл последний урок и растворился в воздухе невесомым паром, вперемешку с блестящими кристаллами. Его душа парила вокруг около минуты, прежде чем знакомый холод обжог спину, а пространство заполнило потусторонним присутствием, даже запах в зале изменился с чего-то тухлого на гниющий. Раньше этого практически не замечала, но с эволюцией хиганбаны образ Шинигами перестал сверкать прозрачностью. Его когтистая ладонь выдернула коричневую душу, оплела цепью и загнала в висящую рядом у пояса резную шкатулку. Стоило мне напрячься, как стенки шкатулки стали прозрачными и я увидела тысячи, а возможно и миллионы, обмотанных единой цепью, запертых внутри разноцветных душ. Картина удивительно жуткая и мерзкая. Эти души кричали, вопили в агонии, некоторые неподвижно парили в уголках аккуратной шкатулки, игнорируя новоприбывшего Повелителя Духовных Существ. Иронично. Подобной ступени в иерархии существо после смерти становится на один уровень с остальными, будь это среднестатистический работяга, вор, разбойник или убийца. Все равны у Шинигами пред лицом. Не дожидаясь исчезновения ненаглядного деда, я, массируя лоб, вышла из одинокого зала под невесомый, отражающейся эхом от стен, шаг. Огромная дверь натужно скрипнула, ветер, подгоняя, ударил в спину. Однако я не пошатнулась, твёрдым шагом минула порог. Вытряхнула ледяную корку с рукавов, чуть вздрагиваю от уткнувшихся мне в плечи двух морд. — Всё? — прошептал Агат, сильно наклоняясь, чтобы безрезультатно спрятать от меня влагу глаз. Мой кивок почувствовали оба последние представители правящей семьи Духовных Существ. За последние года Агат с Нептуном жадно выпивали из меня большую часть чакры, по итогу превратились в настоящих монстров, если перестанут контролировать свой размер. По сравнению с ними я — букашка. — Почему он не захотел с нами прощаться? — пробубнил Нептун, нервно дёргая хвостом. Кончики перьев его крыльев дрожали, дыхание тяжёлыми клубками нервировали кожу моей шеи, приглушённый голос источал без всякой хиганбаны тоску, изнывающий вопрос, обиду, какое-то обвинение. Я перестала гладить его между ушами, ладонь, обёрнутая в эластичный, запятнанный кровью бинт, замерла. — Я откуда знаю, хн? — сухо кинула, встретилась глазами с отстранившимся Агатом. — А как же? Единственная и любимая ученица. В последнее время он много времени тебе уделял и прогонял меня…с Агатом. Из его рта вырывались неконтролируемые рыки, когти заскрежетали по гладкому камню полов, в то время как хвост обвил мою талию и крепко стиснул. Я не издала ни единого звука, всё так же спокойно, не сбиваясь, дышала. Взмахом руки приказала дёрнувшемуся Агату не вмешиваться. Это наш конфликт. Ему не стоит в него влезать. — Хн, Нептун, да ты чёртов эгоист, — сжала твёрдый и прочный, как сталь, хвост, направляя в его чешуйки тонкую вязь энергии инь, она оплела самый кончик, ожидая сигнала. — Настоящий эгоист каждый вечер отражается в зеркале, когда ты к нему подходишь. Боль в рёбрах намекает, что скоро они как минимум покроются трещинами. О, нет, дорогой, хн, не получится. Невесомое шевеление пальцев и от пронизывающей тёмной части энергии Нептун протяжно взвыл. Кончик хвоста покрылся вытекающей из краёв чешуек кровью, конвульсивно, бесконтрольно дрожа. Вспыхнувший было на перьях синий огонь потух, его внутренняя энергия перетекла в самый кончик хвоста, подчиняясь тёмной инь части и моему приказу. Его же сила причиняла ужасную боль, точно от перетёкшего в одну часть тела литра крови, с единственной разницей: то, что происходит ощущается гораздо весомие. По виску скатилась капля пота от приложенных недюжинных усилий. А всё, чтобы проучить наглеца. Я подошла к прижатому к полу Нептуну и наступила на злополучный кончик хвоста. Эхо от хруста костей проникло в толстые стены замка. — Вырос, да не поумнел, — с безразличием заметила, невзначай обняла себя за талию, высокомерно задрала подбородок — Твой отец хотел, чтобы ты сконцентрировался на поисках Духовных Существ: он же дал тебе необходимые для этого знания. А что делаешь ты? Ревнуешь к своему Мастеру. Как низко для наследника, хн. — Как низко для наследницы Шинигами учиться у Духовного Существа, — полный ядовитой язвительности Нептун поднялся во весь рост, взмахнул хвостом, заставляя меня отпрыгнуть, он справился с чужой инь частью внутри себя, вспыхнул, как факел, освещая синим пламенем длинный коридор — Спустя почти пять лет и такой посредственный результат. Отец всегда брался учить не огранённые алмазы, но сейчас ему попался пустой камень. Этот мелкий. Подавила в себе ошпарившую грудь злость в иллюзорных стенах гендзюцу. Я не чувствую этого. Мне плевать на его слова. Выплесну все эмоции позже. Останусь одна и выплесну. Обязательно. Нежно погладила рукоять нагамаки, наклонила голову, звеня вечно надетыми серёжками. — Тебе нужно успокоиться и отдохнуть. Ты перетрудился вчера, Нептун, — проникновенно изливала равнодушным голосом, кивнула в сторону его комнаты — Я не хочу с тобой ссориться. С минуту Нептун несогласно кривился, стучал хвостом по полу до мелких трещин, не погашал пламя на шерсти и перьях. Он натянуто оскалился, согласно кивая. — Ты права. Отец умер и… Завтра мы уходим? После кивка Нептун, больше не говоря ни слова, шумным взмахом крыльев оказался у самого потолка и улетел, подняв за собой сильный ветер. До чего огромный замок, раз в нём может свободно летать подобная махина. Эта мысль не первый день меня преследует. Звонкий цокот уведомил о до сих пор стоящем неподалёку зрителе. Будто намеренно проецируемую вину я проигнорировала, как смотрела вслед Нептуну, так и смотрю. Крылья Агата мягким покрывалом обняли со спины, закрыв по самую шею, следующие его слова будто пролетали мимо моего сознания: — Прости, Мастер. Это из-за меня он ругается. — Его слова жестоки, хн, — согласно промычала, плотнее прижимая руку к ноющем рёбрам — Однако тут нет твоей вины. — Если бы я четыре года назад не повёл себя, как нетерпеливый ребёнок… — Агат характерно замолк, позволяя додумывать фразу самостоятельно. — То я бы не узнала о трагедии вашей расы и о причинах раздражения Нептуна в том числе, — я сделала шаг, выбираясь из уютных объятий мягких перьев — Тебе так же плохо от смерти Повелителя. Я не знаю как найти подходящие слова поддержки. В этом я самый бесполезный человек. — Всё в порядке. Достаточно одного твоего присутствия. —Хн, если подобная мелочь поможет тебе приободриться, то я предлагаю продуктивно провести время вместе. — Спарринг? — с обречённостью понурил голову Агат. С нескрываемым весельем похлопала его по макушке. Он отлично меня знает, хн. — Хорошая идея, но не в этот раз. Можем пройти маршрут от кухни до заднего двора и там устроить пикник. Вредина Нептун позже присоединится. — Замечательно! — воодушевлённо улыбнулся Агат, смахивая с себя налёт печали от потери родителя и нашей с Нептуном ссоры. Он легко подхватил меня и усадил к себе на спину, хлопнул крыльями, высоко взлетая. Этот вечер обещал быть достаточно неплохим. Только я уверена: его испортит приход Ямары и Оюна. В довесок к ним обязательно пойдёт красноволосая проблема, а там и последняя жительница этого мира подоспеет. Хн, соберётся весь мусор… Отвратительно. Тошнота подступила к сухому горлу при мысли о постной роже Ямары и смиренно-спокойном лике Оюна. Век бы их не видеть. *** Как я и предсказывала, словно само Мироздание, чтоб ему пусто было, не прошло и часа, как все резко решили бросить все «важные» дела и присоединиться к нам. Милый пикник не превратился в шумную вечеринку, ни в обычную монотонную вечернюю беседу. Любой незнакомец не сдержал бы удивления, видя картину собравшихся вместе ненавидящих друг друга людей. Самая младшая из нас поддалась воспитанию насильно приёмного отца, сидела тише воды, ниже травы, поедая приготовленную им кашу. Напряжение сквозило в каждом движении, взгляды метали молнии, либо холодили презрением. Меня настигало ощущение приближающегося боя, из-за чего я с предвкушением гладила рукоять нагамаки или теребила серёжки. Удивительно, но последнего в призывном мире спарринга не случилось: Оюн посетовал на усталость и забрал несопротивляющуюся меня с собой, проводил в комнату. Как только дверь за ненавистным дядей закрылась, я подошла к истерзанной временем и безответственным хозяином тумбочку, достала из ящика изящную чёрную повязку с вышитым золотым узором по краям. За ней на поверхность тумбочки последовало давнишние лекарство для глаз, спрей, курительная трубка с табаком, маленький бочонок с алкоголем и переведённый полностью пергамент Луноликой. Да, я это сделала. Совсем недавно, буквально после установления связи с Мирозданием… Звучит как бред сумасшедшего, тем не менее это является суровой реальностью. Наследница Шинигами. Дочь фальшивки и девочки-припевочки, бросившей истинного Хранителя. Мерзость, хн. Что бы сказали братья из той жизни, если бы их не развеяла Киара? Я усмехнулась в горлышко бочонка, сделала несколько смелых глотков. Маленькая традиция Утакаты давно пылиться на чердаке и заменяется низменным пьянством, курением и долгой меланхолией. Та просто необходимо для меня, чтобы вконец не обезуметь после третирования Ямары, заумных уроков Оюна и жёстких наставлений Повелителя на поприще владения стихийной чакрой без печатей. Хотя, думается мне, когда я очередной раз затянулась и выдохнула дым из носа, иногда мне кажется, что всё вокруг — иллюзия, навеянная Оюном ещё в период пыток у Данзо. Хн, славные были времена. Этот полудохлый мусор совершенно пытать не умеет, по сравнению с Ямарой. Смахнула с пергамента похожий на пыль табак, бездумно пялясь в ровные строчки, открывшие мне глаза на навеянное Богиней Жизни проклятии. Я тихо рассмеялась и этот смех слышался жутким в своем безумии, эхом в холодной, одинокой, давящей голыми, полными паутины и чёрных пятен, стенами комнаты. Встав с кресла, я легла на неудобную, жёсткую перину, с коробящим сознание звуком прогнувшуюся под моим весом, рядом стоящей кровати. В стенах гулял визжащий в щелях ветер, покрывающий морозной коркой всюду попадавшиеся ткани, створки шкафа еле слышно трепетали по его натиском, а книжные полки скрипели, когда по ним пробегалась разведённые и выпущенные на свободу Ямарой мутирующие крысы. Я обработала повязку лечебным раствором, крепко повязала её на глаза, так, чтобы она до зудящего дискомфорта стягивала затылок. Веки защипало от попавшего в них вещества, брови свелись к переносице, я жадно глотнула стащенный у Оюна виски. Эта безмолвная тишина прерывалась моим смехом после особенно абсурдных мыслей. Обычный смех перерастал в истерический, стоило проскользнуть обыденной мысли: «Как бы смотрелся Ямара на «ведьмовском кресле»? Я бы его окунала в озеро зимой, на Новый Год. Раз, два, и он становится похожим на красноглазую крысу» — подобного рода идеи приносили напрасное удовлетворение, исчезающее на следующий же день, когда подобную пытку применяли на мне. «Если не выберешься, то о какой мести смеешь мечтать, ничтожество?» — скрежетал ледяной голос Ямары в ушах, и всё веселье исчезало. Последняя капля из бочонка смочила язык. Пошарила рукой внутри тумбы, со вздохом полезла под кровать, пошарила там. Встала, проинспектировала два шкафа: для одежды и книжный. Всё пусто. Ни алкоголя, ни табака. С досадой и раздражением я поняла кто является вором, поэтому вернулась обратно, отвернулась к стенке, от которой несло застарелым пеплом сгоревшей плоти Духовных Существ. В дверь постучались и вошли. Вот и вор пожаловал. Оюн позвал меня, но я привычно проигнорировала наставника, лишь махнула в приветствии рукой. Показательный вздох, громкое шуршание красивых одежд. На заваленную тумбочку со стуком приземляется вкусно пахнущее нечто. Меня нерешительно погладили по голове и без лишних слов ушли. Какая забота, хн. Возможно стоило нормально попрощаться. Я не знаю когда мы в следующий раз увидимся: Оюн должен вернуться в свою вотчину, дел накопилось за время отсутствия достаточно, вполне вероятно, что сможем вновь поговорить только в будущем. Благо, в это будущее я уже могу вернуться. Я уже договорилась с Мирозданием, осталось подать сигнал-просьбу. Попытки установить контакт с ним я предпринимала ещё три с половиной года назад, а когда получилось, то пришлось потратить много времени на полноценный разбор высказанной им лекции. Это не слова, не мысли образы, это нечто сложнее, как взаимодействие с душами людей — так же непонятно. Но разобраться не невозможно. Осталось найти Неджи с Итачи и сваливать в великие дали. Единственный гложащий сейчас вопрос: Айнон останется здесь? Скорей всего. И это невероятно беспокоит. Мой Хранитель. Не хочу, чтобы он страдал в ожидании, но и сделать ничего нельзя. *** Погода в реальности стояла мерзкая: обнажившая ветви листва смешивалась со слякотью, где изредка бултыхались черви, при каждом шаге издавался громкий шлёп, воняло сыростью, навозом, чем-то сладким, что в сотню раз ухудшало положение, навеивало тошноту, нотки отчаяния, обречённости и страдания улавливала хиганбана, давила на лоб раскалённым углём, было одновременно и душно, и холодно, и сыро — в тот момент я чувствовала себя намокшей пташкой. На улицах когда-то оживлённого города перекатывался одинокий мешок. Иногда проходили зашуганные жители. Они, завидя меня, кутались глубже в воротники, старые, с множеством потёртостей, серые хаори, напичканные дешёвым, редким мехом, прятали глаза под шапкой, или вовсе в длинные сальные волосы, если оной у них не было, и хлюпали деревянными подошвами изношенной обуви, чуть ли не бежали от меня. Я бы решила, что это от моих спутников они шугаются, но те прятались под широким плащом и не показывали носа наружу. Украдкой хотела оглядеть себя, даже ниже опустила повязку, но осознание дошло до мозга быстрее действий. Айнон писал об этом. Шли войны: подпольная, межклановая и между шиноби и Даймё. Все три разбавлялись конфликтами правителей стран, межгрупповыми одиночками, обычными одиночками, но все столкновения объединяло одно: они вредили среднестатистическому населению и территории. Из-за вечно уничтожавшихся полей на Страну Огня обрушился голод. Приближалась зима, а запасов каждой деревни едва ли хватит на один экономный месяц. Каждый день находили тела неудачливого мусора, попавшего под руку сражающихся шиноби или солдат Даймё. Иногда драка разгоралась прямо в кафе, баре или на улочках дневного города. Некоторые населённые пункты оградили кланы и не давали проехать гуманитарной помощи с повозками. Внутри осажденных пунктов, несмотря на мёртвую тишину, изнутри шли дрязги мелких группировок, подчиняющихся гильдии Хесо и Фулы. Порой это тихие противостояния за кусок хлеба, из раза в раз один из них совершает попеременно удачную попытку перетянуть одеяло власти над точкой, что не обходится без вреда для истощённого населения. Мне самой удалось попасть внутрь этого города благодаря прошлой предусмотрительности. Я с тихим хмыком обвела большим пальцем поблёкшие иероглифы фуин печати на рукояти куная, ускорила шаг, желая без проблем добраться до гильдии. Что-то мне подсказывает: времечко ждёт весёлое и мне не удастся покинуть временную линию немедленно. Айнон завален проблемами гильдии, ему наверняка не помешает моя помощь, а отказать я не смогу. Неожиданно для себя я соскучилась по молчаливому и спокойному эльфу с его забавными длинными ушами. Тот случай, где он послушался сонного мусора Кенджи, не забыт, однако Айнон слишком важен в роли Хранителя, чтобы держать те нелепые мелочные обиды. Спустя столько лет они выветрились под натиском жестокого обучения трёх учителей. Остаётся радоваться, что Ямара занят своим мелким красноволосым мусором и присоединится ко мне не раньше следующего дня. Натужно скрипнула дверь, оповещая находившихся о приходе незваного гостя. От метнувшегося в меня куная легко увернулась, лишь потеряла глазную повязку, мягко упавшую на неподалёку стоявший стол, а от скользящего удара в ноги прыгнула. Я образовала ступеньку из фуутона и ловко отскочила выше летевших в меня трёх копий. Их наконечники глубоко всадились в тёмное дерево стен, древко одного из них невесомо прогнулось, когда я на него приземлилась. Агат с Нептуном вынырнули из надёжной защиты плаща, увеличиваясь в воздухе. Первый грациозно повалил обратно на пол заставившего меня прыгнуть наёмника, одним направленным взмахом массивных золотых крыльев, а второй с агрессивным рыком и гулящими по его телу синими огоньками, точно как от свечей, обвил талию вскрикнувшего члена гильдии хвостом, поднял его на уровень своих угрожающе сощуренных глаз. Одновременно с ними я молнией оказалась рядом с первым нападавшим, парировала его едва обнажившейся танто, одним движением выбила оружие из чужих рук, пнула, усиливая удар чакрой, в колено и яйца, наслаждаясь услышанным хрустом, отчего тот с болезненным шипением согнулся, безуспешно пытаясь хоть как-то увернуться от незамедлительно приставленного в его горлу лезвию нагамаки. — Хн, попытайся, — хрипло шептала обветренными губами, широко распахнув глаза с активированным шаринганом, блестящее от гулявших солнечных лучей лезвие окропилась первыми каплями крови — Попытайся дёрнуться. Я давно не пачкалась. — Ч-что тебе надо? Ты от Намикадзе? — дрогнул несмотря на практически невозмутимый вид, голос наёмника. Его серьёзное лицо создавало впечатление равнодушия и бесстрашия, но скатившиеся с виска ледяная капля, расширенные зрачки с учащённым дыханием, колышущим выпавшие белоснежные пряди из моего закреплённого кандзаси пучка, говорили об обратном. Намикадзе… Да, Айнон в письмах упоминал о нём. Чёртов серый кардинал гильдии Хесо — уж этот факт за долгие годы войны эльф с его секретарём смогли выяснить. Этот поборник красоты и чистоты мира в печёнках уже сидит. Всё ему неймётся, мусор распрекрасный. — Нет. У меня встреча с вашим Мастером, — его взгляд метнулся к товарищам, челюсти ощутимо сжались — Нам не нужна лишняя кровь. Кивнула фыркнувшему Нептуну и расслабившемуся Агату, отпрянула от судорожно сглотнувшего наёмника, возвращая нагамаки в ножны. Освободившийся мусор незамедлительно подскочил к корчившемуся и державшемуся за рёбра на полу другу. Второй товарищ, метнув взгляд из-под нахмуренных бровей в Агата, предостерегающе зашипел: — Я вас провожу. Учтите, если убьёте меня, то вас с того света достанут и в могилу живьём закопают, — он скованно пожал плечами, скривился, видимо, от боли в спине. — Пустозвон. Как же вы нас найдёте на том свете? — оскалился Нептун, невзначай водя хвостом по дощечкам пола. — Прекрати устраивать генеральную уборку, — махнул головой Агат, его цветные перья затрепетали вслед этому движению — От подцепленной здесь болячки лечиться сам будешь. — Ты слишком меня любишь, чтобы оставить одного, когда мне плохо, — заявил Нептун, высоко задрав голову и выпятив грудь. Его пыл умерился, стоило нам зайти в безлюдный коридор, а Агату, цокавшему рядом, ударить по затылку хвостом. — Ты невыносим. Скажи, мастер? —…Не вмешивайте меня в семейные склоки. — Я тебе бисквит скормлю, чудо, — вернул внимание брату Агат. — А я обязательно с тобой поделюсь, как хороший старший брат. — Я, конечно же, его съем. Нептун довольно улыбнулся, когда Агат мило боднул его головой. Хвост прекратил надоедливо елозить. Я шла вслед за сопровождающим, игнорируя его странные взгляды, и рассматривала практически не изменившийся дизайн, являвший собой смесь современности и древнего японского стиля. Бежевые, идеально отделанные стены украшены изящными веерами и картинами с мудрыми иероглифами, иногда попадалось органично висящее оружие. Вполне пригодное для драки, как оказалось на проверку. С потолка свисали лампы в виде цветов хиганбаны — новшество от эльфа — по дороге встречались махровые диваны и стоящие рядом книжные полки с — мельком глянула — художественной литературой и философией от знаменитых в это время писателей. До места назначения, коим оказалась знакомая приёмная комната, по пути изредка встречались спешащие наёмники. Каждый из них источал ки, хмурился и хватался за оружие, но слегка успокаивался после попадания в поле зрения нашего сопровождающего. Агата с Нептуном не баловали никаким вниманием, разве что мельком, видимо, принимая за призывных животных. Впрочем, они в какой-то степени ими и являлись. — Ждите здесь, — еле различимо буркнул член гильдии, с громким хлопком закрыл дверь. Затем последовал замочный щелчок. — Запер, гадёныш, — рыкнул Нептун. Его за ногу потянул к дивану Агат. — Успокойся. Ничего нам не сделают. Выбраться отсюда не сложно: никакой защиты, помимо замка, нет. Беспечные дураки. — Наивные. Ничего не добавишь, мастер? На меня воззрились две пары, как отрепетировали, сощуренных глаз. Я показательно скривилась от ядовитой иронии в последнем слове Нептуна, закинула ногу на ногу, удобно расположившись в объятиях тёмно-синего кресла, сжала рукоять нагамаки, придерживая его прижатым к бедру. Если раньше Нептун называл меня мастером в мало-мальски экстренных случаях, то сейчас взял в привычку, будто упрекать этим. Я бы поняла, называй он меня с той же интонацией наследницей, однако у него словно под каждую кличку свой тон. «Наследница» чаще вырывается в обиженном или злом голосе. За последние четыре с копейками года привыкла. Ничего страшного. Ответить мне не дала громко открытая дверь. Внутрь влетел взъерошенный эльф, с очумелой прической, будто током ударило, за ним, озираясь, спешил смутно узнаваемый наёмник. На его спине закреплён пустой лук, бёдра обмотаны бинтом, маленькими сумками и кобурой от кунаев, из барсетки на поясе выглядывала скреплённая чёрными железными нитками тетрадь, выдавая половину заголовка: «Указы и замечания. Свод правил…». Свод правил? — Наконец-то ты вернулась, Изуна-сан, — выдохнул Айнон, неловко растянул губы в улыбке. Хиганбана обнажила итак не скрываемые чувства: облегчение, отдающее нотками колокольчика и нечто плохо различимое — оно смешалось с остальным калейдоскопом. Мимолётно оглядела Хранителя… Облегающие мятые чёрные брюки, небрежная розовая рубашка с закатанными рукавами, не сочетавшиеся с ними домашние тапочки. Пришёл с официальной встречи? Неужели с гильдией Хесо решили подискуссировать? — Давно не виделись, хн, — кивнула, пристально пялясь активированным шаринганом на поднявшего брови и сделавшего комичное выражение лица секретаря. — Я…— он прокашлялся в кулак, медленно поклонился Айнону -…Оставлю вас. Не забудьте, Мастер. — Мы не договорили, — согласно махнул рукой, со вздохом, даже полустоном, плюхнулся на диван. Когда дверь за секретарём закрылась я наконец смогла дезактивировать шаринган. Глаза вмиг загорелись, закололи, потеряли чёткую до мельчайших деталей картинку, заместо этого обрели кромешную тьму, с редкими светлыми перебивками. Отпустила рукоять нагамаки, накрыла ладонью глаза, сжимая ладонь в кулак от испытываемой боли. — Ты права: мы действительно давно не виделись, — скрипнула кожаная обивка, но не успел Айнон что-либо сделать, как его остановило утробное рычание. — Руки! — гаркнул Нептун. Последовал шлепок с полным возмущения вздохом. — Спасибо, Агат. Я всегда подозревал, что в вашей паре ты самый адекватный. Я не имела способности видеть что происходит, однако, судя по звукам и колебаниям воздуха, эльф переместился в сторону шкафа. Спустя несколько секунд тихих шорохов на стол что-то поставили. С моего молчаливого разрешения Айнон, отведя мою руку, наложил на глаза влажную тряпку, отдающую чем-то травяным. От неё исходил похожий запах, как от выданного Оюном средства. — Сними через пятнадцать минут, — воздух почти незаметно колыхнулся, Айнон вернулся на прежнее место — Зачем ты здесь? До указанного тобой срока не меньше полутора лет. — Отец умер, — пояснил за меня Агат, он устроил свою голову на моих коленях, в то же время Нептун лёг в ногах, обвил хвостом мои лодыжки. — А, неожиданные переменные. Ты успела наладить связь с Мирозданием? — Хн, — согласно кивнула, зарылась пальцами в нежную шерсть Агата — Оюн «сильно» помог с этим. Упирался в своём якобы незнании не один год, упрямый мусор. «Действуй на инстинктах», «Пойми к чему тебя тянет», «Следуй зову души», «Внимай адуляру» — вот и все наставления до последнего года. Тварь полуслепая, хн. — Когда собираешься возвращаться? Мне послать за Итачи? Лоб запульсировал от внезапного напряжения со стороны Хранителя. Потёрла его двумя пальцами, осторожно оттянула краешек тряпки. Перед лицом вместо тьмы гуляли жирные чёрные пятна, напрочь прикрывавшие обзор. Натянула тряпку обратно. Интересно, хн. — Где он? Его здоровье…в норме? Он глубоко вздохнул, воздух рядом с ним завибрировал, отчего я незаметно схватилась за рукоять спрятанного за хаори куная. Обычная привычка, выработанная тренировками у Ямары. Часто я была с завязанными глазами, лишённая почти всех чувств, и могла предугадывать намерения мусорного папаши по течению воздуха, её накалу или рассеиванию: пространство таким образом реагировала на манипуляции с энергией. Часто после подобной вибрации Ямара буквально втаптывал меня в грязь, иногда заставлял давиться покрытой пыльнообразными останками Духовных Существ, землёй. По этой причине мышцы непроизвольно напряглись, внутри натянулась пружина мрачного ожидания и мне пришлось силой подавлять неуместную враждебность, пытаясь объяснить самой себе, что Айнон не собирается нападать. Его энергия не перетекает в нечто сформированное, скорее откликается на тяжёлые мысли хозяина. — Изуна-сан, прежде чем я утолю твой интерес… — он сделал долгую паузу. Собирается с мыслями —…Ответь: ты считаешь меня своим подчинённым? Нептун в ногах от неожиданности хрюкнул, Агат приподнял голову, а я… Я будто зарылась хиганбаной в его эмоциональный фон. Перебирала чувства, как старые статуэтки с пустой мыслью: выбросить или оставить? Он застал меня врасплох. Я разжала деревянными пальцами рукоять куная, позволила себе не скрываясь затеребить серёжку на правом ухе. Никогда ранее не раздумывала над тем, какую роль он играет. Нет, если быть честной, то я всегда относила Хранителей в разряд подчинённых, верных соратников, последователей, но разве это неверное суждение? Они служат наследникам Шинигами, стабилизируют их психическое состояние, поддерживают и следуют приказам. Я поняла это, когда увидела Айнона — нас обоих связывает тонкая нить. Не как с Неджи, по-другому. Это не замок с цепью, не неразрывный канат. Она оплетает его душу, скрепляет с, как странно, моим лбом, где находится хиганбана и непосредственно адуляр — камень, вживлённый в защитников равновесия со стороны Смерти, дающий им право говорить с Мирозданием, управлять им в некоторой форме и отсрочивающий их смерть в физических телах. Именно благодаря ему я со своим недосыпанием, голодовкой, множественными смертельными травмами продолжаю ходить по этой земле. Это не вечно, но срок продлевают пилюли Айнона и давнишняя операция Орочимару и Чёрного Ирьенина. Не знаю сколько осталось мне жить. Год, два… Не важно. Я вновь переключилась в своих мыслях. Молчание Айнон принял за положительный ответ. Чем он и был по сути. Полыхнуло чем-то диким, необузданным, знакомым. Это принесло головную, палящую боль. Гнев. Что не так, хн? С минуту от него слышались тяжёлые вздохи, стискивание подлокотников и скрип зубов. Если бы не отсутствие зрения я бы, уверена, увидела дёргающиеся, как у слона, уши. — Я не твой слуга, Изуна-сан, — наконец собрался с мыслями он, но голос выдавал состояние хозяина высоким тембром и дрожью — Да, из-за связавших нас обстоятельств я до самого твоего, нет, нашего конца останусь рядом. Но я не обязан следовать твоим своевольным приказам. Выполнять просьбы — с удовольствием, тем не менее, я не очередная шавка, чтобы бегать у твоих ног в мольбе о прощении за неповиновение — ещё один успокаивающий вздох, настолько глубокий, что казалось, он задохнётся — За годы работы в гильдии я многое понял, то, чего не был способен осознать в прошлом. — Что же? — Агат ощутимо подался вперёд, неприятно щекоча цветными перьями мой подбородок. —…"Жестокость — не грех, а милосердие — не благодетель. Ты умрёшь, если позволишь кому-либо втаптывать себя в грязь». Это последние слова, сказанные мне братом. Иронично, что это он изгнал меня за жестокость. — Изуна? — позвал меня Нептун, так же, как я являвший собой идеальный образец слушателя. В кожу вошли сотни иголок от резко повысившегося ко мне внимания. Я расслабленно откинула голову на спинку дивана. Голова продолжала трещать, отдаваясь тихим шипением в ушах. — Извиняться за своё поведение не стану, впрочем, тебе…нам изначально следовало обговорить тонкости наших отношений, хн. В который раз сталкиваюсь с подобной недосказанности. Или лучше это назвать дурной привычкой? Последствия бытия наследницей? — Спасибо. — Не понимаю за что ты благодаришь, хн. — Ты в праве устроить в моей жизни кромешный ад на ближайшую сотню лет. — Не планирую столько жить, — шёпотом хмыкаю понимая, что скорее всего мои планы полетят к ебеням — Что с Итачи? — Он на миссии в деревне «Ямма», недалеко от Страны Земли. Должен был вернуться пять дней назад… — Что?! — вздрогнула, резко подняла голову, отчего тряпка с шлепком упала на ойкнувшего Агата. Картинка перед глазами плыла, слава Шинигами, чёрные кляксы исчезли. Пришлось сильно проморгаться, чтобы восстановить целостность зрения. От разочарования хотелось выть: пространство окутала толстая плёнка слепоты. Помассировала утопающие в дискомфорте глаза, с мыслью, что скоро останусь без шарингана. Итак после печати чувствую себя инвалидом, как в ближайшем будущем в принципе лишусь одного из основных преимуществ в бою. Слепой мечник-стихийник-мастер гендзюцу-жалкий любитель фуиндзюцу. Звучит нелепо, хн. — Координаты этой деревеньки, — требовательно протянула руку, подумав, добавила тоном теплее — Пожалуйста. Как непривычно, хн. Сложно. Мне в руки всучили свёрнутый листок, с наилучшими пожеланиями. Схватила нагамаки, последний раз кивнула Айнону и умчалась под нелестные отзывы Нептуна и молчаливое понимание Агата. Они едва успели спрятаться в плаще, прежде чем я выскочила на крышу и не ускорилась райтоном, за каких-то три секунды миновав город, размером не меньшим, чем столица Страны Огня. Держись, Итачи. Не знаю, что с тобой произошло, но я иду. *** Беги. Беги. Беги! — твердили собственные мысли, кружа голову юлой. Я стремилась к деревне без остановок. Максимум — десять минут на удовлетворение естественных потребностей и вновь бесконечный бег. Недолгая остановка. Вновь путь. И так на протяжении трёх дней. Не самый долгий срок, если подумать. Для пережившей тренировки Ямары — пустяк, не стоящий внимания. Смело заявляю, что добралась до нужного места в рекордные сроки, ведь изначально требовалось минимум неделя быстрым темпом по меркам шиноби. Несмотря на скорость пришлось сокращать путь, пересекать опасные каньоны, высокие горы, проходить через уже заснеженные, аномальные, территории, где истошно выла вьюга, где снег доходил до горла, где сама природа убивала незваного гостя. В подобных местах я покоряла злостные, лёгкие на расправу участки на летящем Агате. И вот, я на месте. Плащ потерялся в каньоне, в зубах у чакро-мутанта, хаори обзавелась ледяной коркой по всей ткани, придавая ему прозрачный голубоватый блеск, распущенные волосы сияли из-за поселившегося на прядях инея, глаза слезились металлическими каплями от перенапряжения и пренебрежения регулярными лечебными компрессами, бок грели ножны нагамаки, как живые. Единственное, чего я не пустила на самотёк — это приём пилюль Айнона. Передо мной предстал вид сравнённой с землёй деревней. Её превратили в догорающие руины совершенно недавно. Я осторожно двигалась вглубь, переступала чудом уцелевшие трупы мусора, морща нос от витавшего смрада из плавившейся резины, древесины, человеческой плоти, крови, мочи, говна, гари и, как вишенка на торте, мёртвого эмоционального фона. В небо улетали фигуристые клубы дыма, будто отображая собой произошедшую трагедию. Огонь с аппетитным хрустом доедал остатки в прошлом процветающей деревеньки. Природа оплакивала прожжённую до корочки землю сильным ревущим ветром, смешанным с крупными снежинками, резавшими, как сюрикеном, кожу. Тот раззадоривал огонь на всё более и более яростные и высокие всполохи, казалось, стремящиеся добраться до небес. Некоторые здания канули в лето, образуя за собой кратеры, в углублениях которых осталась кровавое месиво из костей, органов и нервов бывших жителей. Изредка уцелевшие каменные стены украшали бордовые кляксы раздавленных людей, в зазорах застревали катящиеся склизкие кусочки мозга. Происходящий хаос особенно выделялся инородным, нервирующим, приносящим ужас видом, окружённый, точно райской зимней поляной с чудесными, праздничными качающими от горя ветвями, как в припадке, деревьями. Снег грациозно танцевал вокруг, не смея ступить внутрь трагической черты, выводил фигуры завораживающего вальса, поднимался и опускался, словно совершал последний ритуальный поклон ушедшему в веха населению. Сколь трогательно, столь смешно. Я опустилась на корточки у лужи хлюпнувшей от моего ботинка крови, смешанной с кашей из почерневшего снега и грязи. Прикоснулась к отпечатку чьей-то стопы, сощурила глаза. — Итачи, хн, — прошептала одними губами, медленно поднялась. Справа от отпечатка обожжённое огненным шаром след. Слева явственный длинный зигзаг от техники райтона. Там же на земле выступила корка льда. Разбросанные кунаи, сюрикены, пару танто, меч цуруги, вакидзаси, одна катана. Копьё Оми Но Яри приковало к полыхающему до угольков стволу висящий труп крупного мужчину, одетого в броню. Подошла ближе, ища герб хозяина новоявленного трупа. Рядом присвистнул Нептун. Вздохнул Агат. Покачала головой. Не желаю ввязываться в войну шиноби и Даймё, хн. Итачи, благоразумный человек, куда ты-то сунулся? Впрочем, здесь следы минимум двух шиноби, помимо старшего брата. Куда не взгляни, наткнёшься на кучу трупов, иногда с у тех отсутствовала половина лица, порой с них словно скальп сняли, иногда натыкалась на половину черепной коробки, и это малая часть ужаса, необычно, что так мало из них в броне. Почему? Любой шиноби без проблем справится с выводком простакового мусора, однако здесь появились сложности. Если только в столкнувшейся с Итачи армии не входила группа самураев. Нет, Итачи гораздо способней и талантливей какого-либо из безликого мусора. Он легко поймает в ловушку гендзюцу самурайский мусор, трудностей с остальными слугами Даймё не возникло бы. Двое других шиноби помешали? К примеру, Итачи первым делом зашёлся в бою с ними, затем, ослабленный болезнью, пропустил удар. Армия Даймё случайно, или нет, заприметили их, возжелали схватить, убить, но им оказали сопротивление. Почему-то неудачное, судя по количеству умершего мусора. Странно. Шиноби с чакрой в миллион раз сильнее любого человека, самураи в состоянии составить конкуренцию, едва ли достойную, особенно против Итачи. А если они отступали, поэтому так мало трупов людей Даймё? Боялись проиграть? Или не в силах сразить их? Это возможно, если у них чакроистощение, что очень маловероятно. Значит причина иная. Блокиратор чакры? Бред, хн. Их разрабатывали Фукуши, да, но их как-то нужно сцепить на руках шиноби, а для этого вывести их из дееспособного состояния. Итачи, черт тебя дери, куда ты впутался? Покрутила в руках кунай с печатью Бога Грома, всадила его рядом с прикованным к полыхающему дереву трупу. Не важно. Главное найти балбеса и спасти. В его болезненном состоянии лучше избегать лишних физических нагрузок, тем более не использовать шаринган. В груди похолодело от беспокойства, дыхание застряло в горле. Глупый старший брат, хн. Где ты? Прикрыла глаза, усиленно раздумывая в каком направлении могли направиться ослабленные шиноби, учитывая погоню. Это деревня недалеко от границы со Страной Камня, там спрятаться от привыкших к лесной местности солдатов проще. Как же сейчас я сожалею о наличие печати нашей с Неджи связи! Способностей бьякугана нестерпимо не хватает. С силой вцепилась в наверняка покрасневшее ухо с серёжкой, сохраняя невозмутимое выражение лица лишь благодаря самогендзюцу. По пальцам потекли струйки крови. Думай, Изуна, думай! — Мастер! — прервал срывающейся голос Агата, наполовину поглощённый шумом набиравшей обороты вьюги и треском огня — Мы слышали взрывы! — Там твой брат! Залезай! — не теряя времени меня подхватил Нептун, яростно хлопая крыльями и разом подлетая на добрый десяток метров. Я упрямо смотрела вперёд, игнорируя вонзающиеся в глаза снежинки, неистово ворошащий волосы ледяной ветер, заставляющий выпавшие пряди хлёстко шлёпать по впалым щекам. Дышать, мчась на подобной скорости сложно, лёгкие горят, горло саднит, а изнутри волнение со страхом покрывают всё тело неописуемым холодом. Сквозь полог вошедшего в полную силу вьюги прорываются всплески взрывов, галдежа тысячи голосов и болезненных, подбадривающих, полных ненависти и злобы, пробирающих до костей, криков. Лоб пульсирует от уровня и разнообразия отрицательных эмоций. Чем ближе приближались, тем сильнее стискивала рукоять нагамаки. Стоило нам зависнуть над тысячной армией, до нас дошло всё отчаяние ситуации. Мне страшно не из-за количества врагов, не из-за вгоняющей в ужас злости природы, причина, по которой я на пару секунд впала в ступор проста — подо мной ворочился почти друг на друге муравейник людей разной степени опасности, неистовство вьюги атаковала незащищенные, слабые тела мусора, крики, вой, стоны, скрипы ветвей, падающих ниц деревьев оглушали, слабо очерченные пики гор давили могуществом, а внизу, в глазу урагана катился от снёсшего с ног удара клинка Итачи. Шаринган необычайно чётко видел каждую царапину, каждый синяк, неестественно вывернутый локоть, степень бледности, сравнимый с мрамором, каждую каплю пота покрытого испариной лба, он ясно, будто бы нет творящегося хаоса, передавал истощённый вид старшего брата, весь подбородок которого испачкался в собственной крови, одежда изодрана в клочья, кожа в оголённых, во многих, местах пузырилась, краснела, казалось, я слышу вырывающиеся из его рта хриплое, надрывное дыхание, одно веко распухло, посинело, из носа катятся мокрые красные дорожки, он сам трясётся, точно в лихорадке, на шее явственнее всего, будто сиял крупный ошейник. — Изуна, не верю, что я это говорю, но прошу, не теряй голову, — пытался перекричать природу Нептун. Безуспешно. Глаза словно застелила пелена прорвавшей блоки самогендзюцу гнева, в груди била чечётку сердце, сжимаемое шипами ненависти. Я уже не замечала ничего, в том числе не защищающих Итачи, выглядевших не лучше знакомых шиноби. Я соскакиваю с выкрикнувшего моё имя Нептуна, в воздухе обнажая нагамаки. Пока летела защитников брата откинуло в вопящую толпу оруженосцев. Не вижу как они быстро с теми справляются, игнорирую поглощающую меня непогоду, объявшую бескомпромиссными тисками. Как в замедленной съемке клинок очередного мусора возноситься над обездвиженным ранениями Итачи. Чувствую, как в негодующе шипящих, точно кислотой облили, глазах крутится Мангёко. Чакра стремительно формирует огромный силуэт вокруг меня, костяная рука, не успевшего нарастить мышцы, Сусаноо встаёт между братом и посмевшим поднять против него клинок мусором. Итачи. Брат! Вторая рука Сусаноо обводит круг, отбрасывая мусор на далёкие метры, хватает двух отважных шиноби и садит рядом с Итачи в кристалл на лбу, где нахожусь и я. По бокам приземляются Агат с Нептуном, первый принял размер тигра, второй не поскупился и много возвысился над никчёмным мусором настоящим слоном. Возня солдат на время успокоилась. Они шокировано замерли, то и дело оглядываясь на сжимающего ножны человека с пересекающим глаз шрамом. Глубоко вздохнула, щиты самогендзюцу нехотя возвращались обратно, заперли вырвавшиеся эмоции на хлипкий замок. Посмотрела назад, где сидели настороженные шиноби, несколько поражённо вскидываю брови. Помимо Итачи на меня пялились повзрослевшие Тобирама в синей, потрёпанной броне, и Кенджи, одетый максимально просто, как на прогулку в безвоенное время. Они практически не изменились, не считая отросших волос у Нара и новые розовые полосы у Сенджу. Ошейников Фукуши на них не было. Выглядели они определённо менее потрёпано, чем брат. Сосредоточила внимание на едва дышащим Итачи. Сердце кольнуло, нещадно сжало от его внешнего вида и застеливших пеленой боли и слепоты чёрных глаз. В горле пересохло, пальцы на рукояти задрожали. Твари. Как они посмели тронуть его. Позариться на моё! Как они осмелились навредить ему! Эти отбросы познают на себе мой гнев. Я заставлю их пожалеть о содеянном! Клянусь именем Учихи Изуны! Нет, именем наследницы Шинигами, Итэрлитас Соры! — Нептун, Агат, полная боевая готовность. Казнить. Всех, — не сводя взгляда с брата приказала вымораживающим тоном, практически не сдерживая ки. От него Итачи может пострадать. Вернула нагамаки в ножны. По щекам потекли струйки крови. Чёрный огонь, Аматэрасу, вознёсся вокруг нас трёхметровым пологом, следуя моему намерению не заходя дальше. Я осторожно опустила троих шиноби, развеяла Сусаноо. Бегло осмотрела ранения Итачи, вынула из барсетки обновлённую Оюном, с большим арсеналом, аптечку и кинула её охнувшему Тобираме. По глубокому порезу попала. — Окажи ему первую помощь. Если хоть чему-то научился за последний десяток лет, то подлечи, — оставила Сенджу с раскрытым ртом, пристально вгляделась в глаза сонного мусора — Присмотри за ним. Я выпотрошу из вас все органы живьём, если он умрёт сегодня. — Мастер! — окрикнул слабый возглас Агата. — Выпихивай свою тощую задницу, Изуна! — поддержал рычанием Нептун, смешанным с болезненными криками умирающих солдат. Присела на корточки перед братом. Непривычно дрожащая ладонь легла на окровавленную из-за глубокого пореза щёку, уткнулась лбом о его лоб, ощущая на своей коже его тяжёлое, прерывистое дыхание. — Я почти опоздала, брат. Прости. Ладонь спустилась на его скованную шею. Мр-р-рази… Отбросы, мусор! Я их уничтожу. Резко поднялась, обнажила, со свистящим, разрезающим воздух отзвуком нагамаки. Фуутон помог перебраться через непроницаемую стену жадно испепеляющего пространство огня. Недалеко от меня играются с мусором Агат и Нептун, а ещё дальше ждут своего печального эпилога тысяча солдат, окруживших нас кольцом. По щекам ударил ледяной, смешанный со снегом ветер, шею пощекотали свободные пряди покрытых корочкой волос. Нагамаки с предвкушением звякнуло, серьги безумно зазвенели от резко поднятой головы и играющего с ними ветра. — Вам конец, мусор, — прошептала одними губами, когда встретилась взглядом с близко стоящим мусором, имевшим шрам на глазу. Едва ли он понял, вряд ли увидел, но что-то проорал поднявшим оружие солдатам. «Я принесу вам Смерть, — мысленно обещала, вонзая в первого обречённого клинок — И вы поймёте: она в сотни раз хуже, чем это описывается» Ухожу от удара в спину, буквально сношу напитанной чакрой ногой голову мусора. Она, разбрызгивая фонтаном кровь, летит с такой скоростью, что сшибает на своём пути несколько людей, как кегли. Шрамоглазый орёт, размахивая руками, но его трёп уносит вой природы и потрескивание чёрного огня, от которого мурашки бегут по коже. Склоняющиеся к земле деревья отбрасывают жуткую тень на то кровопролитие, что я несу со своими друзьями. Я стремлюсь лишить армию малейшей структурированности, мчусь к шрамоглазому, по пути скачу на глупом мусоре, как на ступеньках лестницы, не отказывая себе, разрываю их напополам нагамаки, сталкиваюсь с умелыми самураями. Они что-то бормочут, упрямо парируют и совершают единственную оплошность: смеют нападать на меня одновременно, с четырёх сторон. Глупцы! Один промахивается, дезориентированный иллюзией проекции меня, второй лишается ног под стрёкот райтона, третьего подкидывает вверх от пятки в подбородок, четвёртый внезапно останавливается и с затуманенными благодаря второй способности Мангёко, следует моей воле, нападает на первого. Кручусь вокруг себя, порывом чакры фуутона, без печатей, откидываю их в разные стороны. Закручиваю воздух вокруг и он воронкой с острыми зубцами затягивает в себя врагов, измельчает их как в миксере, от него летят во все стороны части изломленных тел неудачников, их покрытая кровью одежда, броня. Сбоку, где веселится Нептун, полыхает синее пламя, доносится безумный гортанный смех Духовного Существа и крики агонии горящего мусора. Пока я активно доказываю себе не бесполезность тренировок кендзюцу с Оюном и насилие в учёбе от Повелителя, где-то рядом ловко, как настоящий хищный кот, бегает Агат. Его цоканье копыт по смягчённой, покрываемой трупами тел, угрожающе нависает, несёт за собой перезвон обречённости, кажется, будто перебивает гневный, вопящий шум вьюги. Здесь слишком много врагов. Этот шрамоглазый хочет взять измором? Отплёвываюсь от брызнувшей из шее бедолаги крови, отпрыгиваю в воздух с помощью ступеньки фуутона, чтобы сбросить с себя обувь. Так легче управлять дотоном без печатей. Приземляюсь на плечи очередного мусора, откручиваю ему голову. Топаю по земле, от стопы бугрится заснеженная поверхность, резко выскакивает и насаживает на трёхметровые пики солдат. Выставляю перед собой нагамаки, чувствуя как крутится в глазах Мангёко. Нужно поспешить. Итачи необходим стоящий ирьенин и пока я вынуждена истреблять мусор отнести к нему брата не получится. Поспешим, хн. Огромный огненный феникс летит сквозь толпу воинов, оставляя за собой обугленные трупы, осыпающиеся, если на них легонько наступить. Товарищ шёл на товарища, следуя моей воли и способности Мангёко. Порабощённые, они бросают оружия и зубами впиваются в замерших друзей, беспощадно разрывают им глотки, не слушая мольбы о помиловании. Притягательный хруст костей идёт бок о бок с противными визгами испуганных до обморока солдат. Фуутон, поющий на противной высокой ноте воронкой уносил уже мёртвых после секунды попадания в неё врагов, после неё образовывается полыхающий, чернеющий от копоти кратер. Шары райтона метко пронзают убегающих противников, входят в землю и уносят в мир иной не меньше десятка стоящих в округе мертвецов. Я молнией несусь на шрамоглазого, кастуя техники один за другим, орудуя клинком нагамаки, несу смерть каждому вставшему на пути или неудачно споткнувшемуся и потерявшему в последствии жизнь. В ушах свистит ветер, по испачканным кровью щекам бьёт снег, а под ногами хрустят чьи-то кости. Гвалт, визг, воинственные и полные отчаяния, боли, крики затихают, когда, увернувшись от клинка врага, я лишаю ног шрамоглазого, стремительно разворачиваюсь и вонзаю в самое сердце нагамаки, давно испачканное в крови. Новость о гибели военачальника разнеслась по собранной армии со скоростью настигающей волны. И люди разделились на три лагеря: спасающие свою жизнь, мстители и шокировано замершие. Взмахнула клинком, от него по удивительно уцелевшей белизне снега расползлись красные капли. Подняла голову к хмурому небу, краем сознания подметила громыхающий смех Нептуна и цокот копыт Агата. Лицо хлестали снежинки, ветер давал смачные пощёчины, а пробирающий металлический запах окутывал внутренности знакомым трепетом. Его я чувствовала в последний раз в прошлой жизни. На войне. Пора заканчивать. Здесь и сейчас нет никакой стратегии. На этом балу правит грубая сила, подпитываемая сжимаемой сердце ненавистью. Крепче перехватила рукоять, каждым шагом заставляя дотон образовывать пики, ямы с шипами, размазывающие тонким слоем тела плиты. Управляемый ветер кружился вокруг смертельным коконом, отсеивая тех, кто нападал со спины, сметая за ней воинов и придавливая их плотной ладонью. Райтон играл на коже, иглами вонзаясь в неё, давал ускорение и не позволял мусору даже заметить движение, которым я жестоко лишала их жизни. Они — ничто. Они — мусор под ногами, который стоит убрать. Они не имели право зариться на жизнь моего брата. Из-за своей глупости их жизни заберёт Шинигами, а я своими руками отправлю каждого к нему в шкатулку. Крики агонии, ужаса, гнева и ненависти сливаются в один нависший над полем боя гул. Он стучит в ушах ритмичным набатом, как по нотам, пробирается в самое сердце, отчего оно ускоряется от чувства тёмной радости и удовлетворения. Эта музыка чужих мучений безумной мелодичностью гуляет по рядам воинов, провоцирует их на ещё больший крик: будь он мучительным криком или воинственным. Их голоса внедряются в кожу, в кости, в мышцы и артерии, питают меня, прибавляют сил для смертельного танца. Я вижу их настолько ясно, настолько пристально вглядываюсь в мельчайшие искажённые предсмертной конвульсией черты, что кажется, словно зрение не на грани слепоты, каждая линия искривлённых в гримасе губ отпечатывается на внутренней стороне век, там, где давным-давно запечатлены остальные убийства, свершённые моей рукой, там, где навечно выгрированы воспоминания о смертях родных братьев из прошлой жизни и гибель Утакаты с Асом. Эта вендетта подходит к концу последним рывком, молниеносным парированием и контратакой. Стук металла о металл, клинок о клинок, противный скрежет и разочарованный грубый вскрик противника. Вялые снежинки покрывают наши мечи и тут же тают от исходящего от них жара чакры, от вибрации, выпускавший пронзительный звук. Нагамаки наносит последний режущий удар. Шмяк. Самурай падает на колени, с хрипом заваливается в бок. Его тело с противным шлепком скрывается в грязно-кровавом месиве, напоминая о том, что это было когда-то белоснежным сугробом лишь в воспоминаниях. Тяжело дышит Нептун, не прекращает довольно скалится, как хищный зверь, удовлетворивший кровожадные потребности. Его морда поразительно чиста, а вот шерсть на туловище, перья на крыльях и когти испачкались по незнамо какому слою багровой, отвратительно белой, розовой и коричневой жидкостью. От него несло так, что дышать не представлялось возможным. Однако если не вдохнёшь — мгновенно падёшь от асфиксии. Агат брезгливо повёл носом, оглушительно чихнул. Он, в отличие от брата, стерильно чист, не считая копыт. Агат задёргал ногой, в попытках скинуть впалую черепушку умершего человека, на лице которого и после смерти сохранился отпечаток непередаваемой безысходности. Природа прекратила бушевать. Пасмурное небо, да опасно кланяющиеся кроны деревьев — единственное напоминание о прошедшей вьюги. Я сделала шаг вперёд, не обращая внимание на хруст оторванных от какого-то тела пальцев. Ноги двигались вперёд, будто ступая по вычищенной до блеска кирпичной дорожке на аллее, пускай вместо мерных стуков каблука — мерзкое хлюпанье, хруст снега и костей, вместо пушистых зелёных ободков на ветках — голые, сухие, сморщенные, как у столетней старухи, отростки, вместо завораживающего света от фонарей и гирлянд — сплошной мрак предзакатных лучей, которые тянуться подобно костлявым ручищам, вместо оживлённой улицы, наполненной счастливыми парочками, семьями, детьми, компаниями друзей — лесное поле, усеянное извращенными, поломанными, как куклы, трупами воинов, каждый из которых умер с нелицеприятным выражением. То тут, то там выпирали длинные древки копий, рукояти мечей, торчащие из колотых ран, знамёна, прочно вонзенные в землю, как идентификация убитой армии, как замена эпитафию на братской могиле. Воздух полнится смрадом сгоревшего человеческого мяса, оседающего отравой в лёгких, а в небе дружным строем кружат падальщики, враждебно стрекоча подлетающим и каркающим воронам. В этой гниющей равнине, горящей злостной атмосферой смерти, выделялась истерзанная каменная коробка из дотона, покрытая незначительными пятнами от тщетных стараний врагов пробить путь к троим шиноби, однако эти углубления складывались в вызывающую благоговейную дрожь картину — столько пробитий и кровавых мазков было на стенах. Я шагала около десяти минут спешащим темпом, чтобы достигнуть стен, едва не падала и не раз скользила на изломленных трупах, восславляя свою координацию. Рвано выдохнула, желая как можно скорее перетерпеть жжение в лёгких и саднящее горло. Тяжело топнула, посылая идеально контролируемые потоки чакры в землю, которая, казалось, начала разлагаться под тоннами оружия и морем смердящих трупов. Стены дотона мгновенно слились вниз, более ничего не напоминало их недавнюю защиту шиноби. За ними до сих пор тлел чёрный огонь, сбавивший напор и рост. Взмахнула ноющей рукой и его сдуло под тяжестью вложенной в ветер ян энергии. На тонкой лежанке, укрытый покрывалом, перебинтованный, с прижатой к груди сломанной рукой, к которой крепили шину, всё ещё бледный, беспокойно лежал Итачи. Его брови хмурились, лоб покрылся испариной, губы в бреду шептали всякую нелепицу, что считывал Мангёко: — Уйди… Саске… — С…дороги… Пере… — Война… Намикадзе… Буду… — Неизбежно, Айнон…умру… Последние слова заставили вздрогнуть и опомниться. А ведь Айнон не успел ничего сказать про здоровье брата. — Рина, — первым на ноги поднялся Тобирама. Лазурный кулон, болтающийся на его шее сильно контрастировал с потрёпанной синей бронёй, ставшей на пару тонов темнее из-за грязи, и испачканная засохшими бордовыми пятнами, ладонь, которой он потянулся к кобуре с кунаями перевязана знакомым посеревшим платком с нелепым рисунком котёнка. Его застопорила вытянутая рука заспанно моргающего Кенджи. Испачканное собственной застывшей кровью, ранее льющейся из множества ран, лицо Нара окружал ореол привлекательного плавленого золота, сосульками доходящий до тонкой талии, даже в невзрачном виде манящие красотой, в них хотелось запустить пальцы и убедиться во внешней шелковистости, они казались единственным светом в пробирающей тьме. Ни за что не признаюсь никому и никогда, но посмотреть в эти глаза, являющие собой бездонные, засасывающие чёрные дыры спустя более пяти лет на самом деле было страшно. Сколько времени прошло, а они такие же жуткие. А он такой же нечитаемый хиганбаной. Мальчик вырос в мужчину. От этой мысли в горле встал ком отвращения, старые шрамы, оставленные мусором Акума протяжно заныли. Нара молчал. Сенджу скорчил невнятную гримасу, скрипнул зубами, но отступил. Я же заметила полупустую походную аптечку, на несколько секунд позволяю вырваться удивлению, отразившемуся приподнятой бровью. Болезненный стон Итачи вырвал из оцепенения. Я сорвалась с места, терпя сжавшие тиски сердце и ледяную волну, прокатившуюся по внутренним органам. — Внутреннее кровотечение? Переломы? — Его можно поднимать, но осторожно, — правильно истолковал Кенджи. Послышался скрип снега. Они отошли назад, не сводя с меня взглядов, прожигающих спину. Плевать на мусор. Незачем волноваться о них, особенно когда есть кое-кто первостепенной важности. Я наклонилась к Итачи, улавливая очередное бормотание: — Больно… Не надо… Нет… От его шепотков, переросших в шипение мышцы одеревенели, слюна никак не хотела сглатываться, а из глаз интенсивнее стали стекать капли крови, будто готовясь сжечь дотла всю поляну. Самогендзюцу мастерски засунуло все тревожащие чувства под замок, я чувствую, как мимические мышцы расслабляются вместе с конечностями. Повернулась в сонному мусору, напрочь игнорируя Тобираму, кивнула в сторону присевшего Агата: — Возьми его на руки и садись. Ты тоже, — на этот раз бросила Сенджу — Не стойте столбом, мусор. Несмотря на отсутствие второй конечности я вполне способна дать вам в зад для ускорения. А в противном случае лишить кланы Нара и Сенджу наследников. Неплохая идея, хн. Сделаю я это, конечно, после нескольких дней отдыха и восстановления. Усталость берёт вверх, веки так и тянет к закрытию. Как же я устала. — Как сделала это с кланом Узумаки? — ядовито цедил Тобирама, наверняка жалея испепелить меня в труху — это читалось в его глазах, пока Кенджи поворачивал голову то на него, то на меня. Мысленно я хмыкнула, припомнила те чудесные времена на архипелаге Узумаки, приходя к пониманию, что смерть Норико-химэ предстала именно в том свете для Тобирамы, что и для Мито, в реальности равнодушно пожала плечами, вздрогнула от чересчур громкого надрывного вздоха Итачи. Брат становился всё бледнее, трясся в лихорадке, будто сидел на старой работающей стиральной машине, бинты омочились кровью, грудная клетка вздымалась часто-часто, хиганбана передавала весь вкус испытываемой им боли. Самогендзюцу — один из самых полезных овладевших навыков. Сжала рукоять нагамаки по привычке, огрубевшую кожу лица защекотала скатывающаяся красная капля. Кенджи сухо закашлялся, отмахнулся от фырка Тобирамы и аккуратно поднял Итачи на руки, кривя губы от натуги и бессознательного сопротивления. Не обращая внимания на свинцовое гудящее тело, точно по щелчку пальцев оказываюсь рядом с Сенджу, наши носы практически соприкасаются. От этого по позвоночнику пробежали мурашки, голова слегка закружилась, а в горле встал отвратительный не проглатывающийся ком, он наводил на подозрения, что вскоре придётся удалиться в кустики — лишиться давнего завтрака. Или его переваренных остатков. Хотелось максимально дистанцироваться от него, но я заставляла себя замереть и буравить скривившейся мусор широко распахнутым шаринганом. — Ты мне должен. Не забывай, кто любезно дал в руки возможность ворваться незамеченными на территорию клана Учиха через потайные ходы, кто подарил чёртову карту и не попросил ни монетки, кто благосклонно защищал твою задницу от назойливых аристократок Узумаки. Кожа Тобирамы покрылась забавными пятнами, глаза превратились в щёлки, сверкая малиновым выжигающим жаром. Я замечаю, как тело напротив, в жалких трёх сантиметров от моего, стало монолитом, единственно — изгвазданные руки полностью выдавали степень его внутреннего накала незаметным обычному глазу тремором. От моего шёпота на грани шипения шаринган натыкается на мурашки на раскрытой шее. — Я спас твоего друга от смерти на этом поле боя. — Я могла не отвоёвывать ваши с сонным мусором задницы, не рисковать своими…призывными животными, — парировала в ответ даже не пытаясь ухмыляться, как обычно сделала бы — Из прошлой благодарности, оттого, что ты скрашивал скучные дни на архипелаге Узумаки, я решила потратить драгоценное время на истребление мусора Даймё, и как ты мне отвечаешь? А, котёнок, где крохи твоей благодарности? Малыш, ты… — Вы прекратите миловаться и мы полетим, или позволите этому парню умереть? — прервал раздражённо ленивый голос с высоты Агата. — Залезайте уже! — поддержал рычанием Нептун, нетерпеливо постукивая хвостом. Резко повернула голову к виднеющиеся сальной от пота макушке Итачи, кончик испачканных волос хлыстнул порывисто выдохнувшего Тобираму по носу. Я молнией, разогнала райтоном скорость, приблизилась, запрыгнула на Агата, села на корточки возле брата и мягко приложила ладонь к его лбу. На нём можно блинчики печь, какой горячий. — Тобирама! — требовательно окрикнул Сенджу развалившейся Нара. Тобирама, успевший оседлать, с позволения, Нептуна, всматривался в километры безвольных тел, воткнутых и колыхающихся на ветру знамён и кружащих в небе стервятников. Он не оглядываясь кивнул, вцепился в шерсть рыкнувшего Нептуна крепче. Без команды Духовные Существа оттолкнулись от земли и рьяно заработали крыльями. Следующая остановка — гильдия Айнона, но, вероятно, придётся задержаться и бегло построить временное убежище. Итачи не выдержит долгого перелёта, тем более на высокой высоте. *** «Блять!» — истерично вопил внутренний голос. Прижатый к туловищу Агата от скорости полёта Кенджи что-то булькнул. Я крепко сжимала плечо горящего от температуры Итачи, не дезактивировала Мангёко вот уже сколько часов, проклиная ёбаную печать на Связи. Как парадоксально: за несколько часов ни единого подходящего участка и разбросанные по тому округу, где мы пролетали, дивизионные лагеря, передвигающиеся наёмные группы, отряды Даймё Огня — они бегали по землям подобно назойливым муравьям и нигде не было от них свободы. А Итачи становилось хуже. «Замечательно. Прелестно!» — скрипнула зубами, когда мы вновь зависли над лагерем соединённого отряда Даймё Огня и Воды. Нас прикрывали плотные облака, возбуждённо следовавшие неумолимому ветру. Внизу всё свободное пространство покрылось снегом: от голых ветвей километровых деревьев до одиноких неприветливых холмов и возведённых переносных сооружений. Итачи бессознательно заметался, от падения его останавливала намертво стиснутая на плече рука. Он настолько горячий, что удивительно: как я ещё не получила ожог. В этом лагере навскидку около тридцати пяти обычных солдат, не шиноби и не самураев. Смести их одним взмахом руки, как чихнуть. Повернула голову к жавшемуся, чуть ли не зарытому по самую макушку, как одеялом, в шерсти Кенджи, с Тобирамой аналогичная ситуация. Слабаки! В голове гуляла одна сумасбродная идея, но как бы не уничтожить с её помощью драгоценные палатки. Хн, плевать! Построю новые из дотона. Перекинула ногу через Итачи, сжала бёдрами его талию, даже не скривилась, стоило ухоженным, покрытым лаком — поразительно — ногтям впиться в них. Больно, чтоб тебя, глупый старший брат. Выставила ладонь в форме пистолета и прицелилась в центр лагеря. На кончике пальца закрутился сжатый потрескивающий искрами катона футон. Прежде чем прогремел взрыв моё запястье перехватили. Кенджи, зеленоватый от приливов тошноты, покачал головой, растопырил свободной рукой пять пальцев. — Сонный мусор, хн, — жалкий сип вырвался из горла, я прищурилась. Вырвалась из хватки, вытянула во второй раз ладонь. На всех пяти кончиках начали формироваться пули сжатого футона с искрами катона, хватило трёх секунд, чтобы правильно и эффективнее подобрать пропорции. Раз. Прицеливаюсь. Два. Посылаю импульс. Три. Пули со свистом летят в жертв и не успевают их упокоить, как я формирую следующую порцию и пускаю их следом. Агат с Нептуном приземляются на опустошённый меньше, чем за минуту лагерь. Снег под их лапами и копытами натужно скрипнул, словно едва выдерживал их вес. Облака снова сгущались, на нос упала первая снежинка, захотелось чихнуть. Я выразительно глянула на приложившего ко рту кулак Кенджи. Судя по мученически закатанным глазам меня поняли. Спрыгнула с насиженного места, не отходя далеко топнула грязной и израненной стопой, сделала круговое, как в танце, движение ногой, посылая дозированную волну того остатка чакры, которых успел восстановиться за время полёта. Вокруг полевой, в красных цветах, палатке воздвиглись суровые, толстые, вместе с тем гладкие стены, будто бы с облегчением сбросили покрывало из снега. Второй полукруг. Забор из дотона, с угрожающими шипами возвысился на добрых два метра. Заскользила левой ногой. Во внутренней части, вдоль забора встали низкие столбы с глубокими чашами. Кенджи ненадолго замер, широко распахнув сонные глаза, встряхнул головой, со вздохом поспешил внутрь, скрипя снегом и оставляя за собой грязные от подошв следы. Агат с Нептуном уменьшились до размера пони. — Агат, за сонным мусором. Нептун, Тобирама, — Сенджу напрягся, потянулся за кунаем — Принесите дрова. И не спорь, Тобирама, хн. — Сегодня я отплачу все долги, — с обещанием в голосе прошептал Сенджу, распрямляя спину — В будущем ничего от меня не жди. Никакой помощи. — Не волнуйся. Надеюсь, что мы не встретимся более. — Странно, но в этом я полностью солидарен, Учиха. «Присмотри за ним» — прошептала одними губами серьёзному Нептуну. Он с кивком последовал в глубь леса за бодро шагающим, несмотря на раны, Сенджу. Шаги стихли. Возня за забором и стенами умолкла. Глубоко вдохнула… Стоило оказаться одной, я рухнула на колени, неприятно стукнулась коленями, с жжением в груди глухо закашляла в кулак. Виски противно заныли, вторя старым шрамам. Приложила тыльную сторону ладони ко лбу, изо рта вырывались облачка пушистого с виду пара при каждом опущении грудной клетки. Отвратительный денёк. Как и все до него. Как и всегда. Минутку посижу и встану. Да, всего лишь минут… — Мастер! Итачи очнулся! — крики Агата разубедили меня в необходимости немедленного отдыха. Брат… Ладно. Сглотнула вставший в горле ком, подскочила и не отряхиваясь, забежала в палатку, минуя забор и земляные стены. Я услышала свистящий ветер, придающий ускорения танцующим снежинкам, тяжёлые скрипы веток и мерзкую песню болтающихся, висящих котелков, до того, как окончательно задвинула полог. *** Я пнула стойку с декоративными латами, стиснула серёжку на правом ухе, задрав голову к колыхающейся ткани палатки. Декоративное дерьмо излишне громко сложилось смятой, как картонки, кучкой. Мышцы плеч сжались от внимания двух наследников кланов, но я не обернулась. Пока в груди стучало сердце, неприятно отдаваясь пульсацией в ушах, на улице бушевала вьюга. Пришлось зажечь те же столбы, что я воздвигла вдоль забора, внутри палатки, и «одолжить» тёплую одежду бывших жителей. Кенджи щеголял в шароварах, свитере и новомодной, тонкой с первого взгляда, куртке — всё в исключительно чёрном цвете, Тобирама оделся в синее кимоно с широкими рукавами и белым воротником, обнимающим шею, будто хвост лисицы, а я нашла набитое дорогим мехом красное хаори с серебристым узором на рукавах, и всё. В остальной одежде я буквально утопаю. И ведь не сказать, что настолько миниатюрная, рост около 180 сантиметров, плюс минус два сантиметра. Впрочем, это не важно. Совсем, блять, не важно! Я резко повернула голову, так, что основание шеи неприятно заныло, отреагировав на кашель Итачи. Становилось невыносимо жарко от накала эмоций, сердце отбивало чечётку, желудок скручивался в узел, а глаза жгло не только от непрекращающейся активности Мангёко, но и из-за непролитых, сдерживаемых слёз. Сжала дрожащую ладонь в кулак, изо рта вырвался судорожный вздох. Слишком громкий, чтобы на него не обратили внимания два коршуна. Они следили за каждым моим действием так, будто я неисправная фуин печать, грозящаяся подорваться в любой момент, что отчасти являлось правдой. Вот, Агат выходит из импровизированной ширмы, которой я отгородила брата, и опускает голову, тихо бормоча под нос какую-то нелепицу. — Агат… Он повторяет так же неслышно. — Агат… Передние копыта стукнулись друг о друга, золотые крылья пару раз слабо хлопнули. Слова лились неразличимым бубнежом. — Агат, чтоб тебя, говори внятно! — Нептун подскочил от моего рёва, я остановила его не начавшуюся гневную тираду дёрганным взмахом руки — Что. С. Итачи. Агат? Он неуверенно, как-то робко повернулся к наследникам кланов, затем перевёл взгляд на меня. И что он предлагает? Выйти поговорить туда, где собственных мыслей из-за силы ветра и шума бьющихся лагерных инструментов, не услышишь? — Говори, хн. — У него смещена ключица, а связка, соединяющая кости, порвалась. Лучевая кость вся в микротрещинах. Переломаны два ребра и кости грудных позвонков, тазовый сегмент сильно смещён. Разрыв мышц в голени и бедре обеих ног. Пробито левое лёгкое, случилось внутреннее кровотечение. Повреждён желудок… Изнутри. Ожоги на животе оставила скорей всего горячая расплавленная сера. Сотрясение мозга третьей степени. С шеи слезла кожа, будто он…он пытался безрезультатно стянуть ошейник. Истощение. Он, кажется, долгое время голодал. И последнее… Он вряд ли, при удачном стечении обстоятельств, если очнётся, вернёт способность видеть. Тиски бурлящих чувств ослабили хватку. По сосудам разлилось искусственное, ледяное, обжигающее внутренние стенки органов спокойствие. Я прикрыла глаза, подняла голову, в уши проникало шебаршение ткани палатки, потрескивание поленьев и издалека ноющая вьюга. Со стороны кланового мусора издался отчётливый хмык. — Как он вообще жив, — справедливо прокомментировал Тобирама. Покосилась на него: Сенджу подошёл к шаткому столу, с которого я полчаса назад свалила всё, что только можно, и опёрся о него задницей, скрестил в фирменном жесте руки на груди. Кенджи сохранял благоразумное молчание, расслабившись на прямоугольном деревянном ящике из-под алкоголя, он широко расставил ноги, поставил на колени локти, сложил руки в замок и уткнулся в них, наблюдая за всем из-под полуприкрытых век. — Ты поднимешь его? — повернула голову к Агату, медленно поглаживая гладкую касиру. — Несомненно, — немного потупился, с каждой неизвестной мне мыслью становился всё увереннее, кивая головой, цветные перья на макушке переливисто играли в свете огня — Зрение… Его невозможно восстановить. И потребуется переливание крови. Твоя подойдёт? Потеряет способность видеть. Потеряет шаринган. Станет слабее. Успеет ли приспособиться, привыкнуть и вернуть былую силу? Итачи привык убивать быстро и безболезненно, он не любит причинять физическую боль. Что с ним станется в подпольном мире? А в Акацуки? Он потеряет позицию. Окажется в скверном положении. Его… Могут убить. А болезнь? Готова поспорить, что Айнон на отлично отсрочил её последствия. Но не убрал. Мысли в голове вертелись неприятным ульем, от них пульсировали виски, беспокойство, волнение, даже страх надёжно обвили сердце стальными, жалящими цепями. Идея возникла в голове быстро. Была столь же абсурдна, что и все идеи до неё когда-либо возникающие. Преимущественно вредящие мне самой. Я медленно втянула в лёгкие воздух. Отсчитала до восьми. Выдохнула. Повторила в звенящей тишине два раза. Уголок рта растянулся, превратился в наверняка кривоватую ухмылку. Плевать. — Агат, готовь место для операции. Моя кровь идеально ему подойдёт. — Мне не нравится твой взгляд, — поднялся на лапы Нептун, безумными рывками задёргал хвостом — Что ты задумала? — Нептун, не здесь, — предостерег покосившийся на клановый мусор Агат. — Что ты задумала, Изуна?! — Успокойся, хн, — подняла вот уже который раз голову, чувствуя, как хрустнула шея — Тебе тоже есть занятие: немедленно, на всей возможной скорости лети к Айнону и узнай историю болезни Итачи. Выведай у него всё: от последних симптомов до того, какая операция ему необходима и какие ресурсы к ней нужно добыть. Для Нептуна не должно быть огромной проблемой пролететь сквозь вьюгу. Агат выставил хвост между мной и рвущимся с убийственными намерениями Нептуном. Он скалился, его ноздри широко раздувались, по спине гуляли синие огоньки, а когти врывались в ухоженную землю. Голова его мотнулась, глаза сверкнули от бликов горящего на столбах пламени. Задёрнутый ширмой Итачи закашлялся. Агат дал оплеуху своему неугомонному братцу, прошептал ему предостережение быть осторожнее в высказываниях, и в висящей тишине ушёл к Итачи. Дыхание старшего из братьев постепенно нормализовалось, когти продолжали подрагивать, но землю не вскапывали, мышцы задних лап напряжены, но главное — глаза. На склере расползлись тонкие нити лопнувших капилляров, чёрный зрачок неестественно затмил радужку. Бешенство Нептуна не выльется ни во что хорошее. Он продолжал ждать ответа на своё недоумение. «Что ты задумала, что ты задумала» — мысленно передразнила, жалея, что не могу отгородиться от кланового мусора фуин печатью. Лучше поберечь восстановившиеся остатки чакры. В любом случае то, что я собираюсь сделать не является секретом. В конце концов, это произойдёт в этой палатке, отгородившись жалкой шторкой. — Агат? — не поворачивая голову требовательно спросила усевшегося между мной и Нептуном друга. — Он стабилен. Я устранил жизненно угрожающие травмы, для полного восстановления нужна кровь. — Подготовь всё для переливания и для пересадки. Агат вскинул понурую голову. Камень на его лбу словил блики от играющего огня. Нептун рядом фыркнул, сумасшедше закачал головой. — Что…Что собирается делать мастер? — Бред. Ты не можешь, Изуна. Не посмеешь лишить себя того, на что опиралась в битвах долгие годы. Ты, должно быть, тронулась умом, — скороговоркой шептал, да порыкивал Нептун. Пригладила серёжку, покосилась на клановый мусор. Шаринган считал их переговоры по едва шевелящимся губам: — Какой драматический спектакль, — молвил Тобирама, до сих пор опираясь на стол, его лицо выражало высшую степень пофигизма — Ты до сих пор уверен? Без глаз она ничего не стоит. Кенджи благоразумно прикрывал рот сцепленными в замок руками, но судя по скисшему лицу Тобирамы того осадили. Мне нравится это всё меньше и меньше. — Это не имеет смысла, — заявил громогласно Нептун, высоко поднял голову, дёрнул хвостом. — Нептун! — Что?! Изуна, ты поставишь себя и нас в уязвимое положение, если…если вернёшься обратно без шарингана! Нас там съедят заживо! — Ему будет хуже, — я подошла ближе, понизила тон голоса, чтобы мусор не услышал ни единого слова, но хриплый тембр стал больше похож на угрожающий — Я отмучаюсь спустя год или два, а ему предстоит всю жизнь страдать. Без Мангёко Итачи приспособится, но сколько времени это займёт? Я не смогу вечно прикрывать ему спину, как бы не хотела. — Пхах, ты правда волнуешься о его благополучии? Ты — та, которая угробила Аса, подвергла пыткам невинного Оду, убила Нобу, предала Утакату, уничтожила деревню «Феникс» вместе со всеми её жителями: стариками, женщинами, больными и детьми, практически сравняла с землёй родное селение, практически превратила в мстительного монстра Неджи, убила его мать, подругу, загнала свою группировку в рабство организации «Акума» — и решила поиграть в любящую сестру? К чему это притворство, Изуна? К чему? Это не притворство, глупый Нептун. — Это плата, если тебе удобней так считать. — Плата? — хором переспросили Агат с Нептуном, как по команде наклонили по птичьи головы. Сжала серьгу, неприятно оттянула её, щурясь от высохшей корке крови на щеках. Я слегка опустила голову, внимательно прислушалась к тихому дыханию Итачи с нездоровыми хрипами. «— Зачем ты рассказал про меня Фугаку-сану? Мы договорились позже все обсудить. — Необходимость в этом отпала после небольшого расследования. Теперь я уверен: ты моя имото. — На тебя не похоже. — Что же я по твоему должен был сделать? — нии-сан сел рядом с лежащей мной. — Твои решения странные. Я оказалась твоей имото, но, Итачи, разве так легко почувствовать что-то братское к незнакомому ребёнку? Ты знаешь меня несколько месяцев. Итачи внимательно слушал, не перебивая и не пытаясь вставить слово. — Почему ты так поступаешь? Я твоя сестра по крови, но не по духовной связи. Саске должен быть ближе тебе! Я закрыла лицо скрестив предплечья. — Ты должен был проигнорировать меня, должен был пойти к Саске, должен был прогнать меня. Но не это все. Меня резко подняли, развели руки в стороны. — Изуна, родственные связи — это не просто проведённое вместе определённое количество времени, это нечто большее. Кто-то может стать ближе, как брат, кто-то не достигнет такого уровня даже прожив целую жизнь с тобой. Все гораздо сложнее. Он вытер слезу, приблизив лицо и стукнулся своим лбом о мой. Его серьёзный взгляд встретился с моим. — Ты моя маленькая имото несмотря ни на что. Мне все равно на то, где ты, что делаешь, о чем думаешь, ты навсегда останешься моей любимой имото, как и Саске. Запомни это и никогда не забывай.» Искренне улыбнулась всплывшему на поверхность воспоминанию семнадцатилетней, если не больше, давности. Мой любимый брат и не предполагал на что способна его младшая сестра, в какое зло она превратится. Хотя разумно ли считать смерть — злом? Какие глупые и несвоевременные мысли в голову лезут. — Именно, — широко шагнула, вцепилась во вздрогнувшего Нептуна, сжала мёртвой хваткой его вибрирующую от рокота челюсть — Выбирай во что верить: я отдам ему глаза потому что он мой брат или потому что это плата. К слову, о ней, — сгустила ки вокруг нашей троицы, Агат всхрапнул, пригнулся, дыша через раз, из его глаз потекла солёная дорожка, земля под ногами почернела, от неё начало нести убивающим зловонием, упавший цветок потускнел, его зелёные листья скорбно склонились — Не кажется ли вам, что Нептун наглеет? Я многое тебе и твоему брату дала. Благодаря мне вы живы, благодаря мне вы выросли, благодаря мне вы встретились с отцом. Да, каюсь, из-за меня вас чуть не убили. Признаю, это моя вина, я отомщу Керо, заставлю его жрать собственные органы, однако этот факт не даёт тебе, Нептун, права как-либо подвергать сомнению моё решение помочь родному брату, — развеяла ки, его морда мотнулась от моего толчка, и выпрямилась — Если мы высказали все претензии, прошу приступить к делу. Агат, покажешь что делать? Братья с неохотой поднялись. У Агата дрожали копыта, перья мелко колыхались, он дёргано кивнул, проблеял нечто про подготовку к операции и черепашьей скоростью поцокал к Итачи. Нептун обиженно вспыхнул, оскалился так, что слюна поблёскивала на сверкающих острых клыках, вся его шерсть распушилась, когти вновь обнажили себя, готовые впиться мне в глотку. От его агрессии лоб опалило смесь сдерживаемых внутри него эмоций, голова заболела ещё сильнее. Он гордо вскинул подбородок, хлопнул до расползающихся по гниющей земле трещин хвостом по полу и молчаливо выскользнул наружу, припустив внутрь свирепый снег с кружащим его ледяным, вопящим ветром. — Кризис в отношениях, Учиха? — выразительно приподнял бровь Тобирама. Кенджи удобней сел на коробку, скрестил ноги в позе лотоса и окончательно прикрыл глаза. Хиганбана то и дело наталкивалась на раздражающее шипение в его эмоциональном фоне. Хн, а я и забыла как это может выводить из себя. Шпильку Тобирамы пропустила мимо ушей, находя в ней частичку правды. Поправила съехавшее хаори, проверила крепление ножен и последовала за Агатом. Его стоит успокоить. Он не виноват в наших с его братом дрязгах и в моём неприличном срыве. Зря я ткнула их. Меньше всего мне приносит удовольствия ссориться с самыми дорогими друзьями. С единственными друзьями. Думаю, я задержусь в этом времени как минимум на месяц. После операции, Итачи должен пройти период реабилитации, а Неджи предстоит отправить записку. Пока она дойдёт...Мироздание... Обожаю свою жизнь, хн. Плевать. Сейчас главное — это чтобы Итачи выжил и вернул зрение. Он — приоритет.