Союзники

Эрвин ненавидит секс. Скорее, не ненавидит, но он беспокоит его. Неудивительно, учитывая, что секс — та сторона жизни, которая лишает его контроля. Потеря контроля — вот что он ненавидит по-настоящему. Именно поэтому он сидит на подавителях с пятнадцати лет и держится как можно дальше от своих низменных желаний. За исключением пары случаев, когда по медицинским показаниям, ему приходилось терпеть период гона, чтобы сохранить здоровье. Но главное — его пугает одна только мысль о том, чтобы привязать к себе беззащитное и зависимое существо навсегда. Невыносимо думать о том, что ему придется вязать Леви, трахать его в течение нескольких дней, метить его, как собственность… Использовать его так же, как хочет использовать Марли. Сама эта идея внушает ему отвращение. В ближайшие несколько дней он гонит от себя мысли об этом. Когда они встречаются с Зиком, для того чтобы продолжить обсуждение стратегии по вторжению в ослабленный Хизуру, Эрвин старается изо всех сил не показать тот ужас, который наполняет его каждый раз, когда в голове вновь и вновь звучит голос Филина. И не смотря на все усилия, скрыть свое настроение Эрвин не в силах. Зик читает его словно открытую книгу. Это проблема. Это всегда было проблемой. Для них обоих. — Выглядишь паршиво, — Зик поднимается из кресла и указывает на дверь, — Выйдем на перекур? — Конечно, — соглашается Эрвин, пытаясь понять, куда заведет эта беседа. Они выходят на террасу штаб-квартиры Марли, и Эрвин прячет руки в карманах, глядя на Зика. Его родителей постигла та же судьба, что и отца Эрвина — они были отправлены на Парадиз, приговоренные до конца жизни скитаться по острову в обличии гигантских людоедов. Это общее прошлое объединило их в детстве, сблизило, укрепило их доверие и дружбу, потому что они оба росли изгоями, с запятнанной репутацией, разбитые и поломанные. Может быть именно поэтому Эрвину так больно думать о том, что еще ему придется сделать, кроме как привязать к себе омегу. Устранить Зика. Но нет, опять то же самое, снова и снова. Он же всегда знал, что рано или поздно этот момент настанет, знал с того самого дня, когда присоединился к сопротивлению. Зик стоит по другую сторону баррикад. И невозможно, невозможно сохранить их связь, как невозможно не испачкать руки. Каждый в сопротивлении готов пожертвовать жизнью ради общего дела. Эрвин не может подвести их. Во имя всех элдийцев, во имя памяти отца, но иногда в моменты сомнений, кажется, что достаточно легкого поощрения, чтобы он сломался. Но это же Зик! Черт возьми, это Зик! Который был с ним сколько он себя помнит. Они поддерживали друг друга, помогали вынести унижения, насилие, чудовищное психологическое давление, и все то дерьмо в которое Марли никогда не устанет их макать. Потому что правда в том, что несмотря на то, что Марли выиграла бесчисленные сражения именно благодаря им, они навсегда останутся людьми второго сорта. Они никогда не будут так же хороши, как марлийцы, даже будучи альфами. Их происхождение всегда будет самым ярким клеймом, в особенности для тех, кто осмеливался мечтать в таком мире, как этот. Зик принадлежит к Королевскому роду, Эрвин знает это, потому что тот сам признался ему однажды. Зик даже пытался перетянуть его на свою сторону, в красках расписав свой план эвтаназии для элдийской нации. Но единственное, что пообещал ему Эрвин, это не вмешиваться. А еще Зик пытался завалить его в койку. Бесчисленное количество раз. Эрвин так и не согласился. Не то чтобы Зик его не привлекает, отнюдь. Но ставить под угрозу свое положение в армии ради короткого, ни к чему не обязывающего перепихона? Никто в Марли не прощает ошибок, а для них нет ничего более отвратительного, чем идея о сексе между двумя альфами, особенно, если речь идет об элдийцах. Это преступление, за которое тебя могут заставить передать своего титана раньше срока. Эрвин хорошо это знает: именно так случилось с предыдущим владельцем Колоссального Титана Бертольдом Гувером, которого застукали с другим альфой — Райнером Брауном, что владел Бронированным. Из-за простого, неуместного желания им пришлось расстаться с жизнью и отказаться от своих титанов на три года раньше положенного срока. Именно так и Эрвин, и Майк, получили свою силу. Полный абсурд. В чем здесь проблема? Почему это считается каким-то извращением? Речь ведь просто идет о сексе и удовольствии. Но Эрвин не собирается подвергать себя риску такого рода. Секс того не стоит, не стоит его репутации, о которой Эрвин так тщательно заботился все эти годы, дабы проложить путь своей революции. Это ключ — понимает Эрвин, стоя на террасе рядом с Зиком: настала пора разыграть свою карту. Даже если ему тяжело, даже если их объединяет прошлое, он все равно должен это сделать. — Я немного обеспокоен, — признается Эрвин, выпуская струйку дыма, — Вокруг меня полно сплетен. Зик смотрит в сторону заката, глубже затягиваясь крепкой папиросой: — Из-за того, что ты ни с кем не трахаешься? Их все еще это волнует? — Да. — Ты же понимаешь, что тебе рано или поздно придется взять себе омегу? Слухи сулят неприятности. Ну, или по крайней мере, не знаю, купи себе хорошенькую горничную и притворись, что ебешь ее. Что собственно и делает Зик, владелец пяти омег-горничных, человек, который больше всего на свете ненавидит секс. Зик просто притворяется. Эрвину это известно лучше чем кому-либо другому. Он посещает все эти закрытые секс-вечеринки, чтобы просто стать «одним из них». Невероятно, что такой человек, как Зик обеспокоен тем, чтобы «вписаться», какая неуверенность скрывается за этой жаждой быть похожим на остальных. Впрочем, именно этим омежьим-вечеринкам он и обязан своим успехом, там он поддерживает отношения с самыми высокопоставленными марлийскими альфами, трется с ними бок о бок. Великолепная стратегия, если знать его цель — стереть элдийцев с лица земли. Со стороны выглядит так, что Зик продвигается вперед, а Эрвина по-прежнему недооценивают. Хотя Армин в чем-то прав: в последнее время Зик пренебрегает своей работой, только и делая что мотаясь с вечеринки на вечеринку. Менее чем за год он прошел путь от двух горничных до целого гарема. Было совершенно непонятно, что от него ожидать, терять контроль над ситуацией было опасно, особенно, если они хотели устранить проблему. Так много вопросов. Так мало ответов. Только один. Тот, который Эрвин не хочет озвучивать даже про себя. — Послушай, есть еще кое-что... — добавляет Эрвин, — Скоро три года с моего последнего гона. — Это предел, ты и сам прекрасно знаешь! — хмурится Зик, стряхивая пепел, — Год — хорошо, два — нормально, три — край. Тебе больше нельзя подавлять свою природу. Ты должен прекратить это сейчас же, хотя бы ради собственного здоровья. Зик приобнимает его за плечи, глядя пронизывающе и настойчиво, ладонью проходится вдоль спины. — Ты прекрасно знаешь, что мы не можем, — бормочет Эрвин, стряхивая с себя его руку, делая вид, что выкидывает сигарету, хотя просто нашел повод. Зик кашляет, держась за перила, и боковым зрением Эрвин замечает как тот стискивает их. — Я знаю, — отвечает Зик, сжимая кулаки еще крепче и делая глубокий вдох, будто хочет успокоиться, — В эту субботу омега-вечеринка, я буду там. Праздник в честь дня рождения генерала Кальви. Приходи и выбери одну из моих горничных, я приведу всех, специально для тебя. Более того, я отдам тебе омегу, которого ты выберешь, в качестве подарка для твоего следующего гона. Это поможет урезонить слухи. Что скажешь? Это именно то, что Эрвин хотел услышать, хоть до этого момента не был уверен в том, что сможет добиться успеха. Ему было важно показать Зику, что он слишком осторожен, чтобы покупать прислугу у незнакомцев, что это что-то невозможное для него. А еще словно бы попросить о помощи, не говоря об этом вслух. Эрвин слегка кивает и улыбается, едва сдерживая внутреннее ликование, что дрожью расползается по всему телу, и грозится проступить красными пятнами на щеках. Сможет ли он устранить человека, который всегда был рядом, которому доверял так, как думал никому не сможет довериться? Сможет ли отдать Зика своему будущему омеге, чтобы тот убил его? Сможет ли он вообще повязать этого омегу, просто ради того, чтобы Марли не сделало это первыми?